За кого мы проливаем кровь(For Whom We'd Shed Blood)

«В этом мире нет бесполезного человека, который облегчает бремя другого» - Чарльз Диккенс

Тошинори проснулся от толчка, сев прямо. У него была болезненная, пульсирующая головная боль и подавляющее чувство паники. Где бы он ни был до этого, он был напуган, и его тело, казалось, само по себе снова вошло в режим борьбы или бегства. Он был готов начать размахивать руками, хотя рядом никого не было. Проблема была в том, что он понятия не имел, почему он так паниковал. Он не был уверен. Тошинори огляделся и понял, что лежит в кровати. Кровать находилась в относительно немебелированной, спартанской комнате, в которой были только тумбочка, окно и толстая металлическая дверь. Когда Тошинори перекинул ноги через край кровати, он прищурился, разглядывая простую серую одежду, которую носил, и изо всех сил пытался вспомнить, что происходит. Последнее, что он помнил... Ну, он помнил своё имя, и он помнил, как говорить и все такое... но больше ничего не приходило ему в голову. Он думал, что у него было детство, проведенное в переездах из дома в дом с отцом-одиночкой, пока он не встретил... кого-то? Это стало немного размытым около средней школы. Он знал, что должен помнить больше - его тощие, старые руки и зияющая пропасть в его памяти заставили его осознать это. Он чувствовал, что чего-то не хватает, но он не мог понять, сколько именно или чего именно. У него болела голова. Ему это совсем не нравилось. Где он был? Почему он ничего не мог вспомнить? «А, ты проснулся! Как хорошо видеть тебя на ногах», — приятный голос вывел Тошинори из раздумий, и его сердце забилось в груди, когда он увидел человека в хирургическом халате, входящего в дверь. У него были короткие розовато-белые волосы и улыбка, которая не совсем достигала его шокирующе белых глаз, но он казался вполне ничего. Тем не менее, сердце Тошинори не переставало биться со скоростью мили в минуту, и он понятия не имел, почему. Знал ли он этого человека, но не мог его вспомнить? «Кто ты?» — спросил Тошинори, нервно поглядывая на мужчину. Мужчина просто рассмеялся, легко и непринужденно, осторожно балансируя подносом с едой для Тошинори. Он поставил его на маленький столик, прикрепленный к кровати с помощью какой-то механической руки, и отступил назад, чтобы дать Тошинори место для еды. «Я? Я Курокава. Рад познакомиться с вами, Яги-сан», — улыбнулся ему мужчина. «Уверен, вы немного растеряны и обеспокоены. Даже дезориентированы. Но этого и следовало ожидать! Пожалуйста, не волнуйтесь. Вы в надёжных руках, я обещаю. На вас напали злодеи, и мы помогаем вам восстановиться». «Кто такие „мы”?» — задал вопрос Тошинори, глядя на еду. Он не был уверен, стоит ли ему её есть. С одной стороны, он не чувствовал себя особенно голодным, но также он не мог вспомнить, когда в последний раз ел. А что, если это было несколько дней назад? Он был таким худым сейчас. Неужели он не заботился о себе? Почему он такой? Он был таким старым или...? Курокава, казалось, не замечал его внутренней борьбы и просто продолжал улыбаться. «„Мы” относится к моему боссу и мне. Мы помогаем людям восстанавливаться после нападений злодеев. Ты помнишь что-нибудь о нападении, в котором ты участвовал?» — спросил Курокава, слегка наклонив голову. «Я... нет», — пробормотал Тосинори. «Я вообще мало что помню. Кое-что из детства, но... это всё». «Понятно, понятно. Это никуда не годится, не так ли? Над этим нам тоже придется поработать», — Курокава покачал головой с легким вздохом. «Ну что ж, Яги-сан, всё, что вам нужно сделать, это беспокоиться о своём