(𝙞𝙣)𝙘𝙤𝙧𝙧𝙚𝙘𝙩 𝙢𝙚𝙢𝙤𝙧𝙞𝙚𝙨

      После ухода Педро, вынужденная тишина в палате казалась особенно гулкой и пугающей. Конверт, всё ещё так бережно лежащий в руках, почти что обжигал ладони, заставляя сердце внутри биться с невозможно быстрой скоростью и делать каждую секунду жадный вдох. Отчего-то Астория слишком сильно боялась его вскрывать, хоть и понимала, что это действие необходимо для неё же самой. Руки на одеяле покрылись холодным потом, пока зелёные глаза в страхе рассматривали нечёткие очертания букв под потрёпанной бумагой. Неужели их с Педро связывало что-то настолько глубокое и важное, что смогло бы моментально перевернуть время вспять, вернув все недостающие детали? Видимо, что да, потому что как только она потянулась к уголку конверта, желая наконец дернуть его на себя, внезапный стук в дверь мгновенно вырвал блондинку из размышлений, заставляя в панике сунуть желанные воспоминания под подушку и нацепить на губы дежурную улыбку. Как сильно бы ей и не хотелось увидеть в дверях Гонсалеса, на пороге дурацкой палаты стоял никто иной, как Доминик. Собослаи ступил в миниатюрное помещение с лёгкой ухмылкой на губах, держа в руках небольшую коробку бирюзового цвета, перевязанную бронзовой лентой, от которой сразу же распространился сладкий аромат ванили и чего-то ягодного. Чересчур уверенная походка венгра и привычная расслабленная манера держаться словно кричали: он безусловно чувствует себя хозяином её шаткого положения. Блэк это однозначно не нравилось. В помещении будто бы моментально стало прохладней. Астория попыталась быстро сглотнуть все сомнения, поднимая на него свой взгляд и изо всех сил пытаясь скрыть бушующую тревогу, которая плотно закралась в её мысли после недавнего визита Педро. — И снова здравствуй, малышка, — произнёс Доминик с теплотой, так поспешно опускаясь на край кровати. — Я подумал, что тебе захочется чего-нибудь вкусного. Помнишь, как ты обожала эти булочки с ванильным кремом и малиной? Я заехал в твою любимую пекарню по дороге и купил несколько штук. Он осторожно приоткрыл картонную коробочку и вытащил ещё тёплую выпечку, сладкий аромат которой сразу пробудил несколько расплывчатых воспоминаний о солнечных ранних утрах в квартире высоченного небоскреба, уверенных поцелуях и обнаженной коже, укутанной в дорогой щёлк и так яро покрытой красноватыми метками ночной страсти. Вдох-выдох, неудачная попытка прочитать хоть что-то настоящее в его карих глазах и ощущение какой-то убийственно-зыбкой пустоты внутри. «Я ведь так сильно любила тебя, идиот! Честно, искренне, всем сердцем. Я верила в нас. Ты ведь говорил, что я — единственная. Говорил, что не можешь представить свою жизнь без меня. А теперь что? Ты даже не постарался скрыть это. Даже не попытался защитить меня от правды, Доминик. Ты изменил мне и даже не попытался уберечь, ты меня открыто и так бессовестно уничтожил!» Собослаи нежно переплёл их пальцы, опуская их к себе на колено и ощущение неправильности происходящего вновь заставило Асторию нахмуриться. После слов и действия Гонсалеса, последние крупицы доверия к Доминику окончательно рассыпались. Булочки действительно казались знакомыми, но не такими, какими она их помнила. Разве там не было лимонной стружки вместо малины? И разве они вообще продавались в Ливерпуле, а не в Тегесте, на Канарских островах? — Спасибо, — всё же еле слышно ответила блондинка, принимая открытую коробочку в свои