Разведение инкубов для начинающих

На пик целителей они направились безотлагательно. Лорд Байджан был человеком слова и действия, так что намеревался приступить немедленно (и покончить с этим). Му Цинфан как обычно предложил устроиться в летней, жасминовой беседке. В ботаническом парке лорда тысячи трав соединялись все сезоны одновременно. Это позволяло собирать драгоценные ингредиенты круглый год. Но никто не озаботился облагораживанием территории для высоких гостей. Поэтому на территории всегда хватало чистых дорожек и скамеек, а вот достойные беседки встречались не всегда. То есть, их было четыре больших, в каждом времени года, но сегодня в осени шел искусственный дождь, а зимнюю засыпало снегом. И хотя пионовая беседка была хороша, там было прохладно. Внимательные ученики накрыли стол для физического культиватора с миссии и выдали боевому дядюшке базовое противоядие этого сезона. Му Цинфан также не отказал обеду, чтобы составить компанию боевому брату. Юань ограничился чаем с символическими сладостями. Пока люди ели, он наблюдал и размышлял. Не все было так просто… Когда перешли к делу, инкуб заговорил о том, в чем видел проблему. Вся игнорируемая агрессия оседала на душе заклинателя. Энергетика была загрязнена этим ядом, отчего меридианы вокруг ядра стали хрупкими, словно осенние листья. Не говоря уже о более приземленных материях. Яды есть яды. Они копятся. При обширной и частой разминке Лю Цингэ еще мог как-то поддерживать работу своей системы на должном уровне, но стоило ему сделать что-то из ряда вон в своей рутине, как последствия грозились стать катастрофическими… — Я бы предложил глубокий массаж в дополнение к физической чистке организма. Это видится мне оптимальным вариантом. Но прежде чем мы начнем обсуждать мое реальное участие, я бы хотел… — Юань эмоционально вздохнул. — Я бы хотел изложить свою печаль в отношении мастера Лю. Он поступил неправильно в отношении меня однажды, это глубоко и лично ранило меня. И я считаю неправильным браться за работу с его энергетикой, тем более столь глубокую и обширную, не открыв это. Мастер Лю должен принимать во внимание этот фактор, делая выбор доверяться ли этому мастеру. — О чем вы говорите, Хэ Юань? — удивленно заморгал Му Цинфан, также перескочив на официальный тон, и нахмурился. — Зачем вы тогда сами внесли вопрос с его лечением? Или… дружелюбно общались с ним прежде? Если это был умысел, то к чему раскрывать его сейчас? Лю Цингэ тоже был довольно растерян. Он обидел? Когда? — Это из-за твоего похищения, — решил Лю Цингэ и покаянно опустил голову. — Нет, я вообще не держу вину на тебя за свое похищение. Как будто это была твоя инициатива! Но этот объяснит. В день когда мы встретились впервые, Лю Цингэ, ты помнишь, что сделал в пещере? В разрушенном доме моей семьи? Воин напряженно пытался вспомнить, но помотал головой. Юань так и думал. Для культиватора это было сущей мелочью. Инкуб скорбно поджал губы и опустил глаза. Какая-то его часть хотела, чтобы он знал и помнил, и стыдился. Более взрослая лучше знала, как глупо дуться на обстоятельства. По большей части он уже даже простил. Только требовалось окончательно это закрыть, чтобы не тянулось. Просто вскрыть шкаф, чтобы сказать, что тут был труп, но его уже унесли… и домыть. Это ничего легче не делало. Хотя бы Му Цинфан здесь. Юань уже привык искать комфорт в его обществе. — Я помню, — болезненно признал инкуб вслух. — У тебя были пыльные сапоги. Лишь упомянув, он был вынужден сглотнуть комок и вытереть несколько слезинок. В той картине для него сошелся весь тот день. Вся его трагедия. — И что с сапогами? — с замешательством и начинающемся неудобством переспросил воин. Он, очевидно, плохо умел справляться с чужими слезами. Людей вообще глубоко обеспокоила его реакция: несмотря на демонстративную эмоциональность, инкуб прежде не позволял себе настолько открытых и уязвимых демонстрацией. Юань подышал, чтобы продолжить, и благодарно улыбнулся мастеру Му, который подлил чаю. — Когда демоны моего вида умирают, они превращаются в пепел. В тот день умерла вся моя семья, — Юань повертел чашку, поставив локти на стол, и заставил себя произнеси вслух последнее: — И ты прошел. По ним. Сапогами. Вот. Он это сказал. Заклинатели слаженно потеряли все краски. Лю Цингэ и вовсе приобрел загнанное выражение, будто приготовился вскочить и схватиться за меч. Просто потому что именно так он решал все проблемы. — Лю Цингэ. Я не закончил говорить. Мужчина сел и сгорбился, сжав шары баодин в кулаке. Юань бросил на него сочувственный взгляд и опустил глаза, чтобы было легче говорить. — Именно тот момент стал для меня… во многом решающим. Символом смерти моей семьи, полной и окончательной, — Цингэ поднялся что-то сказать, но Юань поднял