Язвительные языки

      Его рука тряслась так, словно он держал не телефон, а перфоратор, выкрученный на максимальную силу. Неугомонный мотор бешено колотился в груди, отчего пульс сердцебиением ударил по глазам и вискам. Попятившись назад, Кроули громко стукнулся головой о стену, но даже это не отвлекло его тело от жестокой и надменной реальности. Чёрные очки слетели с лица, глухим звуком падая на потресканный годами паркет. Боль заныла в голове, а внезапная тошнота подкатила ко рту и вот-вот могла вырваться из него блевотной волной. Паника сгущалась, образуя непроглядный туман в голове и перед глазами. Ноги предательски подкосились, позволяя телу сползти вниз по холодной, покрытой плесенью и трещинами, стенке. Он прижался к углу, притягивая колени как можно ближе к груди. Пальцы крепче ухватили ткани джинсы, впиваясь ногтями в них глубже и глубже.       Вновь и вновь глаза пробегали по тексту, изредка перескакивая на скрытый номер. Кроули тяжело задышал, как можно громче выдыхая частички алкоголя и пепла с горла. Вспотевшие пальцы поелозили по экрану, судорожно пытаясь найти номер Азирафаэля в телефонной книжке. Раздражающий гудок пронёсся по пустому холлу. — Ну же! Ответь! — закричал Энтони дрожащим от ужаса голосом. В голову совершенно не хотела приходить мысль, что сейчас глубокая ночь. Мир сгущался до единственного светящегося гаджета. — Азирафаэль! Пожалуйста! Прошу…       Гудки продолжались, намекая, что абонент всё-таки спит. Руки всё сильнее сжимали телефон, да так, что потрескавшийся экран еле уловимо слуху хрустнул под мокрыми пальцами. Холод медленно подступал к ногам, немного морозя пальцы на стопах. — Да, дорогой, — сонно ответил Фэлл. Его явно вырвали из глубокого и сладкого сна. — Ты… Ты кому-то говорил про наше… прошлое? — не унимая страха и дрожи, спросил Кроули. Он даже не замечал, как вслед за руками, мурашками покрылась и его спина. — Дорогой, что случилось? — Ответь мне! Ты говорил или нет?! — заорал он в телефон. Эхо пронеслось по тёмному холодному дому. — Говорил-говорил. Но только Мадам Трейси, а она вовсе не из тех, кто может такое разболтать. — Блять… Блять, зачем!?... Зачем ты ей рассказал?! Зачем, Азирафаэль?! — мученически проорал Кроули в трубку, выплёскивая всё опьянение в абонента. Голова сильнее загудела в висках, а глаза будто кто-то выкалывал изнутри покрытыми ржавчиной цыганскими иглами. — Энтони… — прошептал Азирафаэль. В горло подобрался ком вины и отчаяния. Кое-как сглотнув и сморщив лицо, он встал с кровати. — Энтони, что случилось? Мне приехать? — Я… Я… — Энтони?       Кроули метался глазами по пустому тёмному коридору, изредка улавливая странные тёмные силуэты, которые ранее видел в своих кошмарах. Не было сил подняться и включить свет. Тело словно окаменело от ужаса. Паника росла, а с ней частые и прерывистые глотки воздуха. — Энтони! Дорогой! Где ты?! Энтони! —В ответ Фэлл слышал лишь вздохи.— Я приеду! Пожалуйста, не отключайся! — быстро проговорил Азирафаэль и подорвался с тёплой постели.       Энтони замер на месте, ещё сильнее вжимая тело в холодный плесневый угол. Перед его глазами возвышалось самое страшное существо на планете. Оно, покрытое угольно-чёрной смолой, смотрело на него своими впавшими глазами. У него… Нет. У этого существа было не лицо, а подобие черепа рогатого животного с трещинами на костях. Когти протягивались до самого пола, скребя деревянную поверхность. Оно не двигалось. Лишь молча стояло на месте в самом краю длинного, бесконечного коридора. — Фэлл, я вижу. Я вижу это, — не отрывая взгляда от нечто напротив себя, зашептал он в трубку. — Что? Что ты видишь? — послышалось из неё. — Смерть… Это смерть.       Оно по-прежнему не двигалось. Продолжало взирать скрюченного мужчину, который уже промял головой тонкую холодную стену. Страх взял вверх, отчего Кроули закрыл глаза. Он сильнее сжал телефон. — Я… Прости меня… — прошептал он. Слёзы скатывались по его щекам и губам, обжигая горечью и страхом. — Не прощу, если ты сейчас отключишься! — прокричал Фэлл.       