кометы

В субботу вечером Вилли снова открывает дверь тату-салона и заходит внутрь. У него была почти целая неделя, чтобы передумать. Он несколько раз перерисовывал свой эскиз, перечитал, кажется, все статьи в интернете о возможной аллергии на чернила и так не выбрал место для заветной татуировки. Но не передумал.  В маленьком холле студии всё как прежде: те же рисунки на стенах, белый кожаный диван и цветок на полке, страдающий от недостатка внимания. Симон, сидящий за столом с ноутбуком, точно так же поднимает на него глаза и выглядит не менее удивленным, чем в первый раз.  — Вау, — говорит он, разглядывая Вилли с головы до ног.  Черт, он почти забыл, что одет в проклятый костюм. Пиджак и идеально завязанный галстук — явно неподобающий дресс-код для визита в тату-салон.  — Я был на открытии музея, — объясняет Вилли, — решил не заезжать домой.  Он стягивает с плеч пиджак и развязывает галстук. Дышать становится в разы легче, но он ещё расстегивает несколько пуговиц на рубашке. Симон старается на это не смотреть, но взгляд предательски скользит от экрана ноутбука в совершенно другом направлении.  — Давай повешу в шкаф, — говорит он, вставая из-за стола. Эриксон распахивает деревянные створки, а Вилли проходится взглядом по ряду пустых вешалок и замечает только одну куртку, наверно, Симона. Июньский Стокгольм не радует теплом, всего восемнадцать градусов и совсем не летний ветер.  — Нильс не работает сегодня?  — Да, — отвечает Симон, — по субботам я здесь один.  Вилли почему-то кажется, что в таких обстоятельствах эта встреча будет даже интереснее, чем казалась изначально.  — Не хочешь заказать доставку? — предлагает он. — Умираю с голоду после этого музея.  Они сходятся на японской кухне, и Симон ведет его в другую комнату. Говорит, что вход только для избранных и Нильсу лучше не знать. Здесь окно, выходящее в маленький дворик, мягкий диван, зеркало на стене и шкаф с баночками чернил. Симон приносит пиво из мини-бара и садится в этот раз чуточку ближе.  — Итак, что насчет твоей татуировки? — спрашивает он. — Ты уверен, что не пожалеешь? Что это не поспешное решение?  Эриксону кажется, что он здесь единственный, кто чего-то боится или в чем-то неуверен. Оправдание тоже есть: часто ли совершенно обычные тату-мастера с годовым стажем работы имеют принцев в списке клиентов?  — Уверен, — кивает в ответ Вилли, только вот Симон всё ещё нет.  — И это не противоречит никаким королевским правилам? — на всякий случай уточняет он.  — Нет, — смеется Вилли. — Я же не собираюсь бить ничего на лбу.  Это немного упрощает задачу, потому что Симон абсолютно точно некомпетентен в вопросе татуировок на лице.  — Тогда где?  Принц вздыхает в ответ.  — С этим есть сложности. Я пока не решил точно.  У Эриксона в голове против воли проносятся картинки с обнаженным по пояс крон-принцем. Чертов Аюб. Симон на секунду прикрывает глаза и твердит себе, что должен оставаться профессионалом. Это просто его работа. Кожа принца ничем не отличается от самой обычной, даже если под ней голубая кровь.  — Значит перенесем эскиз на кожу сразу в нескольких местах, — предлагает он. — Посмотришь, решишь, как лучше.  — Да, отлично.  Вилли тянется к карману брюк за сложенным тетрадным листом с рисунком.  — Вот, — он протягивает Симону кусок бумаги, — мой эскиз.  Эриксон ставит пиво на столик напротив и разворачивает карандашный набросок с мини-версией вселенной. Полумесяц, солнце, крошечные звездочки. Он улыбается, глядя на кривоватые линии и неровный край листа, там, где он был вырван из тетрадки. Ему вспомнились собственные рисунки на страницах школьных учебников. Те, которые помогали пережить слишком сложную алгебру или запутанную историю. Те, которые просились наружу, потому что слишком долго жили внутри.  — У меня не очень с рисованием, поэтому ты, может быть, доработаешь что-нибудь? — с надеждой просит Вилли.  — Конечно, — тут же обещает Симон и убирает мини-версию вселенной за корочку блокнота.  Он уже знает, чем займется поздно вечером. Подправит линии полумесяца, заставит солнце вспыхнуть с новой силой, дорисовав изящных лучей, и добавит несколько деталей к звездам, чтобы светились ярче.  — Итак, расскажешь, что она значит? — с улыбкой спрашивает Симон. Это его любимая часть работы — слушать истории, которые придают смысл рисункам. О людях, путешествиях, впечатлениях. О плохом и хорошем.  Вилли смотрит ему прямо в глаза несколько секунд, и для Симона замирает вообще всё вокруг. Ветер за окном, машины на дорогах и тучи в небе. Но Вилли отворачивается, опуская взгляд.  — Как-нибудь потом, — тихо обещает он.  Эриксон не спорит. Его мини-вселенная — всё-таки вселенная, несмотря на размеры. Там вместе с солнцем, полумесяцем и звездами прячется боль где-то в темноте, и сверкает кометами счастье.  Он выходит из комнаты, чтобы забрать еду у курьера, и возвращается с полным пакетом японской еды. Вилли перемешивает лапшу в картонном контейнере и спрашивает:  — Какая твоя первая татуировка?  Он давно забил, что не очень-то вписывается в уютную атмосферу со своими парадными брюками и белой рубашкой. Вилли слишком хорошо, чтобы вообще о чем-нибудь думать. Кроме, конечно, разных рисунков на коже Симона. Вот это бесконечный простор для разного рода размышлений.  — Вот эта, — Симон показывает двух маленьких рыбок на левом предплечье.  Вилли наклоняется, чтобы разглядеть поближе.  — Это что-то вроде тотемного животного?  — Нет, они напоминают мне о доме, — улыбается Эриксон, — сделал их сразу после переезда.  Он ещё тогда не был знаком с Нильсом и пошел в перый попавшийся тату-салон с более-менее сносными отзывами в интернете. Получилось очень даже неплохо. Мастер в точности повторил его собственный эскиз на коже и посоветовал несколько несколько классных мест в Стокгольме. Он сказал, что если не воспринимать город с точки зрения туриста, то привыкнешь быстрее. Эриксон решил попробовать, и после этого они с Аюбом провели целые выходные, зависая в разных барах. Совет, может быть, и так себе, но выпивка была отменная.  — Как тебе Стокгольм? — Огромный. Иногда непонятный, всё ещё немного чужой, — признается Симон. — Но у меня с ним своя история. Она тоже закончилась татуировкой, кстати.  — Покажешь?  Вилли смотрит на него выжидательно и с любопытством в глазах. Но Симону кажется, что задирать футболу перед принцем было бы слишком. Это определенно противоречит всем правилам этикета. И это точно ужасно непрофессионально. Он бы сам себя уволил за такое.  — Может быть, потом, — улыбается он и чувствует, как розовеют щеки.  Наверно все рисунки, спрятанные под одеждой, слишком личные и по-своему особенные. Они с пометкой «не для всех». И свою мини-вселенную Вилли тоже куда-нибудь спрячет.  — Ты жалеешь о какой-нибудь татуировке? — интересуется он, откидываясь на спинку дивана.  — Нет, — качает головой Симон, — точно нет.  Каждая необыкновенная и каждая что-то значит. Каждая из них — это целая история, написанная на коже вместо книжных страниц.  — Тогда какая была самой спонтанной?  Симон загибает рукав футболки, чтобы показать маленькое «siempre», украшающее правое плечо.  — У нас с сестрой парные татуировки, — рассказывает он. — Она однажды приехала из Бьорстада, попросила показать место, где я работаю, и вот… Нильс тогда отменил все записи ради нас.  Симон улыбается воспоминаниям и ловит теплый взгляд Вилли на себе.  — Что она значит? — спрашивает он, хотя и сам уже догадывается.  — Что мы всегда будем рядом друг для друга, несмотря на расстояние. Вилли хочется, чтобы у них с Эриком тоже было своё всегда. Чтобы всё не закончилось так внезапно и трагично. У него внутри ещё зияют черные дыры, и он не уверен, что они когда-нибудь исчезнут, как бы ярко не сияли звезды.  — Моя татуировка в честь брата, — признается он тихо.  Симон знает все о трагичной смерти Эрика из новостей, и комната внезапно наполняется тишиной и грустью, как густым туманом. Эриксону очень хочется послать всё к чертям и взять Вилли за руку, но он не двигается. Мешает сраный профессионализм и тридцать сантиметров между ними.  Эриксон твердит себе, что рядом с ним крон-принц, но даже титул не тянет на оправдание. Крон-принцам тоже бывает грустно, и Симон признает, что он законченный трус. Пора бы набить эти заветные четыре буквы где-нибудь на видном месте.