Days at Malfoy Manor

Это не должно было удивить Гермиону, но всё же удивило, когда она открыла субботний выпуск Ежедневного Пророка, сидя за завтраком в Норе, и обнаружила фотографию Рона, сжимающего свой золотой посох, держащего её за руку, смеющегося и выходящего из Гринготтса. Закатив глаза, она прочитала заголовок.

УИЗЛИ ВЕРНУЛСЯ К РОЛИ КОРОЛЯ ВОРОВ ВМЕСТЕ С ГРЕЙНДЖЕР?

Автор: Парвати Патил

Вчера в Косом переулке произошло восхитительное событие, так как двое наших любимых волшебников — Рональд Уизли и Гермиона Грейнджер — были замечены выходящими из банка Гринготтс, держась за руки и смеясь, как пара озорных домовых эльфов. Но что за шум стоит за этим неожиданным проявлением товарищества? Может быть, любовь снова витает в воздухе? ​​Неужели очередная шалость стала причиной их радости?

Сцена разворачивалась, как страница из сказки: очаровательный веснушчатый Рональд Уизли, известный своими огненными волосами и ещё более огненным темпераментом, и блестящая Гермиона Грейнджер, ведьма, чей интеллект сияет так же ярко, как её волшебная палочка. Они были неразлучны со времён Хогвартса, разделяя триумфы, сталкиваясь с опасными испытаниями и, конечно, терпя периодические ссоры. Более того, в прошлых интервью они дали знать магическому сообществу, что они прекратили свои отношения, чтобы снова стать «непоколебимыми друзьями, которыми им всегда было суждено быть».

Конечно, и Рон, и Гермиона были заняты ещё со времен Хогвартса. Рон работал в Департаменте магического правопорядка, заканчивая обучение на мракоборца, в то время как Гермиона производила фурор в Министерстве магии, работая в Департаменте контроля и регулирования магических существ. Несмотря на свою занятую жизнь, они умудрялись оставаться близкими друзьями, что ещё больше подогревало слухи об их отношениях.

Но не только поход в банк заставил Косой переулок гудеть; это был нехарактерный смех, который разносился по мощёным улицам. Свидетели говорят, что их смех был озорным и заразительным, и, когда они вышли из массивных бронзовых дверей, стало ясно, что внутри этих священных залов произошло что-то магическое.

Итак, что привело этот динамичный дуэт в Гринготтс солнечным днём? Пока Земля слухами полнится, у нас есть свои теории. Согласно нашему исследованию, драгоценный посох, бесценная реликвия XV века, принадлежал хранилищу Лестрейнджей, в настоящее время находящемуся во владении не кого иного, как падшего наследника Драко Малфоя, известного врага Золотого Трио. Более того, разве их последний поход в это хранилище не закончился кражей кубка Хельги Хаффлпафф (подробности можно прочитать в «Падение Тома Реддла как Лорда Волдеморта» Падмы и Парвати Патил)? Если троице удалось однажды взломать якобы надёжные системы безопасности гоблинского банка, кто сказал, что они не смогут добиться успеха во второй раз?

Итак, каждому из нас приходится гадать: являются ли их улыбки свидетельством очередного успешного тайного ограбления хранилища Лестрейнджей средь бела дня?

Или этот смех может быть следствием обретённой вновь романтической связи между Роном и Гермионой?

Один вопрос остается открытым наверняка: почему именно этот драгоценный посох? Неужели эти двое затеяли очередное тайное приключение, которое держит волшебный мир в напряжении? Только время покажет, но одно можно сказать наверняка: волшебный мир будет пристально следить, и история о побеге Рона и Гермионы из Гринготтса наверняка станет темой разговоров в переулке на ближайшие недели.

Оставайтесь с нами, чтобы узнать больше об этой завораживающей истории о дружбе, озорстве и возможной любви в мире магии!

Её поход в Гринготтс, публично представленный в газете, фактически сократил свободное от работы время. В конце концов, было бы нелепо просить мистера Сэлинджера о дополнительных днях отпуска, прикрываясь семейными проблемами в Австралии, когда Гермиона проводила время, расхаживая по Косому переулку в Британии. Конечно, это нисколько не подняло её настроение, когда она вошла в Министерство в понедельник утром и возобновила свою работу. Днём к ним без предупреждения нанёс визит один из пары гоблинов-связников, который, как она знала, также занимал высокий пост в Гринготтсе. После долгой монотонной тирады один из спутников подал официальную жалобу на то, что Ежедневный Пророк, которым управляют волшебники, начал атаку на гоблинский банк, оклеветав их высокие стандарты безопасности, намекнув на ограбление, которого на самом деле не было. Гоблин не пытался скрыть подозрения в причастности Гермионы и даже предложил допросить её на предмет какой-либо виновности в этом вопросе. Девушке стоило больших усилий не сорваться на гоблина прямо там. Вместо этого она запихнула свой гнев куда подальше и приказала ему хотя бы подумать, что она сама стала жертвой клеветы Пророка. — Зачем мне выставлять себя воровкой? Никогда я не пыталась украсть что-либо ради собственного обогащения. Разве не ваш банк позволил Пожирателям Смерти спрятать украденное в своих сейфах? Разве не ваш банк позволил Волдеморту хранить часть своей души в хранилище? Разве не ваше участие позволило ему оставаться непобедимым дольше, чем было необходимо? Её руководитель — мистер Сэлинджер — быстро перенёс встречу в один из конференц-залов, чтобы заполнить документы, и подал жалобу в официальном порядке. В конце концов, и гоблины, и Гермиона ушли возмущёнными и никоим образом не умиротворенными предложенными мистером Сэлинджером следующими шагами. Она знала, что из его затеи всё равно ничего не выйдет. После работы Рон попытался успокоить её, предложив просто ещё раз поговорить с редакцией Пророка, чтобы вновь объяснить, что они просто друзья и что на этот раз они, конечно же, ничего не крали из Гринготтса. — Пусть они просто напишут ещё одну статью. Знаешь, они печатают практически всё, что мы им говорим, потому что это то, что можно продать. Если мы придём в редакцию вместе и объясним, что мы не встречаемся, то почему бы им это не напечатать? — Я не хочу оправдываться за свою личную жизнь перед всем волшебным миром. Это просто не их дело. — Они уже напечатали статью, в которой один из гоблинов сказал, что ничего не украдено, так что все уже знают, что мы не воры. — Я знаю это. Я заставила Парвати сделать это. Но кто остановит их в следующий раз, когда они снова станут жадными до славы и им понадобится ещё один скандал, чтобы поднять продажи? Рон даже предложил ей просто рассказать правду о хранилище Лестрейнджей, владение над которым ей передал Драко. В конце концов, раскрытие правды обо всём наверняка освободило бы её, не так ли? — Если ты расскажешь им о хранилище Лестрейнджей, люди перестанут говорить о нашей личной жизни и о любом воровстве, которое мы совершили или не совершили. Гермиона, чего и следовало ожидать, не согласилась: — Но это тоже не их дело. Я была так счастлива в тот день, добравшись до хранилища без панической атаки, а они решили всё испортить гнусными сплетнями. — Да ладно, уже завтра это будут вчерашние новости. Никому нет дела, просто забудь об этом, — настаивал Рон, закатив глаза. — Разве это не то, что ты всё время говорила Гарри? Просто игнорируй их. Гермиона посмотрела на него, но больше всего её разочаровало то, что Рон так и не понял, почему она так злится. Ведь снова другие использовали её в своих интересах: Рита Скитер, сплетни Лаванды и Парвати, клевета Драко в школе, чтобы почувствовать себя выше неё, её одноклассники, чтобы списать у неё домашку и в следующую минуту назвать ее зубрилой — она просто зашла слишком далеко! К концу дня её гнев овладел каждой мышцей её тела, каждым нервом и каждым движением. Люди не без причины избегали её, когда Гермиона шла по коридору — её гнев был отчётливо виден из нескольких кабинетов, даже казалось, что воздух вокруг девушки наэлектризовался. Гарри совершил ошибку, предложив ей поговорить с Парвати, но она просто зарычала на него, что уже всё уладила. Минуту спустя Гермиона извинилась, но Гарри не выглядел расстроенным. — Просто не читай новости, это только даёт им власть над тобой, — заявил он. Конечно, это было глупо, учитывая, что эти новости успели просочиться даже к ней на работу, заполнив её стол бессмысленными, совершенно нечитаемыми документами с настроем против её собственной персоны. Чтобы не навредить больше ни одному из своих друзей, она отклонила предложение Гарри поужинать и, кипя от злости, направилась прямо к ближайшей точке аппарации, прыгнув сквозь пространство в свою квартиру. В гневе она бросила свою бисерную сумку в угол комнаты и выругалась, услышав, как стопка галлеонов внутри упала со звонким грохотом. Гермиона наклонилась, чтобы снова её поднять, и посмотрела на хаос внутри. Тогда и увидела там зачарованный пергамент. Она достала его, прошлась взад-вперёд по ковру в гостиной, а затем склонилась над столом и написала:

Я приду к тебе.