выздоровлении. Разве вы не хотите, чтобы мы помогли вам снова встать на ноги?» Сердце Тошинори колотилось в грудной клетке. Нет, подумал он. Нет, не он. Что-то всё это не укладывалось в его голове, независимо от того, что он мог или не мог вспомнить. Определенно что-то было не так, не так ли? С этой ситуацией? Он понятия не имел, кто этот человек и где в мире находится эта комната. Окно не особо помогало, учитывая, что он ничего не мог вспомнить. Через окно он видел высокую, яркую башню и пляж. Это был не маяк, это было больше похоже на небоскрёб, но Тошинори вообще не мог его опознать. Видел ли он это место когда-нибудь раньше? «Я... не думаю, что это хорошая идея», — наконец, Тошинори остановился на ответе. «Я бы хотел пойти домой. Вы... знаете, где мой дом, Курокава-сан? Где бы он ни был, я бы хотел пойти туда. Пожалуйста». «О, да ладно, Яги-сан», — нахмурился Курокава. «Не думаешь ли ты, что Мидория хотел бы, чтобы ты получил помощь? Разве он не хотел бы, чтобы ты поправился как можно скорее?» Тошинори зажмурился, и на него накатила новая волна головной боли. Это имя... Тошинори почти помнил его. Когда он думал об этом имени, он чувствовал некое чувство дома. Мидория — вот с кем мне сейчас следует быть. «А он бы... ?» — слабо спросил Тошинори. «Не могу вспомнить. Имя звучит... знакомо. Больно думать об этом». «О, понятно», — пробормотал Курокава, неловко похлопав Тошинори по плечу. «Это тоже никуда не годится, не так ли? Ну, не волнуйся, Мидория наверняка хотел бы, чтобы тебе стало лучше. Это я тебе точно говорю. Так что я спрошу ещё раз, Яги-сан: тебе нужна наша помощь?» У Тошинори было тяжелое чувство в груди. Он не хотел их помощи, но... он также не хотел разочаровывать, кем бы ни был этот Мидория. Он потер виски всего на мгновение, раздумывая над выбором, принять ли помощь от этого человека, о котором он ничего не знал. Это была плохая ситуация, он знал это. Но какой у него был выбор? Он точно не знал достаточно, чтобы действительно доказать так или иначе, что этот парень был плохой новостью. Курокава, казалось, знал о нём много, наоборот, так что, может быть...? Тьфу. Тошинори больше не хотел так много думать. Всё, что он знал, это то, что его переполняло чувство, что он не может подвести Мидорию. «Я... полагаю, у меня нет особого выбора», — пробормотал Тошинори. «Мне не нужна твоя помощь, но я не вижу других вариантов, если ты не позволишь мне уйти. Где я вообще? Это больница?» «Не совсем», — усмехнулся Курокава. «Частный реабилитационный центр был бы точнее. Мы можем поговорить позже, Яги-сан, и я отвечу на все ваши вопросы. А пока просто ешьте и восстанавливайте силы. И не беспокойтесь о том, чтобы использовать свою причуду в вашем состоянии, ладно? Это может ухудшить ваше состояние. Позже мы сходим к специалистам, которые помогут вам поправиться». Вот это было определенно неправильно. Причуда? Тошинори прекрасно знал, что он без причуды. Но даже сильнее мыслей о Мидории было непреодолимое желание заткнуть рот о своей причуде — или, скорее, об отсутствии таковой. „Не могу говорить об этом, казалось, говорили его мысли, не говори ни слова. Никто не должен знать. Это секрет”. «… Хорошо», — сказал вместо этого Тошинори. «Тогда я подожду». Курокава просто улыбнулся и одобрительно кивнул, прежде чем выйти из комнаты. Тошинори, однако, не притронулся к еде, просто уставившись в окно и задаваясь вопросом: кто же такой этот Мидория? Почему это имя было так важно для него? Снаружи раздался странный свист, но даже он не смог нарушить концентрацию Тошинори. Ему нужно было вспомнить, кто такой Мидория.

