Человек дождя

— Будь проклят тот день, когда я встретил тебя! Всё в моей жизни пошло не так! Из-за тебя Порчэй в опасности! Страх. Жуткий страх, туманящий разум. В каждой клетке, в каждом звуке сорванного криком голоса, в каждом грубом ударе. Порш бьёт со всей силы, оставляет ссадины на прекрасных щеках и отшатывается, дрожа от неверия. Кинн стоит неподвижно, не защищается, не пытается остановить. На лице — ни следа от увечий. — Хиа', сейчас не время для разборок. Пи‘Ким для меня не опасен. Успокойся и не тревожь Пи’Кинна. Ему нужны силы. Кинн мягко улыбается. В очередной раз вытирает нос платком, делая это неуловимо изящным движением, будто смахивает невидимую пылинку. Грация завораживает. Заставляет сердце замирать от того, насколько смиренно человек принимает неизбежность. Как красиво и горько выглядит спокойствие на бледном, осунувшимся лице. Как нежен взгляд, как ласков излом чувственных губ, как мягки объятия, укутавшие Порчэ. — Не волнуйся, Чэй. Спасибо, что заботишься обо мне. Но сейчас ты нужен Киму. Порш пытается остановить Порчэя, но он смотрит на него так холодно и зло, что ничего не остаётся, кроме как молча пропустить. — Не делай хуже, Порш. Истерия лишь провоцирует процесс обращения. Хочешь быть дольше с Пи‘Кинном — прикрой варежку! Тишина в комнате удушает. Порш мысленно молится, чтобы Кинн сказал хоть что-то. Кинн будто слышит его внутренний крик, видит в глазах, читает на губах, в непроизвольном шаге навстречу. Подходит и бережно убирает не успевшую засохнуть слезинку. — Я знаю, душа моя. Видимо, такова моя Судьба — ломать всё, что дорого моему сердцу. Спасибо, что честен со мной, Порш, — шумно сглатывает. С каждой секундой всё труднее сохранять ясность сознания. Зараза берёт верх — медленно, мучительно, неумолимо. — Пообещай мне не убивать Кима, хорошо? Он стабилен, в здравом рассудке. У него отличная сопротивляемость. — Почему это звучит, как прощание? Парень вздрагивает от осознания. Кинн… и правда прощается. — Так будет лучше для Семьи. Чувствую, что мне не победить в этой неравной борьбе. Монстр… сильнее. Воля его бездонна. А я слишком… человечен. Раньше с данным сильным заявлением Порш охотно бы поспорил. Сейчас, когда видит, как Кинн волнуется за братьев, как помогает Порчэю принять нового Кимхана и понять новую реальность, как терпеливо учит всех ярче проявлять светлую сторону души, день за днём убеждая в том, что, если во всём видеть свет, он обязательно найдёт отражение даже в самом тёмном закутке… Признаёт: да, Кинн человечен. И свою человечность он отдал другим, оставшись без брони на поле боя. Как же жжёт глаза… Как же больно смотреть на самую красивую улыбку на свете, теперь скрытую тенью глубокой печали. И на слёзы, блестящие в некогда сияющих надеждой глазах. Липкий страх сменяется вязкой безнадёгой. В голове копошится одна мысль, смешная и ужасная в своей суровой истине:

«Обними, пока можешь. Поцелуй, пока рядом. Извинись, пока бьётся сердце.»

— Прости меня, Кинн, — он смеётся, ласково целуя в макушку. — Не за что, Порш, — обнимает, словно чует оставшиеся в душе сомненья. Покрывает невесомыми поцелуями щёки, оставляя на них последние крупинки нежности, живущей в разорванном Жизнью сердце. — Бояться глупо в сегодняшней реальности, милый. Придётся сражаться за жизнь. За человечность. Но я верю в тебя. Ты справишься со всеми невзгодами и увидишь новый мир, который непременно откроется перед тобой… — Зачем мне мир, в котором нет тебя? — всхлипывает Порш, цепляясь за Кинна сильнее. Он всегда ощущает себя ребёнком рядом с ним. Возможно, так оно и есть. Кинн лучше и… цельнее понимает мирскую суть. — Чтобы прожить ту жизнь, которую не смогли мы! Так прост ответ. Столь многое кроется в этой… мольбе.

«Не будь слабаком, как я. Ты выше всех бед, Порш.»

