Виноград с косточками WLW 18+

— Только не говори, что ты притащила сюда кошку, — недовольно зашипел с порога Люк. У него был примерно час, прежде чем начать чихать и расчесывать шею до красных царапин. Бедная голодная Инь уже терлась о ногу Марго, не успела та скинуть туфли. Она с сожалением вспомнила о том, что в холодильнике ничего не было, а доставка давно не работала.       Люк задел выключатель.       Комнату озарил холодный свет ламп, выдавая беспорядок, который навел котенок за время ее отсутствия. Очевидно, что Инь было одиноко.       Хозяйка она никудышная. Надо было думать головой, а лучше — отнести ее в какой-нибудь приют, чтобы избавить от такой размазни как Марго.       Настроение еще сильнее упало. Она подняла Инь на руки и с трепетом обняла ее. Уголки глаз стали влажными.       Крошечное тельце — единственная радость, которая у нее осталась. — Да… — она упрямо не отводила глаз со своей пушистой ноши, избегая Люка. Тот прикрыл рот лацканом пиджака. — Всегда хотела завести кошку.       «Дженни всегда говорила, что я и кошкой-то не управлюсь…».       Родители решили, что для их дочери родной город слишком тесен — и в этом они были правы, но не представляли, что теснее всего душили Марго именно их объятия. Переезжать в другой город было не страшно, но ужас пришел позже. Когда однажды, проснувшись в совершенно пустой квартире с еще не распакованными чемоданами, Марго поняла, что теперь в этом городе самым близким человеком для нее оказался Люк. — Да, но это квартира отца. Могла бы и спросить.       Люк не торопился снимать обувь. Это именно то, чего она добивалась. Он злился, потому что это означало — он больше не сможет приходить к Марго, когда ему вздумается. Если только не хочет уезжать отсюда на каталке скорой помощи.       Неслыханная наглость со стороны Марго — воспользоваться добротой его отца, который мог бы сдать эту квартиру намного выгоднее, чем сейчас снимала девушка. — Это… ты не понимаешь, как ты все портишь, — сказал, наконец, он, а Марго состроила удивленное лицо.       Каждая секунда, проведенная внутри, становилась для Люка все мучительнее. Он вытер слезящиеся глаза. — Правда? Прости, я не знала. — Конечно! У тебя же голова дырявая.       Марго не смогла сдержать улыбку и сделала вид, что поправляет куртку на вешалке.

***

      Кто-то сказал, что в коридоре вывесили расписание. Марго приблизилась, но не отваживалась ринуться в толпу одногруппников. Никого из них она пока не знала, но была спокойна, все были растеряны точно так же, как и она. — Аудитория 401? А 103? Это где? Так, стоп. Тут вообще написано, что следующая пара у нас в другом корпусе. Где находится седьмой? На этой чертовой карте ничего не понятно… — Это возле главного входа, — Марго наконец нашла в себе силы встрять в беседу и словила удивленные, но благодарные взгляды окружающих. — Я вас отведу.       Она мысленно поблагодарила Рене за экскурсию по кампусу. Люди вокруг нее расступились. — Дайте мне сфотографировать, я создам общую группу и всех добавлю… — она уверенно потянулась рукой в карман, но нащупала лишь пустоту. В сердце больно кольнуло от того, что в суете она забыла о вчерашнем. — Хотя… эээ, у меня такой старый телефон. У кого получше качество? — У меня! — крикнула кудрявая девчонка и, разблокировав, всучила ей в руки новехонький флагман. Делая снимки, Марго вспомнила о том, как сегодня утром пыталась найти Рене на ее рабочем месте, но в кафе девушки не оказалось. Сквозь витрину было видно, как к смене готовиться какой-то долговязый парень: который как раз рассыпал по полу чайные пакетики и сгребал их в кучу. Новенький.

