В его глазах - океан

      Видеть брата с вновь веселым и влюбленным омегой становилось невыносимо. В столовой и то не смог пообедать с Арсением, чертов Владик вперед сел. И если бы не Сережа, что увел под локоть за свободный столик, Антон точно бы вцепился в раздражающий объект. Из-за него, и многих других, Арсений перестал уделять нужное количество внимания!        — Эй! — Сережа пощелкал пальцами перед лицом. — Антошка, вернись на землю.        — А? — тихо отозвался тот, хлопая глазами, и обратил внимание на друга, а после на свою тарелку.  Он так и не смог ничего съесть.        — Все наблюдаешь за ними?       За кем именно, не стоило даже уточнять. Около десяти минут они торчат в столовой и Матвиенко никак не мог настроить друга на разговор, тот постоянно зыркал в сторону брата и сидящего рядом с ним омегу. Недовольно поджимал губы и сжимал в руках вилку, когда слышал их смех. А при прикосновениях, когда Влад позволял себе эту вольность, то за руку возьмет, то волос коснется, в зеленых глазах полыхала ярость. Все эти мелкие черты Сережа смог разглядеть из-за невозможности поговорить.        — Это все ненадолго, — пробурчал Антон. — Раз брату сейчас хорошо, я потерплю.       — А вдруг это любовь?        — В тринадцать лет? Не смеши меня.        — А что? — возмутился такому мальчик насупившись. — С тринадцати лет многие и начинают встречаться. Первая любовь.        — Первая, но не последняя. Да и не так давно омеги стали обращать на него внимание, а все из-за глаз. Тот же Влад боялся.        — Да, кстати, я тоже это заметил. И да, они все чаще остаются одного цвета. Морская волна, как ты говорил, спокойствие, верно? Получается, что он чаще всего остается на одной эмоции, — стал делать свои предположения мальчик, разрезая котлету, уже подостывшую, на маленькие кусочки, с помощью вилки и ножа, — а любовь у него какого цвета?       — Он старается контролировать свои эмоции, — пояснил Антон. — А любовь — лазурная.        — Однажды я как-то смог увидеть в его глазах металл и голубой, как небо. Кажется, ты говорил, что что-то из них злость…        — Серый металл — злость, голубой описывает положительное возбужденное состояние, например радость, — стал делиться своими исследованиями.        — О да, точно! — закивал Матвиенко. — Так ты и говорил тогда. Хм…, а сейчас в его глазах что? Голубой? Смотри, они снова над чем-то смеются.        Услышав красивый смех брата и противное омежье хихиканье, Антон вдруг тихо зарычал. «Он должен смеяться только со мной!» — и эти заскоки — проявление одной очень нехорошей черты, присуще Шастунам, на грани безумия. Собственничество.        — Пойду в класс. Что-то аппетит пропал, — предупредил друга, с раздражением отодвигая тарелку.        — М-м, хорошо, — ответил со слегка набитым ртом, — я появлюсь чуть позже, возможно со звонком, так что не теряй.        — Давай, — произнес Антон, уходя прочь из столовой, пока не стал испытывать повторную ярость.       В его глазах была тоже особенность. Они немного темнели. Зеленые изумруды становились темнее, хоть и замечали лишь те, кто знал его слишком хорошо. 

***

      Оставшиеся уроки не помогли никак успокоиться. Сколько бы Антон не пытался отвлечься, все одно — мысли возвращались к ненавистной омеге. Всем омегам. Ох, как же он терпеть их не мог! Даже старшеклассники! В такие моменты Антон ненавидел всех. Один лишь Сережа составлял исключение. Да и то лишь потому, что не претендует на брата и является бетой.       Естественно, сегодня ни о каких хороших оценках и речи не шло. Некоторые учителя забеспокоились, по несколько раз спрашивая, как мальчик себя чувствует. Не может хороший ученик так резко, в один день, скатиться. Тьютор, преподаватель, следящий за успехами учебы Антона, не мог проигнорировать факт резкого ската и решил позвонить одному из родителей мальчика. И им оказалась Майя.       Она же, в свою очередь, решила побеседовать с сыном, как только тот вернется из школы. Раз учителя взволнованны успеваемостью, не говоря уже о том, что через две недели Антон участвует в олимпиаде младшей категории, стоило узнать что же его так беспокоит. 

