Разбитые реальности

В начале осени Эш решила официально объявить о своём отъезде. Чтобы попрощаться, она устроила вечеринку у себя дома, на которую пригласила половину бывших одноклассников, нашу банду, а также своего парня по имени Грэг. Раньше я не был с ним знаком, да и все остальные тоже. Она говорила, что он живёт в другом городе и скоро они съедутся. Это был среднего роста крепкий чувак, одетый как байкер. Я сразу понял, почему Эш подсела на мотоциклы. Всю вечеринку он молча смотрел на нас с каким-то недоверием. От этого мне стало не по себе. Салли тоже вёл себя отрешённо. Наверное, ему было неприятно видеть Эшли с другим человеком, но он старался не подавать вида. Зато он точно был рад увидеть школьных друзей впервые за столько месяцев. Это мероприятие явно было во много раз лучше прошедшего выпускного. Когда некоторые гости стали расходиться, я вышел на задний двор подышать свежим воздухом. — Один тут? — решила присоединиться Эш. — Ага… Немного устал от музыки. — Ну да, это ведь не то, что ты обычно слушаешь, — улыбаясь, сказала она. — Это точно. Но твоя вечеринка мне нравится. Вокруг тебя всегда собирается много хороших людей, чувиха. — А иногда даже самые лучшие, — она буквально заряжала позитивом всё вокруг. Рядом с ней действительно исчезали все грустные мысли. Посмотрев на ночное небо, я вспомнил разговор на мосту после выпускного и, не удержав своего любопытства, спросил: — Почему ты выбрала этого Грэээгa, а не Салли? — я специально протянул имя, немного издеваясь. — Неожиданный вопрос, Лэээрри, — с такой же издёвкой ответила она. — Понимаю, но всё же. — Салли очень хороший человек. Самый добрый из всех, кого я встречала. Мне жаль, что я не могу воспринимать его иначе, чем друга. Хотя очень его люблю. — Ясно. — Раз уж мы решили поговорить о личном… Почему ты сам не признаешься ему? — Что? С чего ты?.. — Я слишком давно тебя знаю, Джонсон. Ты для меня как открытая книга, — ответила она и похлопала по плечу. — Наверное, потому что боюсь услышать такую же речь про друга, — ответил я. На душе вновь повисла грусть. Эш, словно почувствовав это, обняла меня. Мы простояли так какое-то время, пока я не сказал: — Твой парень ведь не убьёт меня, если увидит нас тут? — Давай не будем это проверять, — она по-доброму посмотрела на меня и поспешила вернуться в дом. Вдыхая густой сентябрьский воздух, я думал про Эшли и Тодда. О том, как давно они заметили, и если все вокруг знают, знает ли Салли. А если знает, то значит, давно всё для себя решил, и мне не стоит даже пытаться с ним говорить об этом. — Эш сказала, ты здесь, — на этот раз из потока мыслей меня вырвал Салл. — Да, вышел на пять минут. — Вечеринка уже закончилась, чел. — Ого! Я и не заметил. — Тодд повёз Нила домой. Пройдёмся вместе? Апартаменты и новый дом находились в одной стороне, в минутах двадцати отсюда. Но когда мы вышли, он предложил пойти другим путём. — Давай прогуляемся? Я люблю ночной город. Он такой тихий. — С радостью, чувак. Мы пошли через парк, освещённый тёплым светом фонарей. На землю успели упасть первые осенние листья, и Салли иногда весело пинал их ногой, любуясь тем, как они разлетаются на ветру. — Смотрю, у тебя хорошее настроение, бро. — А почему оно должно быть плохим? — подпинывая очередной листик, спросил он. — Ну… Эш и её парень… — Я очень рад за неё. Она выглядит счастливой. Меня всегда удивляло его отношение к некоторым вещам. Он больше думает о других, чем о себе. Будь я на его месте, то уже плакал бы у себя в кровати, свернувшись калачиком. Когда мы дошли до небольшого озера в центре парка, Салли