Не убоюсь греха. Том 2

      — Вот сюда нажимай, и получится фото, — объяснял Тони, держа в руках телефон Августа. — Давай, бери. Сфотай что-нибудь.       Август осторожно взял телефон в руки, навёл камеру на лес за окном автомобиля и нажал кнопку на экране. Раздался щелчок затвора, и Август вздрогнул, испуганно прижав телефон к груди. Тони рассмеялся, забрал у него телефон, показал, как открывать галерею, продемонстрировал получившееся фото.       Водитель вышел отлить, спрятался за деревом. Григорий почему-то ушёл за ним. Тони не спрашивал. Он целиком и полностью был погружён в Августа. Весь вчерашний день, Тони возился с ним, как с маленьким ребёнком, и это уже стало давать свои плоды! Август научился сам закрывать и открывать квартиру, пользоваться магнитным ключом от подъездной двери. Научился заваривать доширак, поочерёдно высыпая содержимое пакетиков в пластмассовую миску. А ещё был пойман на свершении тяжкого преступления: не поднятом стульчаке! Тони заставил его самостоятельно вытирать жёлтые брызги туалетной бумагой и мыть ободок с мылом.       «Это тебе не дырка в полу, — приговаривал Тони, наблюдая за качеством уборки, — тут нельзя всё зассывать. Относись к унитазу с уважением. Унитаз — лицо хозяина».       Август краснел от смущения, но упорно убирался.       В последний день пребывания в Красноярске он даже разобрался, как заходить в Ютуб и смотреть видео. Однако набор поискового запроса в строке стал для него задачей неподъёмной. Август больше получаса провёл, печатая в заметках в качестве тренировки сочинение на тему: «Что мне нравится в Тони». Тони сам ему дал такое задание и добросовестно следил за его выполнением. Август с трудом написал: «Мне нравится в Тони то, что у него доброе сердце. Мне нравится его улыбка. Когда он улыбается, я не могу не улыбаться в ответ. Также я улыбаюсь солнцу в погожий день. Тони для меня солнце, и я благодарен каждому мигу, проведённому в его лучах. Мне нравятся руки Тони, и то какими заботливыми они бывают. Мне нравится, когда Тони меня заплетает. Мне нравится, когда…» — на том его сочинение оборвалось. И как Тони ни пытался вытащить из Августа последнее «нравится», тот упорно молчал.       — Не хочешь говорить, значит?       — Нет, не хочу. Стыдно, — пояснил Август.       — Там что-то обидное?       — Нет.       — Тогда нечего стыдиться, говори! — подтолкнул Тони.       — Мне нравится… когда ты… — Август снова замялся, посмотрел на него несчастными глазами, одним взглядом умоляя не заставлять произносить признание вслух.       Однако Тони был непреклонен:       — Когда я… что, Август?       — Когда ты меня целуешь, это… это так… это такое ценное что-то и приятное, — последнее слово Август произнёс вообще тихо и в конце концов не выдержал: отвёл взгляд и отложил телефон в сторону.       Стоит ли говорить, что Тони растрогался и решительно полез к нему с намерением засосать?       На следующее утро, в день отъезда, Тони снова заплёл ему косу, на этот раз самую простую, поцеловал в лоб и скомандовал одеваться. К девяти утра вместе с Григорием они добрались до назначенного места, где их подобрал водитель, и они отправились в долгий путь до Новосибирска. Машину вёл странный парень по имени Паша. Когда они выехали из Красноярска, он спросил:       — Не хотите послушать божественную музыку?       Тони пожал плечами, согласился, предположив, что это будет либо классика, либо рок. Однако он точно не ожидал, что услышит песнопения. В мгновение побледнев, он заозирался по сторонам, а Григорий, по традиции севший на переднее сидение, лишь ухмыльнулся и, не оборачиваясь, бросил:       — Что, отдохнули? А теперь в общину.       Тони услышал какой-то странный грудной писк. Он не сразу понял, что это пищал он сам, и взглянул с ужасом на Августа, который тоже заозирался по сторонам, не зная, как реагировать. Григорий захохотал, а Паша поставил магнитолу на паузу и предложил:       — Не нравятся песнопения, могу поставить мантры. Они помедитативнее будут.       Только тут Тони понял, что Григорий пошутил, и едва не расплакался. Хватит с него этих американских горок с пиздюлями у финиша.       Нервно усмехнувшись, он шлёпнул Августа по коленке и пошутил:       — Добро пожаловать в естественную среду обитания.       Моленья сменились мантрами, и Тони окончательно выдохнул. Мантры никак не относились к общине, нисколько не напрягали и действовали расслабляюще. Под них он даже заснуть смог ненадолго. Конечно же, на плече у Августа — а как иначе?       Однако больше половины пути Тони бодрствовал. Со скуки он решил научить Августа пользоваться его собственным телефоном. Записал ему свой номер в контакты, но, как звонить, показать не смог. Из-за отсутствия паспорта у себя и у Августа он так и не приобрёл ему сим-карту.       Когда они наконец добрались до Новосибирска и вышли на Речном вокзале, Тони повёл Августа с Григорием в свою квартиру. Оставаться там надолго он, конечно же, не планировал. Это было опасно: Олег мог отправиться за ним и первым делом пришёл бы именно сюда. Тони надеялся забрать свои вещи и, может, провести здесь одну-две ночи, пока не найдёт подходящую съёмную квартиру. И уже, находясь в безопасности, отдохнув и придя в себя, он обратится за помощью в полицию.       