Энтони открыл глаза. Ранее тёмный коридор подсветился лучами от ламп соседей, что проникали сквозь окна кухни. От монстра и запаха сырости след простыл. Резкая боль ударила в голову с такой силой, будто в неё прилетела пропитанная ядом стрела. Энтони громко проскулил, хватаясь рукой за волосы, словно в них был корень его проблем. — Дорогой! Я уже еду! Я в машине! — кричал Фэлл, хлопая дверью авто. — Я скоро буду.              Поспешно рассказывая всякую пришедшую в голову ересь, Азирафаэль не унимался, лишь бы Кроули хотя бы смог отвлечься от того, что повергло его в настоящий ужас спустя столько спокойных дней. Он жал ступней в ботинке на педаль газа, нисколько не отпуская её. Ренж гнал по ночному Лондону так быстро, что наверняка любые фиксаторы скорости едва бы уловили номер его авто. Примчавшись к дому Кроули, Фэлл выпрыгнул из машины и залетел в холодный дом, выбивая двери руками. — Дорогой! Где ты?! Дорогой! — кричал он так сильно, но тишина лишь насмешливо пожирала его голос в ответ.       Обернувшись пару раз в поиске выключателя, Азирафаэль заметил скрюченного в углу Кроули, который молча дрожал, прижав колени и телефон к себе. Если бы не того дыхание, он бы принял возлюбленного за трясущийся от сквозняка мусорный пакет. От Энтони несло крепким алкоголем вперемешку с сигаретным дымом, успевшими въесться в его курточку и волосы. Мысль, что привиденное было лишь частью болезни, росла, возвышалась над остальными. А вместе с ней и то, что Кроули неизлечим. Неизлечим. Неизлечим. Неизлечим… — Энтони! Господи, что с тобой? — падая на колени перед ним, протараторил Фэлл.       Кроули медленно поднял голову. Перед ним, хоть и расплывчато, но всё же виднелся лик Азирафаэля. — Я… Я получил это, — с трудом прошептал он и протянул трясущейся рукой телефон с сообщением. Фэлл аккуратно взял гаджет в руки, легко соприкасаясь пальцами с его. Резко убрав руку, словно от раскалённого предмета, Азирафаэль сглотнул. “Нет. Он… Не стоит его трогать…” — твердил ему голос в голове.       Он перевёл глаза на Энтони. Тот трясся так, словно сам Фэлл отнял у него последние капли воды. Последние глотки воздуха. Последние хорошие и беззаботные дни. Что-то внутри широкой и мягкой груди щёлкнуло, заныло, завыло, как дерущиеся в воде кошки. Азирафаэль выдохнул и, ухватив Энтони за холодную вспотевшую руку, сжал её в своей ладони и заглянул в потрескавшийся экран.       Увиденное для него было как удар кулаком в солнечное сплетение. Страх сковал горло, сжимая его так, словно это была одна из пыток тюремных надзирателей. Догадки путались в голове, словно клубки ниток в тарахтящей старой коробке для рукоделия. Он сглотнул вязкую слюну и перевёл глаза на Кроули. Тот всё также смотрел куда-то в стену с прыгающим по трещинам взглядом. — Дорогой, кто кроме нас знает твоё прошлое? — тихо спросил Азирафаэль. Чужая рука крепче сжала его пальцы. — Я Торну сегодня рассказал… Но... Это точно не он. Да? Не он же? — Роберт не такой человек. Ты ему ничего не сделал, чтобы он мог вытворить такое, — попытался заверить Фэлл. — Я не особо конфликтен в работе. Бывали случаи весьма вопиющие, однако… Никто не знал моего прошлого, моего имени… Театра, волос... Только ты, Анафема и теперь Торн.       Фэлл тяжело вздохнул и присел как можно ближе, не разнимая их рук. Как бы не хотелось забрать этого человека к себе, в уютный небольшой домик, однако Кроули настолько вмялся в стену, словно стал частью её самой. — Может поедем ко мне? — тихо спросил он, ненавязчиво поглаживая холодные руки. — А… А можно?       Азирафаэль настолько удивился вопросу, что даже не понял его с первого раза. Лишь третий раз прокрутив ответ в голове, он наконец осознал услышанное. От этого стало худо и неприятно на душе. — Конечно, сколько угодно!       