Все, что произошло в Илине останется там

Болезненный спазм внизу живота выбил землю из-под ног. Руки и колени оказались на каменном полу, принося сильную боль от удара. Нет. Боль была не такой уж сильной на фоне разрывающих тело схваток. Слишком рано. Он не может принести ребёнка на свет сейчас. Очередной мучительный спазм, заставил того натурально зашипеть. Нет. Нет-нет-нет, он ведь не может родить недоношенного ребёнка? Слишком рано, для его сроков. Что в его случае считалось вовремя? Дитя тьмы явится на свет тогда, когда этого пожелает тьма. Ноги ощущались мокрыми, заставляя осознать — воды отошли. Чёрная, густая жидкость, стекала по бёдрам, пятная одежду. Стоило ли удивляться, что околоплодные воды были отравлены также, как и все тело омеги? Разбитые колени болели, смешивая кровь, размазывающуюся под ним с чёрной кашей, превращая все вокруг в какой-то страшный ритуал. Раскрытие шейки матки приносила нестерпимую боль, вынуждая Ванцзи натурально кричать, без возможности хоть сколько-то подавить свой голос. Это вызывало лишь стыд. Он знал — роды приносят боль, но был уверен в себе, что как стойкий даос, сможет достойно принять испытание. Сейчас же, согнувшись на каменном холодном полу, шипя и срывая голос криками он чувствовал себя жалко. «Вэй Ина бы это позабавило» Нет. Все не должно происходит так быстро. Разве первые роды не происходят до ужаса долго? Конечно! Но ребёнок, поглотивший бесчисленное количества зла, не мог появиться на свет как другие. Вновь спазм вызвал позорный скулёж. Было так стыдно, мерзко и грязно. Тёмная Ци, покидала полость матки, предоставляя возможность появится на свет малышу. Холодный каменный пол залила тьма. Одежды пачкались, превращая все это в кошмарную картину. Длинные волосы хаотичным водопадом спускались с плеч, закрывая лицо. Ци со всей обители липким дымом поспешила к своей жертве, обращаясь в бесформенные тела, удерживая омегу на одном месте. Сил сопротивляться не оставалось, да и был ли в этом смысл? «Надо поменять положение…» Ваньцзи стоило многих сил, чтобы ослабить хватку теней и лечь на спину. Он сам виноват, что отослал Вэй Ина, прося оставить его одного хотя бы на время, но разве это не лучше? Он сможет увидеть ребёнка первым и защитить его от отца. Защитить. Вэй Ин наверняка ничего не сделал бы, но почему-то паранойяльный бред уже давно засел в его голову. Спазмы разрывали тело, в то время, как тёмная Ци, будто пыталась помочь. Помочь привнести на свет то, что она породила?

***

Обитель дышала тяжестью — воздух густой, как болотный туман, пропитанный зловещей тишиной. Вновь всё освещал только костёр. Он вечен. Его тусклое мерцание выхватывало из мрака очертания двух фигур: Лань Ванцзи, неподвижно стоявшего у огня, и Вэй Ина, лениво облокотившегося на стену. — Я хотел бы быть рядом, — голос Вэй Ина, низкий и насмешливый, раздался в полутьме, как змеиный шёпот. Он перешёл к Лань Ванцзи, кружась вокруг него, словно хищник, испытывающий терпение жертвы. Вэй Ин перехватил чужие ладони, поглаживая пальцы. Губы коснулись тыльной стороны одной из рук. Они были такими мягкими, чуть пухлыми из-за беременности. Лань Ванцзи стоял у костра, рассматривая языки пламени. Его лицо оставалось холодным, словно каменная маска, но напряжение, скрытое под этой маской, отдавало острыми искрами. Он ничего не ответил. Его руки вместе с руками Вэй Ина медленно легли на живот. — Оставь мне что-нибудь и уходи, — Ванцзи поднял взгляд, прося одними глазами, чтобы Вэй Ин послушал его. Всё же омега вёл себя странно, даже для своего положения. Тревога буквально сжирала разум заживо, превращая его в комок оголённых нервов. Какие-то нелепые инстинкты заставляли хотеть остаться совершенно одиноким среди этих каменных стен. Без взгляда холодных глаз. Он Боится? Конечно. Одежда. Ванцзи жизненно необходимо, чтобы Вэй Ин оставил ему хоть какие-то вещи, которые принадлежали отцу ребенка. Вэй Усянь мягко улыбнулся, заметив лезвие ножа, движущееся в его сторону. — Я тебе настолько надоел? — рука остановила чужую попытку приблизить нож. Ванцзи, в свою очередь, вырвался и уже своей рукой схватил чёрные волосы Вэй Ина, отрезая крупную прядь. Так будет спокойней, так он сможет себя защитить. От кого? Верхнее одеяние было добродушно оставлено, однако на столь щедрый дар Ванцзи не разрешил забрать ничего с собой. Все вещи его. Ему нужно и одеяло, и их подушки. Всё, что можно было использовать для… Омега просто выгнал его? Тёмная Ци заставляет Ванцзи строить гнездо.