руку. — Прошло много времени, прежде чем я смог отпустить это и простить тебя. В действительности, мне потребовалось три года и лечение у целителей сердечных демонов, чтобы прекратить ненавидеть тебя. Какое-то время я даже размышлял над планом твоего убийства. — Это было бы честно, — негромко отозвался воин. — Ты заслуживаешь возможность возмездия за этот ужасный проступок. Они сидели, два горбатых с локтями на столе, и мрачно созерцали чашки. — Нисколько, — легко отказался Юань. — Твое убийство было бы ужасным преступлением. Несправедливым. Неспровоцированным. И жестоким. Я размышлял об этом очень тщательно, любовно шлифуя детали, несколько месяцев. Демоны всегда очень эмоциональны в таких вещах. А суккубы особенно мстительны. — Каков… он был? — Кто? План? Ах, не суть важно, — попытался отмахнуться Юань. — Нет, важно! — Ты бы закончил в какой-нибудь канаве с позором, — презрительно отмахнулся инкуб от своих потуг в злодейскую карьеру. — На пике я думал даже съесть твою смерть и стать отступником… — Если хочешь… — Не хочу. Дай мне договорить, Цингэ-сюн. Пожалуйста. — Может быть, мне оставить вас? — предложил Му Цинфан вдруг. Юань упустил, но целитель чувствовал себя исключительно некомфортно, попав третьим лишним в подобное обсуждение. — Ах, да, конечно, — спохватился он. — Ваше участие больше не требуется. — А оно требовалось? — смешался заклинатель. — Разумеется. Я… Мне требовалось ваше присутствие, чтобы сказать. В начале. Юань позволил себе вжать немного голову в плечи, чтобы как-то снять собственное неудобство. Причина приплести друга теперь показалась ему совсем глупой. — Потому что ты боялся, что я разозлюсь и нападу на тебя, — глухо подал голос Лю Цингэ. — Нет! — немедленно отвлекся инкуб. — Хотя и тебе общество целителя могло бы помочь пережить острый момент… Заклинатели падки на всякие искажения по эмоциональным причинам, чтоб ты знал! В основном присутствие мастера Му было нужно в качестве свидетеля и третьей стороны, потому что он также ответственный за твое здоровье. Но и лично мне — для храбрости. Моральной поддержки. Я… не очень хорошо умею признавать свою боль. Особенно, если это потенциально может ранить других. — Я ранил тебя первым, — буркнул лорд Байджан. — Верно. И я долгое время развлекал себя планами ужасной мести, один другого краше, пока не осознал, насколько они все смехотворны… Лю Цингэ почти всунул ему в руки меч и подставил горло, но Юань снова усадил его обратно жестом. Боже, почему этот праведник такой решительный! — Это было настолько детское поведение, что мне стало стыдно за свои мысли, — закончил Хэ мысль с нажимом. Люди пялились и казались выброшенными на берег рыбами — совершенно потерявшими нить логики. Инкуб снисходительно вздохнул. — Ну за что мне мстить тебе, Цингэ-сюн? — мужчина крупно вздрогнул от обращения. — Ты не убивал моих родных. Это сделали демоны, и они мертвы. Все, что сделал ты в тот день — это показал мне, какими, — Юань глубоко вдохнул и выдохнул свою боль, — незначительными по большому счету были смерти всех моих близких. А если бы я убивал всех, кто хоть раз обесценивал что-то важное для другого, то я бы превратился в серийного маньяка, не оставляющего никого живого на своем пути. Твоя единственная вина была в том, что для тебя мертвые, которых стоит уважать, выглядят как тела, что гниют до костей, а не осыпаются в пепел. И все. Инкуб не стал сдерживать слезы, смочившие ресницы. Лю Цингэ сжимал свои подрагивающие губы, не поднимая взгляда. Он дрожал. Но когда мужчина поднял глаза, стало понятно, что то была дрожь от едва задерживаемого гнева. — Почему ты тогда не сказал сразу? — рявкнул он. — Зачем поднимать это сейчас? Юань виновато промолчал, что ему было страшно выносить такое обвинение, когда этот же человек притащил его в мешке на суд заклинателей. У него не было планов играть на вине друга. Он просто хотел максимально безболезненно соскочить с темы сейчас, чтобы никто не злился. — Мне было тяжело решиться озвучить это, — повторил он. — Что, если бы ты посмеялся над моими переживаниями? Большинство демонов не беспокоит погребение вовсе. Я сам нашел в этом факте большое утешение. Что, если бы ты принял мои слова, и сказал бы, что так и надо этим демонам? Иногда люди причиняют другим боль, лишь бы не брать на сердце тяжесть. Он замыкался. Юань чувствовал, как сжались его плечи в защитной манере, когда заклинатель не удержал давление ци и начал давить. — Поэтому ты подружился со мной, — горько и зло подвел итог Лю Цингэ. — Ты хотел убедиться… Ты же говорил про доверие врагов, ты даже не скрывал!.. Мое расстройство внимания вообще существует?! Или ты выдумал его, чтобы… Чтобы… — Хватит! — разогнулся низший демон. — Мы подружились, потому что мне понравился