руки. — Очень мило с твоей стороны. Её ладони немного подрагивали, придерживая лакомство в своих руках, пока сам же парень наклонился ближе, теперь уже ища глазами её зелёные. Тёплое дыхание брюнета беспардонно касалось её скул, совсем недалеко от чуть приоткрытых бледных губ. — Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, уже лучше? — наконец спросил он, стараясь звучать заботливо, но в его голосе так и проскальзывала какая-то излишняя настойчивость, которую трудно было скрыть даже от лишившейся памяти, Блэк. — Немного, — уклончиво ответила она, изо всех сил стараясь не встречаться с ним глазами. — Но я всё ещё продолжаю путаться в своих мыслях. — Это нормально, — поспешно заверил парень, по новой касаясь её ладони. Астория с трудом сдержала себя, чтобы её не отдёрнуть. Перед глазами всплывали смутные образы, в голове бушевал настоящий поток бессвязных реплик, когда-то сказанных ею же самой в его сторону и там уж точно не проскальзывало намёков о любви до гроба, и о полном доверии. — Тебе просто нужно время, чтобы всё восстановилось. И я рядом, чтобы помочь тебе вспомнить. Мы ведь были так счастливы, малышка, тебе просто необходимо это вспомнить. Такие моменты упускать нельзя, потому что я так сильно любил и люблю тебя. Мы всегда были вместе и будем. Его слова звучали правильно, даже слишком правильно. Но что-то внутри неё кричало, что всё это ложь, что правда совсем не здесь и тем более не с ним. «Любовь — это не кольцо на пальце, не слова, сказанные на публику. Любовь — это то, что чувствуешь, даже если мир рушится вокруг. Это когда ты готов отдать всё, чтобы другой человек был счастлив. А он? Он изменял тебе, Тори. Он обманывал тебя, делал больно. И что хуже всего — он знал, что ты заслуживаешь большего, но всё равно продолжал делать это, потому что считал, что ты никогда не узнаешь.Ты всегда была слишком хорошей для него. Ты была его лучшим достижением, а он стал твоим худшим выбором. И я не говорю это, чтобы заставить тебя поверить мне. Я говорю это, потому что хочу, чтобы ты посмотрела на себя и увидела, какой ты свет, какая ты сила. Доминик никогда не увидит это так, как я. Потому что для него это всего лишь часть игры, гордости. А для меня…для меня ты всё…» Она опустошённо отвела взгляд, ещё сильнее сжимая руки на коробке с булочками, как будто они могли дать ей опору и не смогла сдержать слёз. Почему такие важные слова всплывали без контекста? Почему пазл никак не собирался, а лишь рассыпался на фрагменты? Может его кто-то настойчиво и специально рушил на ещё более мелкие детали? — Доминик, ты не мог бы уйти? Я очень устала, — осторожно спросила Блэк, наконец осмелившись поднять на него глаза. Девушка отложила коробку на тумбочку и чуть удобнее села на кровати, пока настенные часы отразили одиннадцать часов вечера. — Спасибо за заботу и визиты, но мне нужно побыть одной. Я чувствую, что что-то не так и мне нужно разобраться, как минимум в себе. Обольстительная улыбка венгра на миг дрогнула, но он быстро вернул себе привычное выражение лица и оставив краткий поцелуй на губах девушки, пока та не успела от него отшатнутся, поднялся с кровати. — Конечно, малышка, — проговорил Доминик с вновь натянутой улыбкой, отступая на шаг. Взгляд его карих глаз всё так же оставался цепким и изучающим. — Я понимаю, тебе нужно время. Разберись в себе, а я всегда буду рядом, чтобы помочь, но только помни об одном, Астория, — как-то