За окном льёт дождь. По раскисшей тропе плетётся мужчина. Он не оборачивается на особняк, постепенно скрывающийся в темноте. Больше не слышит грубый голос младшего брата, яростно встряхивающего вырывающегося из рук парня, истошно кричащего что-то ему вслед. Ничего не видит, кроме тьмы, окончательно застилающей разрушенное сознание… *** В этом году дожди льют, не переставая. Видимо, природа очищается после настигшей Землю катастрофы. Возвращает миру первозданную чистую красоту. Порш не смотрит на преобразившийся мир. Ему не интересна шелестящая зелень, свободно дышащая земля, пробегающие мимо животные. Он всегда идёт с опущенной головой, поднимая глаза лишь по команде Кимхана. Очередная вылазка за провизией. Тут ревёт монстр, за спиной ворчит Танкхун, натёрший ноги грубыми берцами, Ким маячит перед глазами своими проклятыми рогами, что-то занудно объясняя. Порша всё бесит. Он хочет покоя. Хочет… умереть. — Хиа’, под ноги смотри! — Порчэй подхватывает брата под локоть, не давая упасть лицом в грязь. Порш матерится, пинает задравшийся из-под земли корень дерева. Как же всё достало! — Тихо! — вдруг командует Ким. — Да я сама тишина, блять! — не унимается парень. Он не замечает, что вся группа что-то высматривает вместе с Кимханом в кустах. — Ангел, заткни брата. Я за себя не ручаюсь! — вопреки словам сам подходит к Поршу, хватает за грудки и куда-то тащит, игнорируя крики и угрозы. Порчэ молча следует за ними, на ходу поднимая выроненное оружие. — Или ты заткнёшься, или я скормлю тебя вон тому грибу! — Кимхан несколько раз встряхивает Порша, а потом ставит на ноги и раздвигает ветки. Оно сидит на большой поляне, подобрав под себя покрытые язвами ноги. Тело страшно деформировано, плечи перекошены, спина выгнута корявой дугой, из груди торчат кости, длинные и тонкие, плавно переходящие… в голову. Вернее, по логике это — голова. А на деле — огромная шляпа, обтянутая человеческой кожей. Ливень бьёт по мощным полям, вода стекает на землю широкими струями, создавая иллюзию крохотного фонтана. — Господи…, — шепчет Порш. — Прислушайся хорошенько, — советует Ким, отходя в сторону. — Чего, блять, там слушать? — по своему обыкновению огрызается парень, но замечает, как Порчэ грустно улыбается, глядя на одинокое чудовище. — Тип: Зелёный…, — констатирует он с непонятным волнением. — А вы так боялись, Пи’… Порш… слушает. Сначала нет ничего, кроме капель, барабанящих по костям. Но потом он различает тихое… мурлыканье. — Там… котята? — Да. Оно их укрывает от дождя. Но… слушай дальше, — говорит Кимхан. Порш снова вслушивается.

«Помогите! Помогите! Помогите! Заберите этих несчастных малышей. Помогите!»

Не слова. Низкий гул, умело сложенный в слоги. Но Порша удивляет не это. А то, что… интонация, мягкая и спокойная, кажется знакомой. — Тебе не кажется, Порш, — качает головой Порчэ. — Быть не может! — не верит, переводит взгляд на гудящее нечто, обернувшееся в их сторону. И слышит:

«Никому не причиню вреда. Заберите малышей.»

— Пи’Ким никогда не врёт, — просто ставит точку Чэ. — Он видит себе подобных. Я подойду и заберу котят, а Вы стойте смирно. — Это сделаю я! — тихо отрезает Порш. Не говоря ни слова, он медленно выходит на поляну. Существо замирает, гул замолкает. Кажется, оно всеми силами проявляет дружелюбие. Когда Порш подходит вплотную, шляпа осторожно приподнимается. На мгновение парню чудится, что сейчас он увидит любимые орлиные глаза, сощуренные в хитрой усмешке. Услышит твёрдый голос. Ощутит прикосновение мозолистой ладони к щеке… Но… увы. Мокрая трава. Три дрожащих комочка. И изувеченные гнойными ранами руки, медленно протягивающие их человеку. Порш шмыгает носом. Машет Кимхану уводить Порчэя и остальных домой. А сам садится под шляпу, укладывая котят к себе на колени. Осторожно прислоняется к скользкому телу, чувствуя, как оно трепещет от удивления. Снова слышит гул:

«Тебе не противно?»

Отвечает с печалью: — Нет. Потому что это ты, Кинн. И добавляет, уже не скрывая душащих слёз: — Я счастлив быть с тобой…