Родные улицы, деревья, дома и магазины — всё казалось Тони милым сердцу и вызывало сладостное чувство спокойствия. Он был дома. В родном городе, среди родных сибиряков. Как же он соскучился по этому пыльному воздуху, который его раздражал каждое лето. Теперь же он вдыхал его полной грудью и жмурился от счастья.       — Заживём теперь! — сказал он Августу и Григорию. — Вон, мой дом! — он указал пальцем на пятиэтажку вдоль дороги.       В подъезд он пробрался, позвонив соседке снизу — доброй старушке, которая знала его ещё с рождения. Поднялся на второй этаж, подвёл Григория к двери. Тот внимательно осмотрел замок и сказал:       — Ничего сложного, отмычка нужна и отвёртка.       — Где их взять?       — В любой строительный магазин сходить и материалами закупиться. Сам всё изготовлю, — пояснил Григорий. — Давай, открывай свои чудо-карты в телефоне и ищи ближайший строительный.       Тони тяжело вздохнул и достал телефон. Ближайшие магазины закрывались через час, кроме Леруа Мерлена. Пришлось взять ноги в руки и бежать всем вместе две остановки. Григорий, не тратя времени на восстановление дыхания, сразу же пошёл за плоскими отвёртками, надфилями, плоскогубцами, наждаком и струбциной. Названия всех этих вещей Тони узнал благодаря Григорию и сразу же благополучно забыл. Ему никогда не нравились уроки трудов, и он не собирался вновь к ним возвращаться.       Когда дело дошло до оплаты покупок, Тони предложил скинуться, однако Григорий ответил решительным отказом:       — Я тебе задаром помогаю дверь вскрыть, дружочек, — зашипел он, — скажи спасибо, что за работу не беру.       Тони заткнулся, рассудив, что в принципе решение было справедливым и оплатил покупку. До заката Григорий трудился во дворе, изготавливая отмычки. На это ушло больше времени, чем на само вскрытие квартиры. Шерудя ими в замке и тихо ругаясь, он справился с дверью меньше, чем за пятнадцать минут. Может, дело обстояло бы куда быстрее, если бы он не пытался объяснить Тони всё, что делал. Однако стоило тому услышать слово «сувальды», как всё желание учиться пропало напрочь. Он не любил сложности. Тем более ему было трудно представить, как эта сувальда вообще выглядела. Стоит ли говорить, что он быстро потерял интерес к объяснению и просто для приличия продолжал кивать головой. А когда Григорий предложил попробовать ему самому, Тони честно признался, что ничего не понял. Григорий махнул на него рукой, обозвал «фонфаном». «Спасибо, что не пидором», — подумал Тони и отошёл в сторону. Наблюдать за тем, как работал другой человек, было гораздо приятнее, чем работать самому.       Закончив с замком, Григорий нажал на дверную ручку. Дверь отворилась, и он указал на неё приглашающим жестом. Тони, не верящий в то, что наконец оказался дома, медленно переступил порог. В прихожей было пусто. Ни знакомого шкафа, ни коврика с надписью «Welcome», ни зеркала в полный рост. Под ногами было непривычно много мусора, будто бы здесь прошла большая вечеринка, а убрать после неё забыли.       Нет-нет-нет. Этого не могло быть. Ему просто приснился дурной сон.       Тони прошёл в большую комнату, куда они переехали с Олегом после смерти отца. Здесь не было ничего. Ни двуспальной кровати, ни телевизора, ни дивана, ни любимого низенького столика перед ним. Пол — устлан грязью и пылью, словно по нему ходили человек десять в уличной обуви. Единственным, что осталось неизменным, — это обои. Только они служили напоминанием того, что когда-то здесь жила семья Шелестовых.       — Это точно твоя квартира? — уточнил Григорий, когда зашёл следом. За его плечом встал Август.       — Да, моя, конечно! — Тони бросился на кухню, но не обнаружил там ничего, даже старой плиты. Потом побежал в свою комнату, такую же пустую, как и остальные.       Словно в замедленной съёмке Тони вернулся оттуда в большую комнату. Взглянул на Григория и Августа. За окном стремительно темнело, их лица растворялись в сумерках.       — Они всё забрали, — пробормотал Тони беспомощно. Всхлипнул. Из глаз брызнули слёзы. — Они всё забрали! — заорал не своим голосом, рухнув на колени. От жалости к себе в груди заболело. Воздуха не хватало, и он раскрыл рот шире, скалясь. Завыл, хватаясь за голову. — Они забрали мою жизнь! У меня больше ничего нет! Ничего!       Первым к нему бросился Август. Опустился рядышком, обнял. Тони вцепился в его рубаху, пряча лицо в основании шеи.       — Это ведь мой дом был, — бормотал он потеряно, — все мои вещи забрали. Или выкинули. Уроды. Где теперь мои костюмы? Моя машинка швейная? А мой ноутбук? Продали? И колонку тоже продали. Ничего не осталось. Ничего.       — Мы тебе новое всё купим, у нас же деньги сейчас есть, — успокаивал его Август. Он гладил Тони по спине, позволяя использовать свою одежду вместо платка. — Тише-тише. Не плачь. Было бы из-за чего грустить. Главное, что теперь у нас есть крыша над головой.       — Тони, — позвал Григорий, — эта квартира кому принадлежала до того, как её переписали на Антония?       — Его брату, — ответил Август, и Тони только сильнее прижался к нему.       — Плохо дело, — Григорий подошёл ближе, присев рядом с Тони на корточки. — Не реви давай. Поднимайся и пойдём отсюда. Нам тут нельзя находиться.       — Почему? — прогнусавил Тони.       — Потому что мы находимся на чужой собственности, — Григорий выдернул Тони из рук Августа и хорошенько встряхнул. — Приди в себя! Нюни не распускай! Не будь бабой. Если мы тут останемся, у нас будут проблемы. Мы взломали не твою квартиру, а чужую. Посмотри вокруг. Тут ничего твоего не осталось. Лягавый всё приватизировал. Я давно подозревал, что они с Антонием в одном деле. Теперь своими глазами вижу. Всю хату под чистую вынес.       — Это мой дом, мой, — всё повторял Тони, отчаянно не желающий верить увиденному.       Григорий с размаху влепил ему затрещину. У Тони полетели искры из глаз от боли. Август тотчас подскочил, вырвал его из хватки Григория, прижал к себе, накрыв пострадавшую щеку ладонью.       — Не смей его бить, — процедил он, и Тони удивился тому, насколько низким и грозным стал голос Августа.       — Я его в чувства привёл, — оправдался Григорий. — Погляди, уже и не ревёт.       — Нам надо в полицию, — убеждённо заключил Тони. Он отстранился от Августа, утёр сопливый нос, влажные дорожки от слёз на щеках. — Я верну себе свою квартиру. Это мой дом. Александр поплатится за всё, что сделал. Все поплатятся!       Тони направился к выходу, но Григорий преградил ему дорогу:       — А вот тут ты ошибаешься.       — Чё? — не понял Тони.       — Ты хочешь, чтобы у нас прибавилось проблем?       — Я хочу, чтобы всё стало, как прежде. И хочу наказать Александра, — о том, что он хотел наказать заодно и отца Антония, и Михаила, тактично умолчал. Не следовало Августу об этом знать.       — Тони прав, — Август подошёл ближе, встал за его спиной. — Пока мы сюда добирались, Александр всё это время был в общине! Мы слишком долго ждали, но теперь мы обязаны воздать ему по заслугам!       — И себе заодно, ага, — Григорий переплёл руки на груди.       — О чём вы вообще? — уточнил Тони, шмыгнув носом. Рукой он нащупал джинсы Августа и ухватился за ткань на бедре, словно искал поддержки.       — А о том. Нам нельзя обращаться в полицию. Нас не просто закроют до выяснения обстоятельств. Нас посадят. Тебя, Август, — Григорий указал на него пальцем, — за распространение наркотиков, а тебя, Тони, — он ткнул его в грудь, — за кражу могут.       — Что за бред? — Тони истерически рассмеялся. — Я ничего плохого не сделал, я себя спасал.       — Может, оно и так, но деньги эти у нас отберут. И мы останемся ни с чем. И ты, и я. И Август. Только Август ещё и в тюрьму угодит, как пособник.       — Чей? — не понял, Август.       — Отца Антония, — пробубнил Григорий. — И его самого тоже закроют, если найдут. Для государства он преступник. И тебе, Август, это надо сейчас очень хорошо уяснить. Отец Антоний незаконно организовал общину, запрещал людям лечиться, вымогал у них деньги, мутит воду с лягавым уже лет пятнадцать — не просто же так к нам регулярно наведывался этот мусор, — избивал людей, поил их галлюциногенными грибами. Всё это — нарушение закона. И его за это посадят в тюрьму.       — Он лечил! — возмутился Август.       — Ох, блять, — взвыл Григорий, потирая виски, — и за что мне всё это?! — обратился он к кому-то на потолке. Помолчал немного, собираясь с силами и уже куда строже и громче повторил Августу: — Слушай меня сюда и запоминай. Наш восхваляемый Отец Антоний — преступник! Да! Не лупи на меня как на диковинку! Это все знают, просто вслух не говорят! Нахуй все его рассказы о Боге, нахуй все его вуду-штуки, лечение, молитвы, поборы, всё нахуй, Август и тебя тоже нахуй! Сил моих больше нет! Он не лечил людей молитвами. Акробат твой зачем ампулы спёр? Как думаешь? Ради красоты? А деньги? А запрет социума?! Бесы тебе всё! Нахуй бесов. Всё это ложь. Ты всю жизнь жил во лжи! Ты не священник! Тебя даже не существует! Ты никто! Ни паспорта, ни фамилии. Кто ты Август?       — Григорий! — Тони попытался прервать его. Это переходило любые рамки. Август будто мимо него смотрел. Не лицо, а восковая маска застыла на нём. Хоть бы защититься пытался, плакал бы, ругался! Но этого не было, и только сердце билось с такой силой, что казалось оставит синяки на Тониных рёбрах.       — И тебя нахуй, Тони! В полицию захотел, этого сагитировал! Доволен? Посмотри на него! Ну! — Григорий сделал шаг к нему и Тони бросил испуганный взгляд на Августа. На его шее билась маленькая жилка, желваки ходили медленно и тяжело, как маятники. Крылья носа широко раздувались, и Тони почувствовал, как на лоб ему упало две горячие слезы. От удивления он дёрнулся, взглянул Августу в глаза и замер. За слезами было почти не видно покрасневших глаз, голубой радужки, чёрного зрачка. Август, сам того не замечая, выплакивал ложь, копившуюся в нем с детства. Капли стекали по щекам, падали Тони на лоб, очерчивая контуры его лица, собирались на подбородке и спадали на футболку.       — Август я, — начал нерешительно Тони и тут же заткнулся. Попытался Августа обнять, но тот мягко отстранил его, отвернулся, утирая ладонями глаза, втянул шумно носом воздух и выдохнул слабое:       — Ничего… Я…всё хорошо.       Повисла тяжёлая тишина, прерываемая лишь всхлипами Августа. Он изо всех сил пытался успокоиться, взять себя в руки, но ничего не получалось. А Тони и подойти боялся, чтобы не сделать ещё хуже.       — Ладно, — первым нарушил тишину Григорий, беря ситуацию в свои руки. — Надо найти место побезопаснее и обсудить дальнейшие наши действия. Есть варианты, акробат?       Тони достал телефон, лепеча «сейчас-сейчас», нашёл номер Крис и позвонил. Ответила она быстро, спустя один гудок.       — Ну, наконец-то! — раздался радостный голос из динамика. — Ты уже приехал, да?       — Привет, кис, — губы Тони сами собой растянулись в радостной улыбке, — да, я уже приехал, но у меня возникли проблемки. Мне твоя помощь нужна.       — Да, какая? — серьёзно спросила Крис. — Признавайся, что ты натворил? Или это снова Олег?       Тони передёрнуло от упоминания брата. Его надо было спасти. Обратиться в полицию, вытащить из общины, сдать в дурку, но, выбирая между Олегом и Августом, Тони останавливался на последнем. Август никогда не причинял ему зла и лишь заботился, в отличие от родного по крови человека.       — Ничего я не творил, — пробурчал Тони. — То есть, натворил, но не это…       — Рассказывай.       Тони не стал ходить вокруг да около и сразу начал с проблемы номер один:       — Мне нужно жильё.       — От Олега сбежал? Отлично! Я же говорила, что он с катушек поехал, а ты: «он нормальный, он нормальный, просто обо мне заботится», — передразнила она Тони.       — Нет, Олег тут не причём. То есть, причём, но… — Тони устало застонал. — Это сложно всё. И очень долго рассказывать.       — У меня есть время, — резонно заметила Крис. — Около часа, а потом я ложусь спать, завтра на работу.       — Я могу к тебе приехать переночевать? Ненадолго, — начал Тони виновато-отчаянным тоном. Точно таким же голосом Тони жаловался ей на Олега, когда тот совсем выходил из себя и грозился его прибить. — Как только квартиру найду, где можно будет без паспорта пожить, так сразу съеду. Это сложно, но возможно, я так уже делал. Но мне хотя бы эту ночь поспать где-то, пусть на подстилке, но не на голом полу…       — Хорошо, — легко ответила Крис. — Правда, я ни черта не поняла. Ты приезжай, а там решим. У тебя есть деньги на проезд? Ай, не ездят ведь уже… На такси есть?       — Есть-есть, — заверил её Тони. — Но у меня ещё одна проблемка имеется, — он поглядел на Григория, потом на Августа, — я буду не один. Со мной будет мой парень и наш общий… друг.       — У тебя появился парень?! — Крис нервно усмехнулась. — А как же твоя любовь к интрижкам? И что это за друг?       — Потом… всё потом — мрачно ответил Тони. — Ну так что, ты разрешишь? Мы не помешаем?       — Нет. То есть, нет, не помешаете. Давай, жду, — более насторожено ответила Крис, и вызов оборвался.       — Спасибо, — Тони запоздало послал телефонный поцелуй и удивился тому, каким странным показалось это действие. За полтора месяца он отвык от такой манеры общения и теперь заново учился быть собой.       Убрав телефон в карман, он обратился к Григорию:       — Едем к моей подруге. У неё заночуем. Если будете её обижать — я за себя не отвечаю.       — Женщины — это святое, — Григорий приложил ладонь к сердцу. — А теперь валим отсюда. Август, пойдём!       Тот дёрнулся, развернулся, старательно утирая влажные глаза и щёки, бормоча «иду-иду». Григорий сразу же двинулся на выход, Август устремился за ним. Тони оставалось лишь уцепиться за его напряжённую руку, обогнать, всматриваясь в его лицо.       — Август, — осторожно позвал он, остановившись в коридоре, пока Григорий с обратной стороны двери возился с отмычками. Август замер и взглянул на него такими пустыми глазами, что стало жутко. Тони не выдержал: прижался к нему всем телом, обнимая. Это он был виноват в том, что Августу было больно и плохо. Всегда во всём был виноват только он. Прав был Олег, когда говорил, что от него всегда приносил одни проблемы.       Он винил себя за то, что слишком долго увиливал от вопросов Августа про полицию, что не рассказывал ему про отца Антония, которого посадят вместе с Александром. О том, что посадят самого Августа, он не знал, но тоже был виновен.       — Всё будет хорошо, — пообещал Тони, — я всё исправлю. Всё для нас сделаю.       Он почувствовал, как ладонь Августа легла ему на спину, и лишь сильнее вжался в него.       — На выход, — скомандовал Григорий, и Тони, взяв заторможённого Августа за руку, вывел на лестничную площадку. Ничего, они поговорят после. Обязательно поговорят. А пока, он бросил последний взгляд уже не на свою квартиру, в которой прошло его детство и стараясь не думать о плохом, двинулся на выход.       До Крис добрались на такси. Год назад она переехала ближе к центру города и теперь жила на съёмной студии. Тони бывал у неё в гостях и знал, что места там чертовски мало и что задерживаться у Крис на лишний день ему не следовало. Он поклялся себе, что щедро отблагодарит её за помощь, а если она предложит остаться ещё на пару ночей, то сбежит со своим рюкзаком и двумя мужиками, как можно быстрее.       Крис он любил, уважал, относился к ней, как к сестре и не представлял, что когда-либо перестанет с ней общаться. Нет, это было невозможно! Они знали друг друга с детства, росли вместе, танцевали, выигрывали конкурсы. Тони помнил, как бегал в магазин за прокладками, когда на тренировке у неё внезапно начались месячные. Помнил, как согласился на первую депиляцию ног и подмышек, когда Крис умоляла на нём потренироваться. Это было больно, кроваво, но зато после — Тони влюбился в гладкость своего тела и больше не мог остановиться.       Когда они зашли в подъезд и вызвали лифт, до Тони дошло, что Август ещё ни разу не пользовался лифтами. Дошло, правда, с запозданием, когда, не успевший зайти внутрь Август, оказался зажат дверьми. Как же сильно он перепугался! Закричал, затарабанил руками по створкам, и когда они открылись, влетел в кабину, сбив и Тони, и Григория с ног.       — Простите. Они меня держали, — оправдался он, дрожащий и бледный.       — В лифте двери сами закрываются, — объяснил Тони, когда поднялся на ноги. Только он закончил отряхиваться, как лифт уже доехал до восьмого этажа и пришлось выпихивать вцепившегося в поручень Августа силой.       Подойдя к двери с номером 32, Тони нажал на кнопку звонка. По ту сторону раздались торопливые шаги, послышался звук открывающегося замка, и сердце замерло. Тони не видел Крис вживую около трёх месяцев. Олег запирал его дома, не выпускал на улицу. Оставалось только созваниваться по видеозвонку. На все вопросы подруги о том, почему Тони не может с ней встретиться, приходилось врать и увиливать. То он говорил, что плохо себя чувствовал, то отмахивался другими невероятно важными планами по работе. Если бы она узнала, что Олег держит его взаперти, то непременно бы подняла лишний шум, который бы брату не понравился, и тогда Тони стало бы ещё хуже. Всё, что происходило между ним и Олегом, оставалось за стенами квартиры и никогда не выходило за её пределы. Крис знала о том, что у Тони было много партнёров и партнёрш и что менял он их, как перчатки, но она и понятия не имела, что помимо этого он брал за близость деньги, танцевал голышом на вечеринках, употреблял там наркотики и алкоголь, а дома — трахался с братом.       Дверь отворилась, и он увидел на пороге растрёпанную и сонную Крис. Светлые, крашеные волосы были собраны в неаккуратный пучок, наращённая ресничка упала на щеку. Одна штанина черных велосипедок была задрана. Видимо, Крис задремала, пока ждала поздних гостей. Однако стоило ей осознать, что Тони наконец-то стоял рядом, она раскинула руки и завизжала:       — Тони!       — Киса! — воскликнул тот и бросился её обнимать, смяв в руках плюшевую ткань домашней голубой кофточки. Крис запрыгнула на него, обхватив ногами, и Тони охнул. Подхватил её под бёдрами, чтобы не уронить.       — Я так скучала по тебе! Так рада, что ты наконец-то приехал!       — А я-то как рад, — прокряхтел Тони. Кажется, за то время, что они не виделись, Крис поднабрала веса. Или, может, сам Тони отвык таскать её на руках? Впрочем, сейчас это его не волновало. Он обнимал человека, что был ему безумно дорог. Вдыхал аромат её сладких духов от Джимми Чу, глох от радостного визга над ухом. Кончик пряди сухих волос залез прямо в нос, и Тони громко чихнул, резко поставив Крис на пол. Она снова взвизгнула и принялась проверять плечо — не забрызгал ли его Тони соплями?       В качестве извинения тот звонко поцеловал её в щеку, встал рядом, приобняв за спину, и указал рукой на мнущихся Августа и Григория. — Знакомься, это мой парень — Август.       Крис протянула ему руку, и Август неловко её пожал.       — А это, — Тони указал на другого, — Григорий, наш общий друг и товарищ по несчастью.       Григорий зашёл в прихожую следом за Августом, отодвинул его и принялся расшаркиваться, склоняя голову в галантном поклоне и прикладывая руку к сердцу:       — Простите, что потревожили вас в столь поздний час. Как вас величать, мадмуазель?       Крис удивлённо приподняла брови и ответила:       — Кристина.       — Пожалуйте ручку, Кристина, — Григорий склонился, обхватив пальцами её кисть, и прислонился губами к костяшкам. — У вас прекрасное имя.       — Григорий, — сквозь зубастую улыбку процедил Тони, намекая, что перегибать с любезностями не следует. Не хватало ещё что бы этот мужлан попытался закадрить его подругу! Ну уж нет! Такому человеку он Крис не отдаст!       — Тони, не мешай, а учись, как себя вести нужно, — Крис хихикнула, легко выдернула руку их слабой хватки и указала рукой на кухню. — Проходите, садитесь за стол. А мне нужно с Тони быстренько переговорить, мы давно не виделись.       И, крепко ухватив его за локоть, она зашла в ванную, закрыла дверь на щеколду, невесело хмыкнув:       — Интересные у тебя теперь вкусы на парней… друзей.       — Они мне помогли выбраться из секты.       — Секты?! — шокировано просипела она и тотчас себя одёрнула, понизив голос. — Какой ещё нахрен секты?       — Я же говорил, что рассказывать очень долго, — Тони натянул виноватую улыбку и погладил Крис по плечу. — Ты только не злись. Я всё объясню.       Крис быстро соединила в голове скупые факты и начала вызнавать всё сама, не дожидаясь его рассказа:       — Они сектанты? Ты сектант?       — Нет-нет, ну, то есть, да. Я оттуда сбежал. Меня привезли насильно.       — А почему Олег не с тобой? — недоумевала Крис. — Или он ни о чём не знает? Ты поэтому сектантов ко мне домой привёл? Ты вообще соображаешь, что делаешь? — под конец череды вопросов она так яростно замахала руками, что Тони пришлось защищаться и перехватывать её запястья, чтобы она не выцарапала ему глаза голубыми длинными ногтями.       — Тише-тише, — зашипел он, — они тебе не причинят вреда. Они меня спасли! Если бы не они, то я бы уже был мёртв!       — Что? — воинственное выражение исчезло с лица Крис, и на смену ему пришло непонимание. Она глуповато приоткрыла рот, сощурилась. Сделала шаг назад. — В смысле, душевно мёртв? Сектантский бред?       — Нет, по-настоящему бы умер. Там с атеистами не церемонились, — Тони не знал, стоило ли рассказывать ей о всех пережитых ужасах, а если и стоило, то точно ли сейчас? Завтра Крис должна была идти на работу, и ей не следовало нервничать на ночь глядя. Она всегда жаловалась на плохой сон после сильного стресса. — Я не хочу, чтобы ты переживала. Может, об этом нам поговорить лучше завтра?       — Зашибись, а сейчас я усну как младенец с таким объёмом информации. Как я могу не переживать, если они тебя мучали? — заметила Крис.       — Но сейчас я в порядке, — Тони тепло улыбнулся, взял её за плечи, вгляделся в карие глаза. Как же он скучал. А ведь если бы его утопили тогда, он бы так и не смог её увидеть. Ни попрощаться, ни сказать, как сильно дорожит и любит. Ничего. Ушёл бы, а Крис даже и не знала бы, что с ним случилось. Она бы не поверила, что он её оставил и решил перестать общаться. Она бы искала его, писала заявления в полицию и делала бы всё от себя зависящее, чтобы помочь. Жаль, что этого он бы уже не увидел.       Тони почувствовал, как в носу защипало. Он снова поцеловал Крис в щеку, прижал к себе, чтобы скрыть выражение своего лица и наполняющиеся влагой радости глаза.       — Тони, — выдохнула Крис, стискивая руками его спину.       — Всё хорошо, — он прижался щекой к её уху, — теперь всё хорошо. Я просто не могу поверить, что смог выбраться. Мы проделали такой долгий путь. Я планировал побег больше месяца, представляешь? Если бы не Григорий и Август, меня бы уже не было. Я им жизнью обязан. Не бойся их. Август и мухи не обидит. Он добрый. Он меня лечил, от Олега защищал и Антония. Он даже свой дом сжёг, чтобы я смог убежать. Я таких людей, как он, никогда не встречал. А Григорий… — Тони отстранился, — если он тебя обидит, разрешаю выкинуть его из квартиры нахрен. Но мы с ним договорились, чтобы он вёл себя прилично. Вон, как старается. Он человек жёсткий, грубый, но с принципами, понимаешь? Помогал мне к побегу готовиться, руки мне развязал, когда меня топили, и я смог выплыть…       — Тебя топили? — перебила Крис. Теперь глаза на мокром месте были уже у неё.       — Да, было дело, — отмахнулся Тони. — Главное, что теперь я здесь. Живой. Относительно здоровый, — сказав это, он вспомнил про таблетки от ВИЧ, которые должен будет получить завтра же и ни днём позже.       — А Олег? Он, значит, тоже в секте? Ты в полицию уже ходил?       — Я не могу. Там очень всё сложно. Олег бы не уехал оттуда. Он с ума сошёл. Но мне нельзя в полицию… Просто знай, если я пойду туда, то тогда Августа могут посадить. А я не хочу, чтобы его сажали. Мне он нужен, — от одной мысли, что Августа у него заберут, в груди всё болезненно сжалось. Тони привык к нему, привязался. В конце концов ему нравилось с ним целоваться.       — А то, что брат твой до сих пор в секте остаётся тебя вообще не волнует? — возмутилась Крис. — Нет, Олег, конечно, тот ещё кадр, но всё-таки твоя семья. Почему ты его с собой не взял?       — Потому что он не хотел! — воскликнул отчаянно Тони и сразу стих. — Это он меня туда привёз, он заставил сжечь паспорт, он первым порол плетью, он заставлял стелиться перед Антонием. Он! И он переписал на Антония нашу квартиру. Олег лишил нас дома! И после этого я должен был рисковать своим шансом на спасение, чтобы вывозить его с собой? Да он бы меня первым деду этому сдал! Меня, когда топили, он даже, блять, не вступился! А знаешь, кто вступился? — он указал пальцем на дверь. — Август. А Григорий и вовсе руки мне связал так, чтобы я под водой их смог развязать, — Тони привалился к двери спиной и развёл руками. — Эти люди обо мне заботились больше, чем, как ты выразилась, моя семья. Олег всегда думал только о себе. И ты это знаешь.       Крис не смогла ничего сказать в ответ. Лишь молча кивнула, утёрла нос. Подошла к раковине, открыла зеркало и взяла с полочки Тонину зубную щётку, которую хранила на случай его ночёвок. В последний раз они устраивали пижамную вечеринку больше полугода назад.       — Я тебе полотенце принесу сейчас, — пообещала Крис, — завтра ты мне расскажешь всё, что случилось. Во всех подробностях. А сейчас ложись спать. Всё закончилось.       Губы Тони растянулись в благодарной улыбке.       — Спасибо, Киса. Ты у меня такое золото. Я теперь тебе это каждый день говорить буду. Обещаю!       Крис смущённо улыбнулась, положила щётку на край раковины и посмотрела на Тони через зеркало.       — Оставайся у меня, сколько понадобится, я торопить не буду, — предложила она.       — Не смогу, — Тони покачал головой, — я же понимаю, что тебе некомфортно будет жить с тремя мужиками в одной комнате. Так нельзя. Завтра я займусь восстановлением паспорта и поиском квартиры. Съеду со дня на день, — он подступил к ней, в порыве благодарности обхватил пальцами её предплечье, — Спасибо, что не бросила.       — Ой, глупости не говори, — Крис накрыла его ладонь своей, — я бы тебя никогда не бросила.       — Знаю, — Тони подошёл к двери, открыл щеколду и нажал на ручку. В этот же момент он услышал удаляющиеся шаги, словно кто-то пробежал от ванной в комнату. Неужели их подслушивали?       «Точно Григорий», — мысленно заключил Тони, нисколько в этом не сомневаясь.       — Вы голодные? — спросила Крис, выйдя следом.       — Давай я закажу доставку, — предложил Тони, смущённый и без того тем, что вторгся на её территорию, а теперь ещё и объедать собирался.       — Я заливной пирог приготовила сегодня, — Крис прошла в кухонный уголок, открыла холодильник, вытащила оттуда небольшой противень с пирогом. — Видите, как много получилось. Я сама это не съем. Как обычно — наготовила дохрена, а кто это есть будет — не подумала.       