грязные.

17 января, город Рим. Время 16:20 Даже не смотря на месяц, снега в Италии не наблюдалось. Он довольно быстро растаял, не продержавшись в теплой стране долго. Не оставил после себя и гололёда или слякоти - максимум, лужицы и мокрую голую землю. Поэтому по дорогам ходить было одно удовольствие, а дышать теплым воздухом - просто приятно. После новогодних праздников и прочих прелестных важных дней, страна просыпалась ото сна, где была покрыта белым покрывалом и была спокойна. Сейчас же все принималось оживляться - людей стало будто бы больше и они так же стали оживленнее чем были. Втягиваясь в привычную итальянцам погоду, в Риме особенно радовались наступлению тепла... Хоть созвониться с нужным человеком и было не трудно, однако назначить встречу оказалось той ещё пыткой - график женщины оказался достаточно забитым, чтобы даже Дону мафии пришлось бы попотеть, дабы найти свободную дату, которую она не проводит со своей второй половинкой. В любом случае, в чудом расписании нашлось время для него, как для старого друга, что не могло не обрадовать азиата. В тот момент он чувствовал, как достал иголку из стога сена и явно был немного на нервах перед самой встречей, где будет определятся дальнейшая судьба мафии. За которую он в ответе был ещё до его рождения.. В комнату заходит нужный человек, на которого смотрят сначала насторожено, а после расслабляясь и давя слабую улыбку. Вот она, кто ему была нужна для осуществления плана и подушки безопасности. Именно - определение необходимого района, в котором можно будет буянить без особого зазрения совести и просто вычисления времени, которое станет самым благоприятным для объявления "Дуэли", если громко говорить. Женщина, ростом под 170см удивляла своей необычайной красотой. Бледная пигментация на загорелой коже, вызванная витилиго так же виделась и на лице в виде двух, но больших пятен - одно заходило на левую сторону лица и глаз, а второе - на правую щеку, соединяясь на переносице тонкой линией. Остальные пятна не было видно - закрытая одежда, из-за сезона, не позволяла одеть что-то более открытое. Да и какого-то желания у гостя не было - светлая куртка и темно-серая майка-поло ей прекрасно шла, в особенности учитывая акцент на коротких ярко-рыжих волосах. Сам образ был интересным, но сочетался с нежным выражением взрослого лица - милый прищур и лёгкая улыбка, обычно свойственная неоднозначным людям в мафии, теперь теплилась на легальном лице, которое сейчас становится буквально соучастником всего самого грязного по своей же воле. Уверенно смотря вперед, она не боится Босса, и обращается к нему по имени. —Куромаку, давно не виделись. - произносит она с немецким акцентом на ломанном итальянском. Ее круглые очки отражали весь солнечный свет, который вообще попадал в комнату, находя себе место где-то в глубине. На это Ёсида улыбается, различая все более родные и родные черты. —Николь... Рад тебя видеть, проходи. - Растерянно произносит он очень тихо, показывая ей ладонью на левый диванчик. На правый он не решался никого садить, если быть честным. Однако, места в кабинете хватало, чтобы людям было где сесть. Та улыбается и пользуется возможностью, пристально наблюдая за чужой фигурой и то, как та становится напротив и опирается на письменный стол, стоя к нему спиной. —Ты звал. Что-то хотел обсудить? - спрашивает она, после чего предлагает перейти на английский из-за ее же удобства. На это кивают и говорят "конечно", переходя на него британского варианта с акцентом южной части Англии. В этот раз немного невнятная, но мелодичная интонация мужчины сменилась на более четкую, но мурлычащую. Женщина улыбается, подмечая в глубине сознание сам факт. Факт того, что Дон на всех языках имеет лёгкий азиатский акцент, преимущественно похожий на японский. При их знакомстве он был намного ярче слышен, а сейчас почти пропал - осталась только проблема с четкостью звуков и слов в любых языках, которыми владел Босс Мафии. —Николь, нам нужно подобрать время для операции... Она будет крупной, а ты, как мне известно, кипишь в легальной элите и знаешь все о предстоящих планах района как минимум на месяц