Дурдом

Прежде чем скорее покинуть продуктовый магазин, Джейс достал из кармана несколько фальшивых купюр и кинул их на кассу. Продавцу, кажется, вообще было на всех плевать, в особенности сейчас на Джекейриса и Хелейну, потому что он дремал прямо на рабочем месте и ничего не слышал вокруг. Юноша только пожал плечами. Им не пришлось особо париться по поводу того, что их могли бы поймать на воровстве и вызвать сразу полицейских. Однако судьба сегодняшним утром точно была на их стороне. И всё-таки Хелейна не поощряла то, что они только что сделали, считала это не особо правильным. Ей было совестно. Даже несмотря на то, что они своровали не так много. Всего лишь две маленькие баночки с газировкой, пачка чипсов и какая-то булка с клубничной начинкой. — Даже могли больше взять, — вздохнул Джейс и посмотрел на их скудный утренний перекус. — Он и не заметил бы пропажи и недостачи в кассе. Может вернуться и взять ещё что-нибудь? Хелейна с укоризненной посмотрела на него, склонив голову чуть в бок. — Ладно, ладно. Больше не будем. Я тебя понял, тётя. — Лучше не испытывать судьбу. А то ещё что случится, — Хелейна вытащила из упаковки булку и начала её есть. Утром ей не удалось позавтракать, зато сейчас выдался прекрасный шанс это сделать. — Хорошо. Хел, какая же ты светлая душа. Погода обещала быть не такой жаркой, на небе медленно плыли крупные облака, из которых могли вырисовываться разные формы, а солнце не так уж сильно и жгло, чему Джейс только радовался. Они размеренным шагом спокойно гуляли по улице, никуда не спеша и наслаждаясь проведённым вместе временем. Джейсу нравилось проводить дни вместе с Хелейной. Она хоть и считалась его тётей, но при этом между ними не было той сильной возрастной разницы, так что оба могли открыто друг с другом говорить, поскольку у них, как и у всех подростков, были общие проблемы. С ней можно не стесняться чего-то, потому что Веларион знает, что Хелейна его не оскорбит, никак не обидит, а поймёт, поддержит или отвлечёт от тягот их непростой жизни. Чего нельзя было сказать об Эйгоне, её старшем брате, с которым они постоянно жили не в ладах. — Не повезло тебе родиться в такой-то семейке, — через несколько минут молчания начал Джекейрис, жадно поедая пачку чипсов. — Я знаю какая моя семья может быть ужасна. Наша семья, — тут же исправилась она. Ведь и парень жил в примерно такой же обстановке, как и сама Хелейна. — Но так или иначе мне она нравится. Я росла среди этих людей. Моя мать любит даже Эйгона. И я тоже… — Как ты можешь испытывать любовь к Эйгону? — Он не всегда так плохо относится ко мне, Джейс. Когда он не под… Ты понял. Он пытается исправить ситуацию. Я вижу, как он старается помогать нам, но у него не всегда это получается. — Ладно, не хочу говорить о нём, — Джейс вздохнул и закатил глаза. — А родители? Сама посуди, мы не самые идеальные люди. И не самым идеальным образом воспитанные. Тем более уж они. Я также, как и ты, питаю любовь и уважение к своей матери несмотря на то, что она может что-то не так сделать. — С идеальными родителями я на вряд ли бы испытала веселье в полном объёме. Я помню как мы вместе собирались у костра и пели песни, рассказывали страшные истории и просто хорошо проводили время. С другими бы я так не смогла здорово повеселиться и… — С дороги нахуй! — послышался голос Эйгона поблизости. Джекейрис и Хелейна застыли и обернулись на него, увидели, как юноша бежит в их сторону и машет руками, а на его лице застыла гримаса какого-то несильного ужаса. Джейс прищурился, пытаясь понять почему его дядя бежит прямо к ним с таким рвением, явно не для того, чтобы расцеловать их. Девушка держала руку в согнутом положении и уже хотела помахать ему, как тут Джейс сказал опустить руку. Хелейна взглянула на него странно, не понимая особо происходящего. Парень, вглядевшись во всю ситуацию, увидел как за его дядей бегут