угрожающе добавил он, пока бархатный голос снизился, становясь чуть настойчивее, — Всё, что я делаю, я делаю ради нас. И если тебе захочется поговорить или что-то вспомнить, я здесь. Не стоит доверить другим и искать спасения в неизвестном, когда напротив стоит жених. Доминик бросил на неё долгий взгляд, будто бы в подтверждение своих слов, в котором сквозила смесь притворной заботы и тщательно скрываемого раздражения, после чего направился к двери. Его шаги были неспешными, уверенными — словно он хотел оставить за собой ощущение власти над ситуацией, что таким и являлось. Когда же дверь за ним наконец закрылась, Астория глубоко вздохнула, словно впервые за весь вечер смогла дышать. Она провела рукой по губам, стирая навязчивое прикосновение, и почувствовала, как внутри неё закипает гнев — непонятный, почти инстинктивный. Его излишняя убеждённость словно давила на неё, в глубине души сомнения только лишь расцветали новыми букетами, впиваясь болючими шипами в лёгкие. Почему, несмотря на его слова, её сердце продолжало кричать, что он что-то скрывает? Почему воспоминания, которые он описывал, не вызывали тепла, а только растущее чувство тревоги? Обманывал, обманывал, Собослаи абсолютно точно хотел обвести её вокруг пальца, а Педро вовремя не дал, подтвердив сомнения, но что если он тоже лгал? Следующее утро встретило Асторию проливным дождём. Хрустальные капельки барабанили по подоконнику, оставляя прозрачные брызги на стекле, пока сама же зеленоглазая бездумно прожигала дырку в стене, скрутившись в клубочек под одеялом. Во сне к ней опять приходили обрывистые флэшбеки, но это всё было не тем. Не той частью, которой был отдан приоритет в её голове, а чем-то поверхностным, ненужным. Чем-то, без чего она совершенно спокойно могла пережить. Бесконечный список вопросов не уставал пополнятся, даже несмотря на отсутствие хоть каких-либо ответов. Волей случая или же обычной задней мысли, в её руках вновь оказался тот самый конверт. Блэк драматически вздохнула, прекрасно понимая и осознавая, что отложить его уж не получится. Пути назад нет. Блондинка осторожно разрывает край, будто бы боясь, что вся правда моментально выльется наружу и попросту снесёт её с ног. Внутри оказалось несколько подписанных фотографий, сделанных на его полароид (от чего-то она это отчётливо помнила) и четыре записки, написанные разным подчерком. Наверное, и его, и её. На первой фотографии был запечатлен совсем трогательный момент: она и Педро стоят на песчаных дюнах у самого берега лазурного моря. Брюнет, в совсем простой белой рубашке и черной кепке, крепко обнимает её, словно укрывая и оберегая от всего бренного мира. Ярко-розовый свитер, в который и была укутана Блэк, словно отражает закатное небо, а легкие пшеничные локоны, украшенные изящной заколкой в форме бабочки, совсем легонечко касаются его крепкого плеча. Перед ними раскидывается совершенно бескрайний океан, ласкаемый золотыми лучами заходящего солнца, которое красит горизонт в глубокие оттенки оранжевого и пурпурного. Даже находясь в больнице, ей казалось, что в том тихом моменте, среди вечернего шепота волн и мягкого света уходящего дня, их любовь и море слились воедино, создавая картину совершенной гармонии и вечного единства. Создавая цельную картину полного и безграничного доверия. Она совсем осторожно переворачивает фотокарточку в своих руках, почти физически боясь, что та исчезнет и наконец читает интригующую подпись, понять которую довольно сложно, но пока это в её силах: «Contigo, cada momento es como un atardecer: mágico e inolvidable.