Было очевидно, что она сама съела бы этот пирог за пару дней. Противень был меньше обычного в два раза, из-за миниатюрного духового шкафа под такой же узенькой плитой с двумя конфорками. Однако Крис готова была отдать последнее, из-за чего Тони снова был готов расплакаться.       — Спасибо, я завтра закажу продуктов, — пропищал он и бросился ей помогать, — давай я хоть тарелки достану.       — Ты лучше подготовь постели. Тебя и Августа в комнату, а Григория на балкон, — распорядилась Крис и взялась за нож, чтобы порезать пирог.       Тони, увидев расстроенное лицо Григория, пояснил:       — Там балкон утеплённый. Тепло, как в комнате. И пол мягонький. Даже свет есть, если понадобится. Лучше, чем в комнате.       Григорий расслабился, заулыбался, сел за круглый стол, и Тони, усадив рядом мнущегося Августа, побежал хозяйничать в чужом шкафу, вытаскивая оттуда все пледы и простыни, какие смог найти. Обустроив сначала гнездо Григорию, он занялся своим. Квартира у Крис была обставлена так, чтобы оставалось место для танцев. Нередко ей, как и Тони, приходилось проучивать связки дома, потому вместо кровати у неё стоял раскладной бирюзовый диван. У противоположной стены находился рабочий стол такого же цвета, где стоял мощный игровой компьютер. Тони сам помогал ей собирать комплектующие для него и помнил, как мучился с бракованной видеокартой: отвозил в магазин техники три раза, ссорился с продавцами, но всё-таки добился обмена на новую! Как горд он был собой тогда. От рабочего стола и почти до самого входа растянулся длинный шкаф-купе. Здесь Крис хранила абсолютно всё: и зимнюю, и летнюю, и домашнюю одежду, и обувь, и шапки, и постельное бельё. За неимением других мест для складирования, шкаф являлся для неё спасительным местом, куда можно было по-быстрому запихать разбросанные вещи перед приходом гостей и задвинуть дверцу.       Кухонный уголок находился справа от прохода и занимал собой большую часть комнаты, несмотря на то, в холодильник помещался только Тонин завтрак, а плита была меньше обычной в два раза. Зато круглый белый стол в цвет гарнитура позволял уместиться за ним шести людям. Над ним висела низкая лампа с мягким жёлтым светом. Август долго и заинтересованно косился на ту, пока не решился тронуть пальцем. Лампа начала качаться из стороны в сторону, и Август испуганно одёрнул руку. Тони усмехнулся, поглядывая на него и вытаскивая последний плед из шкафа. Он расстелил его прямо между диваном и столом. Поверх накрыл простыней, вместо подушек взял декоративные бирюзовые и белые подушечки с дивана. Одеяла, к сожалению, не нашлось, и Тони просто взял пододеяльник. Летом, когда было жарко, он так и спал — под пододеяльником без одеяла.       Выключив все светильники в квартире, кроме лампы над столом, Крис разлила чай по чашкам, положила по куску пирога в тарелку и позвала Тони за стол. Он уселся рядом с Августом и, пожелав всем приятного аппетита, собрался было откусить кусок пирога, как заметил краем глаза, что Август не ест, а по-прежнему сидит, сложа руки на коленях и смотрит в одну точку.       «Молится», — подумал Тони. И точно. Август перекрестился, и глаза Крис выразительно округлились.       После сытного ужина из пирога с рыбой и картофелем, Тони вызвался вымыть посуду. Крис, зевая, ушла умываться и готовиться ко сну. Григорий гигиеной пренебрёг и, пожелав всем спокойной ночи, сразу же перебрался на балкон и захлопнул дверь. А Август зачем-то решил помолиться: он долго примерялся, вставал на колени и вновь неловко поднимался с них. Воровато оглядывался, скользил взглядом по двери на балкон, по спальному месту, наконец находил взглядом Тони и снова неловко принимался что-то искать. Словно наконец решившись, он-таки припал на колени, повернувшись лицом к окну, и стал бормотать молитвы, изредка крестясь. Тони ещё ни разу не наблюдал за ним такого поведения по приезде в город. Неужели это колкие слова Григория так плачевно на него повлияли?       Домыв посуду и расставив её сушиться на эмалированной стойке, Тони подошёл к Августу и, дождавшись окончания очередной молитвы, спросил:       — А ты что делаешь?       — Правило вечернее читаю. Совсем разленился, давно этого не делал. Как последнюю службу провёл, так больше и не читал, как полагается, — спокойно пояснил Август.       Тони хмыкнул.       — Ладно, читай, только лучше про себя. Крис сейчас спать ляжет. Ей надо высыпаться, — он побрёл к своему рюкзаку, оставленному возле порога, чтобы забрать халат и переодеться после вечернего душа. Вернувшись в комнату и глянув на стоящего на коленях Августа снова, он повесил халат на плечо и посоветовал: — Лучше лёжа молись, чтобы Крис не испугалась.       — Как можно испугаться молитвы? — спросил Август, не оборачиваясь. — Она бесноватая?       — Что? Нет, конечно, — Тони подошёл ближе, опустился рядом с ним на расстеленную постель. — Просто она к этому не привыкла, понимаешь? Она в другом мире жила. И для неё твои действия — непонятны. Даже чужды. Крис нас приютила, и мы должны сделать всё, чтобы она лишний раз не переживала. Потому ложись и молись лёжа. Богу всё равно, в каком положении ты к нему обращаешься. Главное, что у тебя тут, — он положил ладонь ему на грудь — туда, где билось сердце. — Пожалуйста, послушайся меня.       — Значит в этом мире, где живете вы, для меня такого нет места? Хорошо, — он вздохнул и послушно лёг на спину, прикрыв глаза. В этот же момент Крис, переодетая в пижаму с принтом пиццы, вышла из ванной.       — Август, я не это имел ввиду, — попытался объясниться Тони, но перед Крис не стал. Застеснялся того, что она увидит его таким. Непривычно серьёзным, рассуждающим с сектантом о любви и Боге. Поднявшись на ноги, он слабо улыбнулся ей и, прихватив сигареты из рюкзака, прошёл на балкон, где лёг Григорий.       Осторожно приоткрыв дверь, он почувствовал, как та уткнулась в ступни Григория.       — Чего тебе, акробат?       — Хотите покурить?       — Нет, это вредно, — Григорий приподнялся на постели.       — А пить не вредно? — парировал Тони.       Григорий выжидающе посмотрел на него.       — В плане… я просто… мне балкон нужен, чтоб покурить, — оправдался Тони.       — Да понял я, — Григорий сел на расстеленной кровати, подобрав ноги к себе. Тони подошёл к окну, распахнул створки.       — Скажите, если будет холодно, но я постараюсь курить быстрее, — пошёл он на контакт, вытаскивая сигарету и подпаляя её. Вдохнул полной грудью и высунувшись сильнее из окна неспешно расстался с дымом.       — Хорошенькая, — Григорий указал кивком на балконную дверь.       — Что?       — Подруга твоя хорошенькая. Хозяйственная, на помощь прийти готова. Я думал, ты только с мужиками и дружил… учитывая твою ориентацию.       — Я и с женщинами сплю вообще-то! — возразил Тони.       — Это ты меня утешаешь или себя? — усмехнулся Григорий.       Тони ничего не ответил. Григорий продолжил:       — Хорошо, что у тебя здесь друзья есть, акробат. Я думал тебя с таким характером только священники и родственники любят.       — К чёрту, — ответил Тони. Обижаться ему было не с руки, он чувствовал, что Григорий так же, как и он сам сейчас, ищет путь, чтоб подступиться. — Август начал осваиваться.       Вдруг сказал он, затянувшись, и Григорий кивнул.       — Не думаю, что он сможет быстро адаптироваться к городу. Но пока ты ему помогаешь, он держится.       — Пока мы ему помогаем.       Григорий хмыкнул довольный тем, что Тони признал и его участие в воспитании Августа.       — Нам надо ему помочь написать его жизнь заново, — Григорий встал рядом с Тони, сплюнул с балкона, проследил за тем, как харчок спланировал на чью-то машину и сел обратно. — Я… погорячился, назвав его пустым местом. Он вполне себе существует… Со своим характером. Ну, знаешь… то деньги выбрасывает, то дома поджигает. Мне кажется, мы бандита растим.       Тони улыбнулся. Да, если вычесть причины, по которым Август чудил, то выходил хороший такой бунтарь, который и дурь сварит, и наврёт, и святым прикинется.       — Он молится. Всё ещё молится.       — Такой не перестанет, — пожал плечами Григорий. — Ты его хоть в храм своди. Дай уж с Богом пообщаться.       Тони неуверенно кивнул. Как-нибудь, наверное, сводит. Сигарета дотлела до фильтра, а уходить не хотелось. Что-то невысказанным осталось, что-то ещё не прозвучало в общем шуме ночи.       — Нам бы понять, как извиниться перед ним, — решился высказать общую мысль Тони.       Григорий кивнул:       — Знаешь, как?       Тони помотал головой.       — Помолись с ним. Завтра. С утра.       — Нет. Я так не могу, я же…       — Да плевать. Я ж в бредни Антония не верил и ничего. Смог подстроиться. Покажи Августу, что тебе не плевать. Ради любви иногда приходиться вместо футбола смотреть мелодрамы.       Тони благодарно улыбнулся и не удержался от комментария:       — Вы наконец-то приняли наши отношения? Шафером будете?       — Не шути так, не то кипятильник в жопе окажется, — миролюбиво пригрозил Григорий, ложась на подстилку.       Тони кивнул, выбросил окурок и сухо пожелав «спокойной ночи», притворил за собой балконную дверь.       Прежде чем лечь в постель, решено было принять душ и смыть с себя все тяготы этого дня. Ополоснувшись с ванильным гелем для душа, Тони почистил зубы, нанёс на чистое лицо гиалуроновую сыворотку, которую приметил в шкафчике за зеркалом. Надел халат и, благоухающий и посвежевший, вышел в комнату. Приподнявшееся благодаря уходовым процедурам настроение тотчас скатилось под плинтус.       Тони должен был лечь к Августу. К обиженному на него Августу.       Он тихонько подошёл к постели, опустился на четвереньки, подполз к нему, лежащему на спине. Спросил шёпотом, чтобы не тревожить спящую Крис:       — Ещё молишься?       — Недавно кончил.       Август повернулся набок, лицом к дивану. Тони грустно вздохнул. Он чувствовал себя провинившимся дитём и готов был канючить и выпрашивать прощение, только бы его не игнорировали и не вели себя с ним холодно. Однако в данной ситуации подобное поведение было недопустимо. Августу было плохо, а соплями и слезами Тони сделал бы ещё хуже. Прав был Григорий. Следовало нести ответственность за свои поступки. Завтра он обязательно помолится с Августом. Даже креститься будет правильно и нужное количество раз. Лишь бы тот понял, что нужен Тони, несмотря на свою повёрнутость на религии.       Устроившись у него за спиной, Тони робко положил ладонь ему на талию. Возражений не последовало, и он придвинулся ближе, прижался к груди и обнял поперёк живота. Уткнулся лбом в его костлявое плечо и закрыл глаза.