Кроули легко дрогнул губами в подобии улыбки и попытался встать, однако онемевшие ноги лишь позволили ему снова упасть и удариться об пол в этот раз уже лицом. Он тихо завыл. — Если ты никому не говорил, то кто это может быть? — задумчиво проговорил Фэлл, крепко удерживая руль авто левой рукой, пока его правая ещё крепче держала руку возлюбленного. Он не спешил жать на газ, как того стоило ждать. Осторожно осматривая редких прохожих и проезжающие машины, его тело наполнялось долгожданным покоем. — Если бы я знал… Сейчас же я просто хочу уснуть, — так тихо ответил Кроули, что Азирафаэлю пришлось насторожить слух. — Мы подъезжаем, потому скоро ляжешь, — успокаивающе ответил Фэлл и кинул короткую улыбку, однако в ответ того же он не получил.       Завернув к дому, машина остановилась у небольшого встроенного в здание гаража. Впервые не хотелось покидать салон. Азирафаэль приглушил двигатель и посмотрел на Кроули. Тот всё так же уставился куда-то себе в ноги, не замечая окружающих и происходящего. Поникший пустой взгляд. — Мы приехали. Пойдём.       Энтони поднял голову и легко кивнул. Он ничего не говорил вплоть до момента, пока не упал в чужую мягкую кровать. Шелковистые холодные наволочки притягивали, маня как можно сильнее зарыться в них с головой, вжимаясь лицом глубже и глубже. Тяжёлое одеяло приятно придавливало тело к кровати, отчего хотелось как можно дольше пробыть в сознании.              Кроули посмотрел наверх. Знакомый потолок с белыми узорчатыми галтелями напомнил ему так много, что каждое воспоминание вытесняло другое из головы. Впервые хотелось не забывать. Не забывать каждый момент своей жизни. Не забывать раны, которые когда-то отравляли сердце смолистым гноем. Помнить всё до самого конца.       Он не замечал ни тиканья часов в прихожей, которые каждый час трезвонили громче обычного. Не замечал шагов Фэлла, мельтешащего в кухне или гостиной, пока его тапочки прихлопывали у него на ступнях. Ни весеннего дождя, что внезапно ударил по Лондону тяжёлым прохладным ливнем. С трудом перевернувшись на бок, Энтони поднял глаза на окно. Кроме непроглядной темноты и изредка сверкающих где-то в густых облаках молний, там совсем ничего не было видно. “А он будет спать со мной?” — внезапно пронеслась странная мысль в его голове. Смелости спросить это напрямую не было, как и сил подняться с притягивающей его тело постели. Он продолжил дальше смотреть в тёмное окно, кружа этот вопрос в рассудке, пока сон не охватил его с головой.       Азирафаэль то и делал, что кружился по гостиной. Странные догадки лезли в мозг. Сон не шёл в тело. Ухватив кружку с горячим чайным напитком, он сел в кресло. Ни мята, ни ромашка не успокаивали. Даже обжигающий язык кипяток не мог его отвлечь. — Театр… Да кто же мог знать про него? — прошептал он так тихо, что даже его собственным ушам показалось это невнятным бубнежом.       Фэлл с трудом мог вспомнить людей, что тогда работали в театре и имели счёты с Кроули. Таких, собственно, вовсе не было, не считая его самого до определённого дня. Он не слышал о некоторых с момента выпуска, а остальные и вовсе ударились в совершенно другие степи работы, никак не связанной с театром, кино или сценой. От этого круг догадок молниеносно сокращался до нуля.       Азирафаэль, хоть и не желая, принял факт того, что помочь с этим он не может. Однако, странная идея возникла у него в голове. Анафема. Анафема в студенческие годы была достаточно активной персоной для университета и общалась с большинством студентов. Она первая узнала о смене имени Кроули. Она знала что произошло и кто был тому виной. И что самое худшее: её очередная остановка в Лондоне жестоким образом совпала с сообщением неизвестного.       