Все, что произошло в Илине останется там

Ночь. Вэй Ин почти бесшумно вошел в свое обиталище. Было слишком тихо. Лань Ваньцзи, как и ожидалось, ютился у негаснущего костра. Пламя потрескивало от сгорающих веточек и сухой травы, завораживая своим звуком. Это для них стало чем-то постоянным. Пока их дом согревал костер, они ссорились, кричали друг на друга, мирились и любили. Пока горел костер, они, несмотря ни на что, оставались вместе. Вместе травились ядом мертвых гор. Фигура в темных одеяниях мягко присела рядом, заставляя обратить на себя внимание. Ваньцзи заинтересованно перевел взгляд, ожидая действий. Несколько тушек подстреленных кроликов упали перед костром, немного обжигая шкурки. Почему-то именно сейчас желание еды не разрывало душу. Будто напившись неотравленной крови, внутри пропала та пустота, что заставляла скручиваться в клубок от голода. Именно сейчас он не имел права отказаться. Вэй Ина не было так долго; тот наверняка потратил много времени, чтобы найти для него хоть что-то. Он обещал, что не будет лишать жизни случайных людей. Обещал. А потому… потратил намного больше сил, чтобы найти то, что могло утолить страшный голод. Голод. Предательский голод не приходил. Даже вид окоченевших тушек не вызывал и малейшего аппетита. Вэй Ин мягко коснулся губами лба омеги, замирая. Холодная рука легла на мягкую щеку, проявляя трогательный жест нежности. Лань Чжань замер, боясь спугнуть этот момент. Еще миг. Лишь мгновение теплоты. Вэй Ин целует его в губы — холодно, почти отстраненно, и тут же отстраняется. Ритуальный нож, лежащий рядом с Ванцзи, был поднят с покрывала, на котором ютилась омега у костра. Оно было настолько тонким, что холод горной породы пробирал до костей, но Второй нефрит терпеливо оставался на месте, всматриваясь в языки пламени. В тени тускло мерцало лезвие — острое и блестящее. Вэй Ин срезал шерсть и снимал шкурку точно, не оставляя случайных следов. Как бы ни был разум поглощен тьмой, Вэй Ин оставался трепетным, гораздо более, чем хотел казаться. Он отказывался от еды, стараясь прокормить омегу. Он не мог дать многого, но отдавал всё, что имел сам. Рука двигалась уверенно, будто подчиняясь едва различимой ритмике. Нож легко проскальзывал по мягкой шерсти, и она опадала, как пепел в свете яркого пламени. Пальцы с осторожностью поднимали срезанные куски, обнажая под ними бледную плоть. Казалось, он выучил каждый изгиб тонких костей. Когда мясо было освобождено, Вэй Ин снял кожицу, как мягкую перчатку, отложив её в сторону. Отрезал лишнее, следя, чтобы не осталось плотных сухожилий. Усянь протянул срезанный кусок с освежеванной тушки. Остатки крови с рук стекали вниз, растворяясь в пыльном следе. Странно. Не потому, что Ванцзи покорно ел, а то, как он ел. Если подумать, то было самое время, чтобы он начинал терять разум от голода. Сейчас же омега был… сытым? Вэй Ин нахмурился, отдергивая руку с едой. — Что ты съел? — Что? — Лань Ванцзи отвлекся, поднимая глаза. — Полагаю это кролик? — Не издевайся, — Вэй Ин начинал злиться, от уклончивого ответа. Темные глаза рассматривали чужое лицо, пытаясь уловить момент, когда тот начнет мешкать. Разве Ванцзи планировать скрыть то, что произошло? — Старший брат… — Сичэнь покормил тебя? Лань Чжань отстранился, выражение его лица стало настороженным, как у загнанного зверя. В глазах блеснуло что-то между смущением и защитной злостью. Вэй Ин нахмурился ещё сильнее, его пальцы крепче сжали нож. В этой тишине каждый шорох мог стать последней каплей. Почему он злится? — Да, — признание было едва слышным, но оно отозвалось, словно гром. — Он хотел помочь. Вэй Ин смотрел на него с неподдельным недоумением и странной смесью гнева и разочарования. Пламя костра отбрасывало резкие