***

      Возвращался Антон раньше брата, поскольку уроков у того больше, плюс дополнительный кружок. Для возвращения дети пользовались персональным водителем. Тот отвозил и привозил. Встретила его на пороге мама, что уж точно оказалось для ребенка неожиданным. Ведь слышал утром, за завтраком, как она говорила о важных делах, которые могут задержать до позднего вечера. А теперь выясняется, что вернулась она раньше всех.        — Привет, — первая поприветствовала Майя и обняла подошедшего к ней сына.        — Привет. А ты рано.       — Да, сама не могу поверить в это. Иди, поднимайся наверх и переодевайся. А после мы с тобой покушаем, — подмигнула женщина.       — Хорошо, — Антон коротко улыбнулся уголком губ, отправляясь в комнату.        Вкусный запах приготовленного пирога, или же пирожков, поднимал скатившееся настроение и вызывал аппетит. У себя в комнате, омега столкнулся с Натальей, девушкой-горничной, что работала у них третий год.        — Здравствуйте, — поприветствовала она мальчика, забирая из корзины для грязного белья все брошенные вещи. — Если вам нужно еще что-то постирать, говорите сейчас.        — Спортивный костюм, — указал на сумку.       — Хорошо, — кивнула та и стала доставать костюм.        Вскоре дверь за ней закрылась и мальчик смог переодеться в одиночестве. Домашний спортивный костюм был оптимальным решением. Хотя дома тепло, но мало ли ему приспичит выйти на террасу. Стол к его приходу уже был накрыт. Майя сидела на своем месте, попивая любимый напиток — кофе со сливками. Заметив сына, она с улыбкой кивнула на его место напротив.        — Спасибо, — поблагодарил за приготовленный чай, вновь позволив себе улыбку. В мамином обществе всегда было уютно и спокойно.        — Как дела в школе? — решила немного прощупать Майя, не прошло и минуты, как они оказались за одним столом.       — Нормально.        Не отлично, не хорошо, просто нормально. Не говорить же, что паршиво из-за любовных дел брата. Но если бы Антон не помог Арсению с примирением, тому было бы паршиво. Из двух зол он примет удар на себя.        — А твоя подготовка к олимпиаде? Никаких трудностей нет?        — Нет. Все понятно, — коротко отвечал.        И не врал. Да, концентрироваться было сложно, а так все и правда понятно. Следующий вопрос женщины касался появившейся проблемы. Майя отставила чашку с недопитым кофе и решила положить еще кусочек вишневого пирога на тарелку сына.        — Сегодня мне позвонил твой учитель по английскому. Он и другие учителя обеспокоены твоим сегодняшним поведением. Ты ничего не хочешь мне рассказать?  «Гадство!» — выругался мысленно на преподавателей, которые лезут, куда не стоит.       — Все нормально. Я же не устраивал гадости никому.       — Устраивал — не устраивал, меня волнует вовсе не это, — покачала головой старшая омега, а в ее глазах появилось беспокойство. — Тебя что-то волнует, раз ты не мог сконцентрироваться сегодня ни на одном уроке. Со мной ты можешь поделиться.        — Да ничего не происходит, — вдохнул Антон. — Просто болела голова.        — Почему тогда не попросился в мед.пункт? Или уйти с уроков, объяснив причину своего недуга?        — Не подумал.  «И правда, отпросился бы домой, проще было бы».        — Сейчас не болит? — задала очередной вопрос Майя, поверив словам о плохом самочувствии.        От головных болей теряется концентрация, ей ли это не знать. Учитывая рвение сына к знаниям, не мудрено, что он даже не подумал отпроситься, стойко держась до последнего.       — Нет, подремал в машине. Лягу пораньше.        — Если вновь заболит голова, сразу говори, не молчи.        — Ладно, — согласился мальчик.       Не хотел он волновать маму и признаваться, что дико ревнует брата. Его же замучают лекциями, первым делом указав на его положение. Будь ситуация иной, не будь они братьями, ревность имела бы веские причины. По молодости Андрей Шастун и не такое вытворял. Его чувство справедливости и дикое рвение держать любимого человека подле себя, ревнуя к каждому встречному альфе, имели болезненную черту. Антон перенимал эти качества, уже в столь юном возрасте. Правда, пока никто этого не замечал. А если и замечали, не могли связать. Однако кто знал, что с возрастом будет намного труднее это все переживать. Особенно Антону, который с одной стороны хочет привязать брата к себе, а с другой — дать ему быть счастливым.