вперёд... Нам надо, чтобы все было тихо. Та удивлённо смотрит, но все же кивает, отбрасывая лишние мысли в долгий ящик. Как и никому не нужные вопросы об уточнении "операции", пожалуй. —Хорошо, без проблем. Собственно, расскажи о ваших прогнозах и планах, я постараюсь разобраться и помочь чем смогу. - произносит она, наблюдая как аномальные руки взяли какие-то бумаги и протянули ей вместе с ручкой. Она начинает всматриваться в документы и анализировать их молча. Во время молчания, Ёсида тоже не смел говорить или даже ходить лишний раз по комнате. *** Британская престижная школа, где учились только прилежные ученики с богатыми родителями. В основном тут были замечены красивые метисы разных национальностей и просто интересные и активные люди, которые принимали участие в любых школьных и нет мероприятиях. Задорные, с хорошей успеваемостью - в общем, одаренные. И если не красотой и умом, характером, то точно родителями и набитым кошельком. Куромаку Ёсида относился с категории смешения ума и средств, которые выделял на его обучение дедушка. Каждая встреча с ним у азиата, по словам одноклассников, сопровождалась диким взглядом и отстранённым голосом. Никто не знал такую причину смены настроения на родственника, который обеспечивает его, однако молчали и не встревали. Но о настоящей причине такого поведения знала только одна она. Немка Николь Руценберг пошла в школу заграницу по большей заслуге любящих мамы и папы, которые устроили ей хороший сценарий на жизнь, которому она радовалась каждый день. Отзывчивые люди с сильным акцентом, любящие перекинуться парочкой взглядов и разговаривать мимикой лица, вызывали у азиата только теплые эмоции, ассоциируя их с чем-то более близким душе. А глядя на свою одноклассницу и подругу, уже не мог найти в ней хоть каплю чего-то, что могло оттолкнуть. Оттого, траектория их сближения зашла точно куда-то не туда, заставляя появляться лишним мыслям в голове и смотреть двузначно. Как это любила семья Руценберг. ... Он любил. Любил в тишине и наедине, но преданно и верно, двигаясь вперёд и забывая о том, что каждое его молчание - мысленный шаг назад. Чувствуя отсутствие всякой опоры, он боялся оступиться лишним словом, которое подбирал по несколько часов. А встречаясь с уверенным и добрым взглядом девушки, он терялся и забывался, вспоминая только детский лепет на неидеальном корейском, которому его учила его мама.. В итоге, мямля и путаясь, он выжидал подходящего момента для признания... И вот он настал. Лёгкий дождь и теплая, даже душная погода, радовала своей температурой и ощущением будто бы прохладного душа с неба. Оно серое и закрыто облаками, а темные зеленые леса, окружающие остановку школьного автобуса радовали глаз своим контрастом и неповторимой атмосферой. Стоя под навесом, те оба общаются о чем-то отдаленном и о совместных проектах, которым те не были рады - распределили всех странно и очень непонятно. Никому по правде не нравились составленные группы. Однако, приходилось мириться с тяжёлой судьбой и несправедливостью, дабы не не вылететь школы так быстро, как это можно себе представить. И все же... Парень собирает силы в кулак. Она молчит, ее голую пятнистую шею обрамляют рыжие короткие волосы, пока она разглядывает мокрую дорогу. Как ее белая рубашка с короткими рукавами аккуратно села на ее тело, подчёркивая стройность. Ее коричневые глупые туфли... Он не знал никого прекраснее, чем ее в тот момент. И стискивал губы, молясь, что его не засмеют. Не засмеют за слабость и открытость, заставляя потерять доверие окончательно. —Ник... Ты мне нравишься... - она поворачивается и смотрит на него сквозь очки, приоткрывая рот. - Очень сильно, и не как подруга... Я хотел сказать тебе это раньше, но никак не мог... Но я влюблен в тебя, и не способен мириться молча с твоим очарованием ещё больше, чем сейчас... - она не поворачивается к нему телом, а просто смыкает уста и смотрит вперёд, отводя прядь за ухо. Не знает что ответить. И вряд-ли ей это надо. Потом ещё раз оглядывается на влюбленного в нее, смотрит секунд 10... Ловит чужой неуверенный и растерянный взгляд, перемешанный со стыдом и откровенной