мастер Лю. Он хороший, очень достойный человек и интересный собеседник. Я оказал ему помощь, потому что счел это правильным. Есть знания, которыми просто следует делиться. И особенности развития некоторых людей я отношу к таковым. — Тогда зачем ты рассказал? — с болью взвыл прямолинейный воин. — Если ты так считаешь! Если ты нашел мир с моим отвратительным проступком, так какого черта ты о нем заговорил?! — ЛЮ ЦИНГЭ! — не выдержал прессинга Му Цинфан и грохнул ладонью об стол. Юань вздрогнул и с шоком проследил, как лорд Цаньцао небрежно смахнул крошево, минуту назад бывшее чашкой. Бедняжку раздавили в руке. Инкуб успокаивающе показал ладони, предупреждая гневную тираду друга. Мастер Му почти послал его, но взял себя в руки и позволил истинному пострадавшему говорить за себя. Хотя остался до крайности недоволен. Лю Цингэ от окрика тоже осекся и сделался бледен, но, снова не получив конфронтации, с отвращением отвернулся. Поднялся, чтобы метаться туда-обратно около стола, как тигр в клетке. Хэ с сочувствием проследил за резкими движениями. Для него после выражения боли пришло облегчение. Хотя он скорее просто отдал тяжесть другому. Теперь Лю Цингэ тоже требовалось сбросить эту штуку как горячий каштан. Потому что она ему не принадлежала. — Ты бы предпочел, чтобы я молчал об этом? — спросил Юань, выражая только доброжелательный интерес. Му Цинфан вскинул удивленный взгляд. — Как ты видишь такое развитие событий? — Я… Так было бы лучше! — в замешательстве обернулся Цингэ. Мужчина держался за рукоять своего меча, как за спасательный круг, и нервно выполнял дыхательную гимнастику, успокаивая рябь ци. Юань собрал кисти в «злодейский» замок и поставил подбородок, снова чувствуя себя на берегу, дома. — Чтобы однажды ты сам соединил точки? — точно сытый кот уточнил он. — На тот момент это лечение бы уже состоялось. Может быть, мы бы уже были близкими друзьями много лет. Может быть, случилось бы много чего еще. И ты бы узнал, что сделал в самом начале. Мне не ясно, как бы это закончилось хорошо для меня, для тебя, а то и для нас обоих. Даже если бы ты смолчал, с тех самых пор ты бы всегда гадал, сколько искренности между нами и когда я всажу тебе нож в спину. Не всадил ли я тебе отравленную иглу уже, а ты просто не заметил? Лю Цингэ горел вулканом, но не мог противиться базовой логике. Это было даже забавно, насколько этот человек был не приспособлен к собственному несовершенству. — Тогда в чем смысл говорить? — коротило мужчину. — Если… если ты не хочешь меня убить, не ищешь возмездия, тогда зачем? Что ты хочешь? Возложить вину? У тебя получилось! Было видно, как он пытался вернуться к своему обычному «геройскому» мышлению, но терпел крах. Юань печально за этим наблюдал, усомнившись в своем решении вытащить все на свет вовсе. Ну вот как бы этот прямолинейный как шпала воин догадался бы? Однако, как не гляди, это оставался наиболее щадящий вариант развития событий. Да и фарш назад все равно не провернешь. Он уже все вывалил. Его задумчивого молчания оказалось достаточно, чтобы Цингэ-сюн устыдился своего взрыва и отвернулся. «Будто щенок у испорченного ботинка», — смял губы в усмешке инкуб за ширмой рук и открыл лицо. — Я объяснял тебе в тот раз, что отношения со мной будут похожи на прыжок доверия, — рассудительно сказал он. — И ты свой сделал. Я благодарен тебе. Теперь пришла пора мне сделать свой шаг навстречу. — Какой! Указание на мою вину?! — Выражение моей боли. Злость упала с лица заклинателя. Юань тяжело сглотнул. — Мне трудно… причинять боль. В основном потому что я осознаю силу этого удара. Я буквально целитель такого рода травм! Я знаю, как эти раны наносятся и с каким трудом лечатся!.. Но некоторые вещи надо говорить, и я доверяю тебе принять мои слова правильно. И надеюсь, что ты сможешь оправиться вскоре. Я готов тебе помочь. Мужчину натурально скорежило от готовности Юаня помогать ему с тем, в чем он виноват. Он развернулся на пятках и подошел к сидящему инкубу вплотную. — Просто назови цену! — потребовал он, сжимая кулаки. — Просто назови, что ты хочешь, чтобы прекратить это! Что ты хочешь? Деньги моей семьи? Земли? Титул? Небеса, просто избей меня! Он схватил руку демона и прижал к своему горлу. (Ну ай же!) Когда Юань не схватился и вытащил руку, мужчина взвился и бросил в него своим мечом. Хэ чуть не опрокинуло от силы броска, но он удержался на месте и удержал Му Цинфана, который не собирался и дальше молча кипеть. — Мастер Му, — призвал к порядку инкуб. — Мастер Лю. Цингэ-сюн, земля и титул не вернут мою семью. Богатство не скрасит мое горе. Выражение мужчины смялось в страдании. Он с бессильном гневе отвернулся. — Ударь меня хотя бы! Казни! Расскажи всем, что я сделал! — разошелся он от отчаяния. Ну хоть свою