К Огигии (заморожено)

— Сходишь завтра со мной в горы?       Хэй Чжу недоуменно уставился на брата. — За цинсинь? — Да. — Нет.       Гадкие цветы. Мало того, что они растут только высоко в горах, так и собирать их можно только в определенное время, иначе корешки станут ядовитыми. Они уже ходили за ними. Бай Чжу для какого-то снадобья понадобился корешок, и в итоге они рано утром лазали по скалам, найдя в итоге лишь жалкую пару цветочков. — Почему? — даже змея на плече брата выглядела крайне возмущенной. — Завтра крупный заказ, мне надо быть в кузнице с самого утра, — Хэй Чжу сразу устало добавил, предупреждая вопрос брата: — Нет, одного не пущу.       Ещё не хватало, чтоб он со скалы свалился. В его случае даже царапина может стоить жизни, а Хэй Чжу не сможет быть рядом и спасти.       Слишком ярко представилось распростертое на камнях тело брата. — Я и сам уже могу, — продолжал гнуть свою линию Бай Чжу. — Не можешь, — сухо ответил Хэй Чжу. Его самого уже за все эти годы начала раздражать необходимость контроля за братом. Был бы более разумным и ответственным, у Хэй Чжу точно стало бы на одну проблему меньше. — Но… — Когда навернешься со скалы, кого будешь звать? Адептов? — Младший брат выдержал паузу. — Пойдем позже, не завтра.       Баобей уже собирался возразить, но Хэй Чжу встал из-за стола и лег на кровать. Ругаться не было ни сил, ни желания, и он очень надеялся, что брат послушает его хоть раз в жизни.

***

      Хэй Чжу, проснувшись, чувствовал непонятный холод и пустоту. Они всегда спали вместе: дома только одна кровать, да и так было легче сохранять тепло и греться, да и баобею надо было по делам только к обеду. «Наверное, наконец-то готовит завтрак», — счастливо решил парень.       Вот только едой в доме не пахло.       Он мигом подскочил с кровати. Дом был пуст, брата нигде не было.       Вместо страха за него, Хэй Чжу чувствовал лишь злость. Что-то случится? Ему же хуже, надо было слушать младшего брата. Пусть учится на своих ошибках, набьет парочку синяков — сам и будет залечивать, хоть ума побольше будет потом одному не ходить. И вообще, пора ему стать серьезнее, а то сидит каждый день со своими цветочками и травками и ничего не делает.       Погруженный в столь агрессивные мысли, агрессивно-настроенный Хэй Чжу агрессивно захлопнул дверь и агрессивно направился на работу.

