Фиалковая звезда

      Когда вся эта эпопея с проклятьем закончилась, я обраружила, что совершенно отквыкла от обычной жизни.       Во-первых, не получалось даже нормально спать — я вскакивала чуть ли не за час до будильника, и на автомате брела в ванную, привыкнув, что надо уместить в двадцать четыре часа учёбу, домашку, и отнюдь не лёгкие исследования. Теперь же в подобных жертвах не было необходимости, однако объяснить это самой себе почему-то не удавалось, хоть я и старалась.       Вторая же проблема была посерьёзней: за то время, что мы с Теа искали способ сеять проклятье «Звенящих Слов», я почти не общалась с Гарри, решив, что он должен отвыкнуть от моего постоянного присутствия. В конце концов, через два года я уеду в Хогвартс, а он останется доучиваться в ШМГ, так что пора бы Поттеру найти собственную компанию и развлекаться уже с ней. Правда, оказывается, что всё это время мальчик считал иначе и невероятно злился и обижался на меня. И на Теа — ведь, по его мнению, это она отобрала «сестричку Вай» у её законного обладателя. Об этом мне пришлось узнать буквально на следующий же день после ритуала, когда я ещё не до конца отошла от него.       Мы с Теа сидели на одном из очень удобных подоконников, о чём-то беззаботно болтая. Такие беседы, когда вроде бы сказанно много, но по сути — никаких сложных тем, мне очень нравились. Во время них можно было просто расслабиться, слушать приятный голос и делиться всякой ерундой (а ещё из подобных разговоров легко было вытащить информацию вроде «что подарить»). Я, абсолютно счастливая и чувствующая какое-то невероятное спокойствие, пропустила приближение мрачного, как туча, Поттера.       — Отлипни уже от моей сестрички! — возмущённый крик заставил обратить на мальчика внимание. Причём это сделала не только я, но и почти все, находящиеся в коридоре, — я, вообще-то, тоже хочу с ней общаться! — из изумрудных глаз брызнули сердито-обиженные слёзы, а пухлые щёчки надулись, — вы всегда вдвоём ходите, а мне не с кем! Это моя, моя, моя сестра! — то, что после этого крика мальчик стал топать ногой, меня поразило. Куда делся тот милый и скромный ребёнок, которого я так полюбила когда-то? Почему на его место пришёл истеричный избалованный мальчишка, так похожий на… моего настоящего брата? Догадка мелькнула, но я была слишком зла — этот ребёнок в какой-то мере покусился на мою свободу! — поэтому не стала обращать на неё внимание.       — Гарри, — металлические нотки, звучащие в голосе, удивили, кажется, не только меня. Обиженные зеленые глаза перешли с Теа на мою скромную персону, — ты очень, очень сильно не прав. И я разочарованна, — понятия не имею, чего ожидал Поттер, но точно не этих слов. И, о да, я знаю, что не права, говоря так. Знаю, какое влияние имеют подобные фразы на детей, особенно на таких маленьких. Но он посмел заявлять на меня какие-то права! Да, я не отрицала — мне приятно ощущать себя частью семьи, но… «Это моя сестра!» не должно быть аргументом в спорах. Я ведь даже не сестра ему, а всего лишь посторонний человек, который проявил доброту к несчастному ребёнку. Это, скорее, мне какие-то права даёт, тем более, что Поттер находится здесь только благодаря кое-чьей заботе.       — Я, Гарри, принадлежу только себе и тому человеку, с которым захочу связать свою жизнь навсегда, — стараюсь не замечать обиду и боль в наполняющихся слезами глазах. Сейчас это лишнее, — ты не можешь требовать от меня, чтобы я общалась только с тобой, гуляла только с тобой и вообще находилась только с тобой. Да, признаю — возможно, в последнее время я отдалилась от тебя. Если ты считаешь, что это так, то прими мои искренние извинения. Но поверь, на то были причины. И мне очень жаль, что ты не можешь понять — есть, были и всегда будут те дела, ради которых я могу рискнуть всем, а не только нашей связью, — самой было больно от произнесённых слов. И да, говоря все это, я считала себя последним дерьмом. Но должен же этот ребёнок хоть как-то проявлять самостоятельность?! Невозможно всегда сидеть за моей спиной! Ведь до сих пор, ради нас с Гарри, казалось, вкалывала только я — и это надоедало.       Поттер развернулся и убежал, громко ревя, а я без сил опустилась обратно на подоконник. Сама не заметила, как вскочила с него, защищая свою позицию. Вдруг вокруг талии обвились нежные руки, заключая меня в тёплые осторожные объятья. Я позволила себе чуть чуть расслабиться и откинулась назад, удерживаемая только Теа. Она, кажется, не возражала. Так мы и простояли ещё довольно долгое время, хотя звон колокола уже возвестил о начале урока. Всё равно, пропустить один раз — не страшно. Гораздо важнее сейчас успокоиться и все разобрать, понять причины поступков Гарри и своих собственных.       — Ты не осуждаешь? — в звенящей тишине коридора это вопрос, кажется, звучит слишком громко. Но мне плевать, что кто-либо может услышать этот диалог — мнение Анемон как-то незаметно стало очень важным, и теперь я не могла его не узнать. Возможно, она скажет, что разочарованна и не ожидала подобных выкрутасов. Я её хотела подобного, но была готова. Однако…       — За что мне тебя осуждать, Лэтти? — я даже чуть повернула голову, чтобы увидеть в лазурных глазах такое же удивление, какое слышалось в голосе. Да, Теа действительно была абсолютно искренна. Это заставляло что-то тепло сниматься где-то глубоко (а может и нет) внутри, — за отстаивание собственных принципов? За то, что не любишь контроля? Так я это знаю. Помнишь, сколько раз мы это обсуждали? — в ответ на риторический вопрос я всё же киваю — так, на всякий пожарный, — я всегда останусь на твоей стороне. И, честно, мне было бы куда обидней, если бы ты предпочла общение с братом мне, — девочка издаёт какой-то странный смешок, и я невольно его копирую с точно такой же интонацией.       — Спасибо, Теа… Это было именно то, что мне так необходимо было услышать. А теперь, можем ли мы постоять так еще немного? — получив кивок куда-то в затылок, расслабляюсь ещё больше. Как же повезло, что Анемон обладает такой же тактильностью, что и я! Потому что когда мне плохо, я хочу долго-долго стоять в обнимку и просто молчать. А раньше получить подобное казалось какой-то роскошью — друзья не любили объятья, родители вечно куда-то спешили, ну а в этой жизни… Лучше вообще молчать. Так что, пока я есть возможность, я хочу получить всё. Ещё немного этого спокойствия. Ещё немного тепла. Чёрт возьми, рядом с этой вампиршей мне до невероятного хорошо!       Увы, походу, хорошо мне должно было быть недолго. Очевидно, что после нашей «небольшой» размолвки, Поттер наябедничал Блэку (естественно изложив всё в своём детском видении витуации). А с последним у нас в последнее время тоже было не ахти.       Буквально через неделю после ссоры с Гарри, когда я только-только начала просыпаться хоть на десять мируточек позже, чем привыкла, пришло зло-разочарованное письмо такого сожержания:

«Дорогая мисс Вайолет,

Я должен сообщить вам, что невероятно расстроен и разочарован вашим поведением и отношением к своему названному брату. Мне казалось, что вы более взрослая девочка и можете не идти не конфликт и не поддаваться на детские провокации. Очевидно, что я ошибался. Больше мне нечего добавить.

— Альфард Блэк.»

      Получив сиё чудесное послание, я разозлилась. Так, что успокаивать меня пришлось аж самому директору, потому что в порыве гнева управление телом случайно перешло Рори, а та не смогла справиться с таким потоком негатива и чуть было не разнесла пол школы. Благо, все обошлось.       — Нет, они серьёзно?! — психующая я уже минут десять нарезала круги по пустому классу. Теа удобно расположилась на парте, скрестив ноги в позе лотоса и уперевшись локтями в колени, — я, вообще-то, им не дочь и не сестра! Я — это я, своя собственная я! Почему всем так хочется запихнуть меня в какие-то рамки?! — моя нога со всей дури пинает стул, отправляя его в полёт.       — Лэтти, успокойся, — мягкий голос приятно обволакивает раздражённый разум. Я стараюсь вслушиваиься в него и не злиться ещё больше, но выходит пока не очень, — твой опекун считает тебя ребёнком, пойми это. А Гарри просто не может обойтись без сестры.       — Но я-то никогда ни от кого не зависила настолько сильно, как мне понять?! Да и глупо считать ребёнком, нуждающимся в опеке, того человека, который прекрасно справлялся и самостоятельно.       — Боюсь, тебе придётся самостоятельно до них это донести… — подруга с сочувствием вздохнула, а я постаралась расслабиться. В конце концов, если этим двоим так уж хочется, чтобы под них подстраивались и подчинялись, то могут смело идти в задницу. Я не шибко сильная, но вроде как независимая женщина, которая не собирается делать ничего из перечисленного. Обойдутся.       В итоге, выпускать пар пришлось в спарринге с Майей, которая любезно согласилась дать нам парочку уроков. К какому-то внятному решению всей этой херни я так и не пришла, однако приняла: если уж так вышло, что наши пути расходятся, то увы — так должно быть. Жить после осознания этой мысли стало малость попроще.       Приближался тот день, когда мы с Поттером впервые встретились. Осознавать то, что я уже год как нахожусь в чужом теле и в чужом — выдуманном — мире было тяжело. Против воли порой хотелось просто сесть на землю, свернуться в комочек и зареветь. Побыть слабой. Рассказать хоть кому-то. Но я понимала — даже в мире магии такое вряд-ли нормально, и меня скорее упекут в местный аналог дурки, чем поверят. Поэтому просто улыбалась, чувствуя отвратительную тупую боль, каждый день всё сильнее разрывающую изнутри. Это было ужасно.       Чтобы хоть как-то облегчить собственные страдания, я впервые за довольно долгое время взялась за кисть. Рисовать, рисовать, рисовать — отличный способ расслабиться и успокоить мечущийся подобно раненому зверю разум. Да, возможно, мои каракули было сложно назвать шедевром, но это было приятно. Увы, творческая личность — это творческая личность, как её не меняй. Думаю, «рисовать» останется моим методом успокоения на долгие годы…       Вот только в этот раз что-то пошло не по плану — вместо того, чтобы рисовать простейшие формы, абстракции или какие-то окружающие предметы, я зачем-то полезла в глубины собственного разума и воскресить из памяти образ брата. Своего, того брата. Мелкого пятилетнего поганца, из-за которого я здесь и оказалась. Однако, он всё ещё — как и всегда — оставался мне дорог. И до глухого крика, боли в груди, расцарапанного лица и рук хотелось снова оказаться рядом, обнять, прижать у себе, посмотреть, каким он вырастет…       Неровные штрихи, плывущие линии — так же, как и перед глазами не было чёткого изображения, так не было его и на бумаге — всё это было не тем. Не могло заменить недостижимого теперь тепла и когда-то такого надоевшего образа. Больно, чертовски больно было это осознавать.       