Look at me

Ландо понятия не имеет, сколько уже стоит у двери с табличкой «Карлос Сайнс» в моторхоуме «Феррари», ловя на себе понимающие взгляды коллег испанца, которые уже завтра станут бывшими коллегами. В руке бутылка холодного пива – спонсорского от МакЛарен, да и безалкогольного, потому что другого в Абу-Даби не найдешь. Бутылка, которая сперва обжигала холодом, кажется, уже нагрелась – не удивительно, тут даже ночью адски жарко. Постучать он решиться не может, да и вообще уже почти жалеет, что пришел. Слишком поздно, слишком много эмоций, всё слишком... Но оставлять Карлоса одного в такой момент тоже кажется неправильным. А, может, неправильно будет вломится к нему без предупреждения? Интересно, самому испанцу так же сложно всегда оказываться рядом в нужный момент или это просто его суперспособность? Наконец, собравшись с духом, Ладно тихо стучит после глубокого вдоха. Дверь открывается почти сразу, что не дает британцу возможности настроиться – как будто прошлых десяти минут ему не хватило.  — Привет! — голос Ландо бодрый и радостный, наполненным теплом праздника и веселья, царящего в соседнем гараже. Но его улыбка медленно меркнет, когда Карлос выходит из полутьмы. Его друг – тот самый парень, который обычно умудряется поднимать всем настроение даже в худшие дни, – стоит перед ним с красными от слёз глазами. Его Карлос всегда был собранным, стойким, почти неуязвимым, но сейчас он выглядит так, словно мир разлетелся у него под ногами, оставив вместо себя только острые стеклянные осколки. И это страшно.  Ландо застывает. Все заготовленные фразы превращаются в белый шум, оставляя его неподвижным, как греческую статую. Британец чувствует, как в груди растёт комок из непонимания и тревоги. Он должен что-то сказать? Что-то сделать? Но что? Как помочь человеку, который привык быть источником уверенности для всех вокруг? А нужно ли? — Не смотри на меня так, будто привидение увидел, — Карлос нарушает тишину первым, и его голос звучит хрипло, но как всегда уверенно, — Всё в порядке. — он слабо улыбается, вытирая влажные щеки рукавом.  — Я... — Ландо хочет было начать, но замолкает, не зная как слепить хоть одно предложение из неразборчивой каши в своей голове. Пиво теперь кажется глупым жестом. Ему хочется сказать что-то нужное и полезное, как это всегда удается Карлосу, но он быстро понимает, что далеко не так хорош в поддержке.  — Ты какими судьбами, чемпион? — Видя замешательство друга, Карлос продолжает диалог почти в своей привычной игривой манере, хотя переключиться на неё стоит больших усилий почти-экс-пилоту «Феррари».  — Хотел узнать, как ты, — Ландо проходит в комнату, когда испанец кивком указывает внутрь и делает шаг в сторону, чтобы закрыть за ним дверь.  — Как я? — Карлос усмехается, немного горько, но беззлобно, включая свет. — А ты как думаешь?   Ландо молчит. Этот тон ему знаком: сарказм как броня, чтобы не показывать настоящие чувства. Он садится на диван, бросает короткий взгляд на Карлоса и решает делать то, что может, – просто быть честным: — Думаю, тебе паршиво. И ещё думаю, тебе не нужно оставаться одному.  Карлос садится на боковину кресла напротив и устало потирает лицо, будто бы стараясь смахнуть это наваждение.  — Это гонки, amigo, — произносит он наконец. — Кто-то побеждает, кто-то проигрывает. Сегодня не наш день, — он резко выдыхает, почти смеясь, но не совсем. — Просто... Это сложнее, чем я думал. Ландо наконец обретает голос, тихий и осторожный, — Дело же не в чемпионате, да? Это «Феррари». Это всё. Карлос впервые за вечер смотрит британцу прямо в глаза, и в его взгляде что-то смягчается, разбившись, — Да, — тихо признает он. — Это всё. Тяжесть этих слов повисает между ними, ощутимая, но не навязчивая. Ландо неловко отводит взгляд, вспоминая про свой неуклюжий жест поддержки и берет в руку поставленную на пол бутылку пива.  — Слушай, я знаю, что это ничего не исправит, но... Оно холодное.  Карлос улыбается трогательной попытке и берет бутылку, хотя ему хочется чего-то покрепче нулёвой «Эстреллы». Он вздыхает, делая глоток пива, а потом протягивает бутылку Ландо.  Они оба молчат, но тишина уже не кажется неловкой или тяжелой. Она наполнена непроизнесённым пониманием. Ладно ненавистно видеть Карлоса таким — замкнутым, опустошённым, сломленным. Он понятия не имеет, что делать, поэтому озвучивает единственную мысль, циркулирующую в голове.  — У меня есть предложение, от которого ты… — брови Ландо взлетают, хотя начал он уверенно, — Вероятно, откажешься. Но не делай этого слишком быстро.  — Я почти заинтригован, — чистая неприкрытая ложь.  — У нас сегодня намечается отличная вечеринка. Знаю, это не «Феррари», но... Все будут рады тебя видеть.   Карлос горько усмехается, качая головой, — Я не могу праздновать с командой, которой мы только что проиграли титул. И не хочу.   — «МакЛарен» – тоже твоя семья, — тихо, но твёрдо заявляет Ландо, подавшись вперёд. — И ты тоже приложил усилия, чтобы мы победили сейчас. Ты строил эту команду, Карлос. Все в «МакЛарен» это знают.  Карлос устало вздыхает, снова трет лицо, словно пытаясь стереть тяжесть момента. Он долго молчит, глядя в пол. Вероятно, раскладывая все по полочкам и анализируя, как делает всегда. У Ландо же в голове никаких полочек нет, поэтому он просто ёрзает на месте, переживая, что зашёл слишком далеко.  — Это не так просто, — Карлос, наконец, поднимает глаза. — Ты не понимаешь. Ты на стороне победителей, ты счастлив. И я рад за тебя, честно. Но… Сердце Ландо сжимается от боли, пронизывающей почти родной голос с испанским акцентом.  — Я понимаю, — он прерывает Карлоса, чтобы тому больше не нужно было искать слова. — Может, не всё, но достаточно. И поэтому я говорю – приходи. Дело не в трофее. Дело в людях. И я знаю, что все в «МакЛарен» всё ещё переживают и заботятся о тебе. Всегда будут. Как и я.   Губы Карлоса дрогнули – не то в слабой улыбке, не то в едва заметной усмешке, — Ты ужасно упрямый.  Ландо улыбается, с облегчением замечая проблеск прежнего огонька в глазах Карлоса, — У меня был хороший учитель.  Испанец снова вздыхает, с усмешкой фыркнув. Его взгляд застывает на бутылке пива в руке, но ненадолго, — Ладно, — Карлос кивает и поднимает глаза, чтобы посмотреть на реакцию друга. Ландо только расплывается в широкой улыбке – так заразительно и искренне, как умеет только он. 

***

Вечеринка «оранжевых» начинается уже в моторхоуме. Музыка перебивает шум паддока, а саму музыку – смех и гул радостных голосов. Инженеры и механики, ещё недавно сосредоточенные и собранные, теперь расслабленно улыбаются, обнимают друг друга и поднимают тосты. Их лица сияют гордостью – за команду, за пилотов, за этот триумфальный момент. Всё здесь заряжено особой энергией, словно сама победа витает в воздухе, делая каждого присутствующего немного счастливее, чем обычно. Карлос застывает на входе, но Ландо даже во всем этом шуме подмечает исчезнувшие позади шаги и оглядывается.  — Давай, — с улыбкой подталкивает Карлоса британец, вернувшись. — Ты уже здесь. Назад дороги нет.   Переступив порог под пристальным взглядом Ландо, который заботливо придерживает его за плечо, испанец невольно замедляет шаг. Всё это выглядит красиво и радостно — но не для него. Его команда не выиграла, и у него больше не будет шанса помочь «Феррари» вернуться к чемпионству. Он всё так же чувствует тяжесть упущенного шанса и гулкий отголосок потери, который накладывает свою тень на яркие оранжевые оттенки этого праздника. Карлос не уверен, что вообще имеет право быть здесь, среди тех, кто празднует. Но всё меняется как только они делают несколько шагов внутрь. Сначала к нему подходит один инженер, затем другой – кто-то выкрикивает его имя, и все мгновенно откликаются. В его руке тут же появляется бокал шампанского, его