Если кто-то и мог бы помочь ей справиться с гневом, то это был Драко Малфой. Поэтому, прежде чем она успела передумать, она аппарировала в фойе поместья. — К чёрту Ежедневный Пророк. Почему ты не издевался над Парвати вместо меня? Кажется, она действительно этого заслуживает, — закричала Гермиона, увидев Драко в дверях на первом этаже. Возможно, она даже не имела в виду то, что сказала, но её гнев затмил всё остальное. Драко быстро ответил холодным голосом с балюстрады, заслоняющей комнату. — Почему, моя принцесса? Тебе не нравится ракурс, в котором тебя сфотографировали? О, и как мне нравится, когда меня называют задирой. — Я НЕ ТВОЯ ЧЁРТОВА ПРИНЦЕССА, — закричала она. — Я же написал тебе, чтобы ты не приходила, — сказал он бессердечно холодно. Гермиона взглянула на бумагу и прочитала его почерк: Я не могу порекомендовать тебе свою компанию в данный момент. Чёрт, Гермиона аппарировала прежде, чем дождалась его ответа. — Почему нет? Ждешь кого-то в гости? — Нет, — безжизненно ответил Драко. — Не хочешь приглашать никого в своё уютное гнёздышко? — вызывающе спросила Гермиона. — Как будто это твоё дело, — прошипел он. — Но продолжай, я вижу, ты действительно чувствуешь себя желанной гостьей в моём уютном гнёздышке. Может, тебе следовало быть немного осмотрительнее при выходе из Гринготтса. И, возможно, мне не стоило беспокоиться о том, что моё плохое настроение сегодня испортит ещё и твоё. Ты, кажется, и так чувствуешь себя хуже некуда. Итак, он прочитал статью в Ежедневном Пророке. Гермиону не удивило, что даже люди под домашним арестом оставались в курсе её личной жизни. Ещё один приступ гнева рикошетом прошел сквозь неё. — Ой, заткнись, Малфой. Я хочу разбить сплетничающую рожу этой Парвати. Еще со второго курса она любила потешаться над моей внешностью и любовью к учёбе, я просто чертовски ЗЛЮСЬ на людей, которые используют меня, когда это выгодно им, а потом бросают через плечо при любой возможности. — Хотя я могу только аплодировать большему количеству людей, которые испытали великую честь получить пощечину от Вашей Светлости, как это было со мной на третьем курсе, позволь мне порекомендовать избегать судебных исков о нападении. Однако, возможно, Уизли мог бы подставить своё лицо для гневной пощёчины. Если бы он был таким умным, как вечно хочет казаться, он мог бы просто не целовать тебя на публике, — сухо заметил Драко, медленно спускаясь по лестнице. Лёгкая ухмылка скользнула по лицу Гермионы, когда она вспомнила, как дала ему пощечину прямо в школьном дворе, но она попыталась скрыть это. В общем, это был хороший год, подумала она. Никто не умер, никто не окаменел, и им не пришлось лезть куда не просили — ну, если не обращать внимания на Визжащую хижину, конечно. — Как это — Рон виноват? Мы просто были счастливы в тот момент, — добавила она. — Ясно, — выпалил Драко. — Тогда я предлагаю тебе крушить предметы вместо лиц. Хотя, боюсь, я не оставил тебе много подходящих вещей в твоей новой квартире. Гермиона вспомнила, как он швырял вазы рядом на приставном столике об стену во время её первого визита в сентябре и какие хорошие навыки он имел, чтобы починить их, прежде чем все осколки упали на землю. Кипя от злости, Гермиона подошла туда, схватила одну из ваз и разбила её с яростным криком об один из портретов, который презрительно усмехнулся. Драко потребовалось некоторое время, чтобы ответить. — Жалкое зрелище, но очень катарсическое, да? — не обращая внимания на жалобы портрета, он починил вазу взмахом палочки, точно так же, как и в прошлый раз. — Если ты настаиваешь на том, чтобы навязывать мне свою компанию и крушить мои вещи, по крайней мере делай это с большим упорством и большим удовольствием. Оставайся здесь, если хочешь, но ради всего святого, не жди, что я приду к тебе в постель и обниму тебя на ночь, — прорычал Драко и схватил её за локоть, чтобы аппарировать в другую комнату. Мгновением позже они стояли на верхнем этаже в комнате с экспозициями музейного типа в виде посуды из дорогущего фарфора. — У тебя есть комната ярости с посудой, которую можно бить? — недоверчиво спросила она. — Чёртов позёр. Драко фыркнул, несмотря на её резкие слова. — Это коллекция старинной посуды. — Он уничтожил стекло, защищавшее полки, и левитировал стопку тарелок в её сторону. Гермиона схватила одну и швырнула ею в ближайшую стену. — Ты ведьма или нет? Почему ты не используешь свою палочку? — Придурок. Так более катарсично, — закричала она. — Ебаная Парвати! Еще одна тарелка разбилась о стену с гораздо более резким звуком. Драко ухмыльнулся: — Лучше. Но все равно жалко. Дай-ка я тебе помогу. Краем глаза Гермиона увидела, как он направил палочку на стену, и знакомый зелёный туман возник из ничего и закрутился в ухмыляющееся лицо Парвати Патил на тёмной стене. Гермиона разбила ещё одну тарелку об иллюзию головы, крича сильнее прежнего. — И люди думают, что это у меня проблемы с гневом, — сухо прокомментировал Драко. — Проблемы с гневом?! — закричала Гермиона. — Это У МЕНЯ внезапно ПРОБЛЕМЫ С ГНЕВОМ, когда это ОНИ заставляют меня жертвовать всем, что мне дорого, чтобы исправить ошибки ДРУГИХ людей, — не могла успокоиться она, сбрасывая часть стопки тарелок на пол. Осколки летели во все стороны, и Драко даже пришлось пригнуться, чтобы избежать столкновения со случайными осколками. — Гермиона Грейнджер наконец поддалась давлению взрослой жизни, — начала цитировать газетные статьи за последние полгода. — Она откусила больше, чем могла вынести? — тарелка о стену. — Мы можем ожидать от неё великих дел. — Ещё одна тарелка о стену. — Ни один из героев войны, похоже, недостаточно хорош для неё. — И ещё один удар. — Чем занимается мисс Грейнджер в последнее время? Мы следили за ней целый день. — И ещё один. — Может, она беременна? Посмотрите на её живот, который мы видим под её мантией. — И ещё один. — Почему они просто не могут оставить меня в покое? Когда Гермиона повернулась, чтобы попросить ещё тарелок, она увидела, что Драко наколдовал стул и опирался на локоть, глядя на неё пустыми, почти скучающими глазами. Когда он увидел её лицо, он отлевитировал в её сторону ещё посуды из шкафов. Повернувшись к стене, Гермиона закричала: — И не заставляй меня начинать про гоблинов и Министерство! Они как будто хотят ненавидеть друг друга. Какого чёрта я оказалась злодеем в этой истории? На самом деле, я хотела помочь гоблинам. Лично мне всё равно, носят ли гоблины палочки или нет. Лично мне всё равно, есть у гоблинов серебро или золото. А мой босс такой же плохой, как и все остальные министерские клерки: неспособный, пассивный, ленивый и высокомерный. Чёртов ублюдок! Как будто для того, чтобы доказать свою точку зрения, Драко заменил изображение Парвати на изображение пары гоблинов рядом с мистером Сэлинджером — это был чёрно-белый отрывок из газеты, спроецированный на стену. Гермиона, словно фрисби, бросала тарелки им в головы, наполняя комнату приятными звуками разбивающегося фарфора. — Как будто мне не хватило траты времени на то, что придурки-чистокровки обращаются со своими домашними эльфами как с рабами. Как будто они кайфуют от доминирования над другими, — закричала она, а затем услышала смешок от Драко. Она обернулась и увидела, что весь пол был покрыт осколками керамики, кроме кольца вокруг Драко, поэтому она заподозрила, что он наложил Щитовые чары. — Не смейся, ты был одним из них в какой-то момент! — возразила Гермиона. Чтобы проверить свою теорию, она бросила тарелку в его сторону. Он вздрогнул от неожиданности, даже успел пригнуться, но, конечно же, посуда разбилась о невидимый щит перед ним. Прежде чем Драко успел что-то сказать, она обернулась и крикнула в пустую стену, швырнув тарелку так сильно, как только могла: — Как будто всем наплевать на что-либо, кроме себя. Я просто хотела иметь нормальное детство. Я просто хотела быть нормальным подростком. Я ПРОСТО ХОЧУ БЫТЬ СЧАСТЛИВОЙ. Я ЧТО, СЛИШКОМ МНОГО ПРОШУ? — она с такой силой швырнула последнюю тарелку на пол, что осколки отлетели ей в лицо, порезав подбородок. С этими словами она опустилась на землю, измученная. Оставайся здесь, если хочешь, но ради всего святого, не жди, что я приду к тебе в постель и обниму тебя на ночь, — слова Драко пронеслись у неё в голове. Всё тело гудело от подавленной энергии, магия мерцала на кончиках пальцев после того, как её не использовали в приступе ярости. Гермиона схватила палочку, встала и, не глядя на Драко, крикнула «Репаро». Общее море осколков пролетело по воздуху необычайно мощным облаком белесых обломков. Оно неподвижно зависло в воздухе и сверкало на свету как миллион маленьких ножей. После единственного вдоха звенящей тишины осколки с резким жужжанием погнались в тысячах разных направлений по всей комнате, чтобы найти своих сородичей в воздухе. Даже Гермиона на мгновение удивилась силе своего заклинания, и, прежде чем она осознала это, почувствовала, как осколки прорезали её мантию и кожу на лице и руках, когда они проносились мимо неё к своей цели. Это не было больно, как должно было быть, скорее это было похоже на облегчение, но она чувствовала крошечные капельки выступившей крови по всей коже. Когда тарелки были отреставрированы, Гермиона одновременно задвинула их все аккуратными стопками обратно в шкафы, и защитное стекло появилось само собой. Если бы её кровь не начала медленно капать на пол, комната выглядела бы девственно чистой. Гермиона услышала, как Драко встал со своего стула, но она не дала ему времени добраться до неё, прежде чем быстро наложила несколько заклинаний, чтобы вылечить царапины и подлатать вещи. Как только она закончила, Драко опустился перед ней на колени, но, прежде чем он успел заговорить, Гермиона отшатнулась от него, полная вины и смущения, и пробормотала: — Мне следовало просто оставить тебя в покое. Извини, я сегодня в диком раздрае. Хотела бы она просто исчезнуть здесь и сейчас. Гермиона повернулась, чтобы поскорее выйти из комнаты, и зашагала по коридору. Поскольку Драко аппарировал их прямо в комнату, она понятия не имела, где находится «комната ярости», как она ее назвала, и, конечно же, Драко крикнул ей в спину: — Ты идёшь не в том направлении. Она быстро обернулась. Однако теперь Гермиона была вынуждена повернуться к нему лицом, и это заставило её застыть на месте. Она никогда не видела, чтобы Драко так беспокоился о ней. — Тебе не обязательно обнимать меня перед сном, Малфой, со мной всё в порядке, — отрезала девушка. — Блин, — пробормотал он. — Извини, я постоянно веду себя как придурок. Я правда работаю над этим. Сегодня я сам не свой. Почему ты вообще позволила Уизли поцеловать тебя? — Ты думаешь, что эта статья — моя вина? — возмутилась Гермиона. — Нет. Я не это имел в виду, — крикнул он в ответ. — Но вы выглядите как пара: целуетесь, держитесь за руки. Может быть, Патил просто неправильно поняла ситуацию! — Но мы НЕ пара. Мы просто друзья. И даже если бы и были парой — это не их дело. Это никого не касается! — Итак, ты просто обнимаешься со своими друзьями, как будто это нормально? — ДА, — очередной крик вырвался из её лёгких. — Это нормально. — Я… никогда так не позволял себе такое с друзьями. — Но ты спал с ними. Так что ты не можешь указывать мне, как себя вести! — парировала она, вспоминая слухи о Малфое. Лаванда и Парвати говорили о нём и обо всех других мальчиках их возраста больше, чем ей когда-либо хотелось. Казалось, слухи о похождениях Малфоя довольно часто гуляли по Хогвартсу, особенно после того, как их отношения с Пэнси закончились. — Это… да, — пробормотал он. — Но… только когда мы на самом деле, знаешь ли… решали перейти на другой уровень. Чтобы лечь в постель и… Так что, ты и Уизли… — Мы расстались, — вскричала она раздраженно. — Я бы всё равно держалась за руки, будь-то с Гарри или Роном — это неважно. — Ты бы так поступила? Салазар, вы, гриффиндорцы, странные. Хаффлпаффцы преподали тебе урок «обниматься и прижиматься друг к другу, пока проблемы не исчезнут»? — Придурок, — крикнула она и, проталкиваясь мимо, ударила его плечом. Разочарованная, Гермиона поспешила по коридору к прихожей. Драко лишь крикнул ей вслед: — Я же говорил тебе, что я сегодня — плохая компания. Дважды!!! Гермиона проигнорировала его слова и дезаппарировала, как только вошла в фойе.