серьёзностью. Хотелось улыбнуться и спихнуть все на шутку, но она не могла этого сделать. Совесть не позволяла, как и воспитание. Её сердце медленно рвется... —Прости, но ты для меня не больше, чем друг... - она медленно отворачивается, как и чувствует угрызение совести за отказ. - Мы разные. Тебе нужен кто-то другой, я думаю... Ты не думай, что ты плохой или ещё кто, просто... Я не могу ответить тебе тем же. Поэтому, тебе нужен кто-то другой... Вот так. - легко заканчивает она и осматривает местность. Ей неприятно разделять этот момент чуть-чуть больше минуты одной. Она чувствует вину ни за что. Хотя теоретически - да, чужое разбитое сердце. Данное неожиданное признание заставляло её чувствовать прозрачную боль, которой априори она не должна испытывать. Но та никак не может с этим справиться. Видимо, теперь придётся. Самое страшное, что немка догадывалась. Она догадывалась о каждой мысли влюблённого, но свято верила в то, что это всё её выдумка. Лишь плод фантазии, не имевший ничего кроме надуманной оболочки. Было больно поднимать глаза, и видеть как чужие тёмные теперь будто отдают теплом, хотя обычно те не отличались по температуре от моря зимой. Было больно понимать, что вся эта открытость и чистое товарищество переросло в одностороннюю любовь, лишая её самого дорогого - друга. Было больно понимать, что его внезапная мания поговорить была вызвана более глубоким чувством, от которого ей было тошно. Было больно. Но никак иначе и не могло быть Внутри что-то быстро умерло, но принесло только безразличие и некое чувство лёгкого позора. "А как же" думает про себя парень, поправляя лямку рюкзака на правом плече и замечая как подъезжает автобус. Он ее не смеет винить, но и заставлять не станет. Он не зверь. И точно знает, что так делать нельзя. Любить. Так сложно, даже когда взаимно. Когда касаешься рукой, а ее выдергивают, косясь со скрытым презрением. Когда говоришь с трудом, а отвечают с невозможной лёгкостью, заставляя чувствоваться себя ещё хуже. Когда ты на иголках каждую секунду, и злишься из-за того, что другой возлюбленный нет. Типо ему наплевать... Хотя, и злиться не на что. Просто... Просто так хочется. И вот, когда сердце разбито, они садятся вместе и Руценберг не отдаляется от него, смотря в лицо собеседнику. —Ты в порядке? —Вполне. Извини. - отстреливается он, смотря на свои руки и пытаясь сдержать искривление губ в отвращении от собственного тела и существа. В ответ она просто молчит. Даже так, Ёсида думает что она понимает его лучше всех на свете. Потому что не говорит лишнего, а принимает его минуты "слабости" как за что-то незначительное, игнорируя. Красавица... Первая возлюбленная. И до чего хорошая... *** —Ёсида, я думаю что у меня есть что тебе предложить и рассказать. Ты готов? - он смотрит на нее устало, понимая, что сейчас ничего подобного не испытывает. Как-то пусто и даже грустно, что все обернулось вот так - за ним бегает водитель-мафиози, а перед ним та, которая ему отказала ещё очень давно, но не перестает быть очаровательной. А может, оно и к лучшему. По крайней мере, Руценберг вызывает только "слабую улыбку и еле заметное теплое чувство", в отличие от "сахарной ваты", что уже всем своим появлением на горизонте пробуждала все возможные эмоции от торга, до восторга. И кажется, это то, что так давно не испытывал Дон. Осознавая это в моменте и какой-то лёгкой фразой в пару слов, его глаза на секунды три расширяются. Сердце забилось будто в животном страхе, а в глазах на мгновенье потемнело и заболело изнутри. Нет. —Все в порядке?... Ты выглядишь неважно. - отмечая это женщина смотрит на него озадаченно, пытаясь словить одну атмосферу и понять что не так. Тот же на слова реагирует и быстро приходит в себя, решаясь отложить монолог на потом. —Да, в порядке. Так что в итоге? - спрашивает азиат, мило улыбаясь и заглядывая в бумаги, которые бережно держит немка. Она улыбается тому, что все быстро решилось, от того даже повеселела и окунулась в работу, заставляя и Дона это сделать. Пару более глубоких чем обычно диалогов и искренние взгляды на протяжении 1-2 лет оказалось достаточно. И Ёсида от этого ещё хуже.