______________

Утром Наомаса провожал Мидорию в школу. Однако сегодня ему придётся вернуться домой, поскольку у него всё ещё есть работа — у него есть постоянная работа, и он должен вести себя как можно более нормально, пока у него не будет больше доказательств для расследования исчезновения Тошинори. Единственная причина, по которой его босс вчера отпустил его в столь короткий срок, заключалась в том, что он сослался на семейные обстоятельства. Но теперь, когда он провел почти два дня вне работы, последнее, чего он хотел, — это в конечном итоге предупредить Все за Одного. Если это была его работа, то, поскольку в системе уже было дело о пропавшем человеке, он знал, что может в конечном итоге заняться именно этим. Или, по крайней мере, он предполагал, что в системе было дело — к сожалению, полицейское управление Мусутафу запретило ему заниматься этим делом. Но прежде чем пойти домой, он проводил Мидорию в школу. Потому что это дало бы ему возможность поговорить с людьми из Альдеры Средней Школы и, как он надеялся, получить от них записи с камер наблюдения. Он хотел точно знать, кто приходил и задавал вопросы о Мидории, потому что это была не его мать, это было точно. «Спасибо, что проводили меня до школы, детектив», — пробормотал Мидория. Наомаса кивнул. «Конечно», — сказал он. «Это естественно, ведь Торино-сан сопровождает твою маму на работу. А если что-то случится в школе, у тебя есть номер Торино, да? С тобой все будет в порядке?» «Я буду в порядке, не волнуйся», — кивнул Мидория. Наомаса погладил мальчика по голове. «Хорошо», — подумал он. Он знал, как нежно Тошинори отзывался о мальчике. Если Мидория пострадает, ну, Наомаса знал, что Всемогущий, вероятно, перестанет быть таким дружелюбным к его врагам ради него. «А ты, детектив? Куда ты собираешься пойти? У тебя есть зацепка?» «Пока нет», — покачал головой Наомаса. «К сожалению, мне нужно вернуться к работе. У меня есть другие активные дела, и, как и вы, я должен вести себя нормально. Но как только у меня что-то появится, вы будете первым, кто об этом узнает. Извините, но такие вещи требуют времени, особенно потому, что я работаю вне официального дела. У меня нет доступа ко всем доказательствам, собранным отделом Mусутафу». Мидория нахмурился, но кивнул. «Я... понимаю. Я просто... не думал, что они действительно подали заявление, поэтому я думал, что ты ведёшь это дело». "Что ты имеешь в виду?" «Ну… детектив, с которым я говорил в первый раз, сказал, что это не принесет мне никакой пользы. Потому что Яги-сан, вы знаете, без причуды, как гражданский. Он, эм… он сказал, что… что Яги-сан, вероятно, покончил с собой, как и другие люди без причуды», — признался Мидория, крепко сжимая лямки рюкзака в руках. Наомаса резко втянул воздух — какого черта детектив сказал что-то подобное? «Но это неправда. Я знаю, что он никогда бы этого не сделал. Этот детектив не знает, что он… вы знаете. Герой. В любом случае, он просто сказал мне идти домой, и я не думаю, что он действительно подал тот отчёт». Наомаса нахмурился. «Как выглядел этот детектив?» «Эм, большой. Очень серьезное лицо, с действительно большими усами», — Мидория жестикулировал руками, пока говорил, и Наомаса сразу понял, о ком он говорит. Это был тот самый парень, который доставил ему неприятности на месте преступления. Это только подтвердило в его сознании мысль, что этот парень был продажным копом. Он расследовал место, о котором никогда не писал отчёт, и Наомаса, скорее всего, никогда не увидит никаких доказательств. Поэтому ли эти „криминалисты” были такими подозрительными? Они действительно были там, чтобы избавиться от улик? На кого они работали? Наомаса не мог просто подойти к этому детективу, как бы ему этого ни хотелось. Он просто попадет в сложную ситуацию и, возможно, поставит под угрозу и себя, и своё расследование. «Понятно», — решил он. «Ну, в любом случае, технически я не назначен ни на что, связанное с Тошинори. Так что это займет у меня гораздо больше времени, чем обычно. Но я обещаю тебе, Мидория, я не успокоюсь, пока Тошинори не будет найден. Хорошо?» Мидория не выглядел таким уж успокоенным. Тем не менее, он получил тихое „да” в ответ, когда они подошли к воротам его школы. Когда они вместе подошли, во дворе школы был светловолосый мальчик, разговаривающий с другими учениками. Однако, когда он увидел Мидорию с Наомасой, его выражение лица