И главное, я ведь лажала снова. Казалось бы, дали второй шанс — магию, названного брата, приёмного «отца», лучшую подругу… А я, с упорством барана, всё просирала. Потому что… А почему? Ждала от людей чего-то, что было свойственно моей семье? Хотела, чтобы они соответствовали моим ожиданиям и представлениям? Чего я вообще хотела?       Проснувшись с этими мыслями после двенадцатичасового сна, я не чувствовала себя отдохнувшей. Я чувствовала себя полной дурой. Быстро глянув на календарь (надо же было хоть как-то следить ща временем, а телефонов не было), обрадовалась: сегодня тот самый день! Ровно год назад я предложила Гарри стать моим братом. Как же всё изменилось… Но ещё не поздно, я ещё могу всё исправить! И сделаю это.       Наскоро умывшись и наведя порядок в своём вороньем гнезде (да, волосы чуть отрасли и теперь достигли отметки: «вообще неудобно, но отстригать жалко», поэтому приходилось тратить на них довольно много времени), я выбрала наряд, максимально похожий на собственное настроение: что-то радостное и живое. В итоге, правда, вышла ярко-красная рубашка с чёрными обтягивающими брюками, но это так, мелочи жизни…       Завершив утренние процедуры, я на всех парах полетела в столовую, решив сражать Поттера с раннего утра. Естественно, приготовленный на случай возможного примирения подарочек я захватила (ну кто ж без подарков извиняется?! Верно, только идиот). Заметив знакомую взлохмаченную макушку и помолившись всем известным и неизвестным богам, я непринуждённо присела рядом и положила на тарелку блинчиков. Супер, мои любимые!       — Как дела? — постарались завязать разговор, я мысленно ответила себе смачную пощёчину. Ну и кто так извиняется?! Только дуры. Казалось бы, сколько я с родаками (и не только) ссорилась, но банальное «прости» сил и нервов отнимало больше, чем самые важные соревнования. «Да уж… Ты и вправду какой-то антипат. Ну серьёзно, кто так с шестилетним ребёнком разговаривает?! Хотя да, этот поумнее многих, но всё равно. Ладно, удачи тебе, что-ли». Спасибо, блин, Рори. Поддержала.       — Слушай, Гарри, я…       — Слушай, сестричка, я…       Мы заговорили одновременно, так же синхронно вскинули головы и в одну секунду покраснели. Одинаково. Через пару секунд довольно-таки неловкого молчания, я всё же решила взять на себя тяжесть первого слова:       — Гарри, прости меня за то, что сорвалась на тебя недавно. Мне действительно не стоило произносить того, что я произнесла. Это было несправедливо по отношению к тебе, в конце концов ты лишь ребёнок, и многого не понимаешь. Но и ты меня пойми — я, правда, очень люблю тебя и хочу быть твоей сестрой. Однако так же я хочу быть и подругой Теа, и много кем ещё. И ты, Гарри, просто не можешь мне запрещать. В конце концов, мы две разные личности, и у каждого свой путь. Я буду рада, если они пересекутся, но не собираюсь подстраиваться. Понимаешь?       — Понимаю, сестрёнка… Я всё понимаю, — в тут же ощутила на себе всю крепкость детских, судорожных, почти отчаянных объятий. Хотелось зареветь от облегчения (похоже, Поттер так и поступил), но я не могла, — и ты меня прости…       Как же хорошо, когда мелкие (и не очень) ссоры лишь укрепляют узы. Как же хорошо, что расставаться нам ещё не так скоро… На первый взгляд.