От этих мыслей стало далеко не по себе. Азирафаэль сморщил лицо и пригубил подостывший чай. Голова медленно опустошалась от мыслей, как и белая кружка. Едва он успел сомкнуть глаза, как часы в прихожей громко зазвенели на весь дом. Стрелки показывали ровно вверх. Фэлл потянулся плечами к потолку, пока что-то зудящее не стрельнуло у лопаток. Отставив пустую чашку в сторону на маленький столик, он поднялся с кресла и затопал наверх лестницей. Ноги аккуратно ступали по ступенькам, стараясь не создавать много шума.       Остановившись в дверях собственной спальни, он замер, затаив дыхание. Впервые за долгие месяцы он видел Энтони настолько спокойным во сне. Он не крутился в судорожных конвульсиях, не выкрикивал странные, наполненные ужасом и страхом, звуки. А рядом не было пищащих приборов из больницы и сотни проводов, что поддерживают его организм в оптимальном состоянии. Он просто спал. Спал как нормальный человек. Он развалился на животе, случайно скинув всё одеяло на пол. Прижимая подушку к голове, Кроули тихо сопел носом, вдыхая тёплый воздух.       Азирафаэль улыбнулся и поднял одеяло. Тихо отрусив его от возможной пыли, коей, в общем-то, и вовсе не было, он подошёл к Энтони и аккуратно накрыл его до самых ушей. Однако, не любит рыжий холод, а как раз к утру обещают холодный дождь и северный ветер. Фэлл улыбнулся и тихо прошептал: — Ты будешь здоров, обещаю. Ты выстоишь. Я помогу.       Лёгкая смелость ударила ему в голову. Азирафаэль осторожно убрал рваную смятую челку с загорелого лба и оставил короткий поцелуй над левой бровью. — Я люблю тебя.       В эту ночь был настоящий звездопад. Наверное, тысячи, если не десятки тысяч человек загадали желания, которые так дороги и ценны для их сердец. Какие-то были невозможны. Какие-то настолько просты, что исполнить их мог любой, но только не сам загадавший. Кто-то желал быть любимым, хотя бы теми, кого он и сам называет любимыми. Кому-то хотелось больше не захлёбываться в собственных слезах боли и отчаяния. Как же много просят люди у небес. У звёзд, которые имеют только странное, непонятное для простолюдина, название. На что они надеются? Люди так наивны.       Азирафаэль был одним из них.       Солнце медленно и постепенно поднималось всё выше и выше над горизонтом, пока и вовсе не скрылось за непроглядным густым туманом и облаками. На улицах царила привычная любимая прохладная сырость. Так и хотелось укутаться в тёплый мягкий плед и не вылазить с кровати, пока снова не наступят солнечные дни. Фэлл открыл глаза. Однако, как же неудобно было спать на диване в гостиной. Покрутившись, он приподнялся, случайно роняя тонкий плед с себя. “Надо встать и хотя бы Кроули разбудить” — пронеслось в голове.       Нехотя, он поволочился на второй этаж, потирая заплывшие сном глаза. Завернув в спальню, он остановился. Никого. Кровать неуклюже застелена словно наспех, а одежды, валяющейся ещё сегодня ночью на полу, и след простыл. — Дорогой? — громко крикнул он. — Энтони! Ты где?       Тишина насмешливо повторила его эхо. Он ринулся вниз, ощущая как наплывшая после плохого сна паника стала атаковать голову иглами. При входе не было ни пары чужих ботинок, ни тёмной курточки, от которой пахло алкоголем. Ничего, кроме маленькой записки на столе, придавленной ручкой. “У меня странные ощущения, будто я тебя вытеснил. Спасибо за ночлег. Встретимся на площадке. Люблю. К.”       Азирафаэль печально улыбнулся и отложил листок в сторону. Он ожидал, что Кроули мог уйти, однако надеялся на обратное. Быстро собрав вещи и рабочую сумку, Фэлл запрыгнул в душ.       Каждое утро для него было уникальным и по своему любимым и желанным. Походы в ванную он считал обязательным ритуалом, когда он может очистить не только тело от налипшей к поту грязи, но и освободить голову от неприятных мыслей. Азирафаэль не спешил, тщательно отмывал каждый участок тела, позволяя душевой воде смывать прошедший день или ночь. Всякий раз, когда его голая ступня ступала на холодную плитку кабинки, он ощущал, как разного рода мысли лезли ему в мозг, желая захватить господство над его разумом. И не всегда мысли были приличного характера.       