Этот мужчина вынужден содержать семью

      У входа произошла суматоха. На фоне взглядов всех сторон появился Рэндалл в темно-черной офицерской форме. Рой автоматически отступил, и в конце Альфрид отдал ему честь стоя. Рэндалл развязал плащ и передал его стоявшему за ним адъютанту. Он медленно, с улыбкой на лице шагнул вперед и сказал командующему 2-й армией:       — Наедине нет нужды быть столь формальным.       Он снял белые перчатки одну за другой, протянул ладонь Лу Чэню и улыбнулся, напоминая старые времена:       — Генерал-лейтенант Лу, прошло много времени с нашей последней встречи, вы редко выходите наружу.       Лу Чэнь пожал ему руку:       — Я тоже редко вижу вас, маршал Рэндалл.        Рэндалл улыбнулся, не говоря ни слова, и перевел взгляд на зерг-самца позади него:       — Подполковник Гу, вы вышли, чтобы сопровождать супруга на званый обед в выходные?        Гу Юй также продемонстрировал свой воспитанный светский этикет и вежливо сказал несколько слов своему непосредственному начальнику — оказывается, хотя он обычно и не в духе, но прекрасно может это делать, когда хочет вести себя подобающе. Хотя Рэндалла уважают как маршала, он всегда был дружелюбен к нижестоящим офицерам: говорил элегантно и держался на расстоянии от высокопоставленных людей, не будучи слишком незнакомым. Пока он говорил, слова Рэндалла внезапно прекратились, его взгляд остановился на черноволосом мужчине, который услышал присутствие маршала неподалеку, застрял на некоторое время, и уголки его губ быстро вернулись к первоначальной слегка изогнутой улыбке.       — Продолжайте говорить, — Мэн Лю взял бокал с вином и шагнул вперед.        Гу Юй поприветствовал его и пожелал счастливого дня рождения. Мэн Лю кивнул, но его разум явно был не там.       — Вы видели это?        Вдалеке на открытом балконе второго этажа Гу Си играл с гроздью винограда в руке. Он не ел их, а складывал в тарелку.       — Я вижу, я вижу! — нежная на вид самка-подросток опустился на колени на диван на балконе. — Самка-монарх наконец-то вернулся, давай, Гу Си, посчитай, он вернулся в первый раз в этом году?        Собрав одну гроздь винограда, Гу Си медленно взял другую гроздь и небрежно сказал:       — Какой в ​​этом смысл, стоит ли оно того? Впервые в этом году он сделал что-то еще, за исключением тех случаев, когда господин в гоне. Причина вернуться - это праздник.        Зерг-самка надулся на какое-то время и упал на диван, как сдутый мяч:       — Не смотри! На это нечего смотреть! Когда самка-монарх вернулся, глаза мужчины-лорда уставились на него, и он злился!        Гу Си почувствовал, что младший думает об одном и том же с ним.       — Файмс, ты сказал, как будто из-за отсутствия самки-монарха, мужчина-лорд будет больше смотреть на тебя.       Файмс несколько раз перевернулся на диване:       — Тебе не разрешено портить мое воображение, Гу Си! В любом случае, я не забочусь об этом. когда самки-монарха здесь нет, мужчина-лорд все еще может поговорить со мной о чем-то. Когда же самка-монарх возвращается, господин избегает нас, как чумы!        Гу Си очистил целую тарелку винограда, а затем удовлетворенно хлопнул в ладоши: ​​       — Ему есть, что вам сказать — это значит предупредить вас, что после покупки большого количества экспресс-доставки, чтобы не забывали вовремя выбрасывать коробки, чтобы избежать блокировки коридора?       Файмс в гневе подскочил и швырнул его на диван:       — Ты снова меня унижаешь, Гу Си, ты определенно сделал это нарочно!       — Не только со мной поступили несправедливо, — извинился Гу Си. — Если вы мне не верите, спросите господина Лю, как я могу вас разобрать, молодой мастер? Я завидую вам, богатым зергам. Вы можете заблокировать коридор остатками коробок после того, как купите их.       Напротив дивана нежный зерг-самка в очках, неторопливо наблюдая за драмой напротив, отпивает из термоса глоток чая и шепчет:       — Один поэт однажды сказал, что все трагедии заканчиваются смертью, а все комедии заканчиваются свадьбой. Но у вас двоих все в порядке, а комедия всей жизни начинается со свадьбы.       — О чем он говорит? — Файмс остановился и с недоумением спросил Гу Си.       Гу Си кашлянул:       — Я не изучаю классическую литературу, зачем вы меня спрашиваете?        Лю Цинфэн, доцент Школы классики Императорского университета, допил чай, посмотрел мимо них, равнодушно взглянул вниз и сказал:       — Писатель также сказал, что актерское мастерство, кажется, всегда состоит из этих троих — мужа-самца, самки-монарха и наложников.       — На этот раз я понимаю, — уныло сказал Гу Си.       — Он сидел здесь, чтобы издеваться над нами, — Файмс поднял изящные брови: — Да, мистер Лю переборщил, подожди, где он над нами издевается? Я до сих пор не совсем понимаю.       Гу Си равнодушно сказал:       — Это нормально, что вы не можете это понять. Тогда это был бы не тот маленький молодой мастер, с которым мы знакомы.       Гу Си ладит с этими двумя наложниками и всегда может время от времени чувствовать собственное превосходство. Посмотрите на господина Лю, сына достойного спикера Конгресса. Забудьте о своем известном семейном происхождении, и, основываясь на собственных знаниях, он был нанят доцентом Имперского университета. Что касается Файмса, то, хотя голова его не сравнима с головой Гу Си, но, будучи, сыном министра военных дел, Гу Си не может победить лошадь, когда дело доходит до частного склада. Конечно же, зерги — это больше, чем просто зерги, и это мертвые тоже.        Внизу Гу Юй не видел своего брата, поэтому ему было все равно. Несколько зергов разговаривали друг с другом, и три самки весело болтали, образуя круг, в то время как другие зерги тайно наблюдали, не осмеливаясь броситься вперед. В том же кругу Гу Юй и Мэн Лю, казалось, разговаривали меньше. Пока Гу Юю было скучно, он возился с волосами своего генерал-майора, свисавшими у него на затылке. Лу Чэнь, естественно, чувствовал его небольшие движения позади себя, ощущая себя немного беспомощным, но боясь, что ему будет скучно, поэтому он сказал:       — Дорогой Гу, если ты устал, иди туда и сядь с другими гостями.       Случилось так, что зерг-самец Чарльз с его рыжими волосами позвал их недалеко, Гу Юй позаботился о том, чтобы его генерал-майор был в пределах его поля зрения, и его мог с энтузиазмом утащить несущийся Чарльз. Взгляд Мэн Лю на мгновение остановился на Рэндалле, и Рэндалл повернул голову, на мгновение остановился и слабо улыбнулся:       — Идите, господин.       Двое самцов ушли, а Альфрид на некоторое время попрощался и отошел в сторону, чтобы пообщаться с другой самкой, подошедшей поболтать. На какое-то время остались только Лу Чэнь и Рэндалл. Рядом, конечно, по-прежнему молча стоял адъютант фельдмаршала Эвел.       — Кажется, у тебя плохое настроение, — Лу Чэнь сразу заметил, что червей нет, поэтому упомянул об этом так.       Рэндалл улыбнулся, потер переносицу, потускнел свою идеальную дипломатическую риторику, проявив легкую усталость:       — Твой дух намного лучше, чем в последний раз, когда я видел тебя, я действительно рад за тебя, Лу Чэнь.       — Выходя куда-нибудь отдохнуть или поболтав с другими насекомыми, ты всегда почувствуешь себя лучше, Рэндалл, — Лу Чэнь терпеть не мог усталость от армии и своей семьи, и он что-то значил.       Рэндалл улыбнулся и покачал головой:       — Лу Чэнь, перед тобой нельзя говорить такие вещи, как разговор по душам с другими. Мы можем только завидовать тому, что ты можешь выйти с зерг-самцом, чтобы расслабиться, но я не могу этого сделать. Я слишком занят.       Лу Чэнь знал его в глубине души и спросил легким тоном:       — Но пока ты готов находить время, твой господин всегда будет свободен.       Рэндалл потерял дар речи от того, что он сказал, на мгновение уставился на него, а затем взглянул на адъютанта, которое молча стояло рядом с ним:       — Нужно подарить подарок.       Эвел слегка наклонился и вложил в руку маленькую и изящную коробочку. Рэндалл извиняюще улыбнулся Лу Чэню:       — Извините, я собираюсь попрощаться с гостями.       Глаза Лу Чэня были светлыми, он смотрел на его уходящую спину и внезапно тихо сказал:       — Сегодня вечером у маршала Рэндалла есть официальные дела?       Адьютант, ожидавший на месте, было ошеломлен. Он понял, что с ним разговаривает генерал-лейтенант Лу. Он слегка опустил голову, показывая жест почтительного слушания, и сделал паузу:       — Пока нет никаких военных дел, которыми маршалу нужно заниматься лично.        Лу Чэнь повернул голову в сторону, его глаза были такими поверхностными, что он не мог выразить свои эмоции:       — Некоторые вещи лучше промолчать и похоронить их в своем сердце. А некоторые вещи, когда-то скрытые в течение длительного времени, будут только гнить и сочится гноем в глубине сердца, и тогда его трудно вылечить.       Выражение лица адьютанта внезапно стало ошеломленным.       — Вы понимаете, что я имею в виду, генерал-майор Эвел? — Он тихо закончил последнюю строчку.