***

— Сегодня мы поговорим о природе индивидуальной свободы и её пересечении с коллективными интересами общества. В современном мире каждый стремится заявить о своей уникальности. Это стремление быть 'особенным' часто проявляется через движения за права меньшинств, культурные или идеологические протесты и, конечно же, через демонстрацию своих взглядов или идентичности в публичных пространствах…       Марго постукивала ручкой по парте и устало елозила пятой точкой по неудобной деревянной скамье. Они находились в самой большой — и старой — аудитории всего университета.       Впечатление торжественности портила разве что огромная диджитал-доска, которую более молодые преподаватели видимо могли использовать ли по назначению, но не в этот раз. В сердце зала медленно покачиваясь из стороны в сторону ходил седой старик. И говорил настолько тихо, что его заглушал даже шелест страниц.       Шла уже четвертая пара, на сегодня последняя. — …Возьмем, к примеру, парады гордости. Они позиционируются как праздники равенства и принятия. Однако разве они не являются формой изоляции? Когда группы людей объединяются, чтобы продемонстрировать свою инаковость, это неизбежно приводит к социальным конфликтам… …Мы должны спросить себя: что важнее — право на самовыражение или сохранение общественной гармонии? Стоит ли выделять свою индивидуальность настолько явно, что это начинает угрожать единству общества? Можем ли мы двигаться к миру, где каждый будет чувствовать себя равным, не акцентируя внимание на различиях? — Извините!       Марго дернулась от звука знакомого голоса. Неужели кто-то его слушал настолько внимательно, чтобы даже задать вопрос? — Простите, но я не могу промолчать!       Она обернулась, ища глазами из всего потока лицо, которое вчера было так близко. Сейчас их разделяли десятки рядов, парт, ручек, ноутбуков и тетрадей.       Ну конечно! Пара была междисциплинарной. Рене тоже была здесь, почему бы нет?       Ее было практически не видно за чужими головами, но зато прекрасно слышно. Преподаватель продолжил говорить, как ни в чем ни бывло: — И вот здесь возникает ключевая дилемма: возможно, стремление к демонстрации своей инаковости только усиливает барьеры,... — … вы говорите… — …которые мы, казалось бы, пытаемся разрушить. Вместо того чтобы стать ближе и найти гармонию, мы, наоборот, дистанцируемся друг от друга…       Рене привстала. — Вы говорите о «сохранении общественной гармонии» и «угрозе единству», но давайте будем честными!       Профессор поправил очки удивленно, словно только сейчас рассмотрел, что выступает не перед мебелью, а перед толпой — теперь уже — оживившихся студентов. На лицах некоторых смешался испанский стыд и одновременно жажда крови, конфликта, который оживит это скучное начало дня. — Гармония — это привилегия тех, кто никогда не чувствовал себя лишним или ненужным… — Хм, — прервал ее профессор. — Пусть кинет в меня камень тот, кто никогда не чувствовал себя таковым. Но… все мы в итоге понимаем, что это только наше восприятие. А сейчас позвольте мне вести лекцию. Получите степень и тогда-то и сможете занять мое место.       Рене проигнорировала выпад в свою сторону. — Нет, не понимаем. Я не понимаю. Как можно настолько сухо разводить теории о том, что для других людей вопрос жизни. Я выросла в семье, где каждое мое слово о том, кто я на самом деле, лишало меня ужина. Была травля в школе. Я думала, что хоть в университете будут здравомыслящие люди. Но знаете, что в итоге оказалось самым больным? Не насмешки и даже не страх быть избитой. Самое страшное — это ощущение, что тебя не существует. Что ты должна быть невидимой, чтобы выжить. И если это угрожает вашему 'единству общества', может быть, проблема не в иных, а в том, как устроено это общество? Может быть, единство, которое основывается на молчании и подавлении, не такое уж и ценное?       Повисла тишина, откуда-то раздались неловкие хлопки. — Как ваше имя? — Рене. — Рене — что? — Коннел. — Ну что же, Рене Коннел, с какого вы факультета? — Политологии. — Что ж, вам простительно иметь идеалистические взгляды, в отличие от… — он обернулся, — есть тут дипломаты? «Международные отношения», поднимите-ка руки, покажитесь!       Марго было потянула руку, но ослушалась, боясь привлечь к себе лишнее внимание. — Но непростительно перебивать преподавателя криком с галерки. У нас лекция, а не семинар. Извольте выйти.       Слушая сзади тяжелые шаги, которые издавали берцы Рене, когда она спускалась, — а делала она это медленно и громко, засунув руки в карманы джинсовой куртки, — Марго вжалась в сиденье. — Долбанный факультатив, — огрызнулась Рене и вышла.       Марго смущенно отвернулась и сползла вниз по стулу. Собрав в охапку все, что лежало на столе, она незаметно вылетела за ней, пока не захлопнулась дверь.       