Он никогда не отказывал себе в грациозных фантазиях, которые частенько выходили за рамки реального мира и законов физики. Но сейчас, когда очередная грязная возбуждающая мысль залезла ему под самую корку сознания, хотелось отвергнуть её и запереть подальше в ящике горячих желаний. Не вовремя. Не сейчас. Стараясь отвлечься на бьющий в голову напор тёплой воды, Азирафаэль опёрся руками о светло-зелёный кафель. Тело легко подрагивало от наплывающего возбуждения, однако он лишь категорически отметал эти мысли в сторону, думая о грядущем дне. — Энтони болен, а я думаю о таком, — осуждая себя самого, пробурчал тихо Фэлл. Стало гадко и липко на душе, словно он грязная уличная шлюха с повадками нимфоманки, думающая лишь о сексе. Избавить от этого ощущения не могла ни пенная, с запахом мёда, мочалка, ни тёплая вода, обильно смывающая грязь.       Впервые Азирафаэль не спешил на площадку, останавливаясь каждые двадцать ярдов по территории студии, глядя по сторонам, словно любуясь происходящем вокруг. На деле же он оглядывал знакомых и не очень прохожих, стараясь понять — кто именно мог знать про прошлое Кроули. Определённо это был кто-то из индустрии кино, ведь кому ещё известны такие детали, как театр, отрезанные волосы и первое имя Энтони.       Азирафаэль был таким человеком, который не то чтобы не верил в человечность в людях, совсем нет. Однако минувшее событие заставляли его усомниться в таковой характеристике. В каждой улыбке, в каждом косом взгляде, в каждой вздёрнутой брови он старался найти подвох. До этой ночи он верил в человечность. До этой ночи он не решался вновь сделать шаг к любви. Он понимал, что ночь изменила не только Энтони, но и его самого. Навсегда.       Вот так оглядываясь на прохожих, Азирафаэль не заметил, как ноги уже переступили порог его гримёрной. Подозреваемых всё ещё не было, кроме засевшей мысли об Анафеме. Скинув сумку с плеча, он тяжело выдохнул и упал на маленький диван, попутно стягивая с ног ботинки. Костюм с белыми рюшами и огромным количеством слоёв привычно ожидал его на вешалках, а коричневые, вычищенные до блеска туфли аккуратно стояли рядом. Переодевшись и поправив светлые завитушки у головы, он улыбнулся себе в зеркало. Это был ещё один привычный для него ритуал. Улыбаясь себе, уверенность наплывала в его тело, отчего работать, как казалось, легче. Однако не сегодня. Выйдя из небольшой комнатушки, Азирафаэль посмотрел по сторонам. К его счастью, в привычном для каждого сотрудника павильона месте, рядом с кофемашиной барахтался Кроули. Фэлл поспешил к нему. “Может, пока не стоит? — крикнуло ему сознание. Азирафаэль остановился на пути. — Выдерживаем дистанцию, пока он не даст зелёный свет.”       Он был готов вернуться в гримёрную. Не вылазить, пока не начнутся съёмки, однако его опередили. — Фэлл! — крикнул Энтони ему, едва улыбаясь уголками губ. — Мы можем поговорить?       Азирафаэль вздрогнул. Стоило ему увидеть улыбку на лице напротив, он довольно прижался головой в плечи и устремился к возлюбленному, иногда посматривая под ноги. Решимость брала вверх. Подойдя ближе, Фэлл увидел в чужой руке маленький, накрытый крышкой стаканчик. Благодарно кивнув, он аккуратно принял из рук горячий стакан с гофрированной прихваткой. Запах шоколада тут же перебил аромат духов и свежести от Энтони. Яркие, в меру кислые, ноты смешивались с ментоловым запахом шампуня и геля. — Спасибо, — смущённо улыбаясь, тихо поблагодарил Фэлл и сделал небольшой глоток. — Я надеюсь, что не разбудил тебя, — стараясь подавить громкость в голосе, проговорил Энтони, отпивая американо. — Что ты! И вообще, что это за ерунда? Это и твой дом тоже.       