***

Брат вернулся к вечеру. Хэй Чжу только пришел с работы. День получился тяжёлым. Парень давно понял, почему старый кузнец набирал беспризорных мальчишек на подработку, и тоже начинал присматриваться к возможным кандидатам. Хорошо и благородно подарить ребенку шанс на счастливое обеспеченное будущее и настоящее, но ещё лучше — найти ещё одну рабочую силу, на которую можно свалить всю обработку деревянных палок для стрел и копий. Хэй Чжу любил работать с деревом, но сейчас, прямо перед проверкой вооружения армии, его помощь нужна была в другом. Господин Чжан давно ушел на покой, оставив кузницу сыну, а Хэй Чжу просто позволили остаться. Все равно ничего другого он не умел делать, а так был хоть в чëм-то полезен.       Помимо возни с отливкой наконечников, он наконец-то смог продать ту деревянную птичку — пожалуй, единственное хорошее за весь день, если не считать разговоры с Хэ Чжаном, прерываемые только ударами молота.       Эту фигурку он делал дольше остальных, но долгое время ее никто не покупал: «Зачем брать игрушку, когда лучше взять, например, посуду», — наверняка думали проходящие мимо люди. Но как же радовалась та девочка, взяв в руки крошечного зяблика…       Единственное, о чем Хэй Чжу сожалел, это то, что он не мог видеть ее лицо в тот момент. Он умел различать эмоции на слух, слышал ее искреннюю улыбку, но как же хотелось их видеть, видеть лица окружавших его людей; видеть смех, слезы, гнев. И ведь он мог бы! Мог бы свободно общаться, дружить, видеть все краски этого мира. Но очки — не гарантия безопасности, и он оставался наедине с деревянными зверушками. Они не могли испугаться, убежать, пострадать — они просто понимающе смотрели в ответ своими аккуратно вырезанными глазками. Иногда он использовал мелкие камешки, — речную гальку, — она красиво блестела черными бусинками, так получалось правдоподобнее. Хэй Чжу всегда делал только птиц: за ними легче наблюдать, на них уходит меньше древесины, они живут повсюду. Были ещё и городские собаки, но они и Хэй Чжу взаимно избегали друг друга после пары инцидентов.       Уже потемнело, зажглись фонари. Ужин остывал на столе. Волнение за жизнь брата подавлялось негодованием за ослушание. Оставалось лишь ждать, методично обтесывая новый брусок.       Хэй Чжу устал. Но легче разрушить Ли Юэ, чем убедить брата думать головой и поступать правильно.       И наконец явился: всклокоченные зелёные волосы, одежда в пыли, но зато целая охапка цветов и ни капли раскаяния в глазах. Хэй Чжу вздохнул, развернувшись к блудному брату на стуле. — Ну… я жив, — неловко начал Бай Чжу. Хэй Чжу вздохнул ещё громче. — Я сам всё сделал. — Молодец, — сухо бросил младший.       Баобей ещё немного потоптался, убрал цветы. В молчании прошел ужин, молча лежали на кровати. Хэй Чжу устало прислушивался к мирному дыханию брата — привычка, оставшаяся ещё с детства, когда приходилось периодически вставать для проверки его состояния, жив ли он…       Ту ночь он запомнил навсегда.       Внезапно началась гроза, раскаты грома сотрясали стены, молнии яркими вспышками проносились над городом. Хэй Чжу не спал, в отличие от брата, тот, видимо, слишком устал и не замечал громких звуков. Дождь крупными каплями стучал по крыше, и Хэй Чжу отрешённо думал, что все-таки починить ее было лучшим решением. Казалось, маленький ветхий домик оказался в эпицентре настоящего урагана, ветер протяжно завывал в щелях. Было страшно. В такие моменты человек будто возвращается в первобытные времена, когда силы природы ещё властвовали на свете, когда любое бедствие принималось за гнев богов, но в данном случае они были слишком далеко от Инадзумы. Да, Властелин Камня предпочитал карать неугодных иначе, медленно и справедливо. Честно, Хэй Чжу предпочитал быть испепеленным беспощадной молнией Электро Архонта, нежели терпеть все происходящее.       В какой-то момент начало светлеть. Хэй Чжу сонно подумал, что уже наступил рассвет, а дождь почти закончился, значит, скоро опять на работу. Чуть позже начало доходить, что свет слишком неестественный, да и идёт он вовсе не из окна.       Бледный, зеленоватый, он был прямо над ними, клубясь вспышками, становясь все ярче и ярче. Кажется, желание о быстрой смерти было услышано и наконец-то воспринято всерьез.       Но свет опустился на грудь Бай Чжу. Хэй Чжу отпрянул, едва не свалившись с кровати, когда странная энергия наконец приняла форму.       Баобей проснулся. Вопросительно посмотрел на шокированного брата, потом перевел взгляд вниз.       На груди лежал зелёный Глаз Бога. — А, так он это всерьез… — спокойно произнес Бай Чжу лишь с каплей удивления.       Хэй Чжу задыхался. Грудь будто сковало железными тисками, воздух застрял где-то в горле. Абсолютно смешанные чувства у него вызывал вид стеклянного шарика на ладони брата: отвращение, гнев, изумление… Голова кружилась. — Что? — только смог прошептать он. — Я встретил одного человека в горах, — начал объяснять Бай Чжу. — Мы довольно хорошо провели время вместе, собирая цветы, он оказался очень хорошим собеседником. В самом конце он сказал, что меня ждёт «подарок судьбы и исцеление». Но синяки до сих пор не прошли, поэтому, раз уж такое случилось, возможно…       Хэй Чжу с диким ужасом смотрел, как брат снимает очки, прижимая к груди Глаз бога. А тот глядел прямо в глаза, спокойно и уверенно.       Ничего не произошло.       Бай Чжу странно улыбнулся и лег обратно спать. Хэй Чжу ещё немного ошарашенно смотрел на брата, затем подорвался и, опрокинув что-то по пути, выбежал из дома.       Капли равномерно падали на крышу.       Ледяные вихри тут же обрушились на маленькую фигурку. Ярость смешалась с по-детски смешной обидой, зависть — со злостью на самых очевидных виновников происходящего, его подташнивало.       Вода заливалась за шиворот, наполняла глаза и рот. — За что? — Кричал он в небесную пустоту, но лишь гром вторил ему. — Почему он? Он ведь такой же, как я! — рядом ударила молния. — Да, давайте, избавьтесь от меня! Я же неугодный, деструктивный!       Вода была всюду, и справедливость еë была лишь маской.       Ноги подкосились, он, обессилев окончательно, опустился на мокрую землю.       Накатывающая истерика тонула в окружающем шторме. — Ненавижу вас, — на грани слышимости сорвалось с губ.