сменилось кипящим взглядом. Что это было? Ну, как бы там ни было, у Наомасы не было времени думать об этом. Мидория поспешил в класс с тихим „хорошего дня, Цукаучи-сан”, и взглядом в его глазах, который Наомаса не смог определить. И теперь настала его очередь. Наомаса вошёл в главный офис школы, где администратор приветствовал его с несколько натянутой улыбкой. «Здраствуйте, чем я могу вам помочь?» — спросил мужчина. Он выглядел совершенно измотанным. «Я детектив Цукаучи Наомаса», — представился он, демонстрируя свой значок. Мужчина выглядел ещё более неловко от этого. «Я здесь, чтобы спросить вас о женщине, которую вы видели вчера. Той, которая запросила файлы на Мидорию Изуку. Это была не мать мальчика, и я хотел бы знать, почему вы решили предоставить личные записи кому-то, кто не был членом семьи. Это очень серьезное нарушение конфиденциальности для школы». Натянутая улыбка полностью исчезла с лица администратора. «Я хотел бы снова увидеть ваш значок, детектив». «Конечно», — Наомаса прищурился и протянул его мужчине, чтобы тот мог его рассмотреть. Когда он не увидел ничего необычного, кроме того, что он был из Роппонги, а не из Мусутафу, мужчина глубоко вздохнул. «Я ничего не могу тебе рассказать», — сказал он, но прежде, чем Наомаса успел запротестовать, он продолжил. «И это не потому, что я не хочу. Я не могу ничего вспомнить по какой-то причине; я проснулся с ужасной головной болью и без воспоминаний о вчерашнем дне. Вчерашний день был для меня как в тумане, честно говоря. Это как... есть большой каньон, и я на другой стороне, и я не могу вспомнить, как я туда попал, если это имеет смысл. Извините, я хотел бы рассказать вам больше». Правда, сказала причуда Наомасы. Он действительно не мог вспомнить, что было вчера. «Тогда покажи мне записи с камер наблюдения», — предложил Наомаса. «Из того, что мне рассказали, один из учителей Мидории сказал ему, что это было сделано «официально». Так что этот человек мог использовать поддельный значок или что-то в этом роде, и я мог бы это определить. Если это так, то тебя могут оправдать за некоторую вину в разглашении личных записей». Администратор, казалось, испытал облегчение. «Хорошо, я могу это сделать». Он поискал что-то на своём компьютере, затем повернул экран, чтобы Наомаса мог его увидеть. Это была запись с камеры безопасности предыдущего утра, единственная камера в офисе, которая исправно записывала. Однако, казалось, что женщина точно знала, где находится камера, чтобы попытаться избежать ее. Она не показала своего лица — все, что мог сказать Наомаса, это то, что она была в костюме и у нее были длинные рыжие волосы. Она подошла к стойке на видео, как и он, и что-то протянула через нее секретарю. Наомаса не мог разобрать, так как она прикрывала его рукой и в любом случае закрывала обзор камеры своим телом. Казалось, у них был какой-то разговор, и она что-то сделала , пока мужчина был повернут спиной, но Наомаса снова не могла точно сказать, что именно. Как только она получила то, что ей было нужно, она повернулась и ушла. И в этот момент он получил один четкий кадр её лица. «Вот», — Наомаса остановил видео. «Распечатай мне этот кадр, пожалуйста». «Меня арестуют за нарушение законов о конфиденциальности?» — спросил администратор, бросив на него настороженный взгляд. Наомаса вздохнул. «На данный момент нет. Это неокончательно. Как только я узнаю больше, я смогу сказать наверняка, но твоя помощь моему расследованию, по крайней мере, добавит тебе моей благосклонности. Как насчет этого?» — предложил Наомаса. Это было лучшее, что он мог сделать, правда. Если бы выяснилось, что этот парень действительно нарушил законы о конфиденциальности, он бы набросился на него с книгой, потому что это, скорее всего, подвергло бы Мидорию серьезной опасности. «Ладно», — угрюмо вздохнул мужчина на ресепшене. «Думаю, это лучшее, о чём я могу просить». И вот мужчина распечатал для него рамку с лицом женщины, а Наомаса сложил бумагу и спрятал её в пальто. «Спасибо», — сказал он. «Я свяжусь с вами снова, если мне что-то ещё понадобится». «Надеюсь, что нет», — пробормотал мужчина. Наомаса предпочел не комментировать. Хотя… «У меня есть ещё один вопрос, прежде чем я уйду», — Наомаса повернулся к нему. «Как учителя узнали об этом визите? Мидория сказал, что все его учителя говорили о нём плохо, обращались с ним так, будто он совершил преступление. Кстати, он