***

— Твоё везение, он пока не заинтересован в еде, — Вэй Ин проведал пленника, который был оставлен в поселении Вэней. Руководствуясь желанием сохранить его в лучшем расположении сил, Усянь принёс какую-то кашу и воду. — Не мог даже подумать, что встречу столь благородного заклинателя в роли потаскухи старейшины Илина, — пленник, вероятно, намеренно злил Вэй Ина. На что тот рассчитывал? — Я полагаю, что моя… потаскуха заслуживает чуть больше уважения от её обеда, — голос прозвучал достаточно холодно. — Обед? — пленник осмелился переспросить сказанное. — Или ужин, — усмехнулся Вэй Ин.

***

Прядь из чужих волос была заплетена в плотную косичку и затянута какими-то обрывком ткани с двух концов. Маленький оберег завязан на запястье. Пора начинать… Разные мягкие вещи неловко обкладывались вокруг привычного места, где оба спали. Одежды слишком мало, потому всё это смотрелось крайне бедно и смешно. Омега был даже не до конца уверен, что делает это правильно. Его воспитывали как воина, который в лучах славы следовал пути даосса. Никто даже не мог предполагать, что знания о воспитании детей, семейном быте и сборке гнезда хоть когда-то ему понадобятся. Он был не таким. Он и сам так считал, поэтому, ведомый желанием создать уютный уголок, куда бы мог спрятать ребёнка, тот начинал злиться на себя, дядю, брата, клан… на всех. При слове «гнездо» Ванцзи представлял себе нечто такое, что можно было назвать большой колыбелью — место, которое отгородит ребёнка от мира. Сейчас же их с Вэй Ином кровать была больше похожа на какой-то один большой и нищий бардак. Его первое гнездо было смешным. Воин, который без каких-либо усилий мог достойно стоять против сотни мертвецов, оказался неловким родителем. Родная мать не могла помочь советом, да и умела ли делать что-то подобное сама? Вероятно, даже её место заключения могло дать больше мягких и подходящих вещей для строительства. «Но, как бы то ни было, ее давно нет» Чёрный дым тьмы скапливался в углах гнезда, принося какое-то странное тепло и уют. Неужели и от неё есть какая-то помощь? Ванцзи присел на невысокий стул, который стоял рядом с кроватью. Сапоги. Он не сможет лечь, пока не снимет их. И от Вэй Ина был толк? «Он всегда помогал» Ванцзи с трудом стянул плотную белую кожу, которая обнимала чуть отёкшие икры мужчины. Ему всегда помогал переодеваться Вэй Ин. Вся эта помощь была незаметной, пока того не попросили уйти? Не считая безумия, он был неплохим… отцом. Хорошее легко забывается. Он неловко улёгся на бок. Удобно. Он почувствовал безопасность и уют. Неужели инстинкты смогли помочь? Ему жизненно необходимо остаться одному хоть чуть-чуть. Без Вэй Ина легче дышать, без Вэй Ина просторнее думать, без Вэй Ина не страшно. Почему он чувствует страх? Тени танцевали на стенах обители, как голодные духи, пожирая остатки света от догорающего костра. Лань Ванцзи, вцепившись в край одеяла, лежал, стараясь казаться меньше, и напряжённо смотрел в темноту. Его глаза были широко распахнуты, взгляд неподвижен, а мысли путались, как клубок змей, готовых ужалить изнутри. Каждый раз, когда веки начинали тяжелеть, перед ним возникал образ Вэй Ина — его тёмные глаза, сверкающие в отблесках огня, чуть изогнутые губы, на которых всегда играла неуловимая насмешка. Улыбка, которую раньше он находил тёплой, теперь напоминала оскал зверя, ждущего удобного момента, чтобы убить. «Он мог бы… он мог бы сделать это, пока я сплю» Лань Ванцзи обхватил себя руками, чувствуя, как холод от каменного пола поднимается вверх, проникая в кости. Его разум рисовал сцены одну страшнее другой: Вэй Ин с ножом, который раньше блестел в его руках, теперь движущийся к его животу, чтобы вспороть полость матки. «Он всего лишь пошутил тогда» Это убеждение почему-то казалось таким жалким. Эти мысли шумели в голове, разрывая тишину, словно удары молота по железу. Ванцзи видел, как Вэй Ин кружил вокруг него, глаза блестели, как у змеи, а голос звучал ласково, но от этого было только хуже. — Ты так тяжело дышишь, — вспомнился шёпот. — Что, если я сделаю тебе одолжение и избавлю от этого? Его собственный разум подбрасывал отголоски фраз, которые, возможно, никогда не звучали. Или звучали. Как быть уверенным? Разве у Вэй Ина не было всех причин? Ванцзи тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, но голоса не утихали. Они словно вырезали свои слова на внутренней стороне его черепа, оставляя болезненные следы. Он бросил взгляд на костёр. Он слабеет. Свет становится тусклее. Темнота сгущается, и с ней приходили сомнения. Ванцзи поднялся, ноги дрожали, когда он пересёк комнату. Ему нужно было держать костёр живым. Пока огонь горит, он не видит Вэй Ина. Рука машинально коснулась пряди волос, связанной на его запястье. Взгляд метался по комнате, фиксируясь на каждом шорохе. Каждый звук становился угрозой. И всё же в глубине души он знал, что это бессмысленно. Если Вэй Ин решит избавиться от него, он сделает это. И никто, ничто не сможет его остановить. Голова разболелась. Ванцзи уселся у костра, стараясь согреть свои руки. Пальцы чуть ли не касались языков пламени, обжигаясь, казалось, что тот попросту бросится в костёр. «Остановись. Дыши. Дыши медленнее» Каждый вдох приносил успокоение, вызывая некую эйфорию. Приступ беспросветной паники сходил на нет, трезвя мысли. Вероятно, собрать вновь разрушенное сознание смогла боль от пламени. Руки были обожжены, но ничего более покрасневшей кожи Ванцзи не заметил. Теперь в голове наступил штиль. Тишина. По лицу рефлекторно стекали слезы от напряжения. Нет, ему совершенно не хотелось плакать, он… Ванцзи просто устал. Ему нужен отдых. Гнездо. Так уютно.