***

      До самого утра он бродил по городу и его окрестностям: дом ассоциировался только с ощущением собственной ничтожности. Злиться и кричать не осталось сил, голос охрип от холода. Одежда промокла до нитки, волосы свисали влажными паклями — он походил на внезапно ожившего утопленника, либо призрака мести, которого пробудили случайно, обрекая на повторные страдания. Благо хоть очки не потерял: конечно, ему ведь так не повезло.       О, этот ненавистный город с его ненавистным богом! Зачем они только сюда пришли? Мир огромен, но мама выбрала самое мерзкое место на свете. Они могли нормально жить в Мондштадте, сбежать в Фонтейн, уплыть в Инадзуму, но теперь он погибает в этой пучине ненависти. Отчаяние загоняло в Бездну, а сил сопротивляться не было.       Хэй Чжу рухнул на площади. Стали появляться люди, ноги болели от нескольких часов ходьбы, безумно хотелось спать.       Мозг ещё судорожно цеплялся за звуки вокруг: все-таки инстинкты самосохранения за все эти годы выработались безупречно. Лаяли собаки, шумели люди около лавочек — город жил, город двигался по одному и тому же кругу день ото дня, из которого мальчика выпнули, изгнали божественной рукой.       В потоке голосов возник один знакомый. Хэй Чжу давно его не слышал, но после произошедшего запомнил. Желание отомстить за все загорелось ярким пламенем. Конечно, мстить богам — прямо как лупить воду за то, что во время наводнения она уничтожила посевы, но хотелось пусть и падать в Бездну, но делать это смеясь и гордясь собой. Он кинулся к источнику звука.       Он не ошибся. Это был все ещё тот человек. Оставалось лишь надеяться, что тот его не забыл. — Вы! — в попытке окликнуть получилось издать лишь скрежет. — Добрый день. Помните меня? Я вам помогал пару лет назад, слепой мальчишка… — Хэй Чжу нервно тараторил, чем, видимо, немного напугал собеседника. — Работу ищешь что ли? — перервал этот сбивчивый поток речи. — Да. — Как тебя зовут, малец? — Хэй Чжу. — Так вот, Хэй Чжу, только из-за того, что в прошлый раз ты хорошо помог нам, я помогу тебе. — И что нужно делать? — Наша банда, в основном, выполняет грязную работу, — «заказы» свыше, — но и грабежом не брезгует, жить на что-то надо, — усмехнулся мужчина. — «Заказы» это…? — уточняюще спросил Хэй Чжу. — Собираем долги, забирая жизни. Хочешь этим заниматься? У тебя неплохо получилось в прошлый раз…       Мальчик испуганно отпрянул. — Нет! Пока нет. — Ну, как хочешь, — кажется, собеседник пожал плечами. — Тогда вот тебе вступительное испытание: укради что-нибудь, прям под носом у миллелитов, на этой площади. — Хорошо. А как вас зовут? И куда мне потом приходить? — Мы собираемся в ближайшем к мосту домике, видишь? А звать меня Цзиньлун. Давай, иди уже.       Хэй Чжу обернулся, аккуратно разглядывая площадь. Что на ней можно украсть? Явно не колонну или лестницу. Сегодня был, видимо, какой-то праздник, народу было гораздо больше обычного…       Идея! Медленно, бесшумно, он растворился в толпе. Первый кошелек был вытащен из кармана сразу после окончания оплаты покупки владельца. По неосторожности, Хэй Чжу задел его, но, развернувшись, мужчина увидел лишь очевидно слепого мальчишку, тут же затерявшегося в потоке людей. Монеты с прилавка зазевавшегося торговца, кошельки — парень, пользуясь скоростью и неожиданной быстротой реакции тащил в карман все, что блестело. Будто у организма появилось второе дыхание. В руке сам собой появился шашлычок — вот и позавтракал.       В спину неожиданно прилетел свист. — Эй, воришка! — рявкнул солдат.       И Хэй Чжу побежал. Побежал быстро, стремительно, огибая прохожих. Вслед слышалась ругань и топот ног, а он все бежал по улочкам. Монеты с каждым шагом громко позвякивали в мешочке, который он прижимал к груди. Шаг за шагом он всë ускорялся. Ветер наполнял лёгкие, трепал волосы, надувал рубаху, и Хэй Чжу впервые почувствовал себя живым, будто за все это время пребывал во сне, а теперь проснулся и сделал свой первый вдох. Это осознание наполняло безграничной радостью, заставляло смеяться громко, звонко, вслед шуму монеток.       О, как же давно он так не смеялся! С детским задором, будто всех проблем, лишений и смертей как ни бывало. А слезы от избытка чувств катились по щекам.       Ему казалось, что он летит, что этот ветер легко подхватывает его, как листья осенью, и несёт прямо в небеса, подальше от всей суеты. Он стал птицей, воздушным божеством, взмывающим на крыльях к свободе. Воистину опьяняющее чувство! И его закружит, вознесет прямо к солнцу, пока его жар не опалит лицо, пока он не взлетит над богами.       Стук каблуков по брусчатке в такт сердцу гудел в ушах. Захотелось, прям не останавливая бег, пуститься в пляс.       Когда Хэй Чжу наконец остановился, он был далеко за городом. Эйфория постепенно уступала место лёгкой усталости, но не от бега. Преследователи остались вдалеке, как и этот ужасный город и люди. Хэй Чжу вновь залился смехом. Как все просто! Просто убежал! О, если бы он сделал это раньше, почему он не сделал это раньше? Ведь это так хорошо.       Вспомнил. Брат все ещё оставался в городе. Хоть Хэй Чжу и был уверен, что тот теперь уж прекрасно проживет (долгую, полную и насыщенную жизнь) без него, но возвращаться надо было. Парень ещё раз проверил монеты. Надо будет сначала зайти к Цзиньлуну.