***

Всю неделю после их словесной перепалки Гермиона не могла успокоиться: она срывалась на коллег, на друзей и даже на саму себя. Зачарованный пергамент оставался пустым, так как Драко тоже, по всей видимости, не желал делать первый шаг к примирению, и Гермиона вообще не сожалела об этом. Она извинилась перед Роном и Гарри, которые простили, даже не задавая вопросов. Ей казалось, что всё своё детство она делала только то, что искренне считала правильным. Конечно, Гермиона не была высокомерной — она прекрасно знала о собственных недостатках. Но что действительно её разочаровало, так это то, что ожидания других людей были либо невыполнимо высокими, либо смехотворно низкими. Это заставляло её чувствовать на себе постоянный контроль со стороны общества, которое не оценивало её труд, если она преуспевала, и перемывало кости, если она терпела неудачу. Поэтому Гермиона сделала то, что делала чаще всего, когда злилась, — отстранилась от людей и погрузилась в работу и исследования. Большую часть дней она проводила за заполнением документов, которые ей не хотелось даже видеть, и с каждой заполненной строчкой она всё больше теряла веру в цель своей работы в этом отделе. Согласно инструкциям мистера Сэлинджера, она отправляла гоблинам официальное письмо с соответствующим номером дела и примечанием о том, что они ничего не смогут сделать, если гоблины не предоставят подробную оценку ущерба, нанесённого им клеветой со стороны волшебников. Это, соответственно, злило гоблинов, ведь решение проблемы откладывалось. Затем Министерство подвергало сомнению подлинность такой оценки и отправляло своих инспекторов в гоблинский банк, которых не допускали к работе из-за строгого немагического кодекса секретности, пока всё дело не скатывалось в небытиё из-за месяцев бездействия обеих сторон. Всё это было бесполезной тратой времени, и Гермиона была уверена, что и в это раз ничего не получится. К концу недели разгневанная Гермиона обратилась к мистеру Сэлинджеру, чтобы убедить его пригласить Парвати Патил и главного редактора в Министерство для допроса и получения официального предупреждения не вмешиваться в и без того напряжённые отношения между гоблинами и волшебниками, пока не будут обнаружены доказательства воровства. Однако мистер Сэлинджер не согласился: он боялся, что пресса в отместку опозорит и его имя, и его отдел Министерства. — Мисс Грейнджер, я приветствую ваш энтузиазм и тягу к работе, но не могу поддержать это предложение. Вы должны знать, что мы не хотим привлекать лишнее внимание. Если мы начнём обвинять Пророк в клевете, то проблем не оберёмся. — Но тогда редакторы будут считать, что имеют полное право распускать нелепые слухи и кормить людей неправдивой информацией, не говоря уже о том, что в прошлый раз Пророк прогнулся под политику Волдеморта! — Сами-Знаете-Кого. Мы не произносим его имени, оно осталось в прошлом. — Да не может оно просто исчезнуть, мы не должны забывать об этом! История имеет свойство повторяться, и я бы хотела, чтобы мир, ради которого мы так многим пожертвовали, не подвергался риску из-за вражды, основанной на лжи и недопонимании. — То, что публикует Пророк, не входит в компетенцию нашего отдела. И вы, конечно, не намекаете, что этот отдел каким-либо образом помогал усилиям Сами-Знаете-Кого? Потому что я бы воспринял это как личное оскорбление, — сказал мистер Сэлинджер как ни в чём не бывало. — Конечно нет. Но если так пойдёт и дальше, то следующая война, которая у нас будет, будет ещё одной войной между волшебниками и гоблинами, и я посетила достаточно уроков истории у профессора Биннса, чтобы знать, на чью сторону делать ставку. Разве не для этого она изучала магию в школе? Не для этого она училась: не просто стать лучшей в своем классе, а суметь умиротворить две упрямых стороны, ни одна из которых не была заинтересована в мирном решении вопроса?

***

Следующая неделя оказалась не лучшей предыдущей. Их отдел получил жалобу от дружелюбного домового эльфа о том, что с эльфами из семьи Макнейр плохо обращаются. Отдел немедленно потребовал, чтобы миссис Макнейр явилась в Министерство на следующий же день, чтобы выслушать предупреждение и заплатить штраф. Гермиона знала, что это пустая трата времени: плата была фиксированной и для такой богатой семьи, как Макнейры, вероятно, была лишь каплей в море, максимум досадной неприятностью. Однако на этот раз пассивная агрессивная на мир оказалась продуктивной. Потому что, когда мистер Сэлинджер поручил Гермионе заняться миссис Макнейр вместо него, она отказалась от обычной процедуры вынесения выговора. Они провели полчаса, кружась вокруг этой темы: чистокровная наглая женщина всё отрицала, а Гермиона знала, что обвинения были правдой. Спустя ещё десять минут её гнев буквально кипел под кожей. Ещё одно бесполезное дело. Ещё один бессмысленный штраф. Ещё одно предупреждение. Ещё одна стопка бумаг была добавлена в дело Макнейров. Гермиона сердито встала со стула. — Давайте будем честны друг с другом, просто так, для разнообразия. Я уверена, что мы оба занятые люди, — начала девушка. — Конечно, вы знаете, что нам придется выписать на ваше имя штраф за поданную жалобу, но мы оба знаем, что штрафы вас не очень волнуют. Левая бровь миссис Макнейр дернулась, но в остальном она продолжала сидеть в кресле, гордо выпрямившись. — Нет, — продолжила Гермиона. — Вы боитесь совершенно другого, я права? Скажите, пресса уже беспокоила вас? Министерство уже начало обыск ваших домов, ваших хранилищ и ваших сотрудников? Фамилия Макнейр уже не производит особого впечатления в обществе, не так ли? Ваш собственный брат Уолден был отправлен в Азкабан, запятнав вашу фамильную репутацию позором принадлежности к Пожирателям смерти. Ваши бывшие друзья и союзники в основном либо мертвы, либо заключены в тюрьму, либо покинули страну. Миссис Макнейр прищурилась. Гермиона поняла, что задела её за живое. Она слишком хорошо помнила, как Драко разговаривал со своими эльфами, поэтому не составило большого труда направить своего внутреннего Драко против мерзкой ведьмы. — Наш департамент, может, и имеет дело только с домашними эльфами, но в нашем Министерстве есть много влиятельных людей, с которыми я знакома лично. Кингсли, министр магии, конечно, не сражался спина к спине со мной, но также рисковал жизнью и положением в обществе, чтобы бороться за новую эпоху, за ведьм, подобных вам, которые готовы снова всё разрушить. Ведьма не ответила, но сердито фыркнула. — Поэтому я бы рекомендовала вам уделить несколько минут размышлениям: почему вы относитесь к своим эльфам не лучше, чем к рабам, которыми их хотел видеть Тёмный Лорд? Стоит ли рисковать своим шатким положением ради удовольствия от жестокости? Нет, подумайте об этом. Гермиона снова замолчала, как будто давая миссис Макнейр возможность ответить. — Итак, вот что произойдёт. Мы дадим вам пару месяцев, чтобы вы изменили свои привычки и нормально обсудили условия работы со своими домашними эльфами. Потому что — я могу вас заверить — если вы не изменитесь, я использую всё свое влияние, чтобы запятнать вашу репутацию. Так что взгляните правде в глаза: вы не лучше Волдеморта. Началась новая эра, и вам стоит это понять. Всё ясно? После разговора миссис Макнейр ворвалась в кабинет начальника отдела, несомненно, чтобы пожаловаться на Гермиону. Но если мистеру Сэлинджеру было наплевать на слова Гермионы, то и до чистокровных ему не было никакого дела. Гермионе было всё равно, что она вела себя непрофессионально, используя угрозы вместо аргументов, но она устала от того, что её использовали в качестве пешки.