два каких-то здоровенных мужика. — Уйдите! — снова крикнул им Эйгон, который приближался ближе. — Бежим, — проговорил Джейс чуть ли не одними губами и сорвался с места. Хелейна тут же побежала за ним. Эйгон их обогнал и тут же завернул за угол, его сестра и племянник последовали его примеру, не особо вдаваясь в подробности. Однако Веларион всё же хотел разобраться в ситуации и на ходу проговорил: — Какого хуя, Эйгон? — Заткнись! — выпалил его дядя. По его запыхавшемуся голосу было слышно, что Эйгон бежал довольно-таки долго. — Почему они бегут за тобой? За нами? — было тяжеловато не только бежать с небольшим грузом, но и при этом пытаться поговорить. Эйгон не отвечал и не сбавлял скорость. Сколько же в нём сил. За ними продолжали бежать двое мужчин, которые также практически не сбавляли скорость, быстро их догоняя на каждой улице. Джейс отметил для себя, что они весьма внушительно выглядят и, если им удастся их догнать, могут и вовсе не оставить живого кусочка на их телах. Мало того, что в них такая сила, так у них ещё и выносливость не хуже, чем у более молодых людей. Веларион моментами поглядывал на Хелейну, беспокоясь больше всего за неё, но на ней словно и не было усталости или страха. Быть может она ещё с детства привыкла к таким ситуациям. Юноши и девушка вновь завернули на очередную улицу, как им казалось по началу, но оказались в полном тупике. Сбоку дома, а впереди кирпичная стена. Все тяжело дышали, пытались за короткий промежуток времени перевести дух и собраться с мыслями, пытаясь найти выход из такой ситуации. Джейс в конец надумался до того, что хотел уже сам сдаться тем мужчинам, хотя и вовсе ничего не сделал. Однако Эйгон начал взбираться по деревянным обветшим ящикам на мусорный бак и пытался перепрыгнуть через стену. Получилось это не сразу. Вскоре ему удалось сделать это, и он спокойно скрылся за стеной. — Вот же блять! Нахуй мы с ним погнались! Ёб твою мать, они почти тут! — Джейс увидел две большие тени, приближающиеся к ним. Он вместе с Хелейной последовали примеру Эйгона и перебрались через стену. Хелейне было тяжело перебраться через стену, поэтому Джекейрис немного подсадил её, отвернувшись, чтобы не смущать девушку, после чего сам с трудом перебрался на другую сторону. Эйгон держал железную дверь открытой и сразу завёл их в какой-то непонятный тёмный коридор, прикрыв за собой дверь. Если те мужчины смогут сделать то же самое, что и они, то вероятнее всего побегут прямиком на другие улицы, даже не подумав, что те, кого они преследовали, вообще находились в другом месте. Так себя утешал Джейс. Пройдя наконец коридор, оказались в ещё более непонятном складе, пропитанным сыростью и, кажется, тут развивается на стенах плесень. Хелейна и Джейс зажали носы, а Эйгону по всему кажется вообще было плевать на то, что здесь происходит. Вскоре они вышли и из склада, попав прямо в ещё более более непонятную комнату, в которой сидело несколько сотрудников, обернувшихся на незванных гостей. Однако им не задавали вопросов, словно это происходит не в первый раз у них. Эйгон им коротко кивнул. Джейс всё понял. В конце концов они оказались в зале бара. — Эйгон! Стой, — тот нехотя остановился и повернулся к сестре с племянником, обводя их полностью равнодушным взглядом с головы до ног. — Какого хуя это было? Тот пожал плечами. Его руки покоились в карманах джинс, зрачки немного расширены, но взгляд не кажется таким помутневшим. Да и в целом парень чувствовал себя в полном порядке. — Да ваще хуй знает. Они пришли в дом, что-то там хотели, а я просто съебался. — В дом? Где Люк и Джоффри? — Джейс отдал всю магазинную еду Хелейне, которая в свою очередь села за свободный столик, поставив на него всю еду. Джейс подошёл к Эйгону. В нём начинала закипать злоба. Он мало поспал, прогулял уроки, своровал в магазине, с Эйгоном оказался непонятно где, бегая от каких-то