Щенки

Инуяша был послушен и молчалив. Временами Сэссёмару вообще забывал о том, что не один — и это его вполне устраивало. В один из подобных дней, бродя в вечернем тумане, он наткнулся на ядовитого ёкая, который всё же успел цапнуть его за руку перед смертью. Сэссёмару был очень раздражён тем фактом, что пропустил такую глупую атаку, и хмуро шёл, пока дорога перед ним не сорвалась в обрыв. Только там дайёкай остановился и замер, размышляя, куда повернуть в этот раз. Кровь вперемешку с ядом текла по его руке — Сэссёмару не обращал на неё внимания, пока не почувствовал робкое прикосновение. Дайёкай удивлённо посмотрел вниз — Инуяша неуклюже обвязывал его руку куском ткани, оторванным от хаори. Он прижал уши, будто опасаясь реакции брата, но брови его были сложены в упрямую галку. — Мне это не нужно, — произнёс Сэссёмару сухо, слегка оттолкнув мальчишку. — Гр-р-р! — Смеешь рычать на меня?.. Инуяша упрямо вцепился в его запястье, продолжив завязывать рану. В глаза он не смотрел, но даже так выглядел смело. Ханьо затянул узел настолько крепко, насколько у него хватало сил, и Сэссёмару не стал ему мешать — он просто поднял ладонь, посмотрев на неё как-то недоумённо. — Дурак. — Кхя! — вредно откликнулся Инуяша, явно с этим не согласившись. И затем снова юркнул за спину дайёкая, притихнув. Сэссёмару безразлично опустил руку вдоль тела и, наконец, свернул в сторону реки, которая протекала где-то внизу, в тумане. Так они снова двинулись молчаливой и неторопливой процессией. Инуяша шёл, выглядывая грибы. Сэссёмару был погружён в мысли, изредка бросая взгляд на перевязанную руку. Пару раз с неба срывался дождь, но затихал даже прежде, чем ханьо успевал поднять над собой лист лопуха. — Когда ты ел в последний раз? — вдруг спросил Сэссёмару. Инуяша вздрогнул, услышав его низкий голос, разорвавший тишину очень резко — как гром. — Почему ты всё время молчишь, братец?.. Сэссёмару остановился, глянув на ханьо из-за плеча. — Ответь на вопрос. Мальчишка остановился рядом с ним, обнимая охапку грибов. Он неуверенно глянул вверх, задрав голову, сталкиваясь взглядом с братом. Уши его поникли так, словно он был в чём-то виноват. Удивительно, Сэссёмару понял его без слов. — Выкинь, — приказал он, возобновляя шаг. — Они ядовиты. — Э-э? Как это? — разочарованно протянул Инуяша. — Разве это не шиитаке? — Цукиётаке, — почему-то не промолчал Сэссёмару. — Они светятся в темноте. Инуяша любопытно перевернул грибы ножками вверх и увидел зеленоватое свечение. Уши его радостно навострились, он широко улыбнулся и кхекнул. — Красиво! — Выбрось. — Я не буду их есть, братец! Я буду только смотреть.

***

Возле реки Сэссёмару сделал привал — в ней водилась рыба, которую мог поймать Инуяша. Хотя стемнело, мальчишка прыгал в холодной воде, пока не начал дрожать, но улова не было — как и прошлым вечером. Инуяша был слишком мал. Человеческие дети в его возрасте ходили за ручку с мамами, ёкаи тоже. Сэссёмару нехотя поднялся, закончив разводить костёр, и подошёл к реке. Хватило секунды, чтобы поймать угря той самой рукой, где ещё болталась повязка Инуяши. — Как быстро! — восхитился мальчишка. — Учись. Ты должен кормить себя сам. Готовил ханьо уже без его помощи, сонно потирая глаза. Получалось у него плохо: пахло горелым. Но, по крайней мере, он уже не боялся переворачивать палочку, на которую был нанизан угорь. Сэссёмару разглядывал брата, прислонившись к дереву и свесив раненую руку с колена. Кожа его давно заросла, но дайёкай не спешил снимать повязку, словно это что-то для него значило. Инуяша вздохнул и сполз с пенька на корточки, обняв коленки. Лицо его было слегка румяным от костра, и он то и дело клевал носом. Угорь всё никак не пропекался. Рядом лежали грибы, которые Сэссёмару приказал выбросить — шляпки их тускло светились. — А ты? — спросил мальчик, пытаясь отвлечься и не заснуть. — Что? — Ответишь на мой вопрос? Сэссёмару вспомнил, что Инуяша хотел знать причину его молчания. Дайёкай хмыкнул. Затем безжалостно разорвал когтем повязку, и та слетела на стылую землю, полную влаги после дождя. — Нужно взвешивать каждое слово, Инуяша. И всегда думать, является ли правдой то, что собираешься сделать или сказать.