семью вырезать не предлагал. Еще не хватало. — Тш-ш, Цингэ-сюн, — притормозил Юань. — В своих предложениях ты забываешь, что тоже чей-то сын. Что у тебя есть семья, которая любит тебя и будет скорбеть о твоей кончине также, как это делаю я. Мне претит стать подобным тем существам, что убили мою семью и оставили меня скорбеть. Не нужен мне и твой позор, твое порицание. И я повторяю, это не вернет моих родных. Ты не можешь дать мне ничего, что вернуло бы их. И ты не обязан, потому что единственная твоя вина лишь в том, что ты был небрежен. Лю Цингэ смотрел на него с душераздирающим отчаянием и детской растерянностью. — Тогда что я могу сделать? — спросил он негромко с пустотой должника, который уже предложил все, что у него было, но остался должен. Юань мысленно выдохнул облачко: драматичность местных зашкаливала. Но можно было понять, почему непогрешимому заклинателю это казалось концом праведной карьеры. — Мне кажется, ты уже достаточно взрослый для того, чтобы знать, что делать, когда твоя ошибка причиняет кому-то неудобство, — пожурил он. Взгляд Лю Цингэ метнулся в сторону с сомнением. Юань обернулся и увидел сервиз и мрачного, как грозовая туча, Му Цинфана, который был готов щедро одолжить посуду для чайной церемонии. Более того, взгляд у него был, словно сервиз этот окажется в анатомически неподходящих местах, если его тотчас не используют по ритуальному назначению. Попаданец истерично прыснул. — Нет, — с каменным лицом оборвал он. — Я хочу нормальное извинение. Ты помнишь, как я учил леди Ци? Что ты сделал не так, почему ты это сделал и что ты намерен сделать с этим. И извинение где-то между ними. — Я!.. — тут же начал воин. Юань поднял палец, затыкая фонтан. — Сначала ты хорошенько поразмыслишь, что ты там сделал. Мне не нужна формальность. Я хочу видеть понимание. Я хочу, чтобы ты смотрел под ноги в следующий раз. Лю Цингэ попытался спрятать красные уши плечами и дернул подбородком. Юань сделал щедрый жест, предлагая начинать, а сам обернулся ко второму другу. Тот продолжал булькать гневными маленькими пузырьками и хмуриться. Они молча разделили порцию чая, пока лорд Байджан мрачно сверлил глазами стол. Закончив, мужчина выехал на коленях так, чтобы стол не стоял перед ним и Юанем и воткнулся в пол лбом. — Я сожалею о своей небрежности, которая была непростительна и причинила тебе столько боли. Я не знаю, о чем думал в тот день, но впредь я буду с уважением относиться к погибшим существам любых видов. — Ко всем? — каверзно уточнил инкуб. Лю Цингэ повозил лицом по полу беседки. — Даже к монстрам? Мужчина чуть замешкался, перестав дышать. — Как к ним можно относиться с должным уважением? — неуверенно поднял он голову. Юань, как победитель, поставил подбородок на кисть, глядя сверху вниз: — Убедиться, что они не валяются где попало, что их полезные части использованы, как положено, а остальные утилизированы. Что они умерли не только за то, чтобы ты потешил свое самолюбие, спасая людей. — О, — сдавленно ответил мастер Лю. — Конечно. Он выпрямился. Его глаза были тусклыми. Он быстро опустил ресницы и принялся теребить рукав. — Прости, Хэ-сюн, — выдавил он, будто додавил последний клочок воздуха из груди. Все же для местного человека прямое извинение было сродни подвигу, потому что вся культура строилась на недомолвках и многозначительном оказании услуг. Признание ошибки в лицо было и издевкой над тем, перед кем провинились, и острым унижением провинившегося. Увы, но это Юань тут выбирал, как ему удобнее, и он предпочитал открытое взаимодействие, которое давало обоим сторонам недвусмысленное завершение конфликта. Инкуб протянул заклинателю его меч. — Спасибо, Цингэ-сюн. Я тебя прощаю. Потому что знаю, что ты хороший человек и впредь будешь более сознателен. Мужчина замкнуто кивнул. Скорее даже просто мотнул головой, глядя в никуда. — Люди совершают ошибки, и пока они учатся на них, все будет в порядке, — уверенно оборвал молчаливый протест Юань и выпрямился. — Нет безгрешных, есть старательные. На этом мои разногласия с мастером Лю закончены, и я считаю возможным взяться за его лечение, если у него все еще есть на то желание. Впрочем, нисколько не обижусь, если ты откажешься, Цингэ-сюн, или тебе потребуется время, чтобы переварить ситуацию. Знай, что я считаю тебя своим другом…С которым подружился уже здесь, кстати, прекрасно зная, кто ты. Мужчина навзрыд вздохнул, но от раскисания воздержался и кивнул с той самой суровостью могущественного культиватора. — Как ты можешь быть таким хорошим? — тоном дутого мальчишки спросил он, у которого не получалось также. Юань от неожиданности рассмеялся. Он ожидал чего-то более торжественного. И «хороший»? Юань был бессердечным ублюдком, который качественно притворялся хорошим. Разница