мужчин, так ещё узнал о том, что Люцерис может быть в опасности вместе с Джоффри. Он переживал за своих младших братьев. Джекейрис обещал себе давно, когда ещё сам был не совсем подростком, что будет заботиться о младших, защищать их, в общем заменять им отца насколько это было возможно, учитывая, что сам он большую часть времени проводил то за учёбой, то за недолгими подработками. — С ними всё в норме, не горячись так, целочка, — Эйгон хмыкнул, пожав плечами. — Эти хуеплёты за мной сразу побежали. Я думал, что сдохну прям там. — И захуй мы за тобой поплелись? — Самому бы знать хотелось, — Эйгон слегка качнулся. — Я просто сказал съебаться, а вы побежали со мной. Хотел помочь мне, племянник? Здорово у тебя это вышло. — Ещё чего. Надо было тебя им отдать. Может успокоились бы. — Но ты этого не сделал. — Иди нахуй, Эйгон. Хелейна, пойдём отсюда скорее. Мне противно находится рядом с твоим братом, — Джейс уже развернулся и хотел подойти к девушке, забрать часть еды и наконец уйти куда подальше от этого расриздяя, как часто он называл того. Однако Эйгон поменял все его планы, развернув за плечо к себе лицом и вмазав костяшками в челюсть. Бармен, увидевший всё это, позвал охранника. Джейс пошатнулся, в глазах заиграли звёздочки, схватился рукой за место удара. Он никак не ожидал таких действий от своего дяди. — Никогда не говори такой хуйни, — шикнул на него Эйгон, массируя костяшки. — Ты еблан? — выругался Джейс, выпрямивишись. Он метал в него молниями, хотелось испепелить это чудовище, стереть с лица земли в эту секунду. Хелейна вскочила с места, но осталась у диванчика, боясь подойти ближе. Девушка хотела бы их остановить, но страх сам завладел всем её естеством. Эйгон не раз поднимал на неё свою руку, из-за чего выработался рефлекс идти куда подальше, если её брат находился в таком состоянии. Но почему-то именно сейчас ноги предательски её не слушались, заставляя застыть на месте и схватиться руками за голову, смотря вытаращенными глазами на недодраку своих родственников. Очередная перепалка переросла в побоище. — Сам сходи нахуй, уверен, тебе нравятся большие и толстые, — Эйгон с презрением усмехнулся, скривив рот. — Ты же с девчонками никогда и не был, за исключением Хел, ведь так? Охранник, которого позвал бармен, так видимо и не хотел объявляться, потому что Джейс без особо труда смог тут же парировать Эйгону и теперь со всей силы, вложенной в кулак, ударил его по лицу. Планировалось, что его рука пройдётся также по челюсти, но он немного промазал и попал ему прямо в нос. Эйгор взвыл, сразу хватаясь за своё место удара, начала идти кровь. Веларион драться не особо и привык, поэтому не мог ударить ровно и при этом умело, из-за чего теперь болела рука. Как раз уже подошёл охранник, после взвизгов бармена, и обоих вышвырнули на улицу. Хелейна потащилась следом за ними, чуть ли не забыв украденную еду. — Я не гей! — прикрикнул на него Джейс. — Как же ты меня заебал уже с этим. — Ага, а как же. Слишком противно от тебя, заднеприводный, — Таргариен сплюнул тому под ноги. Кровь из носа так и текла, ему ничего не оставалось, кроме как пытаться удерживать её своей футболкой. Говорил он в нос. — Сам больше не подходи ко мне. — Джейс, пойдём отсюда, — Хелейна подошла к парню и умоляюще на него взглянула. Веларион медленно переместил взгляд с дяди на тётю и коротко кивнул. Боль ещё отдавалась в челюсти. — Вам ни к чему этот спектакль устраивать. — Да, послушайся мою сестрёнку. Ты же можешь только слушаться и нихуя не делать. Джейс решил на это просто промолчать. Он и Хелейна решили поскорее уйти от этого места куда подальше. — Вот чёрт! — послышался взволнованный голос Эйгона. Таргариена заметили те двое мужчин, преследовавшие их. Он тут же тронулся с места и убежал в противоположную от них всех сторону. Джейс и Хелейна с улыбками наблюдали за этой прелестной картиной.