***

Гермиона проводила вечера, избегая всех, боясь своим гневом причинить им боль, и переключалась между выполнением домашних дел уже в своей квартире, где ей приходилось делать всё полностью самой, и исследованием гоблинских войн. Но на самом деле больше всего ей хотелось заползти в постель и позволить кому-то другому разобраться со всеми её проблемами. Гарри и Рон просто закатывали глаза — недаром они были мракоборцами, а не политиками. Её исследование не подарило много новой информации, но очень давний разговор с матерью, который она вспомнила, дал ей энергию, чтобы продолжить работу. Мать часто повторяла: когда два человека ссорятся, они на самом деле уже наполовину согласны с партнёром, но пока не знают об этом. Другая мудрость, которая теперь звучала похоже на правду, была любимой у её отца: если вы думаете, что все неправы, возможно, неправы только вы. Однако на этот раз Гермиона чувствовала, что не понимает ни гоблинов, ни министерство, ни домашних эльфов, ни чистокровных. Итак, она решила навестить Билла и Флер в коттедже «Ракушка» в первые выходные декабря. После того, как Билл оправился от новости о том, что ей подарили всё хранилище Лестрейнджей, Гермиона наняла его, чтобы он проверил его содержимое на наличие отвратительных проклятий и тёмных предметов, как и предлагал Рон. Билл с радостью принял это предложение. — Говоришь, Драко Малфой подарил тебе это хранилище? Он просил что-нибудь взамен? — Нет, абсолютно ничего, — просто заявила Гермиона, опасаясь тех же вопросов, которыми её заваливали друзья. — Ты не думаешь, что он пользуется тобой, преследуя какие-то неизвестные цели? — Нет, — сказала она, чувствуя, что её опасения оправдались. — И… хочешь сказать, что он за тобой не ухаживает? — НЕТ! — в этот момент Гермиона отчаянно взмолилась, чтобы этот разговор закончился. Билл демонстративно поднял руки, но продолжал слушать её, когда она сменила тему на недавнюю статью в Пророке. — Гермиона… как я уже говорил вам троим: вы вломились в Гринготтс. Они гордые существа — гоблины — и по своей природе недоверчивы не только к волшебникам, но и к другим существам, даже друг к другу. Вот что делает их такими искусными в установлении подлинности оружия и обнаружении подделок, фальшивок и воровства. Если их недоверие оправдывается, они считают это проницательностью, а если нет, то законной бдительностью. В любом случае, они не любят, когда их обманывают. Это задевает их гордость. Но мне не нужно тебе об этом рассказывать — ты сама это знаешь. — Но они считают меня воровкой. — Они считают тебя человеком, который их унизил. Для них каждый — вор, пусть и потерпевший неудачу. Понимаешь разницу? Гермиона кивнула, пока Билл не продолжил: — Более того, их гордость временами превращается в праведность, которая отличается от гриффиндорской тяги к справедливости. Они относятся к сделкам очень серьёзно, даже серьёзнее, чем к собственным богатствам. Волшебники сильно недооценивают силу, которую общество гоблинов имеет в Британии. Они владеют почти всеми волшебными деньгами и богатствами Британии, в глубинах Гринготтса есть сокровища, о которых ты никогда не слышала и не услышишь. Если бы они захотели, они могли бы злоупотребить этой властью в любой момент, чтобы показать всем, что они чего-то стоят, но они этого не делают. Вот что заставляет их выглядеть рабами в глазах большинства волшебников. В основном это потому, что они ценят контракты, которые у них есть со своими клиентами: тёмными волшебниками или праведными бойцами сопротивления. Гоблины ко всем одинаково относятся. — Поэтому они никогда не рассказывали о тёмных артефактах, таких как крестражи? Думаешь, они вообще знали, что это что-то тёмное? — Конечно, они знают, что в их хранилищах есть опасные артефакты. Но не забывай: они не поддерживали режим Волдеморта, но и не выступали против него. Сотрудничество с министерством нарушило бы соглашения, которые они заключали с владельцами хранилища. Аргумент о высшем благе для них слаб. Отстаивать интересы других — это не то, что они особенно ценят. Это то, что никогда не изменится в них. Это заставило Гермиону задуматься вновь. Это было правдой. Она всегда задавалась вопросом, почему гоблины не сражались с Волдемортом после того, как он преследовал их так же, как и магглорожденных. Билл продолжил объяснять: — Однако в целом они не жестокие существа, несмотря на предрассудки. В нашей нынешней ситуации они знают, что насилие их ни к чему не приведет. Пока у них есть роль в этом обществе, мир, свобода и минимум уважения, я считаю, что им достаточно принять эти обстоятельства ненасильственным образом. Однако это может измениться в любой момент, если Гринготтс потеряет своё положение или гоблинское серебро потеряет свою значимость. Я думаю, именно поэтому ты здесь? Глупая статья из Пророка, которую все игнорируют как пустую болтовню, которая скоро будет забыта любым волшебником, но это очередной удар по отношениям с гоблинами, а у них отличная память? — спросил Билл. — Да, — сосредоточенно прошептала Гермиона. — То есть мне это не мерещится? Какие последствия это может иметь? — Честно говоря, сказать невозможно. Ты работаешь с ними гораздо теснее, чем я в последнее время. Но было достаточно войн гоблинов, чтобы профессор Биннс мог говорить о них в течение семи лет, так что я понимаю тебя полностью. — Мне кажется, никто не понимает важности этого вопроса. И почему я снова в этом замешана? Мы хотели закончить одну войну, и, возможно, это заложило краеугольный камень для следующей? — прошептала девушка. — О, Гермиона, ты уже на пути к тому, чтобы предотвратить это. Если кто-то и может понять, так это ты, ярчайшая ведьма своего века, — улыбнулся Билл. Его слова несли в себе только добрый посыл, но в этот момент Гермиона почувствовала желание ударить Билла, как и всех остальных. Ещё один камень в её сторону, ещё один человек с высокими ожиданиями, которые она может и не оправдать. Гермиона осталась на ужин, но не на десерт, и покинула коттедж «Ракушка» так быстро, как только могла, хотя и была искренне благодарна за разговор. Девушка мысленно обобщила всё, что знала о гоблинах, а когда этого оказалось недостаточно, превратила стену в бывшей квартире Драко в магическую доску, на которую на стикеры крепила всё, что приходило ей в голову. Теперь, оглядываясь назад, она поняла, что всё усугубила. Вместо того, чтобы понять затруднительное положение гоблинов, она пригрозила вынести её недавно подаренное золото из Гринготтса, используя тактику запугивания. Разве она не сказала то же самое предложение гоблину на прилавке, которое она когда-то говорила в образе Беллатрисы? Я хочу войти в своё хранилище. Без уважения, жестко, непоколебимо? Возможно, это была не самая лучшая идея — подражать Малфою, подражать чистокровному способу общения с другими нечистокровными существами. В конце концов, Драко, вероятно, научился этому у своих родителей — Пожирателей смерти: не совсем удачный пример для подражания. Вздохнув, Гермиона пошла спать, невольно чувствуя себя маленькой рыбкой в океане неправильных решений.

***

Днями она работала над доской в своей квартире, читала о гоблинах, делала всё, чтобы занять себя в приближающееся Рождество, чтобы не думать о своей злости, горе по родителям и о мире в целом. Однако её беспокоило то, что они с Драко так и не помирились. Поэтому Гермиона регулярно проверяла зачарованный пергамент на наличие новых сообщений. Было грустно видеть, что за все три недели с момента их перепалки Драко ни разу не написал ей ни строчки. И Гермиона слишком хорошо помнила, как ворвалась к нему домой, устроила истерику и ушла спустя несколько вспышек гнева. Она вряд ли могла ожидать, что он напишет первым? Итак, наконец, в пятницу вечером в середине декабря она проглотила свою гордость, признала свою вину и написала ему.

Как павлины?

Белые и ухоженные. Что она должна была ответить на это?

Забавно.