тени на его лицо, подчеркивая напряжение в каждой складке кожи. Тишина показалась бездонной пропастью. Ведь он так старался. — Помочь, — повторил Вэй Ин, его голос был полон сарказма и горечи. — Лань Сичэнь понятия не имеет, во что вмешивается. Ванцзи точно не ожидал, что это могло настолько задеть его. Разве это имело смысл? Ревность. Безумные люди страшно ревнивы. Вэй Ин задержал дыхание, ощущая, как гнев пронзает его насквозь. Резкий, острый, он жег изнутри, словно далекий рой огненных стрел. Вся та болезненная связь, что скрепила их души отчего-то показалась сейчас такой хрупкой. Словно Ванцзи и в самом деле мог прожить без него. Мог уйти. Мог оставить его одного. Одного. С каких пор эта омега стала тому так нужна? Всегда. Он всегда был нужен ему. Вэй Ин медленно наклонился, подбирая освежеванный кусок мяса, и протянул его Лань Ванцзи. — Ешь, — сухо бросил он, пресекая любые попытки диалога. Лань Ванцзи колебался лишь мгновение, прежде чем взять мясо и продолжить трапезу, стараясь не встречаться взглядом со своей парой. Тот смотрел на него, не отрываясь. Под таким пристальным взглядом еда совершенно отказывалась идти в глотку, вынуждая давиться. Ванцзи старался есть аккуратно, но глотать теперь было настолько тяжело, что кусочки приходилось буквально проталкивать, морая лицо свежей кровью. Как мерзко. И страшно. Он правда отчего-то чувствовал страх. Вэй Ин злился и имел на то право. Ведь так? Злость отступала, оставляя после себя пустоту и растерянность. Вэй Усянь отвел взгляд, уставившись в пламя костра. Его пальцы все еще сжимали нож, как якорь среди бушующей злобы. Дыхание стало ровнее, но внутри все еще больно жгло напряжение. Ванцзи ел, стараясь не поднимать взгляд. В глазах Вэй Ина мелькнуло что-то дикое. Это пугало уже их двоих. Он медленно склонился к Ванцзи. Губы были так близко. Второй нефрит чувствовал некую неловкость, стараясь как можно быстрей поглотить мясо. Вэй Ин будто не понимал, что лезет совершенно невовремя. Но разве это хоть когда-то тормозило его? Усянь провел рукой по чужому лицу, размазывая кровь по щекам и губам. Поцелуй. Металлический привкус на фоне чужих губ стал ощущаться ярче. Почти тошнотворно. Разве Ванцзи могло стать от этого плохо? Нет. Ему было плохо от страха. Он хотел отстраниться, умыть лицо и руки. Хоть немного достоинства. Но Вэй Ин не дал ему такой возможности, пальцами удерживая его лицо на месте. Глаза Ванцзи на миг метнулись в сторону, отразив не то мольбу, не то покорность. — Не двигайся, — прошептал Вэй Ин. Осторожно, но с железной настойчивостью, Вэй Ин надавил на чужие плечи, заставляя Второго Нефрита опуститься на спину. Ванцзи не сопротивлялся. Вероятно, он не был против. — Подожди… — едва слышно выдохнул он, пытаясь поднять руку, чтобы вытереть рукавом лицо, но тому прижали запястье к земле, не давая двигаться. — Не сейчас, — шепнул Вэй Ин, его губы вновь примкнули, заставляя человека под собой чувствовать жажду воздуха. Возможно ли задохнуться от поцелуя? Ванцзи задержал дыхание, когда слова Вэй Ина, резкие и наполненные угрозой, повисли в воздухе, как обоюдоострое лезвие. Он попытался расслабить тело, чтобы не провоцировать ещё большую грубость. Страшно. Вэй Усянь был на грани, но его ярость не касалась ребенка — их общего будущего, пусть и столь мрачного. Даже в моменты потери контроля, тот помнил, что Ванцзи в положении. Он никогда не сделает ему больно там, где бьется второе сердце. Сегодня все было как-то иначе. Его ноги не закинули сразу же на плечи, не ткнули лицом в пол, держа за шею. Ему дали шанс расслабиться. И тот с радостью принял его. Страшно, но разве это не весело? Сейчас, когда Вэй Ин самозабвенно ластился, он показался…слабым и жалким? Прояви безумцу хоть