Азирафаэль обиженно прижал брови и отвернулся на съёмочную площадку. — Я… — Я к тому, что в любой момент ты можешь прийти туда. Если понадобиться, я могу съехать. — Нет!!!       Эхо Кроули пронеслось в железном павильоне. Сотрудники, кто-то удивлённо, а кто-то испуганно обернулись на двоих с вопросительным взглядом. Стало так неуютно и неудобно, что Энтони легко вжался в себя. — Простите! Мы увлеклись в дискуссии! — улыбаясь, извинился Азирафаэль. Глаза по-прежнему взирали на них. Раздавливали интересом и желанием узнать, о чём спорили эти двое.       Стоило Азирафаэлю снова открыть рот, вынуждая сказать очередное лживое оправдание, как его ухватили за предплечье. Резко потянув того за собой, Энтони шёл в сторону одного из тёмных уголков, закрытых взору камер и лишних ушей. — Что-то случилось? — стараясь догнать в темпе Кроули, спросил запыхающийся Фэлл. Стаканчик в его руках расплёскивал напиток из небольшой дырочки в крышке, капая тому на пальцы. — Просто хочу покурить. Пойдём.       Завернув за угол, оба остановились. Сбитое дыхание наполнило тихое укромное место. Энтони достал из передних карман пачку ментоловых сигарет с зажигалкой. — Откуда ты их взял?! — озадачено спросил Фэлл. — Будешь? — не вникая в вопрос, спросил другой и протянул табачное изделие. Азирафаэль покрутил головой по сторонам и доверчиво его взял. Один короткий “тшчик” прозвучал в их тишине, словно развеивая панику.       Вдыхая дым, оба молча смотрели в пол, боясь сближаться больше, чем на два ярда. Даже в тёмном уголке у стен есть уши, а у потолка - глаза. Оглядывая тлеющие концы сигарет, они одинаково вспоминали ночь, потрепавшую им нервы и режим сна. — Спасибо, что принял меня вчера, — тихо сказал Кроули. — Честно говоря, я ждал тебя. — Ох, Энтони… — жалобно прошептал Азирафаэль, поднимая глаза на возлюбленного. Сделав единственный шаг, сократив их расстояние меньше чем на метр, он положил свою ладонь тому на плечо. — Я боюсь сделать тебе больно. Прости. — Почему ты убрал в моей квартире? — резко спросил Кроули. Фэлл явно не ожидал подобного вопроса именно сейчас. Он выждал короткую паузу и сглотнул напиток. — Я думал, что ты бы этим точно не занялся. Это бы напоминало тебе о всяком и я хотел уберечь тебя от воспоминаний. Я понимаю, что это не забыть. Однако, если есть малейший шанс создать тебе комфортные условия – я воспользуюсь им.       Кроули удивлённо покосился на Фэлла. Его сердце затрещало в груди, наполняя тело внезапным приливом любви. Хотелось обнять. Только лишь обнять. Никто же ничего не заметит. Прямо сейчас. Всего на секунду. Вот… — Энтони! — послышался до боли знакомый, противный высокий голосок.       Кроули вздрогнул и обернулся. К его ужасу и ошеломлению, к нему приближалась Ребекка в весьма странном старомодном платье. Тёмный шоколадный корсет утягивал её талию, а явный пуш-ап вытеснял её небольшую светлую грудь. Сверкая глазками и весьма натянутой улыбкой, она прихлопывала ресничками. — Я так рада тебя тут видеть! — улыбчиво сказала она. От этой улыбки явно не веяло добротой и искренностью. Актёры мельком переглянулись между собой. — Ты… Ты чего тут забыла? — кое-как смог спросить Энтони, стараясь не поднимать бровей выше дозволенного. — И что это на тебе? — Я снимаюсь во втором сезоне “Непостижимых”. Разве ты не знал? — Господи, помилуй мою душу, — тихо прошептал он. И ведь впрямь, только Господь мог исправить это недоразумение перед ним. — Ай, брось! — воркуя, Бекка хлопнула его по груди, а после перевела взгляд на Фэлла. Он, право, тоже был удивлён новой персоне на площадке. — Ой, а вы… — Азирафаэль. Азирафаэль Фэлл, актёр, — улыбаясь незнакомке, ответил он. — Рада познакомится. Я Ребекка де Кюстин.       