лишь в том, что на прокус он окажется ядовитым. — Думаю, это называется зрелость, — не удержался он от толики сарказма. — Или обучение. Видели бы вы меня в юности! Попаданец экспрессивно взмахнул руками, но подметил, как тело человека приобрело нотку напряженности. Очевидно, дружественная беседа сейчас была выше возможностей непобедимого воина. Да и вообще требовалось в самом деле дать Цингэ возможность прийти к смирению и погоревать всласть над тем, что сегодня вскрылось. — Мне кажется, тебе будет полезно сейчас куда-нибудь сбежать и что-то нибудь разбить, — предложил инкуб без обиняков. — Учитывая твое состояние, я бы не советовал тебе убегать далеко от целителей. Может быть, тебе побегать вокруг горы, чтобы развеяться? А когда будешь готов, вернемся к обсуждению, хорошо? Бог Войны без лишних слов кивнул обоим своим целителям и, не глядя ни на кого, побрел прочь. Они с мастером Му проследили, как его шаг становился все быстрее, пока фигура не размылась вовсе в цигуне. Лю Цингэ точно хотел убежать от мыслей, что преследовали его. Юань понимал сантимент. Особого сочувствия, впрочем, не испытывал. Будет знать, как топтаться по чужим родственникам (не сексуально). — Это было возмутительно! — взорвался в дистрессе Му Цинфан. — Как смел шисюн обвинять тебя, когда вся вина на нем! Немыслимо! Инкуб посмотрел на него с искренним удивлением. — Прости, — повинился немедленно целитель, — но я возмущен тем, как он повел себя… Как он может называть тебя своим другом, когда!.. Он повел себя неприемлемо! — А мне показалось, что все прошло замечательно, а мастер Лю показал себя исключительно хорошо, — Юань приободренно побарабанил по столу пальцами. — Насколько это возможно, конечно, в нашей ситуации. Отвязав гирю с ноги, он ощущал себя надувным шариком, держащимся на земле лишь номинально. Лорд Цаньцао прижег Юаня глазами-лазерами. Тот не сгорел, беззаботно выливая устаревший чай. — Помните нашу беседу, мастер Му, в которой мы обсуждали, что каждый человек живет со своим уникальным порядком вещей, а согласиться с чужим мнением и признать неправоту, значит, фактически разрушить часть себя? Заклинатель нелюдимо нахохлился в своих одиннадцати слоях, будто филин. — Да. — Только что я подстрелил мастера Лю в самое сердце, где он полагал себя праведным заклинателем и хорошим человеком, — с сожалением пояснил Юань, походя согревая им воду импульсом огненной ци. Руки сами совершали все нужные движения, вытирая чашки и заваривая свежий чай. — Цингэ-сюн принял удар очень стойко, не стал уворачиваться и отрицать, — с уважением заметил инкуб. — Он разгневался, но немедленно признал вину и попытался найти способ загладить ее. Попаданец, признаться, до сих пор находился под впечатлением, как хорошо легендарный воин справился с известием. Как и ожидалось от героического персонажа! Честно, богатые первенцы из закрытых сект не имели никаких предпосылок быть такими благородными. Но, видимо, раз в сто лет и палка стреляет. — Как и должно быть, — перебил бушующий лорд Цаньцао. — Эта самая ничтожная цена за то, что он совершил! — В каком-нибудь воображаемом мире, где люди не чувствуют так, как мы, — фыркнул инкуб, передавая теплый смягчающий чай. — Это, если помните, стадии принятия неизбежного. Отрицание, гнев, торг, горе, смирение. Я, как мог, смягчил последствия и помог ему пройти первые ступени, но ему все равно какое-то время будет трудно принять реальность. Можно проскочить некоторые стадии, но не все разом. Му Цинфан сердито всасывал чай, чтобы воздержаться, но не смог — чай кончился первей, — и несдержанно взмахнул рукой: — Он осквернил всех духов вашего рода! Юань хлопнул ресничками и умиленно улыбнулся: — Это мало что меняет для человеческого сердца. И все не совсем так, Цинфан-сюн. — Все равно! И только потому что это демоны, не значит, что подобное поведение шисюна приемлемо! Он опозорил весь свой клан! Мастер Хэ проявил незаслуженную щедрость к такому, как он. Мужчина буквально кипел от гнева за чужой проступок и не собирался прекращать. Юань, осознал, что упустил. Даже в современном Китае культ предков был жив и здравствовал, несмотря на некоторую «эмансипацию» молодежи. Однако, здесь попрать волю старших было серьезным проступком в любом возрасте. Будь ты мужчиной и главой собственной семьи, отца обязан слушаться. Проявить неуважение к поминальным табличкам тоже не воспринималось здесь шуткой или нарушением формальных приличий, ибо призраки с претензиями были вполне реальны. Инкуб тяжело вздохнул. — Мастер Му, меня безусловно радует, что вы встали на мою защиту, но право слово, все действительно немного не так, как вам представляется. Если вы помните, я не раз замечал, что демоны не придают особого значения мертвым телам, своим или