Но Драко больше не отвечал. Гермиона знала, что это была слабая попытка начать разговор, но отсутствие немедленных результатов заставило её загрустить. Вскоре усталость взяла верх, и, разочарованная, она засунула пергамент в ящик. Затем её отвлёк стук в дверь квартиры, чего не случалось ни разу с тех пор, как она переехала. Это был сосед-маггл? На мгновение она попыталась побороть панику, но затем заставила себя успокоиться. — Гоменум Ревелио, — прошептала Гермиона. Три фигуры, подсвеченные синим контуром, виднелись за входной дверью, и она сразу узнала в них Джинни, Гарри и Рона, и каждый из них держал в руке какой-то предмет. Вздохнув с облегчением, Гермиона оглядела квартиру. Больше ничего не напоминало о Драко Малфое, поэтому она повернулась, чтобы открыть дверь. — Сюрприз! — крикнули они в унисон, а затем Джинни притянула её к себе и обняла. — Мы принесли тебе вино. — И еду! — добавил Рон, держа в руках пакет с коробками еды на вынос. — Привет, Гермиона, — сказал Гарри и обнял подругу, в то время как Джинни уже протискивалась мимо неё в квартиру. — Ух ты, какая классная квартира. Это ванна на ножках? Гермиона быстро вернулась в гостиную, чтобы остановить Джинни, которая уже заглядывала в каждую открытую дверь. — Да. — Блин, это чертовски классный подарок от Малфоя. Ты уверена, что не продала душу дьяволу по ошибке? — Прекратите! — воскликнула Гермиона, вспыхнув новой волной гнева. — Он изменился. — Я просто спрашиваю. Из последнего подарка, который я получила от Малфоев, появился Волдеморт и заставил меня открыть Тайную комнату, — пожала плечами Джинни, словно это был всего лишь забавный анекдот. Туше, подумала Гермиона. Тем не менее, Гермиона настаивала: — Драко не его отец. Кроме того, я бы посчитала довольно лицемерным говорить о нём плохо в месте, которое он бескорыстно подарил мне и где я сама решила жить. Я хотела бы оправдать его доверие ко мне. — Блин, он действительно к тебе подлизывался, — покачал головой Рон. — Значит ли это, что, находясь здесь, я не могу думать, что Малфой — придурок? Гарри добавил: — Он так ужасно обращался с тобой все эти годы, Гермиона. — Хватит! Я устала от этого. Я вполне способна сама решить, кто есть кто, — предупредила она Гарри, бросив на него сердитый взгляд, зная, что он поймёт намёк. — Серьёзно, ты думаешь, что я какой-то доверчивый ребенок, который не может принимать решения? Все трое сокрушенно покачали головами, и, как обычно, Джинни первой сменила тему: — Давай, делись: что самое классное ты нашла из того, что оставил Малфой? — Я не рылась в его вещах. Но ванна довольно милая, — призналась Гермиона. Она не рассказала о потолке в спальне, Омуте памяти и таинственной стопке писем и записок, которые она ему вернула. — В любом случае, я уже вернула все его вещи. Все трое с любопытством прошлись по квартире, пока Рон не остановился перед дверью её спальни. — Что там? — Спальня. По какой-то причине она не хотела, чтобы они заходили туда. Там всё ещё был зачарованный потолок и зеленые простыни в стиле Слизерина, но это было нечто большее. Это ощущалось как слишком личный кусочек самого Драко, и девушке не хотелось делиться им с остальными. — Змеи на ножках кровати есть? — спросил Рон, хихикая. — Нет. — Можно войти и посмотреть? — спросил он, когда Джинни и Гарри подошли за ними к двери спальни. — Нет, Рон, это как бы личное. Я распаковала все свои вещи впервые после войны и… Но Джинни прервала её: — Рон, ты больше не её парень. Тебе больше нельзя рыться в её ящике с нижним бельём! — поддразнила она и успешно избежала подзатыльника, который Рон попытался ей отвесить. — Давайте поедим, — сказала Гермиона, чтобы отвести их от двери. К счастью, они послушались. — О, у меня тоже кое-что есть, — сказал Гарри и отдал ей подарок, который он носил с собой. Улыбнувшись, Гермиона осторожно развернула его — это был Хитроскоп. — Я знаю, что ты всё ещё не можешь доверять миру — иногда я тоже не могу. Мы купили его у специалиста, так что он лучше того, что Рон привёз из Египта. Рон тоже ей улыбнулся. — Ты можешь поставить его в своей квартире, теперь, когда ты здесь одна. Надеюсь, ты сможешь лучше спать с ним, зная, что ты в безопасности. На несколько вдохов Гермиона потеряла дар речи. Они думали о ней! — Спасибо. Большое спасибо! Иногда было легко заметить, насколько хорошо её знают друзья. Она проглотила комок в горле. — Извините, я в таком раздрае. Я… разбираюсь с кое-какими вещами. Они все улыбнулись ей, когда Гермиона встретилась с ними взглядом. А потом они чудесно поужинали, делились забавными историями и пили до поздней ночи. Перед тем, как уйти, Джинни, Гарри и Рон заставили её пообещать пойти с ними за рождественскими покупками в Косой переулок. Всё ещё растроганная их заботой, она согласилась, хотя и не чувствовала ни капли праздничного настроения. Кому какое дело до газет? Гарри был прав: в конце концов, важным было только то, что их дружба с каждым годом только крепчала. С улыбкой на пол-лица Гермиона пошла спать.

***

Однако на следующий день в Косом переулке Гермиона не смогла не вспомнить о гоблинах снова. Под протесты друзей — «По субботам никакой работы!» — она заставила их немного подождать в магазине товаров для квиддича, пока сама пробиралась мимо рядов празднично украшенных магазинов к мраморно-белому Гринготтсу. За высокой стойкой, не украшенной никакими новогодними атрибутами, стояли те же двое гоблинов, которые общались с ней около месяца назад, в её первый визит в банк после войны. И, очевидно, они не были рады её видеть. Тем не менее, Гермиона подошла к ним, отстояв небольшую очередь, и тихо произнесла: — Если вы меня помните… Я была здесь месяц назад и… Мне очень жаль, как я вела себя во время моего последнего визита. На самом деле, я очень ценю заботу, которую вы проявляете, сохраняя золото во всех хранилищах в безопасности. Настолько в безопасности, что я была бы дурой, если бы согласилась перевезти свои драгоценности и деньги в какой-либо другой банк. И… Мне очень жаль. Она дала гоблинам время подумать, но не ожидала, что они будут молча смотреть на неё, словно ожидая продолжения. — Если это возможно, я бы хотела нанять одного из ваших экспертов по активам, чтобы он рассказал мне о бывшем золоте четы Лестрейндж, находящемся в моём хранилище. Вы ведь предлагаете такую услугу своим клиентам? — Конечно, — буднично заявил стоящий за стойкой гоблин. Столь же дипломатично они договорились о времени, а затем Гермиона осторожно улыбнулась бесстрастным гоблинам и повернулась, чтобы покинуть большой мраморный вестибюль. Затем, следуя давно придуманному плану, она про себя сделала заметку связаться с Падмой, когда вернётся домой. Но, выйдя из банка, она поспешила обратно к своим друзьям, чтобы продолжить закупаться подарками, пусть праздничного настроения у девушки и в помине не было. Какое-то время Гермиона избегала покупок, просто за компанию посещая различные магазинчики, но в конце концов сдалась. Гарри, Джинни, Рон и Гермиона стояли в кондитерской «Сахарные сливы». К этому моменту к девушке потихоньку начало возвращаться хорошее настроение; она даже перестала задумываться о том, что проведёт это Рождество с семейством Уизли лишь потому, что у неё самой не осталось семьи. Однако, когда она увидела мятные зубные нитки — сладость, которую она покупала для своей мамы каждый год, — она почувствовала, как её сердце сжалось. Не сказав никому, Гермиона вывалила все конфеты, которые она выбрала до этого, на ближайшую полку и просто вышла из магазина, чтобы отогнать паническую атаку, которая начала накатывать невероятно быстро. К счастью, остальные были слишком заняты спорами о конфетах, поэтому к тому времени, как они вышли следом, Гермиона снова почувствовала себя более уверенно. Но сердце всё ещё предательски ныло. В конце концов она испытала облегчение, когда на улице они увидели Джорджа, который затащил их в свой магазин. Прежде чем все успели нормально поздороваться, он потащил Гермиону за прилавок. Она обнаружила, что он всё ещё выглядел так, будто не выспался, но, по крайней мере, он вновь вошёл во вкус, разрабатывая новые Волшебные Вредилки. По крайней мере, его магазин был битком набит потенциальными покупателями. — Мне нужно тебе кое-что передать, — торжественно сказал Джордж, роясь в ящиках. — Но Рождество наступит только через две недели! — Ну, это ведь не имеет никакого отношения к Рождеству, не так ли? — он вежливо улыбнулся и сунул Гермионе в руку листок бумаги. — Что это? — спросила она, вертя листок между пальцами. — Это чек? На что? — Твоя доля за зачарованные пергаменты, конечно. Теперь же это полноценные блокноты под названием «Лепечущие Бумаги». Выпустили их в ноябре, чтобы успеть к Рождеству. Декабрьский чек будет намного больше, я уверен. Ты помогала нам с разработкой, так что, конечно, ты получишь свою часть прибыли, — гордо ответил Джордж. — Ух ты. Это так щедро, — тихо сказала Гермиона. — Чепуха. Ты была щедра, помогая мне создавать их, — похлопал её по спине Джордж. — Надеюсь, это не последнее наше сотрудничество. У меня есть ещё идеи, а у тебя большой и гениальный мозг. Гермиона не могла не улыбнуться. Месяц назад эти деньги означали бы большой шаг к финансовой независимости. И в отличие от другой помощи, которую она время от времени получала от Уизли, это совсем не ощущалось как милостыня. Да, её изобретение принесло деньги! — Конечно, я помогу тебе. Но не ради денег. Это было весело, дети в Хогвартсе полюбят «Бумаги», — улыбнулась она Джорджу, в её словах было полно искренней радости. Когда все разошлись по домам, Гермиона прошла мимо Магического Зверинца и, повинуясь прихоти, вошла внутрь. Ей было горько заменять Живоглота, поэтому вместо того, чтобы завести ещё одного кота, её потянуло к совам в другом конце помещения, которые спокойно и отчуждённо смотрели свысока на клиентов магазина. Никто из них не смотрел на неё выжидающе. Это заставило её мгновенно почувствовать себя расслабленной. В конце концов Гермиона купила коричневую сову, которая выглядела такой же вялой и замкнутой, какой она себя чувствовала в этот момент, и назвала её Аделаидой в честь города, в котором теперь жили её родители. Сова старательно устроилась у неё на плече, пока девушка покупала совиные лакомства, жердочку, чтобы та могла удобно расположиться, и миску с водой. Из принципа Гермиона не купила клетку. Когда она расплатилась, сова вскочила ей на запястье, и девушка вышла из магазина осторожными шагами, наблюдая за птицей. — Я живу в Ноттинг-Хилле, вот, могу показать адрес, — сказала Гермиона и показала сове письмо, которое она получила пару дней назад. Кто вообще научил сов читать? — Я аппарирую туда, но, может быть, ты предпочтёшь полететь самостоятельно? — спросила она. — Я оставлю окно открытым, оно на верхнем этаже. Мы организуем тебе уютный уголок, когда ты прилетишь. Вместо ответа сова наклонила голову и взлетела, вонзив когти ей в плечо. Вернувшись домой, Гермиона почувствовала волну спокойствия, когда преобразила окно, чтобы сова могла влетать в квартиру и вылетать без её помощи, и удлинила подоконник, чтобы было достаточно места для жердочки, которую она купила. Пока Гермиона была на кухне, наполняя миску водой, она услышала, как сова влетела через зачарованное окно. Птица ухнула один раз, прежде чем сесть на жердочку, рассматривая комнату, в которой теперь будет жить. — Аделаида, — заговорила Гермиона, — если тебе не нравится это имя, мы можем его изменить. Но сова никак не отреагировала и просто продолжала наблюдать за ней. — А если тебе здесь не понравится жить со мной, то можешь улететь. Я не хочу тебя запирать. Я всегда буду держать окно зачарованным, — объяснила Гермиона, но сова продолжала просто смотреть. Девушка не знала, что ещё сказать, и, пока думала, сова уже закрыла глаза, то ли засыпая, то ли просто решив отдохнуть. Это заставило Гермиону улыбнуться, и она подумала, что всё будет хорошо. Всё будет в порядке.