чуток любви и все это обратиться против тебя. Отравленная Ци любит брать вверх над разумом. Сознание второго нефрита заставило задыхаться от отвратительной мысли. Задеть побольнее того, кто всего пару мгновений назад наводил на него ужас. В эту игру можно было играть вдвоем. — Вэй Ин, — Лань Ванцзи осторожно положил руку тому на лицо, вынуждая посмотреть к себе в глаза. — Тебе так нужен этот ребенок? Играть на чувствах. — Это мой ребенок, — губы мягко коснулись живота. — Если ты продолжишь испытывать мое терпение, то я выставлю тебя одного, оставив дитя без матери. Играть на страхах. — Ты разрешишь мне вернуться в Гусу? Играть на нервах. — Я не отдам тебе ребенка. Играть с самым сокровенным. — В таком случае я смогу вернуться к нормальной жизни, — прошептал Ванцзи, не отводя взгляда. На мгновение их глаза встретились, и время словно остановилось. Вэй Ин нахмурился, пытаясь понять, насколько серьёзно сказанное. Слова Лань Ванцзи сделали больно. Он проиграл. Тишина накрыла их, только треск костра напоминал, что мир всё ещё движется. Вэй Ин был вновь в ярости. Да как вообще тот только мог позволить себе сказать это вслух? — Только попробуй вытворить что-то подобное, — голос звучал настолько пугающим, что стало казаться, что это мерзкая игра между ними обратилась в конец всего. Разве это не было весело? Разум Ванцзи казался таким чистым-чистым. Стеклянным. Эйфория. Будто каждое его слово ничего не стоило ему. Грань была пройдена. — В таком случае, — Вэй Усянь провёл самыми кончиками пальцев по чужому животу, ощущая тёплую кожу. Повёл руку вверх, пока та не легла на горло омеги. — Что мне мешает прямо сейчас вырезать своего ребёнка из твоего тела? Голос был таким ласковым, но рука начала постепенно сдавливать шею, лишая воздуха. По началу казалось, что становилось душно, но чем сильней Вэй Ин позволял сжимать себе шею, тем больше силился страх. Кислород слишком быстро выгорел в легких, принося неудовлетворённое жжение. Больно. Он убьет его? Если в самом начале Ванцзи был уверен, что он хочет хоть раз задеть своего близкого в ответ на всю ту боль, что ему наносили, то теперь он вновь чувствовал страх. Вэй Ин может убить его. Прямо сейчас. Больно. Тот был достаточно сумасшедшим, чтобы сделать это. Он ждал звук хруста подъязычной кости, но та оставалась целой, держа разум на гране. Лань Ванцзи стал шарить судорожно одной рукой по полу в попытках найти злосчастный нож, чтобы спастись. Нет. Нет. Нет. Он не позволит вырезать ребёнка из чрева. Нет, он не позволит себя убить. Руки слабели, пока Вэй Ин заходился все более и более сладкими словами, сдавливая горло Ванцзи. Откуда в том было столько зла на него? Металлическая рукоять попалась под пальцы, но тут же была отброшена. Чужая рука пропала с шеи. Вэй Ин был в ужасе, видя гематомы под своими руками. Губы коснулись болезненных пятен. — Прости меня, — шепот был плохо слышен, голова слишком кружилась, а звук собственной бегущей по сосудам крови мешал. — Прости. Лань Ванцзи зарылся пальцами в чужие черные волосы, мягко массируя кожу головы. Глаза рассматривали пятна, что расплывались в поле зрения от удушья, пока в голове поселилась лишь одна мысль. «Это конец» Конец ли? Он не продал свое сердце и душу злу. Он был добр к миру, добр ко всем. У него есть шанс на спасение? У них есть шанс на спасение? Вэй Ин опустил голову ниже, его губы касались кожи Ванцзи с пугающей нежностью, оставляя за собой шлейф горячих поцелуев, которые обжигали, как раскалённый металл. Синяки проступали как метки. — Прости меня. Ванцзи закрыл глаза, позволяя этим словам проникнуть глубже, чем он хотел бы. Его сердце билось так быстро, что казалось, будто его услышат за пределами их обители. Он знал, что они оба пропали.