ничего плохого не сделал. Вы поделились информацией о визите с другими или в офисе присутствовал кто-то ещё?» Секретарь немного побледнел. «Я... я тоже этого не помню. Я очень надеюсь, что не разнес это в пух и прах. Это, гм... это, вероятно, было бы нарушением закона о конфиденциальности, не так ли?» Правда, его причуда снова ему подсказала. Ну, по крайней мере, он не лгал, что не помнит. «Да», — сухо ответил Наомаса. Что-то в этой школе его раздражало, и он не мог понять, что именно. Но женщина ушла сразу после этих кадров, а администратор ничего не помнила, так что смысла оставаться не было. «Да, так и было. Если вы меня извините, я пойду». «Э-э, да. Конечно. Доброго утра, детектив. Надеюсь, вы найдете того, кого ищете». Когда он возвращался из школы, Наомаса получил звонок на свой рабочий телефон. Он вытащил его, чтобы посмотреть номер телефона своего босса, и выражение его лица было сбито с толку. Почему звонит его шеф? Он сказал ей, что сегодня утром он опоздает, и это было одобрено. Тем не менее, Наомаса ответил. «Детектив Цукаучи. Чем я могу вам помочь, шеф?» — ответил он так же сердечно, как и всегда. «Вы можете мне помочь, объяснив, почему мне позвонил начальник города Мусутафу и сказал, что вы мешаете их расследованию», — начала его начальник, и глаза Наомасы сузились. Эти грязные копы побежали к своему боссу. «Я слышала, вы чуть не напали на другого офицера». Что? Это была откровенная ложь! «Я ничего такого не делал, шеф. Признаюсь, я повысил голос на одного из их офицеров, но я никогда ни на кого не нападал. Мой друг — жертва в деле, в котором они замешаны, поэтому я расстроился. Но я это пережил и с тех пор их не беспокоил». «А видео с камер наблюдения, где вы в их участке с отставным профессиональным героем просите файлы дела, несмотря на то, что они уже сказали вам, что это не в вашей юрисдикции, детектив?» Голос его начальницы был напряженным. Она всегда была чопорной женщиной. Он считал, что ему повезло, что это не касается Цуругамаэ из города Хосу — у этих двоих было странное соперничество, которое никто не мог толком разобрать. «Это была просьба героя, а не моя. Я не вмешивался, мэм», — ответил Наомаса. И это было правдой — пока они были там, он держал рот закрытым, чтобы не наступать на мозоли другому отделу и не вызывать межведомственный конфликт. «Честно говоря, детектив, мне всё равно. Вы и так щеголяете полицейскими процедурами, когда дело касается дел Всемогущего, и занимаетесь его документами вместо того, чтобы использовать официальные каналы. Я это проигнорировала, потому что заставить его работать с полицией и так достаточно сложно, но это граничит с тем, чтобы заслуживать дисциплинарного взыскания, Цукаучи. Настоящим я приказываю вам держаться подальше от любого дела, которое вас так интересует, или я вас отстраню. Если станет ещё хуже… я подумаю о худшем». Шеф повесила трубку, не дав ему вставить ни слова. Она... намекала, что он потеряет значок, если будет настаивать на своём? Внезапно Наомаса почувствовал себя почти не в своей тарелке. Насколько глубоко это зашло? Это дело рук Всех за Одного? Неужели у него такая большая власть, такое большое влияние на обычную полицейскую процедуру? Это было бы слишком логично, подумал он. Если бы за этим стоял Всех за Одного, он бы не хотел объявлять о своем присутствии миру. И отвечая на вопрос „почему сейчас”, ну, это было очевидно в сознании Наомасы. Всех за Одного сделали это сейчас из-за Мидории. Вполне вероятно, что он хотел поставить Тошинори перед героическим выбором: отдать „Один за всех” или наблюдать, как он убивает Мидорию, мальчика, с которым Тошинори стал так близок. И зная Тошинори... он бы искренне подумал о том, чтобы отдать Одного за Всех. У него всегда было глупо большое сердце, когда дело касалось людей, которые ему были дороги. Боже, это был один большой беспорядок, и Наомаса не был готов с этим разбираться. Но он бы это сделал, потому что это был Тошинори, и Тошинори был его лучшим другом. Для него это даже не имело отношения к Всемогущему или чему-то ещё - ему было достаточно того факта, что Тошинори был его лучшим другом. Поэтому он продолжал „выставлять напоказ” полицейскую процедуру для этого дела. Если было так много сопротивления, так много проблем, то, конечно, не было никого, кто бы искал Тошинори. Всё зависело от Наомасы, и он найдёт своего друга. Он не сдавался.