присел на скамейку и снял протез. Он глубоко вдохнул, и его тонкие губы собрались в мечтательную улыбку. — Как ты думаешь, Ларри? — наконец спросил он. — Кто-нибудь сможет однажды полюбить меня? — Да кто тебя не полюбит? Не неси чушь, тупица! Ты же Салли-кромсали! Ты идеален, чувак, — я ответил честно, от всего сердца. Он улыбнулся и о чём-то задумался, а после сказал: — Хочешь, открою тебе одну тайну? Но обещай, что точно никому никогда не скажешь! — Клянусь, бро. Выкладывай. — Помнишь Трэвиса Фелпса? — Того придурка, что задирал тебя в девятом классе? — одного воспоминания о нём мне хватало, чтобы разозлиться. — Да. Короче… Кажется, я ему нравился. — Чего??? — от услышанного я действительно охренел. — Однажды я нашёл странную записку в туалете с признанием в любви, адресованную какому-то парню. Судя по тексту, это было послание для меня. Наверное, мне не стоило читать, но мы как раз тогда занимались колбасным делом, и я искал любые улики. — Так… — А потом услышал, как в кабинке плачет сам Трэвис. Я сразу понял, что это он обронил своё письмо. Мне захотелось как-то помочь ему, и мы разговорились. — Разговорились? — Он оказался не таким плохим и даже извинился за все свои мудацкие поступки. А ещё часто повторял, что отец убьёт его, если узнает. — Узнает, что он гей? — Наверное… Я предложил ему как-нибудь затусить вместе, но вскоре его перевели из нашей школы, и мы больше никогда не виделись. — Затусить? С Трэвисом Фелпсом?! — Я же говорю, он не такой плохой, как ты думаешь. — Но он же буквально признался тебе в любви! И ты хотел с ним “затусить”? А если бы он захотел большего? — Не могу сказать. Я ведь так и не узнал его ближе. После этих слов у меня пропал дар речи. Из нашего разговора выходило, что Салли вовсе не против отношений с парнями. Он так сох по Эш, что мне даже в голову не приходило, что ему может понравиться кто-то ещё. Тем более дурацкий Трэвис, мать его, Фелпс. Вена над левым глазом напряглась, пока я пытался всё это переварить. Салли посмотрел на меня и спросил: — А ты так и не признался той девушке? — Какой девушке? — Ну… когда мы говорили про Эш тогда на мосту. Ты сказал, что нашёл кого-то покруче. — Ах… это… — я почесал затылок и решил немного рискнуть. — Я не говорил, что это была девушка. Салл изогнул бровь и явно оказался в таком же недоумении, как и я после его рассказа. — Парень? — Давай не будем копаться в этой теме, чувак… — я очень быстро пожалел о том, что сказал. — Хорошо, но один вопрос я всё же должен задать. — М? — Это ведь не Тодд? — Чего?! Нет, конечно! — Ох… Это хорошо. А то было бы неловко вам потом жить под одной крышей. На мгновение мне показалось, что Салли всё понял, и от одной этой мысли захотелось исчезнуть. Я тяжело выдохнул, вскочил с лавочки и сказал: — Давай просто завяжем с этими гейскими разговорчиками и пойдём домой? Он согласился, надел протез, словно космонавт надевает скафандр, отправляясь в глубины космоса, и мы неторопливо пошли в сторону его дома. Мне было страшно от того, что этот разговор мог зайти слишком далеко. Наверное, не стоило говорить ему такое. Салли молчаливо шёл рядом, держа руки в карманах. На протяжении всего пути мы больше не проронили ни слова. Когда за деревьями показалась лужайка с припаркованным фургончиком Тодда, Салли повернулся и сказал на прощание: — Мне очень не хватает тебя здесь, пожалуйста, заходи почаще. — Без проблем, чувак. По дороге домой я почувствовал холод, но он исходил вовсе не от этой прекрасной осенней ночи. Это было холодное злое дыхание апартаментов Эддисона, зовущих обратно к себе, где бы я ни был.