чужим. Я точно знаю, что мои старшие и большинство родственников придерживались подобной позиции. Я сам согласен с этим, если дело касается меня. Тело после смерти — пыль. Там нет души. У демонов даже призраков не бывает из-за разницы в плотности энергетики, а суккубы исчезают из этого мира и того быстрее. Таким образом, мне важен порядок, только потому что я жив и имею чувства к усопшим, несмотря на то, что их больше нет с нами. Поэтому небрежность мастера Лю обидела меня, но не обидела моих предков. Я размышлял над этим вопросом на своих встречах с целителем и старшими сестрами. — Как удобно, что они отговорили вас от мести заклинателю, известному под прозвищем Бог Войны, — с иронией огрызнулся целитель и немедленно устыдился. Юань искренне рассмеялся черной шутке приятеля. — Не без этого, — улыбнулся он. — Но я бы не попался. В самом деле, суккубы могут менять лица и тела. Это неограниченное количество попыток соблазнить мастера Лю. Достаточно прикинуться девицей в беде или предложить охоту на чудовище, как он с рук начнет есть любой яд. Думаете, я не сумею сделать достаточно большие красивые глазки влюбленной девочки? Ну всего один разок и от большого чувства! Господин-заклинатель, сэр, вот семейное противоядие, чтобы вы не погибли, я из семьи целителей… Юань похлопал ресничками и собрал губки в бантик, предлагая воображаемый фиал. Мастер Му передернулся. — То-то, сюн, — фыркнул инкуб и мечтательно прикрыл глаза, прижимая теплый фарфор к щеке: — Однако, куда чаще мне хотелось просто кинуть в него чайником, когда он орал под окнами Павильона, чтобы просто убить на месте. К несчастью, такое бы вряд ли сработало с физическим культиватором его уровня. Никакого чайника на его лоб не хватит… Но в конце концов он просто прошел мимо в тот день, только и всего. Его беда только в том, что он не смотрел под ноги. Вот и все, что меня заботило. Моя боль от потери семьи была бы там с ним или без него. Заклинатель покачал головой, вздыхая, и больше ничего не сказал. — Мастер Хэ действительно лучше, чем мы все того заслуживаем, — вздохнул он. — Тогда вам следует стать лучше, — просто резюмировал инкуб не без сарказма. — Осмотреться в поисках своих небрежностей. Никогда не знаешь, где не досмотрел. — Знать бы, куда смотреть — не было бы и небрежностей, — посетовал Му Цинфан. Они задумчиво и молча пили чай, пока через полчаса не прискакал расхристанный седьмой лорд. Юань ему искренне улыбнулся: пускай мужчина выглядел, будто сломал лбом несколько деревьев, прорвался через кусты не единожды, он выглядел гораздо лучше. Уверенно ворвавшийся в их междусобойчик культиватор, испуганно притормозил. Встряхнулся и собрался. — Я не готов сейчас принимать решение о своем лечении, — объявил он громко, сжав кулаки. — Шиди Му, мастер Хэ… я через пару недель подойду… Хэ-с… Господин Хэ, можно вас на небольшой разговор? Инкуб сочувственно закивал и поднялся, простившись с двенадцатым лордом. Лю Цингэ выглядел, будто не верил, что Юань теперь с ним одним воздухом дышать будет. Его привычная уверенная манера трескалась нещадно. Они двинулись петлять по закоулкам парка. Мастер Лю собирался с силами и мыслями, чтобы что-то спросить. Юань предложил ему начало разговора: — Я ровно такой же, как и вчера, и неделю назад, когда ты извалял моего а-Цзю в снегу тренировочной площадки. Что тебя так беспокоит? — Я… Этот Лю всегда полагал себя порядочным человеком и хорошим сыном, — признался тот. — Я всегда старался жить по совести и никогда прежде я не видел ошибок в своих поступках. Сегодня ты указал на них дважды, и у меня не получается найти… — мужчина поморщился. — Не важно. Я снова веду себя недостойно. Прости. Я благодарен тебе за то, что ты указываешь на мои проступки, а не замалчиваешь их, как, оказалось, делали многие. — Это нормально — хотеть сохранить себя, знаешь? Быть достойным человеком — это важная часть тебя, над которой ты много работаешь. И сейчас тебя гложет сомнения, была ли она реальна. Знаешь ли ты себя вообще? Цингэ-сюн только убито кивнул. Юань остановился и положил ему на локоть ладонь. Заклинатель сжал рукоять меча. — В моих глазах ты достойный человек, Цингэ-сюн, но ты человек, а не идеальный образ героя из легенд. Даже вознесшись на Небеса, ты останешься человеком, который родился в определенном месте и эпохе и получил определенное воспитание. Значит, у тебя будут ограничения, и ты будешь совершать ошибки. Такова участь и людей, и демонов. Все, что мы можем, это принимать свою природу и учиться на своих ошибках. Для меня именно готовность подниматься над собой и делать мир лучше и делает нас достойными. Некоторые познав несовершенство просто отчаиваются и потакают своим несовершенствам. Поэтому я считаю тебя героем — ты борешься и не бежишь от схватки. Не твоя вина, что ты родился человеком, а не легендой без изъяна. Культиватор расправился с глубоким вздохом и поиграл челюстью. Она у него была совсем не квадратной, а делала его похожим на к-поп айдола. Его внешность, на взгляд попаданца, была идеальным смешением идеалов красоты обоих миров. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря про ограничения моего воспитания, — нахмурился воин. — Но я не вижу их в себе. Я выбрал Байджан сам и своей силой получил место ученика и лорда. Я мог бы положиться на свою семью, как многие моего сословия. Но я добивался всего сам. Мои достижения — мои по праву. Я не смотрю на тех, кто родился без рода, свысока, не отказываю в помощи никому, не кичусь богатством, не забираю славу за чужие заслуги. Казалось бы, это прозвучало как «я не совсем подонок», но в этом времени для аристократа на ровном месте так себя вести — это реальная работа мысли и большой душевный порыв. — Если хочешь, я могу провести урок на твоем пике, — обманчиво ласково улыбнулся Юань. — Есть у меня одна игра, которая подчеркивает невидимую разницу между людьми… Тебе и твоим ученикам будет полезно поучаствовать. Лю Цингэ никогда не был типичным «байджанским парнем». Он воображал, что стал как все, отказавшись от верхушки айсберга своего происхождения, которую видел, но от прошлого так просто не убежишь. Разница между одаренным первенцем потомственных заклинателей и безродными задирами всегда была подобна пропасти, даже если они ели из одной миски. Его соученикам приходилось все подбирать, вплоть до уроков письма и счета, наниматься на миссии, чтобы обеспечивать себя, а он мог не задумываясь разбрасывать драгоценные туши и оттачивать техники владения клинком, которые ему дядюшки на каникулах показали. Глядя на то, что есть у учеников седьмого пика сейчас, Юань мечтал показать наивному идеалисту все, что недодал Учитель. Не было никакого смысла и морального права стыдить Лю Цингэ за то, кем он родился, а вот с толком вытряхнуть из него немного чуши, чтобы освободить место для умных мыслей было бы полезно… О-о-очень полезно. Да, попаданец не собирался слезать с этого конька, коль тот так услужливо подставлял спинку. — Почту за честь, мастер Хэ, — быстро согласился мастер Лю с сухим кивком. — Но я хотел бы узнать, нет ли у тебя еще точных замечаний о моих ошибках? Я бы предпочел услышать их все. Исправить. Юань отвлекся от своих серо-кардинальских планов и смягчился от чувства гордости и уважения к этому человеку. Иногда Шан Цинхуа создавал какое-то больное бессмысленное дерьмо, а иногда его творения воплощались в мире вот такими хорошими людьми. Будет Гуаньинь милостива, Цингэ-сюн не умрет по глупости в пещерах, лишь как предлог для очернения злодея. — Полагаю, здесь я должен бы заметить, что мое мнение — это мнение такой же лягушки, только с соседней кочки, и не должно становиться ни в какой степени решающим для тебя, — подцепил с юмором инкуб, — но я слишком люблю указывать людям на то, что они упускают под собственными носами, чтобы воздержаться. Цингэ рассмеялся, как прежде. — С тобой все мы ощущаем себя близорукими земляными жабами чаще, чем хотелось бы! Я все равно хочу услышать то, что ты подметил под моим носом. — Что ж, в таком случае я бы хотел поделиться с тобой своими мыслями об… уважении. — Уважении? Юань пожал плечами. Что нашлось. — Я для себя различаю два типа уважения. Первый — это уважение личности как таковой. Следует уважать право существа иметь свои интересы, свои чувства и не ставить их ниже своих только потому, что они принадлежат не тебе. Надо уважать чужую боль, неудобство и нежелание, даже если они тебе чужды или не понятны. Это базовое уважение, которое, я считаю, заслуживают все существа, особенно разумные. Это не всегда легко, подчас невозможно, но это упражнение на каждый день. Мастер Лю ответственно кивнул на слова. Это не была ортодоксальная точка зрения, но они разделяли ее. Хотя бы на уровне концепции. — Второй тип уважения, который я выделяю, — это уважение авторитета, — важно поднял палец демон. — Это мы даем не всем, но тем, кем восхищаемся, кого мы считаем примером для подражания. Оно выражается в следовании их словам, поступкам и мыслям. Придании им дополнительного веса. Это скорее инстинктивное, наверно, глубоко эмоциональное чувство, которое нельзя создать искусственно. Тогда как первый тип уважения мне кажется больше сознательным усилием. — Нет, — помотал головой культиватор. — Мне не доставляет трудности уважать всех людей одинаково. Юань иронично поднял бровь. В самом деле? А многочисленные жалобы о разрушениях чьей-то собственности случайно прилетают. Чтобы все до единой быть отметенными небрежным «переживут» или «я там был делом занят». «Милый