бывшие коллеги тепло улыбаются, обнимают, приветствуют. В их глазах нет ни намёка на осуждение или жалость – только радость от того, что он здесь. Карлос пытается сдержать смущение, но лёгкая улыбка всё же прорывается наружу. Вместо отстранённости, к которой он был готов, испанец ощущает только тепло, – практически как на том ужине после победы в Мексике. Эти люди встречают его как своего, как члена семьи, который, пусть и ушёл, но остался частью команды. Будто бы хотят напомнить: его вклад был важен, его усилия – ценны, и его место здесь заслуженно. Через толпу пробирается Зак Браун со своей неизменной заразительной улыбкой и стаканом виски в руке, — Карлос! Как я рад, что ты пришел! — Зак не дает ему времени ответить, крепко обнимая. — Ты же не думал, что мы позволим тебе пропустить этот вечер, да?  — Так это ты прислал ко мне своего секретного агента? — Карлос оборачивается на Ландо, который всё ещё не отошёл от него ни на шаг.  — Конечно, а как ты думаешь он зарабатывает свои бонусы? — Браун смеётся, толкая британца в плечо – достаточно сильно, чтобы тот пошатнулся от неожиданности.  — Я ненадолго. Это ваш вечер.   — Это наш вечер, Карлос, — Зак снова обнимает его за шею, но быстро отпускает. — И не вздумай забывать, что ты часть истории этой команды. Ты помог заложить фундамент того, что мы построили. Я знаю, что эта ночь для тебя непростая. Но я также знаю вот что: ты чертовски талантливый гонщик, и «Феррари» невероятно повезло, что ты был с ними. Так же, как и нам повезло чуть раньше.  Карлос застыл, немного удивлённый теплотой и искренностью слов бывшего босса. Он ожидал от этого вечера совсем другого: легкой отчужденности, натянутых улыбок, возможно, даже некоторого напряжения – в первую очередь, со своей стороны. Но вместо этого ему открыли дверь в прошлое, которую он, казалось бы, уже считал заколоченной навсегда. Он видел перед собой сияющие лица людей, с которыми делил победы, провалы, ночи в гараже и многие часы на трассе. Он вспоминал, как каждый из них вкладывал свою душу в дело, как вместе они строили что-то большее, чем просто команду. Карлос был частью этой общей мечты, даже если теперь он носит другой цвет и борется с ними на трассе. И сейчас он чувствовал гордость за то, что был частью «МакЛарен», и благодарность за то, что его вклад помнят. Чувствовал печаль из-за того, как всё изменилось. Но главное – он чувствовал признание, и это неожиданно согревало. Испанец попытался подобрать слова, но произнёс только одно, — Спасибо, Зак.  — Здесь тебе всегда будут рады, куда бы ты там ни отправился, — заключает Браун, прежде чем вернуться в шумную компанию.  Ландо снова подходит ближе, с ухмылкой глядя на Карлоса, будто чувствуя, как тот пытается переварить всё, что только что произошло, — Ну что? Всё ещё хочешь уйти? — насмешливо спрашивает британец, скрестив руки на груди.   — Это всё ты устроил? — у Карлоса отчего-то всё ещё не укладывается в голове, что спустя четыре года он пришёл сюда и чувствует себя как дома.  — Может, и я. Может, и нет, — Ландо делает вид, что задумался, улыбаясь ещё шире. — Но знаешь, мне бы не хватило бонусов за чемпионат, чтобы подкупить всех этих людей. Карлос усмехается, отводя взгляд. Он ещё раз оглядывается, будто старается как можно подробнее отпечатать в своей памяти этот момент. Смех, тепло, дружеские объятия, кубки на столе, отражающие яркий свет. И среди всего этого – его имя, которое всё ещё звучит в разговорах, тостах, криках.   — Ты был с нами, когда это всё начиналось. И кто бы ни ушёл, кто бы ни пришёл – ты останешься частью этой истории.   Карлос молчит, глядя на Ландо с лёгким удивлением, — Ты когда успел стать таким взрослым?  — Тогда же, когда ты постарел.  Сайнс смеётся, когда британец толкает его в плечо и тут же уворачивается, и этот смех наконец звучит свободно и искренне – как и всегда, как и должен звучать.