***

      — Спасибо. Спасибо.       Черноволосый зерг-самец ошеломленно принял подарок. Он стоял лицом к лицу с Рэндаллом, стоя за пределами света, где собрались мужчины, спиной к свету. И большая часть лица Рэндалла была скрыта во тьме, настолько размытой, что остался только силуэт, и он смутно мог различить свои знакомые очертания. Мэн Лю все еще хотел выйти вперед и внимательно узнать лицо. Прошло слишком много времени с тех пор, как они внимательно смотрели друг на друга. Это делало зерг-самца неуправляемым, и возникало чувство беспомощной печали и кислости, но он мог лишь изо всех сил стараться расслабить напряженные от горечи уголки рта, притворяясь расслабленным и счастливым.       — Не стоит благодарности, — быстро сказал Рэндалл после паузы.       Половина его прекрасно очерченного лица была наполнена светом и тенью, а его неясное выражение было далеко. Уголки его выставленных на свет губ были слегка изогнуты, как будто он привычно улыбался:       — У военных еще есть служебные дела, так что я уеду сегодня вечером. Ты… отдохни пораньше, не играй слишком поздно.       Уголки губ Мэн Лю сжались, когда он изо всех сил старался, его брови также были подняты, голова неестественно и неконтролируемо двинулась в сторону:       — Просто… ты не можешь остаться?        Его голос, возможно, дрожал, но сам Мэн Лю не мог этого заметить. Рэндалл молчал и опустил глаза, словно хотел что-то сказать, но ничего не сказал. Двое насекомых почти бесшумно стояли друг напротив друга, и ночной ветер тихо дул, закатывая углы их одежд и волос, посылая далеко, как облако, звуки скрипки. Это была Серенада Сиппура. Говорят, что композитор не мог не сочинить ее, прочитав стихотворение яркой звездной ночью. Звезды высоко в небе, Тысячи лет не двигаясь, глядя друг на друга издалека, Боль, полная любви…       Они говорят на древнем языке. Красивым и милым, с бесконечным смыслом. Никакие лингвисты мира, не могут этого понять.       … Тишину здесь нарушил звук мягких шагов. Мэн Лю внезапно поднял голову и увидел, что это Эвел, зная, что он здесь, чтобы убедить Рэндалла уйти, но он все еще неохотно поднял уголки губ. Он не хотел выглядеть слишком уродливо перед своей королевой. Но он не подумал, что после того, как Эвел отдал честь, он не понизил голос, а сказал между двумя насекомыми:       — Адмирал, я только что проверил новости военного ведомства, и сегодня вечером у вас нет срочных дел.       Глаза Рэндалла на мгновение стали глубокими, и он пристально посмотрел на Эвела. Мэн Лю, очевидно, уловил хорошие новости и не дал Рэндаллу возможности уклониться. Он сразу же сказал:       — Тогда ты можешь остаться сегодня на ночь, Рэндалл?       Адъютант, похоже, не заметил взгляда Рэндалла и слегка поклонился, чтобы попрощаться.              — Что позади?        На обратном пути с банкета Гу Юй поделился стихотворением с Лу Чэнем. Лу Чэнь прослушал первую половину, а затем спросил вторую.       — Что ж, давай подумаем об этом.       Седовласый мужчина оттолкнул свой дом генерал-майора Лу и наклонил голову, чтобы на мгновение задуматься — это была серенада, которую он услышал сегодня вечером на скрипке, и внезапно вспомнил, что ему интересно поделиться ею с Лу Чэнем. Беловолосый зерг-самец кашлянул и откашлялся. Темные глаза Лу Чэня остановились на его лице, но он ничего не сказал. Сегодня ночью лунный свет слишком ярок, легкий слой инея растекся по земле, он также течет по переносице высокого и красивого носа Гу Юя и дюйм за дюймом, как вода, течет по бровям, которые косо стекают к вискам, подчеркивая бледность нефритового лица.       Глаза Гу Юя улыбались, как будто он что-то чувствовал, густые ресницы отбрасывали легкую тень в лунном свете. Через некоторое время он неторопливо прочитал его, но небрежный тон, когда он читал стихотворение, выказывал глубокую привязанность, когда он опустил глаза.       — Но я выучил язык, и имейте это в виду, грамматика, которую мне предстоит выучить, Это лицо моего возлюбленного.