мой, мы в ПГБД со слезогонными предысториями на каждом шагу! — не мог не думать Юань каждый раз, когда на собрании случалось подобное. — Один шаг отделяет всех детей от мучительного голодного сиротства». — Буквально сегодня ты подрался с шисюном, потому что мастеру Ши следует прекратить плакать из-за травли, с которой она не может справиться, — указал инкуб с сухой иронией. Лю Цингэ покраснел, пойманный за руку. — Это… — начал он и не закончил. — Но я уважаю ее. — Иногда слушаешь. Уважаешь ты только силу. — Таков путь Байджан, — простецки удивился мастер меча, будто других вариантов тут и не было. Юань фыркнул и развернулся, чтобы смотреть на друга и шагать спиной вперед. — И поэтому все, кто слабее тебя, не могут рассчитывать на уважение их трудностей? Ты смешиваешь оба типа уважения, Цингэ-сюн. Если у них нет силы, ты отказываешься уважать их, то есть, не признаешь их желания и неудобства. Но сколько в мире тех, кто выше и сильнее тебя, знаменитый Бог Войны? Мастер СюаньСу? Даже мастера СюЯ ты пробуешь на зуб, а заметил его, только когда он смог положить тебя на лопатки. Что же получается? Ты уважаешь только двоих? Ну, одного точно, а второго только иногда. Мой а-Цзю вынужден всегда бороться с тобой за свое право на уважение, которое ты регулярно с азартом подтачиваешь. Лю Цингэ промолчал, когда Юань сделал паузу для возражений. — У тебя есть слабые, которых надо защищать и которые не имеют никакой надежды подняться. Ты готов их миловать, но никогда не признаешь их мнение, — рассудил инкуб. — У тебя есть те, кого ты готов уважать и периодически признаешь, потому что они тебя побеждают в каком-то роде. Показывают себя лучше там, где ты провисаешь. Но стоит им проявить слабость или оказаться под твоей защитой, как ты презираешь их. Держу пари, даже в твоем родном клане старейшины вынуждены выбивать из тебя свое право стоять выше тебя. Честное слово, втайне Юань думал, что Лю Цингэ получил при рождении демоническую прошивку. Озвучивать, правда, не собирался. — Откуда ты это знаешь? Ты озвучиваешь то, что я не знал, что чувствую, — после продолжительного молчания отозвался мужчина и пнул камешек. — Ты прав, Хэ Юань, все так. Почему, ты знаешь? — Потому что ты воин. Лучший из всех, если верить твоей короне, — пожал плечами инкуб. — Все твое обучение и воспитание выточило из тебя совершенного бойца. В бою нет времени на долгие размышления или сожаления. Только готовые решения. Только быстрые действия. Но люди не состоят из набора инструментов — в нас все связано со всем. То, какой ты боец, влияет на то, как ты говоришь и двигаешься. Как ты мыслишь и поступаешь. Даже в мирной жизни ты решителен, ты мыслишь простыми категориями и фокусируешься на целях. В этом ничего плохого нет, если что. Просто наши сильные стороны всегда являются нашими слабейшими где-то еще. Мастер Лю постоял, выискивая в каменных плитах дорожки глубокий смысл, но не нашел. — И что мне с этим делать?! — развел он руками. Юань чуть не засмеялся, но все же сдержался. — Я не знаю, друг мой, — крутанулся он и снова пошел спиной вперед. — У меня нет всех ответов. Ты спросил, что я вижу в тебе. Я вижу тебя. Ты тот, кто ты есть. Что с этим делать, решай уже ты. Есть время битвы, а есть время подумать, нужна ли она. — Хороший воин может и то, и другое, — согласился мужчина. — Так говорил еще Учитель. Прежде я не понимал полноты его мудрости. Инкуб усмехнулся: — Вполне понимал, раз за меч по пустякам не хватался. Ты снова резок и клеймишь себя полным глупцом. Попробуй искать полутона. И, Небеса тебе в помощь, сделай что-нибудь со своим обесцениванием! — С чем? — С обесцениванием. То, как ты превращаешь в пыль… — Лю Цингэ крупно вздрогнул. Юань с пониманием сменил пластинку: — Ты обнуляешь любую проблему и любое достижение, как тебе удобно. Это не дело. Важен баланс. — Это говорит мне демон, который не знает границ в своем поклонении Шень-шисюну. — О нет, я помню! — воскликнул Юань. — Мне просто плевать. Они рассмеялись. В дружеском порыве схватились предплечьями и постучали по спинам в объятии. Юаню как обычно отбило плечо в нескольких местах. — Твоя главная сила в том, что ты можешь уговорить любого. Черное обелишь, вершину опрокинешь, а горькое сделаешь сладким, — смерил его острым взглядом Лю Цингэ. — В чем проявляется твоя слабость? Инкуб застыл и забыл смех. — Я делаю то же самое с собой, — ответил он зачем-то честно. Лицо Лю Цингэ зачем-то тоже упало. Мужчина скованно отцепился. — Тогда этот мастер будет ждать лечения у мастера Хэ, — с пустыми голосом и лицом сообщил он. — И будет надеяться, что он воспользуется своим шансом поступить так, как он истинно желает. С быстрым поклоном он вскочил на меч и скрылся в небе. Оставшись один, Юань растерянно оглянулся.