***

Казалось, что ребёнок разрывал тело изнутри. Сколько времени длилась эта боль? Невозможно осознать. Чувствовал ли он её вообще? Нижняя половина тела больше не принадлежала ему. Лишь костёр оставался вечным, его тепло хоть немного отвлекало от бесконечных мук. Спазмы ломали тело, а тёмная Ци будто пыталась помочь. Помочь… или сделать что-то своё? Привнести на свет то, что она породила. Костёр продолжал гореть, когда последние приступы терзали тело. Костёр продолжал греть, когда вторичные схватки отслаивали плаценту, причиняя даже большую боль измученному телу, чем ребенок. Костёр продолжал тлеть, когда трясущиеся руки в каком-то полубреду перерезали пуповину ножом, который за эти месяцы стал родным. И всё это время костёр оставался рядом, как единственное, что не освещало жизнь. Когда маленькое тельце закричало, Ванцзи поднял ребёнка на руки. Неумело, с опаской, он пытался его успокоить. Как ему обращаться… со своей дочкой? Это девочка. Девочка. Совсем маленькая, хрупкая, обычная девочка — такая, какие рождаются у самых обычных родителей. А ведь все вокруг, включая его самого, были уверены, что он принесёт на свет сына или… что-то инородное. Того, кто… сможет ли он вообще стать наследником? Ванцзи осторожно провёл рукой по голове ребёнка, ощущая тонкие хрупкие кости. Ему нужна тёплая вода, чтобы очистить дитя от крови. Руки, измождённые, дрожащие, аккуратно взялись за крохотные пальчики, разглядывая их с особой тщательностью. Самый обычный ребёнок. С ней всё было в порядке. Может, Вэй Ин разрешит оставить её. Может, Вэй Ин оставит их двоих в живых. Может… От разума остались лишь крошки осколков. В голове цвела паранойя. Воды не было, как не было и сил, чтобы подняться. Оставаться с ребёнком на холодном полу нельзя. Совсем немного сна. Совсем чуть-чуть, чтобы набраться сил. Они двое не выживут. С трудом поднявшись, Ванцзи попытался ловить равновесие, держа дочь на руках. Теперь путь до кровати-гнезда казался бесконечно долгим. Каждый шаг выматывал, словно забирал последние остатки жизни. Ему определённо была нужна помощь, но когда гордый воин просил её? Как скоро Вэй Ин придет забрать их жизни? Он был безумцем. Ванцзи был безумцем. Ребёнка закутали в отцовскую накидку. Это было лучшее из того, что у них оставалось. Маленькое тельце опасно укладывать слишком далеко, но и рядом — он мог случайно навредить. Плевать. Сил больше не осталось, и сознание ускользало, словно испуганная лань. Будет ли Вэй Ин рад дочери? Вэй Ин… А вдруг он заберёт её, пока Ванцзи закроет глаза всего на миг? Миг. Сон завладел телом. Что если её кожа не человеческая? Что если она тянется к нему не потому, что живое существо нуждается в защите, а потому что она хочет быть ближе, чтобы пожирать его изнутри, как та тёмная Ци, которая не оставляла его? Каждый её вздох казался слишком тихим, слишком глубоким, словно она впитывает его душу, его страдания, его боль, и в ответ дают лишь пустоту. Но разве он может оставить её? Не может. Но если она — не его дочь, а зловещая тень, которая подкралась к нему, чтобы запутать, чтобы он сам закопал себя под этим страхом? Это темная Ци поселившаяся в чужом теле. Ребенок. Нет. Она была его ребенком. Она была их ребенком. Идеи бредового сознания метались, как полудикий зверь, запертый в клетке. Он не был