***

Все впали в ступор после услышанной новости. В особенности Алисента, которая никого кругом не слышала, кроме навязчивого и нарастающего звона в ушах, не дававший покоя, перед глазами полная пустота, никого и ничего вокруг не было, это плод её воображения. Даже двинуться не могла, шелохнуться, запросто моргнуть или подвигать пальцем. Стояла как статуя, приросшая к полу очень-очень давно. Снаружи оболочка являлась миру именно такой, ничем не примечательной и до ужаса спокойной. Глаза стеклянные, ничего не выражающие, абсолютно ничего. Ни боли, ни разочарования, ни спокойствия. Однако внутри всё происходило иначе. Внутри всё разбивалось вдребезги на миллионы мелких осколков, которые нещадно впивались в кожу, заставляя кровоточить плоть и лить слёзы ручьями. Хайтауэр пыталась впопыхах и истерики дрожащими руками бережно собирать эти осколки и соединять их между собой как паззл, но осколки либо выскальзывали из вспотевших ладоней, либо паззл вновь рушился без какой-либо надежды на возобновление прежних чувств за считанные секунды. Собрать себя по кусочкам не очень-то удавалось. И это бесило, вгоняло в ступор, хотелось прям там сесть и разреветься, выпустить на кого-нибудь скопившиеся чувства. Через несколько минут женщина начала приходить в себя, постепенно вернулись зрение и слух, а затем и тактильное чувство. Она отдалённо слышала голоса, которые вскоре приобрели более точный оттенок и уже могла чётко слышать слова; видела тени, которые вскоре преобразовались в полноценных людей, собравшихся вокруг неё; ощущала чьи-то руки на своих плечах. Перед ней стояла Рейнира, трясла её за плечи и пыталась достучаться до неё, постоянно говоря: «Алисента! Алисента! Алисента!» Рядом стоял Кристон, который тоже пытался привести её в чувства. Алисента полностью пришла в себя, а в голове проходился шёпот телеведущей, говорившей о том, что некий Визерис Таргариен потерпел крах своей только-только появившейся небольшой фирмы, не смог её удержать, хотя говорил всем такие лестные слова, давал разные обещания. А теперь… теперь его нагло высмеивали прямо по ту сторону экрана. Она сжала ладони в кулаки, ногти сильно врезались в кожу, образовывая неглубокие вмятины. Женщина не обращала внимание на Рейниру и Кристона, пытавшиеся ей как-то помочь. Алисента тут же подорвалась с места, ничего не взяла с собой, ничего не сказала. Она просто стремительно покинула дом Рейниры, захлопнув дверь с неимоверной силы, и устремилась в свою обитель. Все краски мира начали сползать, смываться, стираться, будто их и вовсе никогда не было. Всё вокруг за считанные секунды потеряло смысл и приобрело чёрно-белый цвет, от которого некуда деться, потому что идёт за тобой попятам. В глазах застряла злоба, граничащая чуть ли не с полным безразличием уже ко всему, что происходит вокруг. Один шаг и Алисента упадёт в прошлое, которое так старалась забыть, закрыть ненужный шкаф с детскими обидами и болью какой-то тканью, которая не просвечивает. Но так ведь не бывает. Прошлое рано или поздно вырывается наружу. Но Хайтауэр старается изо всех сил сдержать всё до последнего, которое стремительно просится наружу, просит наконец-то заметить его. Алисента бежит от прошлого, которое тут же следует по пятам. Она уже испытывала это и не хочет испытывать эти чувства вновь, от которых нет никакой пользы. Те чувства поглощали её, не давали вдохнуть воздуха, они будто специально тянули её на дно, чтобы она смирилась со всем происходящим и не пыталась бороться. Визерис на протяжении многих лет кормил Алисенту завтраками, обедами и ужинами о том, что вот, уже совсем скоро они смогут выбиться в люди, начнут нормальную жизнь с чистого листа, будут жить припеваючи и ни в чём не нуждаться, а их дети будут обеспечены не только хорошим образованием, но и работой. Алисента ему верила. Она знала, что Визерис достаточно целеустремлённый человек, хорошо справлялся в учёбе, на работе также дела шли только лишь в гору. Хайтауэр часто закрывала глаза на всё плохое, что случалось у них в семейной жизни. Надеялась и верила, что они действительно смогут добиться хорошей жизни. Как же она разочарована и зла на самого Визериса. Как же она давно не заметила, что её муж не способен на то, о чём он так давно мечтал и говорил. Потому что так было всегда. И