|01.07.23|» Следующим шёл снимок, на котором Педро уверенно вел машину, пока его рука крепко держала руль, а другая, будто невзначай, лежала поверх её руки. Астория вспомнила, как её ноги, уютно поджаты в светлых джинсах, покоились на его коленях, и как она чувствовала себя в полной безопасности рядом с ним. За окном мелькали стройные пальмы и облачное небо, отражая спокойствие и лёгкость их поездки. Кажется, эта была зима и совсем необычная, а их первая совместная в Барселоне. Чашка кофе на консоли напомнила ей о той маленькой остановке, когда они купили горячий напиток и чересчур сладкие лимонные булочки, чтобы согреться и позавтракать прохладным утром. Вроде бы, это было их особенное время — время разговоров, тишины и нежных прикосновений. Каждая суббота, когда у него не было тренировок и дневных игр. «Momentos simples, pero llenos de amor y complicidad. |19.12.23|» Наконец настало время третьей и зкалючительной фотографии. Астория внимательно смотрела на снимок, ощущая какую-то большую связь, чем с предыдущими и неминуемо погружаясь в воспоминания о том тихом утре на Канарских островах. Она помнила, как сидела на столешнице, ощущая под собой прохладу дерева, и как мягкий свет из окна заливал кухню, наполняя её теплом и спокойствием. Педро стоял рядом, сосредоточенно готовя что-то на плите, а она наблюдала за ним, наслаждаясь моментом тишины и уюта. Кажется, воздух был наполнен ароматом блинчиков с карамелью, между прочем, её любимых. Взгляд зелёных глаз скользил по знакомым деталям: белые шкафчики, уютный беспорядок на полках, хрустальная люстра, которая мягко сверкала в утреннем свете. Всё вокруг было пропитано чувством дома, их общего уголка, где они могли быть собой. Конечно формально это была кухня его семьи, ведь домик считался своеобразной дачей, но на те два дня он был только их. «En ese momento quise una familia contigo.|23.02.24|» Фраза какой-то приятной болью отдавалась в девичьем сердце, заставляя пролить слёзы на их замерившие навечно силуэты. Ей безумно хотелось его вернуть, но звонить пока было не время. Руки Блэк слегка дрожали, когда она переложила фотографии на край прикроватной тумбочки, аккуратно раскладывая их в порядке, который казался ей самым правильным. Каждая карточка, каждая деталь на них будто рассказывала свою историю, вплетаясь в её воспоминания и ощущения. Пазл наконец восстанавливал недостающие пробелы. С некоторой нерешительностью зеленоглазая перевела опустошённый взгляд на оставшиеся записки. Конверт, в котором они находились, лежал на столе словно немой свидетель её внутренней борьбы и уже константных переживаний. Астория боязливо провела пальцами по краю первой записки, ощутив шершавую текстуру бумаги, как будто та была пропитана всей нынешней болью и любовью их прошлого. Медленно и внимательно, девушка развернула записку, пока её сердце начинало биться всё быстрее и быстрее с каждым мгновением. Длинные пальчики, чуть трепеща, разгладили бумагу, и она увидела знакомый почерк. Лёгкий наклон букв, аккуратные завитушки на концах слов — всё это было таким знакомым и таким болезненно близким. Англичанка задержала дыхание, чувствуя, как слова начинают вырисовываться перед её глазами. Педри, её солнечный и такой любимый Педри.