***

— А как бежал, как бежал! Как заяц бежал, как горный козел! — команда встретила его дружным хохотом и хвальбой. — Стражи только закричали, а он уже умотал. Мы уж думали, до самого Мондштадта умотал. — Нет, но я был близок, — усмехнулся Хэй Чжу. — Не смог границу перебежать. — Ну, показывай, — через дружный смех пробился голос Цзиньлуна. Хэй Чжу гордо положил на стол мешочек.       Содержимое вызвало громкое одобрение. Главарь отсчитал определенное количество и вернул добытчику. — Твоя доля. Поаплодируем мальчику!       Хэй Чжу покинул «базу» воодушевленно, светясь от счастья. Его похвалили!

***

      В окне дома все ещё горел свет. Баобей явно не спал. «Неужто меня ждёт?», — неверяще подумал Хэй Чжу. Такого не случалось уже давно. После исчезновения мамы они на время забыли разногласия: тогда вопрос совместного выживания стоял особо остро. Но спустя семь лет забота друг о друге вошла скорее в привычку, и Хэй Чжу все больше и больше чувствовал, что совсем не знает человека рядом с ним. Вечно занятый, все ещё ощущающий вину, он что-то упускал, специально отдаляясь.       Хэй Чжу зашёл в дом. Брат сидел на кровати, видимо, действительно ожидая его. На секунду ему почудилось, что они вновь дети: они в своем доме, Хэй Чжу только вернулся с прогулки (встречал отца в порту), а баобей уже поджидает в комнате, чтобы рассказать, что прочитал в новой книжке; и мама на кухне готовит ужин, так что на весь дом пахнет специями, а отец подойдёт и поцелует ее, пока братья будут распаковывать подарки. И они будут вместе…       Но сейчас они с братом были одни. — Где ты был? — Бай Чжу подскочил, завидев брата. Хэй Чжу молча положил на стол мешок с монетами, звякнувший в тишине. Баобей тихо проводил его глазами. — Откуда эти деньги?       Хэй Чжу недоуменно уставился на него, борясь с возникшим раздражением. Разве это важно? Главное, что завтра они не будет глушить голод кореньями, а брат сможет оплатить уроки. Тем более, он никогда не задавал подобные вопросы.       Где-то на задворках сознания уже панически пульсировала мысль, что баобей обо всем знает, просто теперь вынуждает сознаться. — Если ты не знал, я каждый день хожу на работу. — Но сегодня тебя там не было, — холодно произнес Бай Чжу. В его словах чудилось злобное ликование: вот он, бравый лекарь, разоблачает ужасного преступника! — Я заходил в кузницу. — И зачем же? Неужели решил научиться фехтовать? — растущее раздражение выливалось наружу сарказмом. Казалось, Бай Чжу ещё больше напрягся. — Искал тебя, но, видимо, зря.       Хэй Чжу едко улыбнулся, мол, «ну да, именно так ты заботишься о младшем брате». Часть его сейчас паниковала, чувствуя неправильность происходящего: он же не должен ругаться с братом, но другая наседала и подстëгивала: «все к этому и вело, надо показать его место». Все давние обиды вскрывались, словно свежие раны. Тут же вспомнилась прошлая ночь. Да какое теперь право он имеет осуждать? Каждый выживает по-своему. — Я все ещё жду ответ. — Какая, Бездна ее побери, разница? Деньги есть, мы не умрем от голода в ближайшее время — это единственное, что важно. — Разница в том, является мой брат вором или нет, — голос Бай Чжу дрожал, срываясь на высокие тона.       