ничего не сможет поменяться. Потому что это Таргариены. И её дети обречены на убогую жизнь. Почему-то перед дверью своего дома она предательски вздрогнула. Женщина огляделась по сторонам. Когда она успела так быстро прийти сюда? Её грудь вздымалась от частого дыхания, ладони вспотели и дрожали, в голове вмиг помутнелось, а на ногах почти невозможно стоять, они превратились будто в вату. Словно всё происходящее это не реальность, а сон или игра. Сейчас она зайдёт домой, а там сидит Визерис и скажет, что дела пошли в гору и совсем скоро они покинут это место, найдут новый дом, где будут жить нормальной жизнью и не бояться за своё будущее. Надежда ещё маленьким огоньком горела где-то внутри, давало хоть какую-то радость, которую, как думала Алисента, потеряла бесповоротно. Дверь отворилась сама. Алисента подняла слезящиеся глаза, в которых играло пламя злобы, от дверной ручки на мужчину, открывший эту дверь. — Алисента, — проговорил он и грустно улыбнулся ей. Визерис вёл себя как обычно беззаботно, как будто он и вовсе не потерпел никакого краха и совсем скоро они действительно смогут стать лучше. — Ты не войдёшь? После этого вопроса женщина очнулась. К ней вернулась вся решимость и силы. Алисента с упрёком смотрела прямо на Визериса и ничего не произносила, боялась, что голос предательски дрогнет. Она начала входить внутрь, а муж её пятился назад. — Ты… — Тётя Алисента! — её прервал нежный и радостный голос самого младшего сына Рейниры — Джоффри, спешащего женщине на встречу. Алисента как в бреду перевела взгляд с Визериса на мальчика вмиг помутневшими глазами. Джоффри резко остановился и странно смотрел на Алисенту, чуть склонив голову в бок. Женщина мотнула головой и улыбнулась так дружелюбно как только могла в этот момент. — Так, пора бы вам идти к своей матери. Она уже по вам соскучилась. Люк! Ты тоже. Давайте же, идите. Рейнира без вас совсем не может жить, — Алисента пыталась быть спокойной, но старший из них кажется заметил её нервозность, поэтому постарался поскорее увести не только свои ноги отсюда, но и самого Джоффри, который ещё хотел тут остаться и не понимал, что происходит. Алисента мысленно поблагодарила Люцериса за понимание, проводила их взглядом. Дверь захлопнулась. Визерис тяжело вздохнул. Его последняя надежда ушла вместе с мальчиками. Мужчина всегда прикрывался детьми, если знал, что Алисента зла и захочет с ним поговорить. А каждый разговор их переходит в ссору. Однако женщина старалась избегать максимально часто такие ситуации в присутствии детей, поэтому всё проглатывала и ничего не говорила. Практически всему приходит конец. И этому терпению тоже. — Как ты мог так поступить? Визерис! Ты так много делал, так много обещал, так много старался. И всё впустую! — она повышала на него голос, как же давно она хотела этого, вскинула руками и тяжело вздохнула. — Я уже думала, что смогу нормально зажить в этом мире, избавиться от болей и наконец обрету счастье, веру, интерес к жизни. — Алисента, давай не будем ссориться. Ну, ничего же плохого не случилось, — Визерис в очередной раз улыбнулся своей мягкой улыбкой, пожал плечами. Он никогда не мог быть серьёзен в таких вопросах и пытался сгладить ситуацию. — Не надо разводить здесь драму. Скоро вернутся дети домой. — А ты только детьми и можешь прикрываться? Кишка тонка за себя самого постоять? Ты женщины боишься? Хоть один раз мы можем поговорить и не увиливать от разговора? Я не понимаю тебя, Визерис. Алисента ходила по комнате из угла в угол и не могла найти себе место. Наконец настал тот день, когда они, возможно, смогут поговорить и всё обсудить, может даже попытаться что-то исправить по крайней мере то, что происходит в их семье. Хайтауэр ранее представляла этот момент иначе и у себя в голове столько речей было, так много слов, которые сейчас она не могла произнести. В голове стало практически пусто. — Я так устала от всего происходящего, Визерис. Когда ты открыл свою фирму я так рада была не только за тебя, но и за нас всех. Мы даже Эймонда смогли отдать в престижный университет. Может быть и Хелейну с Дейроном смогли бы. Но нет. Всё пало. Визерис просто молчал, выслушивая свою жену и боясь вставить хоть слово, перебить её, потому что она бы тут же вонзила в него свой взгляд, наполненный ненавистью и