***

Сквозь щели в полу слабый свет проникал внутрь обители, но даже его теплые лучи не могли разогнать ледяной мрак, окутывавший все вокруг. Лань Сичэнь остановился на пороге, чувствуя, как холод проникает в самые глубины его души. Обстановка казалась зловещей: в воздухе витал запах сырости, древесного дыма и чего-то более тёмного — той самой Ци, которая поселилась здесь навсегда. Запах привычного сандала превратился в тяжелый, душащий аромат. Как бы Сичэнь не считал, что его брат был заложником, но все вокруг выглядело именно так, что тот находился дома. В месте, где он жил последние месяцы, лежали на своих местах вещи, принадлежавшие Ванцзи. Они находились там так естественно. Среди множества разбросанных атрибутов темной магии, вполне естественно могли затесаться светлые нефритовые гребни, хорошие кисти и такая знакомая гуань со шпилькой. Ванцзи был дома и мог позволить себе не собирать волосы, как благородный господин. Тем более в моменты, когда его одолевала слабость. Ванцзи вновь был у костра, его глаза отражали огонь, казавшийся мрачным, как гибнущая звезда. Сичэнь приблизился, чувствуя, что напряжение растягивается между ними, как тугая нить. За ними вновь наблюдал Вэй Усянь. Его присутствие было не просто ощущаемым — оно давило, всепоглощающее и непроницаемое, как сама смерть. Он наблюдал, не вмешиваясь, но каждый его взгляд, каждое едва заметное движение руки говорили: «Я здесь, и я держу вас обоих под контролем». Сегодня Сичень должен уйти. Он не имел права пренебрегать той гостеприимностью, которую ему оказали эти люди. Быть может ему разрешать увидеть брата вновь. Но ведь он может поговорить с тем еще немного? Оба брата сидели у костра с небольшим чайником и пиалами, которые как оказалось были в этом зловещем месте. Чай был горький, но не такой плохой. Отравленные листья местных трав казались хуже, чем было на самом деле. Терпимо. Все это было терпимо. Они вспоминали прошлое, детство и время, которые казалось принадлежало другой жизни. Сичэнь старался сосредоточиться на словах, но взгляд его постоянно возвращался к синякам на шее брата. Темные, грубые отметины выделялись на бледной коже, как следы зловещей клятвы, нарушить которую было бы гибельно. Он чувствовал, как сердце сжимается от ужаса и бессилия, а каждое слово застревает в горле, словно осколки стекла. Ванцзи не мог не заметить, что брат смотрел на следах от рук, и на мгновение в его глазах мелькнула отчаянная просьба: не задавай вопросов, не произноси лишних слов. Вэй Ина окликнули. Кто-то из Вэней нуждался в помощи старейшины Илина, потому тот был вынужден оставить Ланей на время одних. Он отошёл к выходу, обдав последним недоверчивым взглядом, между двумя братьями повисла тишина. Сичэнь тихо заговорил: — Ванцзи, прошу тебя, возвращайся со мной. Я защищу тебя… — его голос сломался, переходя в шёпот. Он аккуратно приложил пальцы к тяжело зарастающему порезу на руке, который тот оставил себе, чтобы покормить брата. Слишком много темной энергии, чтобы золотое ядро могло так быстро затянуть раны. — Даже если придётся проделать весь этот кошмар каждый день, лишь бы только Вэй Усянь… Внезапно рука Ванцзи