Азирафаэля посетила странная, весьма странная мысль. Он улыбнулся новой актрисе. Фэлл никак не мог вспомнить где ранее видел её лицо. Оно казалось ему очень и очень знакомым. Словно видел её и не видел в одночасье. — Что ты вообще делаешь тут? Набор актёров на съёмки окончился ещё более полугода назад, — выдал Кроули. Он не просто начал переживать. Он по настоящему стал паниковать, стараясь унять это состояние очередным вдохом дыма. — Ты плохо знаешь меня, сладкий, — кокетливо сказала Ребекка, приблизившись так близко к загорелому лицу, что аромат её парфюма коснулся его носа своим приторным цветочным вкусом. В одно мгновение у двух актёров чуть челюсть не отпала. Оба смотрели на женщину с таким взглядом, словно она стояла перед ними полностью обнажённая в самой странной позе из “Камасутры”. — И хорошо, — стараясь отпихнуть её от себя, пробурчал Кроули. — Ты сегодня особенно неразговорчив. Впрочем, как и всегда. Ладно, пойду готовиться.       Стоило Ребекке скрыться в толпе съёмочной группы, мужчины выдохнули. — Я могу спросить кто это? — глядя в пол всё ещё удивлёнными глазами, проговорил Азирафаэль. Он ревновал, но не так сильно, как могло показаться. — Ужас моих двадцати лет. Бывшая жена.       Такого ответа Фэлл не ожидал. Вернее не так. Он надеялся на любой другой ответ, однако конкретно этот поверг его в ещё более ошеломляющей шок. Ревность медленно подступала к сердцу. — Мне знакомо её лицо… Не могу вспомнить где я её видел. — Она писатель. Скорее всего видел на обороте книг… Хотя с её… “талантом” она заинтересует лишь деревенских домохозяек.       Прозвучавшее казалось настолько грубым и неприятным слуху, что Азирафаэль аж вздрогнул, а после скривился. Он никогда не спрашивал про прошлые отношения у Кроули. Как говорят, не было подходящего момента для начала подобного диалога. Но ему всегда было интересны персоны, которые интересовали его возлюбленного. — Почему она? Почему именно эта женщина тебя заинтересовала?       Кроули молча пожал плечами. Он знал ответ, однако не особо хотел о нём говорить настолько прямо. Допив американо и выбросив пустой бумажный стаканчик, он спокойно начал: — Я встретил её спустя несколько лет после театра. Она была той девушкой, которая цепляет своим пылающим характером и невозмутимостью. Я даже не могу сказать, что у нас была как таковая любовь. Видимо, только страсть. Я по глупости сделал ей предложение. Она забеременела. Потом изменила и, в итоге, забрала все деньги, документы на недвижимость и опеку над Брайаном.       Кроули прожигал взглядом затылок Ребекки. Воспоминания били в голову. — Бекка – самая лживая сука, которая не знает меры в чём-либо. Она готова пожертвовать собственным сыном ради своих желаний, прикрывая это проблемами в жизни. Любой поступок этой женщины – только во благо себе. Она не думает об окружающих. Она не думает о семье. Она всю жизнь будет хотеть большего, пока не упадёт с самой высокой лестницы. И даже тогда она вряд ли поймёт что именно сделала не так.       Кроули не особо любил вспоминать эту женщину и произошедшее одним днём, но её внезапное появление на студии выбило его из колеи покоя и хотелось начать кричать. Он лёгкими намёками расспросил Торна о Бекке и как оказалось, её зачисление в состав назначил кто-то свыше. Кто-то из главного офиса в Штатах.       Прошедшая ночь не давала ему покоя. Карэй мельтешил по комнате, иногда поглядывая на вид за окном. Он так и не решился спросить у Бёрди об оружейной, отчего паника где-то в середине желудка росла и давила на органы. Карэй признал, что многого не знал о толстосуме, но мысль, что его влюбленный в тайне – тиран, росла.       На улице послышался стук парнокопытных. Сутенёр удивлённо покосился на солнце, что только пробивалось первыми лучами из-за горизонта. Однако, ещё рано чтобы пасти овец и коров. Интерес подтолкнул его выйти на маленькую террасу и глянуть вниз.       