разочарованием. — Это была наша последняя надежда вырваться в люди, подальше из этого сборища каких-то людишек. Я думала, что ты именно тот Таргариен, который способен помочь своей семье выбраться из этих трущоб в нормальный мир. Но видимо нет. Правду ведь говорят, Таргариенам никогда не суждено заполучить больше, чем то, что вы имеете. И я вместе с вами застряну тут. Вместе со своими детьми, которые могли бы добиться большего в этой жизни. — Я пытался! — вырвалось само собой у мужчины. — Я старался делать всё ради своей семьи. Всё время работал, не жалел своё здоровье. Да, я уделял мало времени своей семье, почти что вас не видел. Но это только ради того, чтобы построить наконец-таки карьеру и стать хоть немного богаче, чем мы сейчас. Хотел добиться хоть какого-то успеха. Думаешь, мне нравится жить здесь? Ты ошибаешься, Алисента. — В новостях над тобой насмехались, — женщина встала напротив него и горько усмехнулась, губы дрогнули. — Ты стал посмешищем. Я уверена, твой любимый братец помог тебе с этим справиться. Твоя компания только вышла в свет и тут же потерпела крах. Все работники уволились, остался только ты один. Смешно ведь! У нас теперь нет хорошего будущего. — В нормальной семье поддерживают своих родных, пытаются помочь. Алисента, ты не помнишь как я сильно старался над всем этим? Ночами не спал, мог не есть и не пить. Всем жертвовал. Приходится мириться с тем, что не у всех всё получается. Я уж думал, ты сможешь войти в моё положение. А про Деймона ни слова не говори, он мой брат, и он не виноват в этом всём. Это только моя вина. — Какая из нас нормальная семья? Отец непонятно где и непонятно с кем. С Деймоном? Который тоже торчит, как и наш сын? Мне было трудно справиться с четырьмя детьми, но я пыталась справиться с ними. А отец в их жизни почти никак не участвовал. Ему было плевать на них. На нас всех. — Ты не знаешь всего и не можешь так говорить. Визерис непреклонно стоял на своём, пытаясь отстоять своё имя и гордость хотя бы перед женой. Но Алисента знала его как облупленного. Таргариену было плевать на неё и их детей, имена которых он мог забыть, также не участвовал в их школьной жизни, подростковой. Воспитание и забота о детях висело только на плечах Хайтауэр. Визерису нравилось быть с маленькими детьми и играть с ними, но всё остальное доставалось его жене, вся самая тяжёлая работа. Также женщина прекрасно знала о похождениях своего мужа. И только его невнимательность и некомпетентность привела к краху небольшой фирмы. — Знаешь что? Я больше видеть тебя здесь не хочу. Визерис, ты был моей последней надеждой. Я уже не могу терпеть все твои выходки. Последние наши деньги ты забирал для своей фирмы, обещал их отдать, но что в итоге? Ты всё просрал. А твоя семья еле здесь выживала. Иди к чёрту. Визерис хотел поговорить с ней ещё, но Алисента молчала и сторонилась его каждый раз, когда мужчина пытался к ней подойти. Молчала на его эти вечные: «Алисента, Алисента, Алисента». — Я всегда мечтал о том, чтобы наша семья была дружной и наконец-то нормально зажила, — мужчина мотнул головой, плечи его опустились. — Но ты права, Таргариены навсегда застряли в бедности. По-другому жить нас не учили. После этих слов мужчина покинул их общий дом, который стал за все эти года таким родным, но одновременно был и чужим. Иногда здесь нечем было дышать, да и в целом находится в семейной обстановке. Вот и Алисента осталась одна в этом доме, стены которого нещадно давили и будто перекрывали ей воздух. Женщина открыла холодильник. Там пустота. Нет абсолютно ничего. Также как и на полках. Зато она смогла отыскать, кажется, последнюю сигарету в заднем кармане чьих-то джинс, валявшихся на полу, и закурила её, силясь не впасть в истерику от ранее переполнявших эмоций. Тень злобы и печали присутствовали, но больше всего Алисентой овладело чувство потери надежды на что-то лучшее. Даже мысли о Рейнире её не смогли успокоить и проявить хоть какую-то подобию улыбки на лице. К девушке она ничего не чувствовала. Как и к другим, о ком она думала. Даже к детям. Хотелось абстрагироваться от всего мира, забыться, не помнить и не вспоминать ничего, запереть все чувства на замок и не открываться больше никому. Однако сама жизнь на этом не кончается. Ей придётся и дальше играть роль хорошей матери.