***

Наступило воскресенье, и на этот раз Гермиона заставила себя не утонуть в работе, как обычно, а провести время с Аделаидой. И, чтобы справиться с ещё одним последствием своих плохих решений, она достала зачарованный пергамент, чтобы написать Драко. Не желая вспоминать их ссору, девушка решила завязать разговор о чём-то отдалённом.

Какие планы на Рождество?

Ты тупая или просто притворяешься? Я застрял здесь. Какие у меня могут быть планы? Паршивая попытка для беседы. Правда. Гермиона стыдливо закрыла глаза.

Извини.

Отвали, — вмешался Драко, прежде чем она успела закончить.

Я не знаю, почему я это спросила, я не хотела тебя обидеть. Совсем. Думаю, ты на меня злишься?

Гермиона ждала ответа, но его не было. Это заставило её сердце сжаться.

Извини, я накричала на тебя в прошлый раз, когда была у тебя. Просто мне было тяжело, но я не хочу тебе жаловаться. Я тоже совсем не чувствую дух Рождества.

Она снова перестала писать, чтобы посмотреть, напишет ли он ей. Нет, Грейнджер. Я на тебя не сержусь. Мне тоже было тяжело. Чёртово Рождество. Гермиона воздержалась от того, чтобы задать ему тот самый вопрос. Конечно, это было тяжело: воспоминания о его последнем Рождестве с Волдемортом в Мэноре и так нагоняли тоску, а в это Рождество он заперт в своём поместье, один, без перспектив отпраздновать по-человечески. Почему ты такая угрюмая? Разве тебя не откормили волшебной стряпнёй Уизли, заставляя украшать Нору к празднику? Всё как в книжке с картинками: идеальный семейный праздник? — написал Драко, пока она была погружена в свои мысли.

Без родителей не представляю идеальное Рождество. Я знаю, что все в Норе будут скорбеть по Фреду, как и должно быть, — я тоже, я любила его. Но это в то же время будет означать, что я не смогу по-настоящему скорбеть об отсутствии моих родителей, когда они живы и счастливы, а Фред — нет. Так что мне придётся проглотить это, потому что я не хочу их расстраивать. Но я бы хотела просто пропустить Рождество, притвориться, что это был обычный день, а не ещё одно напоминание о том, что их больше нет для меня.

А ты не можешь притвориться и не праздновать? Может ли она? — подумала Гермиона. Молли расстроится?

Мне жаль, что это время года тоже тяжёлое для тебя.

Ты злишься на меня? — внезапно спросил Драко. — Потому что мне жаль, что я сказал тебе, что не обнимал бы тебя перед сном и всё такое. Честно говоря, я не это имел в виду. Я даже не знаю, почему мне захотелось использовать это против тебя. Когда ты осталась в поместье после возвращения из Австралии, я чувствовал себя ужасно, потому что не мог тебе ничем помочь. И, честно говоря, было хорошо, что ты осталась на ночь в моей комнате, когда не хотела оставаться одной. Я не хочу отнимать это чувство у тебя. Тепло пронзило её тело так внезапно и ярко, как будто его уже давно не было. Гермиона никогда не была уверена, что Драко чувствовал в ту ночь, когда она спала рядом с ним. Он позволил этому случиться, но было ли это потому, что он чувствовал себя обязанным сделать это из чувства долга или взаимного интереса? Это что-то значило и для него?

Спасибо.

Гермиона не знала, имела ли она в виду его извинения или ночь, когда она спала рядом с ним.

Я скучала по твоей жалкой заднице.

Всегда к вашим услугам, принцесса, — написал Драко, но она почти слышала улыбку в его словах.