Какое-то время Марго просто странно брела за ней, не в силах окликнуть, затем прибавила шагу и молча поравнялась рядом, стараясь следовать размашистому темпу. Сначала Рене кинула раздраженный взгляд в сторону случайной прохожей, но быстро сменила выражение лица на сконфуженное, узнав ее. — Какая встреча. Ты все слышала. Потом извинюсь, чтобы он хотя бы допустил меня к экзамену. — Рене, послушай, насчет вчера…       Рене остановилась так резко, что даже Марго не успела среагировать. Девушка молча вынула из кармана чужие телефон и кардхолдер: — Вот, ты забыла. Все в целости и сохранности. — А остальное? — брякнула Марго первое, что пришло ей в голову. Прозвучало это весьма неуместно. Будто это все, что ее волновало, но Рене ответила быстро: — Твой «блестящий кошелек на цепочке, который решил, что он сумка»? Уважаю амбиции. Но решила не брать его сегодня, чтобы не портить свой бомжацкий стиль, — она кивнула на берцы и на лице мелькнула секундная улыбка. — Только самое важное. Даже не знала, встречу тебя или нет. Но могу принести завтра…       Марго уже не обращала внимания на ее слова. Она думала над тем, как оправдаться. — Я искала тебя сегодня утром в «ХОХО». — Я там больше не работаю. — Почему? — Легкие недопонимания с начальством, — пожала плечами Рене, смотря в сторону. — К тому же, они ставили мне утренние смены. Такими темпами я бы сегодня не попала на пары. И на все остальные.       Рене не смотрела на нее, но и не торопилась уходить. Марго предприняла еще одну попытку: — Я хотела сказать… — Не надо, — прервала ее Рене и вдруг снова на нее посмотрела, открыто и с сожалением, почти виновато. — На самом это моя вина. Не стоило мне… словом, я не спросила тебя... Видимо, я ошиблась. Ты другая, тебе было неловко. И не виню тебя, что ты сбежала.       «Сбежала?». Рене говорила нескладно и без привычной уверенности. — … так что все ок. Я не буду ничего, э… предпринимать. Больше. Можешь не бояться.       «Что это значит?». — Хватит! — перебила ее Марго и потрясла головой, пытаясь пробиться сквозь сбитый набор фраз, которые больно кольнули сердце. В голове все смешалось. — Рене, подожди.       Та замолкла и ждала ответа, склонив голову, словно в ожидании наказания. Коридор был пуст и Марго впервые услышала свои слова через гулкое эхо. — Я не боюсь, — уже тише сказала она. — И все не так, как тебе показалось. Мне просто… стало плохо. И я сразу вызвала такси, чтобы ты не видела меня в таком состоянии. Рене недоверчиво сощурилась. — Ты думала, что я никогда не держала волосы блюющим девушкам? Да я в этом спец. Надо было позвать.       Марго пожала плечами и покраснела от собственной лжи, но, похоже, Рене все списала на обычное стеснение. Она была удивлена подобным, но лицо ее прояснилось. — Ну ты и ду… прости, но это было очень и очень глупо, — поправила себя она. — А я уже было решила… неважно. Словом, ты не против встретиться еще раз? — Еще раз? — переспросила Марго, не веря в то, как стремительно Рене сменила гнев на милость. Самое большее, на что она надеялась пару минут назад, — это чтобы с ней просто заговорили. — Да. Раз делать мне сегодня уже нечего, — Рене притворилась, что разглядывает ногти, а затем зашипела от боли, когда задела сухой заусенец. — Работу я еще успею найти. Но такую другую девушку — вряд ли…       Будто ты нажимаешь кнопку лифта, заходишь внутрь и вместо того, что отвезти тебя на второй этаж, он выносит тебя в стратосферу. — …второе свидание. Сегодня. И, так уж и быть, я принесу эту крысиную сумочку.       «Да! Да! Да! Стоп, она сказала второе? Значит то было первое?». Марго почувствовала, как в висках стучит кровь. Чтобы не выдать волнения она сделала вид, что рассержена: — Принеси, уж будь добра! Это сумка от «Симоны Тоддс», лимитированная коллекция. 500 долларов, — брякнула она цену, которую ей некогда озвучил Люк, хотя в глубине души это волновало ее последнюю очередь.       Ошибка.       Теперь Рене смотрела одновременно уязвлено и насмешливо. — Да хоть от Мадонны. Видишь это? — Рене широким жестом обвела свою фигуру. — Все б/у, детка. Винтаж.       «Красивое слово, чтобы не обижать детей из неблагополучных семей».       Марго пристально оглядела ее наряд, раз уж на этот раз она могла делать это оправданно долго. На самом деле она изучала ее фигуру. Ее не портила даже низкая посадка джинс, не говоря уже о выцветшей футболке, которая все еще выгодно подчеркивала зеленый цвет глаз. С широкими угловатыми плечами и подтянутым животом Рене выглядела бы соблазнительно, даже если бы ее завернули в штору. — Это видно, — выдала Марго. Что ж, пусть она думает о ней, что хочет. Зато не станет больше зазнаваться.       Рене недовольно фыркнула: — Я тебе вообще нравлюсь?       Марго занервничала, но вопрос оказался риторическим. — Ладно, есть предпочтения, куда пойдем? Кроме бутика «Симоны Тоддс».       «Надо же, запомнила…» — Абсолютно никаких. Я тебе верю, — искренне ответила Марго. Рене задумалась. — Любишь сюрпризы, значит. Тогда оденься поудобнее и не так очаровательно, сейчас.       Марго вдруг осознала, что и правда надела подаренную Люком юбку. Но сейчас ей нравилось чувствовать себя привлекательной. — Например, что-то что не жалко запачкать. И… — Рене замялась, оценивая, как прозвучат следующие слова, — советую подстричь ногти.       Она посмотрела на Марго, но, похоже, ту ничего не смутило. Святая невинность.