уверен, что его руки — это его руки. Его тело стало чужим, как сама жизнь. Он не чувствовал её, эту жизнь. Может, он уже мёртв? Может, это наказание — быть живым, но не существовать? Сон приносил только боль. Что если они все лгали ему? Что если Вэй Ин тоже был частью этого плана, частью той самой паутины, которая его сжимала, пока он не задохнётся? Но что, если Вэй Ин не близкий ему, а тот, кто призвал в этот ад? Он тот, кто вызвал эту тьму, и его голос — лишь эхо, которое приводит к падению. Как давно он был в этом мире? Сколько времени прошло с того момента, как он перестал быть живым, и стал только тенью, заблудшей в собственной памяти? Каждое движение было похоже на ловушку. Он поднял ребёнка, но что если этот жест не был его, а просто иллюзией, что тянет его в пропасть? Он почувствовал её дыхание, но это было не дыхание — это было нечто тёмное, что проникало в него, вытягивало его изнутри, и он не мог остановить это. Он был слишком близко. Он был слишком близко к тому, чтобы просто отпустить ее. Ванцзи спал. Он спал почти мертвым сном. Что если она не просто ребёнок? Что если она — не более чем пустая оболочка, внутри которой скрывается нечто древнее, нечто, что уже давно было здесь, и она только ждала момента, чтобы вырваться наружу? Но что если она всё-таки была его дочерью, и всё, что он сделал, — это лишь попытка уничтожить то, что ему принадлежит? О, если бы он только мог поверить, что это не так. Но его руки дрожали, и в них не было силы. Он был слаб, он знал, что слаб. Он знал, что когда-нибудь всё это поглотит его, как тёмная Ци поглотила его, как она поглотила его собственную душу. Глаза слепнут. Он спал. Что, если это не просто боль? Что если это не просто последствия того, что произошло? Что если боль была частью плана, частью того, что они задумали для него? Он не мог вспомнить, когда всё это началось, когда он перестал быть собой, когда его тело перестало слушаться его воли, и его разум начал размываться, как песок на ветру. Везде была тьма, и она тянулась за ним, она искала его слабое место, и он не знал, что с этим делать. Он не мог оставить её. Он не мог её убить. Он не мог сжигать её, как он сжигал всё вокруг, как он сжигал себя, потому что, если она была дочерью, он был её единственным спасением. Но если она не была дочерью, если она была тем, кто вернётся, чтобы забрать его, забрать его разум и его душу, — что тогда? Он не мог, он не мог убить её, и всё же его мысли разрушались, ломались, как снаряды, что рвались в его груди. Казалось, что он почти не дышал в своем мертвенном сне. Каждый взгляд, каждый шёпот вокруг него был ловушкой. Каждый взгляд — нож в сердце. Каждый жест — это ловушка, выведенная в реальности, но так хитро запрятанная, что он не знал, как из неё выбраться. Как, если всё было подстроено? Как, если всё это было так давно спланировано? Он не мог больше доверять никому. Он не мог больше доверять себе. Он был уже не живым, не мёртвым, а чем-то, что должно было стать пустотой, стать тенём для всех вокруг. я больше не могу верить, что я жив… Сознание ломалось. Затем, в тот момент, когда он уже не знал, где конец и где начало, он услышал шёпот. Это было не его, это было нечто другое. Тёмное. Оно зовёт. Оно уводит его в пропасть. Глаза Ванцзи открылись медленно, словно веки