__________________

Торино Сорахико был стар. Конечно, он всё ещё был довольно подвижен. Но он был стар, и это было заметно. Даже сейчас было трудно угнаться за парнем, которого Тошинори выбрал своим преемником. Его язык нёсся со скоростью мили в минуту, а план тренировок, который ему составил Тошинори, был бы сложным даже для большинства взрослых людей в области героев, не говоря уже о подростке, только начинающем. Это был план, составленный для кого-то, кто больше соответствовал телосложению Всемогущего, чем кому-либо другому. И всё же мальчик никогда не отклонялся от него, даже на минуту. Он выполнял все свои ежедневные задачи с интенсивностью человека, чья жизнь зависела от этого. Он ходил на пляж каждое утро и день, куда его сопровождал Торино, и наблюдал, как мальчик перетаскивал ржавый мусор в три раза больше себя, используя только верёвку и чистую решимость. Он был немного ужасающим сам по себе, но Сорахико видел в этом парне то же, что и в Тошинори. Огонь в его глазах говорил только об одном: о потенциале следующего номера один. Сорахико пришлось признать, что Тошинори нашёл, вероятно, лучшего кандидата из возможных. Однако это усложнило задачу. Потому что Сорахико жил в семье Мидория уже несколько дней, почти неделю, и он мог видеть, как огонь в глазах Мидории немного изменился. Этого было недостаточно, чтобы беспокоить большинство, но Сорахико знал этот огонь достаточно хорошо, чтобы беспокоиться. Это был тот огонь, который был у Тошинори после смерти Наны. Мальчик хотел вернуть Тошинори и мог совершить что-нибудь глупое, чтобы заполучить его. Поэтому, увидев этот взгляд в глазах мальчика, Сорахико решил, что ему следует быть очень осторожным с тем, как он справляется с вещами. Ему нужно было занять мальчика, занять его настолько, чтобы он был слишком уставшим, чтобы думать о том, чтобы сделать что-то, что он не сможет вернуть назад... например, самосуд. Никто не знал об этом, но Тошинори сам некоторое время был линчевателем в старшей школе. Это было частью того, почему Сорахико отправил его в Америку, честно говоря. Если бы власти пронюхали о мстителе с его силой, разгуливающем повсюду, у него были бы большие, большие проблемы, поэтому Сорахико рекомендовал мальчику отправиться в Америку, чтобы дистанцироваться от Всех за Одного и от собственной репутации человека, который зол и жесток по отношению к злодеям, которые причиняют боль таким людям, как Нана. «Знаешь», — ухмыльнулся Сорахико и отбросил собственные мысли. Последнее, о чём он хотел думать, был тот день, когда он отослал Тошинори. Это был один из худших дней в его жизни. Тошинори был важен для него, даже если этот болван этого не видел. «Мне, возможно, придется остаться с тобой навсегда, если ты продолжишь в том же духе, Мидория-сан. Ты так здорово готовишь, что не думаю, что смогу после этого вернуться к еде из микроволновки». Он мог бы вспомнить другое время; сейчас было время ужина в квартире Мидории. Вот на чём он должен был сосредоточиться — на этом и на самом Мидории. «О, Торино-сан, я же просила вас называть меня Инко», — мама мальчика тихонько рассмеялась, накрывая на стол. «И, честно говоря, я не думаю, что было бы так уж плохо, если бы ты остался ещё немного. Если бы вы хотели, я имею в виду. Вы хорошо влияете на Изуку. Он кажется менее... расстроенным с тех пор, как вы приехали к нам. Я бы не возражала, если бы кто-то побыл у меня ещё немного после того, как всё это разрешится». Конечно, расстроен — это одно слово. Сорахико бы выбрал „взбешён”. У этого ребенка было много подавленного гнева, как будто ему никогда не позволяли его выражать раньше. Он задавался вопросом, могла ли мать ребенка это заметить. «Ты сейчас так говоришь», — рассмеялся Сорахико, всё ещё намереваясь отвлечься. «Просто подожди, пока я не надеру твоему сыну задницу на тренировке. Парень на удивление задиристый, но Тошинори не научил