«Помнишь наш первый вечер в Ливерпуле? Это был Новый год, и я нашёл тебя, когда ты плакала в парке. Колесо обозрения мерцало разноцветными огнями, а вокруг стояла праздничная суета. Я потерялся в чужом городе, и случайно оказался рядом, а ты была в слезах из-за этого козла — Доминика. Веришь или нет, но я не знал, как помочь тебе, кроме как просто быть рядом.

Мы сидели на холодной скамейке, делились своими историями и постепенно начинали доверять друг другу. Помню, как ты достала бутылку виски и предложила выпить за уходящий год, чтобы оставить все плохое позади. Мы смеялись, говорили по душам, и ты терпеливо учила меня английскому, пока я шутил о каком-то бреде на испанском. Это было наше первое настоящее общение, и я сразу понял, что ты не такая, как все. Ты моя девочка.

С тех пор я всегда буду благодарен за ту ночь, за твои слова и за то, что ты научила меня смотреть на жизнь иначе. Ты была той, кто привнёс свет в мои тёмные дни. Ты поверила и доверилась мне однажды, а я пообещал себе, что никогда тебя не подведу. Клянусь, Астория, я сделаю всё, чтобы это обещание сбылось, потому чтоэто странное чувство, что мы знали друг друга всю жизнь, не могло быть пустяком.»

Горькие слёзы окончательно застилали глаза Астории, пока она с трудом дочитывала трогательную записку до конца. Воспоминания о той ночи в Ливерпуле вновь нахлынули, заставляя её сердце сжиматься от тоски и тепла одновременно. Теперь девушка окончательно убедилась, что Педро не лгал вчера, а говорил правду. Их знакомство медленно восстановилось в её памяти, принимая чёткие очертания. Она закрыла глаза, давая эмоциям немного утихнуть, прежде чем перейти к следующей записке. Записке, написанной её рукой и адресованной только ему. Логическая цепочка продолжала выстраиваться.

«Педри, ты даже не представляешь насколько важным и значимым стал для меня за такой краткий срок. Возможно прозвучит как-то глупо и даже по-детски, но ты будто свет во тьме, что смог провести меня сквозь всю боль его предательства. После той новогодний ночи в Ливерпуле я поняла, что ты не просто человек, что волей случая вошёл в мою судьбу. Ты тот, кто стал олицетворять дом, спокойствие, умиротворение и тепло.

Ты стал мои убежищем, моим новым лучшим другом, спасением и будто родственной душой. Ты стал тем, кто наполнил моё сердце теплом, когда всё вокруг казалось холодным и пустым. Я увидела в тебе то, что никогда не видела в других — искренность, заботу и веру в лучшее. Ты научил меня снова доверять, снова надеяться и снова любить, поэтому я приеду к тебе в Барселону, Госнсалес. Я сорвусь и прилечу, чтобы сказать тебе, как сильно тебя люблю и что не могу тебя потерять. Я прилечу к тебе, чтобы тоже быть рядом в важный момент, чтобы поддержать, и чтобы наконец увидеть, как ты сияешь на поле. Ты стал для меня не просто важным человеком, ты стал частью меня. И я не хочу терять это чувство, я хочу увидеть свою половинку в игре.»

Когда слова собственной записки подошли к концу, Астория снова почувствовала тепло. Такое знакомое, чуткое и трепетное. Всё, что блондинка когда-то боялась, теперь стало её светом, её путеводной звездой. Она глубоко вздохнула, заправляя прядь волос за ушко и почувствовала, как в её сердце разгорается пламя, которое давно ждало этого признания. В голове, теперь уже не стесняясь, мелькали разные образы их совместного прошлого: прогулка по улицам Барселоны поздней ночью, держась за руки и заливисто смеясь. Их разговоры до рассвета по видеосвязи, легкий флирт и его искренний взгляд, который говорил больше, чем слова. Это было её обещание ему, его половинке. Взгляд девушки перешел к следующему письму, предпоследнему. Её собственноручно написанное послание, но уже спустя какое-то время. В тот момент, когда многое между ними кардинально изменилось и вышло на новый уровень, более глубокий и чувственный.

«Педри, я не могу забыть тот момент, когда ты поцеловал меня в первый раз. Всё было так неожиданно и одновременно так правильно. Мы сидели на скамейке, и воздух был полон обещаний и неопределённости. Ты был рядом, и мне не хотелось уходить, не хотелось, чтобы тот момент заканчивался. Я помню, как ты осторожно приблизился, как твои губы коснулись моих, не торопясь, словно ты ждал, что я скажу, что я сделаю. Это было не просто прикосновение — это было что-то большее, что-то, что проникает в душу. Ты поцеловал меня так, как будто не было никого и ничего вокруг. Я не могла подумать о чём-то другом, кроме как о тебе. Ты, наверное, не знаешь, но в тот момент я почувствовала, как если бы всё вокруг стало на своих местах, как если бы мир стал немного ярче. Я не могу забыть того ощущения, как ты держал меня в своих руках, как тепло твоего тела согревало моё, и я понимала, что это начало чего-то ещё более важного для нас двоих.