Хэй Чжу застыл на месте. Удивлённо поднял брови, усмехнулся. — А давно ты таким законопослушным стал? Тебе напомнить, что если бы не чудо, то из-за случайной оплошности ты сам легко стал бы убийцей? — Так ты из-за этого взъелся? Завидуешь? — Будто там есть из-за чего завидовать, — фыркнул Хэй Чжу. — Ну уж извини, воры не получают благословения, — продолжил кричать Бай Чжу, глухой к отговоркам брата. — Ты так говоришь, будто сам аж подвиг совершил, чтобы получить глаз бога. Ходя за цветами, по пути ещё и Ли Юэ спас? — Я хотя бы не убивал человека, — хладнокровно бросил баобей. К этому обвинению Хэй Чжу не был готов. — А ты думаешь, я уже забыл, почему мы здесь оказались? Почему все умерли? — Это несправедливо, — ошеломленно просипел Хэй Чжу, во все глаза смотря на разъяренного брата. — И ты даже не извинился! — Как будто после «простите» вы бы меня действительно простили! — резко взбеленился Хэй Чжу. — Нет, не простили, — внезапно затих баобей. — Ни я, ни мама. Но ты мог хотя бы попытаться работать честно. — Все, что я делал, было ради тебя и мамы, если бы не я, вы бы умерли. — Да лучше б я действительно умер, чем узнал, что мой брат вор и убийца! — Да? Так что ж ты не предупредил заранее, я бы не тратил столько времени и денег на поиск лекарств. Я хотел всего лишь – хоть раз! – услышать «спасибо». — Что ж, спасибо, что разрушил наши жизни, спасибо, что погубил родителей, спасибо, что мы оказались в нищете в незнакомой стране! И ещё раз я скажу тебе «спасибо», если ты исчезнешь с глаз моих, теперь тебе достаточно благодарностей?       Бай Чжу наконец замолчал. Хэй Чжу стоял, не зная, что ответить. Гнев вязкой тьмой клубился внутри, прожигая внутренности, но конфликт был исчерпан. — Я рад, что мы все расставили по своим местам, — тихо произнес он, поспешно выходя за дверь. Деньги он оставил на столе.       Он спустился по холму, уходя все дальше. Холод ночи помогал остыть, успокоиться, но огонь гнева все ещё горел ярко. Что делать дальше? — вопрос все чаще возникал в мыслях. Ему некуда было идти, злоупотреблять щедростью семьи Чжан не хотелось. Принципиально хотелось что-нибудь натворить, чтобы позлить брата ещё больше. До слез доводило осознание собственного положения и произнесенных слов, подтверждающих все, что он пытался отрицать все эти годы.       О брате, даже после всего сказанного, Хэй Чжу волновался. Успокаивал себя напоминанием, что он оставил деньги, да и жить ему теперь будет гораздо легче, но клубящаяся внутри обида желала худшего.       Ноги сами привели к дверце того дома. Он мог пойти куда и к кому угодно, но вот он уже стучит, спрашивая разрешение зайти. В «логове» людей уже было немного: почти все разошлись по своим домам. Хэй Чжу замер на пороге. — Я могу здесь остаться? — спросил, чувствуя присутствие Цзиньлуна. — За плату — да. За место надо поработать, малец.       Хэй Чжу кивнул. — Тот… «заказ», о котором вы говорили. Я готов выполнить. Теперь мне терять нечего.       Цзиньлун одобрительно усмехнулся.