резко прервала слова, грубо прикрывая его рот. Глаза горели диким блеском, в котором читался страх. Лишь бы только Вэй Усянь не убил его? Лань Ванцзи наклонился ближе, шепот был полон ярости: — Замолчи. Ты сошёл с ума говорить подобное вслух. Если Вэй Ин услышит… Взгляд Сичэня застыл. Он ощутил себя в западне, окружённым тьмой, которая пожирала всё на своём пути. Лицо младшего брата было холодным, как каменная маска, но внутри, за этой ледяной оболочкой, скрывалась душа, разъедаемая безумной болью. — Ты понимаешь? — голос омеги дрожал, его глаза метались от страха к чему-то близкому к мольбе. — Я знаю, что это всё кошмар. Я понимаю, что разум мой рушится, что всё это… бесконечный Диюй. Но я не уйду. Не потому, что боюсь его. А потому что я хочу остаться с ним. Сичэнь чувствовал, как слова, сказанные с мучительной искренностью, проникают в самую суть его сознания, обжигая душу. Он видел перед собой не брата, которого знал, а затерянного, поломанного человека, который сам выбрал своё безумие. Голос Ванцзи звучал шёпотом, но этот шёпот был резче крика. Лань Сичэнь ощутил, как мир вокруг рушится. Он сидел перед своим братом и осознавал, что тот окончательно потерян, заточён в клетке, созданной своими же руками и цепями, что связывали его с не тем человеком. Это был не просто страх — это был холодный ужас осознания, что никакие силы света не смогут вернуть Лань Ванцзи домой. Он выбрал своим домом мертвые пики. Он выбрал своей семьей безумного мертвеца. Кем еще можно было назвать человека с ледяным сердцем? — Я понимаю, что ты делаешь это из заботы, — прошептал Лань Ванцзи, его голос дрожал, и было ясно, что это слова человека, осознающего свою безумную одержимость. — Да, я знаю, что это всё кошмар. В этой комнате, где тьма сжимала их, они осознали: спасение невозможно. Глаза Сичэня, обычно полные спокойной решимости, теперь были пустыми, словно из них выжали всю надежду. Он пытался найти слова, за которые можно было бы уцепиться, но они ускользали, как песок сквозь пальцы. Слова были как ледяной кинжал, пронзающий грудь. Нет. Теперь казалось, что рана от кинжала у ключицы совсем не болела. Сердце от страха давило больней. — Этот ребенок… он не должен расти в таком месте, Ванцзи. Лань Чжань мягко улыбнулся, склоняя голову на бок. Его руки опустились ниже, поддерживая живот. Ему понадобилось какое-то время, чтобы придумать достойный ответ, но как только его губы разомкнулись, чтобы ответить, чужой голос оказался быстрее: — Глава клана Лань, полагаю, вам пора. Лань Сичэнь покорно кивнул, прикрывая глаза. — Мне пора. Вэй Ин протянул руку Ванцзи, помогая тому подняться на ноги. Он задержал свои прикосновения на его ладони, чувствуя какой-то мертвенный холод. О чем они говорили? Всего несколько движений — и на плечи Второго Нефрита опустилась чужая накидка, черная и тяжелая. Теплая. Согретая чужим телом. — Если желаете, то мы будем не против познакомить ребенка с его дядей, — Вэй Ин говорил это с неохотой, но омега заметно взбодрилась, осознавая, что они не прощаются навсегда. — Это приглашение? — Сичэнь хотел точно знать, разрешат ли ему прийти сюда вновь. — Можете считать, что это так.