К его удивлению, возле небольшого фонтана с детьми-ангелочками или купидонами, остановилась скромных размеров тёмная карета с золотыми завитушками по краям. На дверцах вырисовывалась утонченная эмблема ласточек. Коричневые лошади притоптывали копытами по гладкой брусчатке, постоянно мотыляя головой. Карэй пошатнулся и зашёл в комнату. Гости? Или хуже того…       Он выбежал в коридор и спустился вниз по лестнице, спотыкаясь о собственные ноги. Минуя Донну, что шла как раз ему навстречу, он совершенно не слышал её обращения к себе. Когда ноги остановились в широком, залитом золотым светом, холле, его сердце затрещало по швам.       Его возлюбленный, как самое невинное в мире создание, блуждал по поместью, кружась в лёгком танце с небольшим букетом только распустившейся сирени. Ветки легко осыпались мелкими пурпурными цветочками на пол, однако Бёрди это совершенно не волновало. — Бёрди, — позвал его Карэй достаточно громко, чтобы тот обернулся. — У нас… Гости.       Улыбка с молочного лица тут же потускнела. Толстосум непонятливо взглянул на возлюбленного. — О каких гостях речь? — Не знаю, но снаружи карета с ласточками.       Бёрди вздрогнул и едва не уронил ветки пурпурной сирени к ногам. — Л… Ласточки? Может… там были не ласточки?       Он аккуратно положил букет на подоконник и глянул в окно. Действительно. Ласточки. Тело пробрало холодом и отвращением. — Карэй, я прошу тебя не реагировать, — стараясь сдержать дрожь в теле, проговорил Бёрди. — Она женщина с божьим характером, правда отнюдь не с праведным. — Она? Кто это? — Сесилия. Моя старшая сестра.       Едва успел он это произнести, как двери в поместье открылись, хлопая о стену. Мужчины обернулись. Перед ними стояла высокая женщина сорока с лишним лет. Тёмное сливово-бардовое платье распластывалось краями по полу. Корсет утягивал и так тонкую талию. Она недовольно хмурила лицо, задрав свой маленький нос к потолку. Чёрные волосы, собранные в аккуратный пучок засверкали от камней на заколке. — Сесилия, — натягивая улыбку до возможного максимума, проговорил Бёрди. — Что в доме делает конюх? — брезгливо спросила она, показывая маленьким свёрнутым веером на Карэя. — Ты никогда не отличался умом. — Сестра, будь вежливее. Это гость. — Это гость? Ох, Всемогущий… Бёрди, я не удивлена, что про тебя такие слухи ходят.       Карєй молча стоял посреди холла, даже не зная, двигаться ли ему в одну из сторон или нет. В теле медленно закипал гнев. Перед ним расплывалось самое настоящее воплощение зажравшейся элиты, к которым он всегда относился и отзывался отрицательно. Не считая Бёрди. — Мне доложил командор Черлтон, что ты скрываешься от Скотланд-Ярда и власти. Королева в ярости от твоего поступка. Что ты удумал? Бежать?       Бёрди тяжело выдохнул. Он не ожидал, что его сестра заявится к нему в тайное поместье, ещё и с такими новостями. Толстосум не считал Сесилию человеком чести и слова, однако он понимал, что если она узнает насколько глубока проблема, то не сможет отвертеться. — Лицемеры и лгуны разносят всё то, что ты слышала, дорогая сестра. Я в жизни не нарушал закона: как слова королевы, так и слова Божьего. Происходящее не более чем вздор и клевета на нашу семью. — Тогда что ты делаешь тут? В поместье, что строил тайно больше десяти лет, не имея даже как таковых бумаг на него. Ты скрываешься? — насмешливо спросила Сесилия. — Да, как и ты. — Я?! — возмущенно повысила тон сестра. Толстосум насмешливо хихикнул и оглянул карету. — Твоя карета. Она ломится от чемоданов и сундуков с вещами и золотом. Ты приехала с одной служанкой, хотя всю жизнь за тобой следовало не менее пяти повозок с прислугами и одеждой. Ты даже детей не взяла. А значит ты решила скрыться. Тебя тоже ищут, ведь считают, что ты покрываешь меня.       Сесилия удивлённо переглянулась на Карэя и судорожно замахала веером. — И что ты предлагаешь делать дальше?       Бёрди лучезарно улыбнулся ей и подошёл ближе. Немного наклонившись к её лицу, он тихо прошептал: — Убивать.