***

— Очередное убийство! Найдено тело ещё одной жертвы! Покупайте газету и узнайте все подробности, — надрывался мальчишка на главной площади. — Миллелиты в замешательстве! Неизвестный алхимии яд! Спасибо, госпожа, пусть хранит вас Властелин Камня, — положив монеты в карман, он продолжил рассыпаться громкими лозунгами. — Таинственный убийца ходит по городу!       Компания в ближайшем чайном доме с интересом следила за его выкриками. Мужчины медленно и молча пили чай, пока один из них дочитывал свежую газету. — Ну что? — Печатное средство передачи информации было наконец положено на стол. — Брешет пацан, — вынес свой вердикт «более просвещенный». — Официальный вердикт — звери, либо мистические гады. — Да нельзя доверять официальным высказываниям, они как угодно замнут ситуацию, — тут же поделился скепсисом собеседник. — Все знают, что солдаты могут только стоять красиво да говорить громко. Я вполне верю в этот обман, — добавил другой. — Спихнуть все на несуществующих существ, чтобы не искать убийцу? Больно умно. — Неважно кто, важно зачем. Кем был покойник? — Не пишут. — И все же. — А может, это сами миллелиты убирают преступников? — Идиот? Зачем же тогда суд? — Господа, я понял, это Фатуи! — Зачем Фатуи убивать обычных горожан?       Компания замолчала, раздумывая над вариантами. — А если эти люди были страшными грешниками, и их покарали сами Боги?..       Предположение потонуло в потоке контраргументов.

***

      Судороги прекратились пару минут назад, тело начало остывать на холоде ночи. Луна белым светом выделяла синеющие пятна, почерневшие вздувшиеся вены, освещала сидевшего рядом убийцу. Он все ещё смотрел на жертву, будто ожидая, что смерть — лишь шутка, и человек сейчас очнётся, встанет, пойдет домой. Может, у него есть семья, любимое дело, работа помимо криминального мира. Гораздо проще относиться к человеку, как к цели, задолжавшей какую-то сумму, либо перешедшей дорогу более могущественным силам, и тогда легче обхватывать руками шею, вонзать нож, впиваться зубами, спокойнее спать по ночам и ходить по городу днём.       Сложнее смотреть в глаза напуганной жертве, осознавая факт убийства, и вырывать из себя все человеческое, как вырывают пень после вырубки дерева. Тяжелее класть монеты в карман, каждая из которых весит будто целую гору. Но убийце уже не было больно, сердце пропиталось ядом, отголоски прошлого осуждающе молчали.       Последний взгляд на тело — теперь уже точно не встанет. Благо он завел жертву близко к нужной точке, не нужно до места захоронения тащить. Лопата была спрятана заранее ещё вечером за кустом.       Чистое лезвие со стуком воткнулось в грунт. Довольно оживлённое днём место, но такое безлюдное ночью. Прямо напротив кузницы — утром миллелиты вполне могут найти тело. Они должны найти тело. Убийца не думал зачем, он был лишь исполнительным винтиком в машине бесконечных распрей, убийств и интриг.       Совершенно безлюдная улица, тишина прерывалась лишь методичным стуком лопаты.       Катерина спокойно наблюдала за сгорбившейся фигурой.       Яма была выкопана уже наполовину. Руки и спина ужасно болели, штаны и сапоги вновь испачканы землёй. Почему именно он должен это делать? Хотя жаловаться было не на что: платили более чем достаточно, можно было и потрудиться. Лопата воткнулась в землю, убийца оперся на черенок — перерыв. Оставалась ещё пара сантиметров, и можно закапывать.       За своим тяжёлым дыханием он не услышал приближающихся шагов. — Нужна помощь? — прозвучало совсем рядом.