***

Последнюю неделю перед Рождеством Гермиона готовилась к визиту в Гринготтс. Пытаясь не думать много о празднике, она решила отвлечься. Девушка начала с того, что попросила Драко составить опись предметов в хранилище Лестрейнджей, которую он тут же отправил ей со своей совой. С изумлением она порылась в толстой стопке пергамента и обнаружила списки доспехов, металлических изделий гоблинов, ювелирных изделий и золота. Так много золота. Она присвоила каждой строке в списке инвентаря категорию: хотела ли она оставить тот или иной предмет себе, продать его — кому вообще нужна броня дракона, защищающая от меча? — и ставила вопросительный знак, если до конца не понимала, оставлять или нет. Было много зелий, о которых Гермиона даже не слышала, редкие ингредиенты, такие как слёзы феникса и рога мантикоры, и довольно много артефактов, которые разжигали её любопытство. Например, она нашла ожерелье, которое должно было светиться, когда рядом оказывался оборотень, или пару очков, которые позволяли видеть сквозь стены. Судя по всему, посох, который выбрал Рон, был просто декоративной безделушкой. Затем, готовясь к встрече с гоблинами в Гринготтсе, она сопоставила свои новые знания с той информацией, которую она нашла в книгах. Первая истина заключалась в том, что один из самых ранних зафиксированных конфликтов между волшебниками и гоблинами произошёл между Годриком Гриффиндором и тогдашним королём гоблинов Рагнуком Первым. Их спор за то, кому принадлежал Меч Гриффиндора, перерос в нешуточную борьбу. Второе осознание пришло к ней, когда она прочитала больше о позиции гоблинов в магических войнах с Волдемортом. Билл утверждал, что гоблины были нейтральны по своей природе, но на самом деле они были в основном беспристрастны из-за недоверия к обеим сторонам конфликта. Пожиратели смерти, а также сам Волдеморт убивали гоблинов в обеих войнах, заставляя тех держаться подальше от его гнева. С другой стороны, Лудо Бэгмен был тем, кто, возможно, помешал гоблинам встать на сторону сопротивления из-за кражи золота гоблинов, чтобы отдать долг по ставкам после чемпионата мира по квиддичу. Помимо того, что практически все волшебники считали, что гоблины должны использовать волшебные палочки, Министерство мало что сделало, чтобы помочь гоблинам решить этот вопрос, и то, что такой высокопоставленный чиновник министерства, как Бэгмен, использовал свою силу, чтобы решить собственные проблемы, не увеличило их доверия к намерениям волшебников. В-третьих — и это было самым важным в текущей ситуации, — во время попытки проникнуть в хранилище Лестрейнджей Золотое Трио и Крюкохват заключили сделку, по которой Крюкохват должен был получить Меч Гриффиндора, а взамен они должны были украсть крестраж из хранилища. В конце концов, ни одна из сторон не выполнила свою часть сделки. Крюкохват оставил их в хранилище, не предполагая, что они сбегут, но гоблины так и не смогли оставить Меч Гриффиндора себе после того, как он появился у Невилла Лонгботтома из Распределяющей шляпы, чтобы парень смог убить Нагайну. Гермиона знала, что Гарри не слишком заботило предательство Крюкохвата, в конце концов, когда они остались живы и здоровы, но она полагала, что Крюкохват всё ещё чувствовал себя обманутым. Драко признался, что, следуя совету своего адвоката, он позволил чиновникам Министерства обыскать все его хранилища под надзором гоблинов перед его судами, чтобы сократить срок и продемонстрировать сотрудничество, добровольно передав запрещённые товары и тёмные артефакты. Это также объясняло, почему проклятых предметов больше не было в хранилище после смерти Беллатрисы. Гермиона сохранила эту информацию в надежде, что она когда-то пригодится. К пятнице она чувствовала себя плохой подругой. Гермиона избежала ежегодного рождественского украшения Норы и неоднократных попыток Гарри и Рона заставить её присоединиться к ним на стаканчих глинтвейна на маггловских рождественских рынках, которые они полюбили. Однако её исследования помогли подготовиться к визиту в Гринготтс. Оглядываясь назад, она поняла, что поступила глупо, но решила простить себя и попытаться всё исправить. Днем Гарри проводил Гермиону из Министерства в Косой переулок, молчаливо решив, что они пойдут маггловским путем, воспользовавшись входом в Дырявом котле, чтобы нормально поговорить. — Я много думала о Крюкохвате, — начала Гермиона. — Я думаю, гоблины всё ещё чувствуют себя преданными и униженными из-за того, что мы ворвались в банк, а они даже не получили Меч Гриффиндора. — Но Крюкохват тоже не сдержал своего слова. К тому же, меч принадлежит Хогвартсу. — Я знаю, но мы тогда притворились, что точно сможем отдать им оружие. Я не жалею о наших действиях, поверь мне, но я боюсь эффекта бабочки: это может разжечь ещё одну войну гоблинов с волшебниками, Гарри. — Чего именно ты боишься? — Ты помнишь первый большой конфликт между гоблинами и волшебниками? — спросила Гермиона. — Конечно, нет. Я виню во всем Биннса, скучного старого брюзгу. Гермиона закатила глаза, но всё равно продолжила: — Один из самых ранних зафиксированных конфликтов между волшебниками и гоблинами произошёл между Годриком Гриффиндором и тогдашним королем гоблинов, Рагнуком Первым. Последний, мастер серебряных дел, выковал для Гриффиндора меч с рубинами в рукояти. Насколько можно верить истории, Гриффиндор заплатил за этот меч, однако то, что произошло дальше, было весьма странным. Волшебники утверждали, что Рагнук пытался украсть меч обратно, но был побеждён самим Гриффиндором. С другой стороны, гоблины утверждали, что Гриффиндор заплатил только за то, чтобы пользоваться мечом при жизни, и что наследник должен был вернуть им меч после смерти. Однако с тех пор он был завещан Хогвартсу. Конечно, сейчас невозможно выяснить, какая сторона была права: волшебники или гоблины. Однако этот конкретный конфликт привёл к глубокому расколу между гоблинами и волшебниками. — Я понял. Что ты хочешь с этим сделать? — Я думаю, мы должны признать, что есть вероятность, что гоблины могут быть правы, и Меч Гриффиндора действительно принадлежит им, а не нам. Нет никакого способа узнать это, но делать вид, что волшебники правы на сто процентов — это неправильно. — Он просто появляется, когда понадобится истинному гриффиндорцу. Разве это не знак того, что он всегда принадлежал лишь Гриффиндору? — начал Гарри. — Кто знает, кто добавил эти чары. Может быть, это был сам Гриффиндор, после того как он забрал его, отказавшись подписывать договор о том, что он должен был быть передан гоблинам после смерти. Может быть, это был способ обойти этот момент? Или, может быть, гоблины сделали это сами по особой просьбе, за которую заплатил Гриффиндор? — Но нет способа узнать, кто прав? — И всё же они злы на Хогвартс и, следовательно, на его студентов из-за этого меча, даже после стольких лет. И второе, что я узнала, это то, что гоблины злы на Министерство. — Конечно, это логично. Министерство не разрешает им носить палочки. — Да, но проблема кроется глубже. Подумай об этом: Министерство защитило Лудо Бэгмена, когда он задолжал гоблинам деньги, проиграв их на чемпионате мира по квиддичу. Он пытался помочь тебе победить, проявив явную предвзятость в турнире, целью которого было установить дружеские связи между странами и студентами. Очень лицемерно. Ты сам теперь являешься работником Министерства, борешься с преступностью и добиваешься справедливости после того, как пообещал гоблинам Меч Гриффиндора и не выполнил свою часть сделки. С их точки зрения, это очень лицемерно. Я сама работаю в Министерстве, в отделе, который должен заниматься улучшениями отношений между гоблинами и волшебниками, но Министерство выбрало меня из всех людей, чтобы представлять гоблинов после того, как я участвовала в ограблении Гринготтса. — Не только ты в этом участвовала. — Конечно, я знаю, что мы все были замешаны в этом, но именно я стояла перед ними в облике Беллатрисы, и я та, кто сейчас пытается договориться с ними о мирном сотрудничестве. Это ведьмы вроде Парвати клевещут на безопасность Гринготтса в газетах, а волшебники вроде Драко Малфоя угрожают вывести свои богатства из Гринготтса, если гоблины не откроют счета для меня и Рона, вызывая у гоблинов ещё большую неприязнь к нам. — Подожди, это Малфой помог открыть счёт Рона? — вмешался Гарри и чуть не врезался в фонарный столб, прежде чем Гермиона успела оттащить его в сторону. — Да. Я его не виню, он просто хотел быть милым. Я сама угрожала гоблинам после того, как они назвали меня воровкой, что было глупо. Я знаю, что ты устал от моих разговоров о ГАВНЭ и прочем, но подумай о том, как началась эта война с Волдемортом. Она была основана на недопонимании, недоверии и предрассудках. Я не хочу быть причиной для следующей. Гарри замолчал, размышляя, пока они шагали по дороге к Дырявому котлу. — Ты права. Я не должен был сомневаться в тебе, прости. Итак… Чем я могу помочь? Гермиона улыбнулась ему. — У меня есть план. Гарри вздохнул, открывая перед ней дверь в Дырявый котёл. — Конечно, у тебя есть план, а как же по-другому. — Шаг первый: помириться с гоблинами. Мне нужно, чтобы гоблины поговорили со мной. Или, по крайней мере, я хочу, чтобы у них появилась хоть капля понимания, что я действительно пытаюсь помириться. Шаг второй: я спросила Падму в письме на прошлой неделе, не согласится ли она работать со мной в качестве журналиста, и она согласилась. — Зачем тебе журналист? — Давай обсудим детали после моей встречи с гоблинами в Гринготтсе, но я хочу опубликовать статью, которая может изменить мнение гоблинов о нас. И это может заставить Крюкохвата снова заговорить с нами, — продолжила объяснять Гермиона. — Давай встретимся у меня дома через два часа? — предложил Гарри. — Да, и если тебе удастся уговорить Падму присоединиться к нам в кратчайшие сроки, это будет ещё лучше. Когда они вышли на улицу, она поцеловала его в щёку и сказала: — Я прямо сейчас пойду в Гринготтс. Спасибо, что прогулялся со мной, Гарри! — Подожди! — крикнул он и поспешил к подруге. — Я знаю, что это не всё, чем ты была занята последние недели. — Что? — на мгновение Гермиона забыла, что Гарри не знает о её новообретённой, более тесной дружбе с Драко или, по крайней мере, о том, сколько времени она провела с ним за последние месяцы. — Ты переживаешь из-за родителей? Я думаю, это должно быть тяжело, ведь Рождество не за горами. Гермиона остановилась посреди дороги. — Так и есть. Ты прав. — Ты ещё придёшь в Нору? — спросил Гарри, словно что-то подозревая. — Я… я хочу, но не думаю, что я… я не думаю, что смогу. — Я понимаю, — кивнул Гарри. — И Молли тоже поймёт, я думаю. По крайней мере, ты сможешь объяснить ей? — Я так и сделаю, — с облегчением произнесла Гермиона. — В этом году я не хочу праздновать Рождество. Это семейный праздник, и, как бы я ни любила Уизли, они не могут заменить мне семью полностью. — Конечно. Это твоя боль. Я всегда рядом, ты же помнишь? Может, ты хочешь, чтобы я провёл Рождество с тобой, будем только мы вдвоём? Ты и я — друзья, у который нет семьи. — О, Гарри, ты не представляешь, как много это для меня значит, но ты должен быть с Джинни и Роном в их первое Рождество без Фреда. Они нуждаются в тебе больше, чем я. Я в порядке. Пока мне не придётся менять рождественские традиции, сидеть перед зачарованной елкой Уизли и сравнивать её с той, что была у моей семьи, со мной всё будет в порядке. Я буду скучать по имбирному пряничному домику моего отца, сделанному своими руками, по маггловским сладостям и по просмотру боевиков всей семьёй. Мы всегда праздновали как магглы. Они были единственными магглами, с которыми я когда-либо была близка. Я, вероятно, больше никогда не буду частью мира магглов. Мне нужно пережить это. Я могу быть ведьмой каждый чёртов день, но на Рождество я не хочу этого. Если они не будут думать обо мне, по крайней мере, я хочу думать о них. Гарри ничего не сказал, но долго обнимал её, прежде чем Гермиона ушла в банк. Видя всех этих счастливых людей вокруг неё, покупающих подарки, она так расстроилась, что решила немного пробежаться, словно таким способом смогла бы убежать от собственных мыслей. Ещё две недели, и всё будет как прежде. По крайней мере, статья даст ей возможность отвлечься от рождественского безумия вокруг. И действительно: не прошло и недели, как Падма превзошла саму себя и опубликовала статью в Ежедневном Пророке, сопоставив интервью Гарри с мнениями других людей.

ПРАВДА О ГРИНГОТТСЕ

Автор: Падма Патил

Не секрет, что возглавляемый гоблинами Гринготтс — это ТОТ САМЫЙ банк, которому британские волшебники доверяют свои сбережения и сокровища на протяжении поколений. До войны никто не сомневался в его непроницаемой защите и непоколебимом профессионализме гоблинов. Они обеспечивали нейтралитет в каждой из войн в этом столетии и, таким образом, сумели создать безопасное убежище, где волшебники всех слоёв общества и нравов могли разместить свои активы.

Однако события войны глубоко поколебали наше чувство безопасности и лишили нас доверия к тому, что раньше было неоспоримым. Кажется, ни одно учреждение не пощадило себя после войны — родители усомнились в безопасности Хогвартса, существа усомнились в безопасности, предоставляемой Министерством, а в последнее время, похоже, волшебники усомнились в безопасности Гринготтса.