его никаким боевым приемам. Я прослежу, чтобы он знал некоторые основы». «Правда? Вы научите меня боевым приёмам?» Голова Мидории поднялась от миски с едой, и Сорахико усмехнулся. «Да, парень, я тебя научу. Только не смотри так взволнованно», — снова рассмеялся он. «Как я и сказал, я тебе задницу надеру. С моей стороны поблажек не будет». Каким-то образом это только ещё больше раззадорило ребенка . Боже, Тошинори действительно знал, какого выбрать себе преемника... «Конечно, нет, сэр! Я хочу узнать от вас как можно больше! Вы действительно сильный профессиональный герой. Я провел много исследований и читал, что однажды вы спасли 30 человек из здания, прежде чем оно рухнуло! Это так впечатляет!» «О, боже! Это впечатляет!» Выражение лица Инко было таким же благоговейным, как и у её сына. «А, это ещё ничего. В расцвете сил я мог не отставать и даже опережать надземные поезда вокруг моего агентства. Мы все были героями, имевшими какое-то преимущество в воздухе, и когда мы не работали в одиночку, мы предлагали свою помощь в миссиях, где требовалась поддержка с воздуха. Мы выполняли всевозможные миссии, но не все из них были публичными», — ухмыльнулся Сорахико. «Так круто», — пробормотал Мидория. Затем он ещё немного помолчал. «Эм, у меня возникла мысль о деле Яги-сан, если вы меня выслушаете, Торино-сан». «Чёрт, пацан, что это?» «Ну... сейчас расследованием руководит только Цукаучи-сан, верно? Поскольку тебе приходится следить за нами и всем остальным», — начал Мидория. Сорахико кивнул — это было правдой. «Разве нам не следует найти больше людей, которые помогут с расследованием? Я имею в виду... для Цукаучи-сана это слишком много, и у него ещё много работы. Но я знаю, что не каждый может помочь, так что как насчет того, чтобы попросить кого-то вроде сэра Ночного Глаза о помощи? Он был помощником Всемогущего, верно? Конечно, он хотел бы помочь». Какое бы лицо ни сделал Сорахико, Мидория явно уловил его неприязнь к этой идее. «Я не думаю, что это хорошая идея. По крайней мере, не он», — объяснил Сорахико, надеясь, что парень не будет слишком давить. Видение Ночного Глаза было... не совсем тем, что он хотел бы сейчас поднимать. «Он и Всемогущий вступили в... довольно серьезные разногласия пять лет назад. С тех пор они не разговаривали. Он, вероятно, не тот, кому ты действительно хочешь предложить помогать». Мидория, казалось, понял, что он имел в виду пять лет назад, зная о травме Тошинори и всём остальном, но это только ещё больше сбило его с толку. «Я просто... расстроен, Торино-сан. Пока нет никаких зацепок, а Яги-сана не было видно и слышно уже несколько дней. Я хочу, чтобы с ним всё было в порядке». «Я знаю», — вздохнул Сорахико. «Поверь мне, я действительно думаю так же. Я беспокоюсь об этом человеке каждый день. Но всё должно идти своим чередом. Это ничему не поможет, если просто вмешаться и втянуть Ночного Глаза... Ну, это просто не очень хорошая идея». Мидория, казалось, был не совсем доволен и не совсем согласен, но спорить не стал. «Ладно», — сказал он вместо этого, тыкая в еду. «Я понимаю». Было ясно, что нет. «Почему бы тебе не рассказать мне, как ты встретил Тошинори?» — сказала Сорахико, пытаясь отвлечь внимание ребенка от Ночного Глаза. «Он не так уж много рассказывал мне о тебе. По правде говоря, я думаю, что ты и его друг-детектив — единственные, с кем он общается регулярно». «Как я встретил Яги-сана?» Мидория улыбнулся, немного нежно и очень задумчиво. «Он спас мне жизнь, на самом деле. В тот день, когда мы встретились, на меня напал злодей». «И-Изуку?» Инко, казалось, была шокирована, так что, вполне вероятно, она тоже не слышала эту историю. «Да. Извини, мам. Тот день был... очень важным. Я никому не рассказал, потому что я как бы... всё ещё осознавал это? И к тому времени, как я это осознал, для меня это был просто... день, когда я встретил Яги-сана. Это был не тот