Ты — лучший человек, которого я когда-либо встречала. Твои глаза, полные искренности, твоя доброта, которая просто не может не тронуть. Ты всегда рядом, когда мне нужно, ты всегда знаешь, как поддержать. Ты невероятно терпелив, и ты заставляешь меня чувствовать себя в безопасности, даже когда мир кажется таким хаотичным. Ты — тот человек, с которым хочется быть, с которым хочется пройти через все штормы и пережить самые яркие моменты жизни. Ты умеешь слушать и понимать, и это для меня так важно. Ты, наверное, даже не подозреваешь, как сильно я ценю твою искренность и твою заботу, и ты даже не представляешь, как сильно я хочу за тебя замуж. Да, даже спустя такой минимальный срок.

При всём этом, я безумно боюсь, что потеряю тебя, что всё это просто исчезнет, как мираж. Может быть, это глупо, может быть, я слишком беспокоюсь, но я не могу не думать о том, что ты — это то, что я всегда искала, и теперь я понимаю, как важно для меня не потерять тебя. Ты — мой дом, моя защита, моя любовь. И я боюсь, что однажды проснусь и не увижу тебя рядом. Я боюсь, что все эти моменты будут забыты, и мы окажемся в разных мирах.

Но пока ты спишь рядом со мной, я чувствую, что не хочу думать об этом. Я хочу просто быть здесь, с тобой, в этот момент, и помнить, как ты прижал меня к себе, как твои губы мягко коснулись моих, и как всё в мире стало на свои места. Я хочу, чтобы это продолжалось, чтобы мы оставались вместе, несмотря ни на что.

Я люблю тебя, Педри, и буду любить, сколько бы времени не прошло. Всегда, несмотря на обстоятельства и трудности. Я найду тебя во всех вселенных и мирах…»

Эмоции бурлили внутри через край, подходящих слов, чтобы их описать, не находилось. Астория совсем бережно, но крепко прижала заветные строки к груди, словно пытаясь сохранить ту частицу себя, которая могла бы вернуть её к Педри. Забытые чувства ярким племенем воспламенялись в её сердце, а память продолжала отворачиваться, оставляя только пустоту, но это уже не было так страшно и критично. Она медленно, будто на автомате, подняла свой чуткий взгляд на телефон, лежащий рядом на прикроватной тумбочке. Мысли в голове бесконечно путались, но одно она знала точно — ей нужно было услышать его голос, почувствовать его рядом, даже если это будет всего лишь через дурацкий экран. Тоненькие пальчики быстро набрали номер, который англичанка, как оказалось, знала наизусть. Каждый бесконечный гудок отдавался ударом собственного влюблённого сердца и вот наконец, на другом конце линии раздался заветный голос, немного хриплый, но такой знакомый и родной. — Астория? — от одного её имени, произнесённого голосом Гонсалеса, что был наполнен нотками легкой тревоги и удивления, хотелось тут же разреветься, но девушка лишь мужественно сдержала порыв. — Всё в порядке? — Педри… — начала блондинка, на мгновение замолчав, чтобы собраться с мыслями. — Мне нужно тебя увидеть. Пожалуйста, ты можешь приехать? Я… я должна поговорить с тобой, должна увидеть тебя, потому что я кое-что вспомнила… В трубке на мгновение повисла тишина, и Блэк могла отчётливо услышать, как испанец глубоко вздохнул. Её слова без сомнения проникли в его раненое сердце, и он почувствовал, что случилось и вспомнилось действительно что-то важное. Парочка дополнительных секунд, её возрастающая неуверенность в его положительном ответе и наконец заветный ответ: — Конечно, Тори. Я приеду, буду через двадцать минут.