Но оправдано ли это? Мы здесь для того, чтобы собирать мнения и доказательства того, что безопасно, а что нет, когда речь идёт о банке Гринготтс.

Представители Гринготтса рассказали нам, что банк по-прежнему защищён различными заклинаниями: тонкими заклинаниями обнаружения, противоугонными сигнализациями, магическими существами и, конечно же, обширностью туннелей и пещер глубиной в милю.

Для тех, кому этого недостаточно, мы также проконсультировались с рядом экспертов по безопасности по всей Британии, чтобы оценить Гринготтс со стороны. Одна из них — Базильда Торнгроу, ведущий эксперт по оберегам и защитным заклинаниям и автор книги «Заклинания защиты: всеобъемлющее руководство по оберегам и защитным заклинаниям», которая дала нам свой комментарий:

«Конечно, Гринготтс безопасен. Неужели люди действительно думают, что хранение золота под матрасом или укрытие его в самостоятельно построенных хранилищах хоть как-то сравнится с вековым опытом, которым делится всё сообщество гоблинов? Люди просто слишком горды, чтобы признать, что волшебники не являются лучшими во всех видах магии».

Аналогичную оценку дали также бывший сотрудник банка Гринготтс Уильям Уизли и самый востребованный финансовый консультант Лондона Берретт Гунгло.

Но что насчёт недавних взломов — спросят себя многие читатели? Давайте посмотрим на факты: в истории Гринготтса зафиксировано всего два взлома, и оба в этом десятилетии. Однако первым был налёт на пустое хранилище, в котором когда-то хранился Философский камень, и в результате ничего не было украдено. Лично я бы не стала дважды думать о защите пустых хранилищ, как и несколько человек и гоблинов, которых я опрашивала на улицах.

Итак, перейдём ко второму взлому и, по сути, единственному взлому, который завершился настоящим ограблением: кража чаши Хельги Хаффлпафф, которая служила крестражем для части души Лорда Волдеморта, вынесенной из хранилища Лестрейнджей четырьмя сообщниками: волшебниками и ведьмами Гарри Поттером, Рональдом Уизли, Гермионой Грейнджер и гоблином Крюкохватом.

Гермиона Грейнджер, работающая в Министерском департаменте регулирования и контроля магических существ, говорит об этом воровстве следующее:

«Попытавшись сама проникнуть в Гринготтс, я могу без сомнений сказать, что нет места, которое я считаю более безопасным, чем сам Гринготтс. И это о чём-то говорит, потому что в наших попытках победить Волдеморта мы вламывались в гостиные Хогвартса, в Тайную комнату, в Визжащую хижину, в Министерский Отдел Тайн, в Департамент магического правопорядка, в Департамент регулирования и контроля магических существ, в пещеру, в которой Волдеморт спрятал свой первый крестраж, и, наконец, мы сбежали из Малфой-мэнора во время правления Волдеморта. На самом деле, список довольно длинный. Всё это мы сделали без помощи изнутри. Но у нас не было бы абсолютно никаких шансов успешно проникнуть в хранилище Лестрейнджей в Гринготтсе, если бы мы не сотрудничали с сотрудником Гринготтса Крюкохватом. Без его помощи можно с относительной уверенностью предположить, что Волдеморт всё ещё был бы жив».

Похожее мнение разделяет и Гарри Поттер:

«Я провёл годы своей жизни как относительно бедный маггловский ребенок, и я никогда не забуду, как впервые увидел Гринготтс, войдя в Косой переулок. Это белое мраморное здание, возвышающееся над всеми другими магазинами, его предупреждающая надпись, выгравированная над входом, тролли-охранники и огромный мраморный зал внутри, охраняемый сотнями гоблинов, — всё это источало безопасность. И на самом деле так же было и с Волдемортом. Мало кто знает об этом, но он сам рос в нищете, и мысль о хранении своих самых ценных вещей в хранилищах банка так его соблазняла, что он, один из самых могущественных волшебников, которые когда-либо жили, решил доверить Гринготтсу, а значит, и гоблинам, часть своей души. Я думаю, это говорит о многом. Если бы он не недооценил гоблинов, это означало бы, что он выживет. Однако он показал гоблинам свое истинное лицо, и в результате Крюкохват сыграл решающую роль в краже крестража, что позволило нам уничтожить его. Я думаю, мы все можем научиться не недооценивать уровень мастерства и убежденности гоблинов, и они оказали волшебникам большую услугу, временно поставив под угрозу свои убеждения в защите сокровищ, чтобы позволить нам победить Лорда Волдеморта. Мы все у них в долгу».

Конечно, есть многочисленные неудачные попытки ограбления Гринготтса, которые были пресечены на корню. Но кто вообще попытается взломать Гринготтс? Главный аврор Джон Долиш суммирует преступный образ мышления, который можно заметить, сравнивая многочисленные неудачные или успешные попытки взлома.

«Люди не пытаются взломать Гринготтс, если они не в полном отчаянии и не находятся в ситуации между жизнью и смертью. Это можно увидеть, взглянув на предметы, которые пытались украсть: Философский камень и крестраж — часть души Лорда Волдеморта. Люди, которые были бы достаточно компетентны, чтобы преодолеть первый уровень защиты, обычно не взламывают, чтобы украсть деньги, они делают это, только если у них нет другого выбора, ведь иначе их ждёт смерть».

Наконец, мы захотели узнать, что думают самые богатые из богатых о безопасности Гринготтса, учитывая, что именно они хранят больше всего золота в Гринготтсе. Боятся ли они, что гоблины могут раздать и их богатства? Согласно нашему исследованию, пять самых богатых поместий и хранилищ в настоящее время находятся в порядке убывания: Малфой, Блэк, Нотт, Селвин и Розье.

Селвины не ответили на наши запросы, но Теодор Нотт предоставил нам письменное заявление о том, что он не намерен выводить свое богатство из Гринготтса, поскольку не видит альтернатив в Британии, которые обеспечивали бы лучшее обслуживание или сохранность. Пройдя ещё один шаг к искуплению, Драко Малфой встретился с нами для интервью в своем доме в Уилтшире, чтобы обсудить свои активы. Из-за волны смертей во время Второй магической войны он теперь является единственным наследником рода Малфоев, богатства Лестрейнджей, поместья Розье и львиной доли состояния Блэков, что делает его, без сомнения, самым богатым волшебником на всех Британских островах. Вот что он говорит о Гринготтсе:

«Вы можете говорить о гоблинах всё, что хотите, — они знают, как делать свою работу, они делали это на протяжении столетий. Ни под словесными уговорами Волдеморта, ни под его пытками они не сломились, а остались верны себе даже до смерти — поверьте, ведь мне самому пришлось стать свидетелем зверской резни гоблинов в этом поместье — на их месте я бы сломился, и так оно и есть. Было бы совершенно глупо подвергать сомнению их компетентность в свете этих откровений — не то чтобы это останавливает людей».

Ну, разве не должны мы все об этом помнить?

Мы надеемся, что эти комментарии помогут успокоить страх волшебного мира за их богатства в Гринготтсе и построить ещё один мост в успешном и мирном сотрудничестве между волшебниками и гоблинами. Однако одно несомненно: мы все живём во времена, когда мы должны защищать мир любой ценой, и поэтому каждый из нас должен задаться вопросом, являются ли наши страхи обоснованными сомнениями или просто скрытым предубеждением против существ, которые не похожи на нас. Давайте будем лучше.

Читая статью, Гермиона могла только радоваться гениальности Падмы. Сочетание экспертных мнений, любимчиков публики, чистокровных заявлений и её собственных предостережений… просто гениально. В то время как Гермиона тщательно подбирала слова перед встречей с Падмой, Гарри просто импровизировал, как обычно, и это ничуть не ухудшило ситуацию. Но что действительно вскружило ей голову, так это то, что Падма каким-то образом посетила Драко в его доме, который не только позволил ей, но и фактически предоставил ей заявление, пригодное для публикации этой статьи. И более того, он фактически отдал свой собственный козырь в отношениях с гоблинами — в конце концов, изъятие его богатства из Гринготтса казалось пустой угрозой, если он так открыто опубликовал свои убеждения. На мгновение она задумалась, сделал ли Драко это для неё; если бы Падма упомянула, что Гермиона была тем, кто инициировал всё это. Но тогда Драко никогда бы не признался всему миру в том, что сам сломался под пытками. У Гермионы не было возможности спросить Падму о её визите к Драко, но на работе несколько человек были заинтригованы её заявлением, а мистер Сэлинджер чуть ли не пускал слюни над своей газетой на их утренней встрече. Она не предупреждала его, учитывая, что она написала статью с Падмой вне рабочее время как частное лицо, но даже он мог понять, что это будет тем шагом, что действительно поможет гоблинам, не отказываясь от контроля со стороны волшебников. Было стыдно, что это было необходимо, но, возможно, изменение мнения людей о гоблинах облегчит Министерству отказ от контроля в будущем. Гермиона просто горячо надеялась, что гоблины не сочтут это дешёвым выходом из затруднительного положения, которое они даже не создали. Поэтому девушка достала лист пергамента и написала:

Спасибо за твоё заявление в газетной статье.

Пожалуйста. И прежде чем ты будешь донимать меня тирадой вопросов: да, я имел это в виду. Да, Грейнджер, всё это. Ради Мерлина, я не собираюсь вдаваться в подробности, — ответил Драко, что заставило Гермиону улыбнуться. — И в будущем я смогу выдержать, если тебе понадобится выплеснуть свой гнев. Тогда мы оба будем злиться. Твой гнев, по крайней мере, порождает решения сложных ситуаций.