день, о котором я думал, кроме этого. Он много значит для меня. Нападение злодея просто второстепенно», — Мидория немного усмехнулся. «В любом случае, да, злодей напал на меня. На мгновение я подумал, что, возможно, на самом деле... Но потом появился Яги-сан. Он, ах, сумел отогнать от меня злодея. Он спас меня». «Ну», — Инко шмыгнула носом, вытирая глаза, — «тогда мне нужно за многое поблагодарить этого человека. Как только мы его найдем, я наконец-то с ним встречусь. Мне всё равно, сколько часов у меня будет на работе, я встречусь с ним и поблагодарю его за спасение твоей жизни». Мидория, казалось, слегка улыбнулся. «Ему бы это понравилось. Я на самом деле... не думаю, что многие люди говорят Яги-сану спасибо, несмотря на его работу. Теперь от него ждут того, что он делает, поэтому люди просто не думают об этом», — сказал он, теперь немного грустнее. Но Сорахико знал, что он прав. Многие главные герои не получили много благодарностей, потому что героизм стал их именем и лицом, а не хорошей работой, которую они сделали. Это было грустно, но многие из них привыкли к этому, и больше всего Тошинори. «Так вот как ты с ним познакомилась? Он спас тебя, а потом просто... решил тебя тренировать?» — с любопытством спросил Сорахико. Мидория покачал головой. «Нет, есть ещё кое-что. Так что, после того, как он спас меня, я был так поражен, что просто должен был задать ему вопрос. Я спросил... Может ли человек без причуды быть героем?» — сказал Мидория. На лице его матери было ужасно грустное, понимающее выражение. «Я думал, что если кто-то и знает ответ, так это тот человек, который только что спас мне жизнь, понимаешь? Но сначала... он сказал нет. Что это невозможно. Что мне следует подумать о чем-то более безопасном, потому что он не мог так небрежно сказать...» Мидория на мгновение затих, и Сорахико подавил вздох. Тошинори иногда был идиотом, это точно. Но он также понимал, откуда этот человек. Как герой, он не мог ничего небрежно сказать. В то время он не знал этого ребенка. Но также Тошинори сам когда-то был без причуд, мечтая о целях настолько больших, что никто не считал их возможными. Символ мира был тем, над кем многие смеялись, когда он ещё учился в школе, по крайней мере, пока он не пошёл и не доказал их неправоту собственными руками. «В любом случае», — Мидория шмыгнул носом и покачал головой. «Это изменилось. На самом деле, мама знает эту часть, но в тот день я был вовлечён во вторую атаку злодея. Мой друг детства, он попался этому грязному злодею. Я в итоге побежал туда, не думая, мои ноги, они просто... двигались. И Всемогущему пришлось меня спасать. Это было большое событие». «Я видел это по телевизору», — кивнул Сорахико. Всё, что связано со Всемогущим, обычно показывали по телевизору. Но он не понял, что это тот же самый ребенок из того дня. «Да. Так вот, Яги-сан был в толпе людей на месте происшествия. Так что он в итоге увидел меня, и после того, как всё закончилось, он нашёл меня и сказал... что робкий, без причуд я был единственным среди группы профессиональных героев, кто действительно что-то сделал», — улыбка Мидории была невыносимо тёплой, когда он это сказал. «Вот здесь, — подумал Сорахико, — всё и началось». «Он сказал, что я доказал, что он неправ. Что он думает, что я могу стать героем. И он хотел бы помочь мне стать героем». Сорахико наконец-то начал понимать, насколько этот ребёнок заботился о Тошинори, и всё это по одной этой улыбке. Она сказала всё, что ему нужно было знать. «Хочешь рассказать мне о нём побольше? На самом деле, я давно ничего о нём не слышал, даже до этого. Я бы с удовольствием наверстал», — предложил Сорахико, видя, как много это значит для ребенка. Улыбка Мидории стала немного шире. Казалось, что любая возможность поговорить о Тошинори была ему на пользу. «Да, я думаю, что я бы так и сделал. Итак, моё обучение началось на пляже, полном мусора…»