налились свинцом. Мир перед ним был размытым, неясным, как будто он всё ещё находился в ловушке между сном и реальностью. Первое, что он услышал, был тихий плеск воды. Этот звук резал тишину, как осторожное дыхание — ритмичное, спокойное, совсем не похожее на его собственные, прерывистые вдохи. Это был сон. Он моргнул несколько раз, чтобы сфокусироваться. Перед ним, в тусклом свете угасающего костра, склонился Вэй Ин. Его длинные чёрные волосы были небрежно собраны, но пряди всё равно спадали на лицо, когда он сосредоточенно опускал в таз с водой крошечное тело ребёнка. Лицо Вэй Ина было спокойным, но в его движениях читалась почти трепетная осторожность. Руки, которые обычно были сильными и резкими, сейчас работали с невероятной мягкостью. Он протирал плечи и спину девочки влажной тканью, убирая кровь и остатки чего-то неестественного, что покрывало её кожу. Тьма. Каждый жест был продуманным, каждое движение — безмолвным обещанием заботы. Ванцзи хотел что-то сказать, но горло пересохло, и вместо слов вырвался только хрип. Вэй Ин повернул голову, и их глаза встретились. — Ты очнулся, — голос Вэй Ина был тихим, почти тёплым, но в нём проскальзывала настороженность. Он быстро отвёл взгляд, вернувшись к ребёнку. Он злится. Вэй Ин злится и Ванцзи становится не по себе. Усянь аккуратно вытер маленькие ножки ребёнка и завернул её в чистую ткань. Девочка тихо посапывала, её крошечные пальчики сжимались и разжимались, словно она что-то искала даже во сне. Вэй Ин выпрямился, держа ребёнка на руках. Его взгляд вновь скользнул по Ванцзи. — Ты сильно истощён. Неудивительно. Это… — он замолчал, подбирая слова. Злится. Не стоило его выгонять. — Это было нелегко для тебя. Ванцзи попытался сесть, но тело не слушалось. Вэй Ин, заметив это, подошёл ближе и, не спрашивая разрешения, помог ему привстать, подложив под спину сложенное одеяло. — Я убрал беспорядок, — пояснил он, оглядываясь на слегка очищенное пространство вокруг. — Тебе нужно отдохнуть. Ванцзи наблюдал за ним, и сердце сжалось от странного чувства. Вэй Ин казался почти чужим в этом своём заботливом обличье, но в его движениях была искренность. Он не смотрел на ребёнка с отвращением, не отворачивался от неё, как от чего-то пугающего. Вместо этого его пальцы сжимали её с лёгкой, но уверенной силой, защищая. Сознание разрушается. Он осознает это… наконец-то осознает. Сознание дает возможность хоть немного собрать остатки во что-то целостное. — Это… — Ванцзи наконец смог выдавить слабый шёпот, и его взгляд упал на девочку. — Она… — Она в порядке, — мягко перебил Вэй Ин, опускаясь рядом с ним. — Жива, здорова. Его слова звучали просто, но в них было что-то большее. Что-то, что заставило Ванцзи замереть. Он пытался разобраться в своих чувствах, но их поток казался неуправляемым. Вэй Ин протянул ребёнка ему, аккуратно. Руки Ванцзи дрожали, но он всё же принял девочку. Она выглядела такой хрупкой, но её тёплая тяжесть в его руках заставила его впервые почувствовать что-то, кроме боли и страха. Вэй Ин посмотрел на них, слегка улыбнувшись, но в его глазах была тень, которую омега не мог не заметить. — Прости. — Мы справимся, — тихо добавил Вэй Ин. И хотя слова звучали обнадёживающе, в воздухе повисло ощущение чего-то тревожного, чего-то, что оба понимали, но не решались озвучить.