Язвительные языки

      День будто намерено был испорчен Богом. Фэлл то и дело забывал слова, витал в облаках, забывался во времени. Как назло, аппарат не выдал ему порционную кружку какао, лишь брызнув горячими остатками молока на лицо и его новый костюм. Сценарий был оставлен дома, хотя актёр с точностью знал, что брал его с собой, что бросал его на переднее сиденье вместе с пропуском и телефоном. Подошва на любимых ботинках внезапно отвалилась, и ему пришлось шаркать левой ногой через весь павильон. Всё валилось с рук, разбиваясь как любимая чашка, что с треском разлетелась на кафеле. — Фэлл, какого чёрта происходит? Что с тобой? — взбешённо протараторил режиссёр Торн, махая сценарием у того перед глазами. — Ты текст читал? Хотя бы открывал? — уже более тихо спросил мужчина, приблизившись к актёру. Никогда прежде на Азирафаэля не повышали голос до такого уровня, хотя нельзя сказать, что это был крик. Вздрогнув, он перевел глаза на Кроули, который недоумевающе смотрел на того в образе Карэя. Немного открытая грудь сверкала на свету от прожекторов. Затаив дыхание, Фэлл выдавил из себя: — Да, просто я наверно себя плохо чувствую. — Почему я об этом узнаю только сейчас? — прошипел злобно Торн. Окинув взглядом актёров, он развернулся и крикнул, — Перерыв. Позовите доктора к гримёрке Фэлла. Юджиния, принеси..       Азирафаэль окаменевше стоял посреди площадки с чувством стыда за своё состояние. Впервые все взгляды, что были направлены на него, утруждали и сковывали всё тело. Опустив голову, он тяжело выдохнул. — Блять, — ворчливо пробухтел он себе под нос, уходя в сторону гримерных. Ощущая липкие недоумевающие глаза съёмочной группы, он старался их отбросить, как пиявок, что прилипли к его ногам, высасывая кровь.       Поудобнее устроившись в кресле, Фэлл достал из кармана лежащих чёрных брюк пачку ментоловых Marlboro. Азирафаэль нервно достал сигарету. Лёгкий мятный аромат коснулся его чувствительного вздёрнутого носа. Пару раз нажав большим пальцем по зажигалке, та ни в какую не давала огня, только искрясь где-то в глубине.       Руки задрожали, а пальцы сжали проклятое маленькое огниво. Развернувшись, Фэлл со всей силой кинул предмет в желтую стену, что в миг обломилась на мелкие части, глухо падая на пол. Дрожаще дыша, Азирафаэль схватился за голову и склонился над столом, закрыв глаза. Пальцы сжимали белые кудри сильнее и сильнее, пока и так уже бледные кисти вовсе не приняли оттенок белого песка. “Соберись. Соберись. Соберись. И не такое с тобой происходило. Нет.. всё будет хорошо” — мысленно пытаясь собрать самого себя, как пазл, он и не заметил как кто-то вошёл в комнату. — Эй, Пернатый, ты что, решил сдать назад? — насмешливо спросил Кроули. Азирафаэль, вздрогнув, обернулся. Энтони стоял у дверей с парой бумажных стаканчиков. — Ещё чего, я уже выиграл эту игру, — язвительно выплюнул он, оборачиваясь назад к столу. Тихие шаги приблизились со спины, как вдруг загорелая рука показалась перед его лицом. Изящные длинные ухоженные пальцы легко поставили рядом белый стаканчик. — Я не люблю кофе. — Дурень, это какао.       Азирафаэль удивленно поднял голову и всмотрелся в собственное отражение в черных линзах. Трепетно взяв в руки напиток, он сделал глоток. Мягкий вкус с шоколадным сиропом окутывал теплом. Даже в какой-то момент показалось, что он не тут, а дома, под уютным махровым пледом, в любимом кресле, с какой-то увлекательной книгой в руках. Переведя взгляд на Кроули, тот вальяжно устроился на небольшом мягком диване, закинув ногу на ногу. “У него всегда были такие длинные ноги?” — Как ты узнал? Ну.. — В радиусе десяти километров я уже знаю, что рядом ты. От тебя буквально прёт им. Серьёзно, — едко быстро ответил Кроули, слегка улыбнувшись. Губы Азирафаэля дрогнули эмоцией радости, но что-то внутри тут же подавило это ощущение. Что-то непременно останавливало его изнутри. Чувство страха или самозащиты? Или это одно и тоже? — Благодарю, Энтони, это очень мило с твоей стороны. — Наступи себе на язык. Просто сделал и сделал, — рыжеволосый актёр махнул на него рукой. — Кстати, лови,— Кроули кинул небольшой предмет на стол. Маленькая вещь тихо приземлилась на деревянную поверхность, немного проскользив. Слегка вздрогнув, Азирафаэль увидел коробок спичек перед собой. — Спички? Зачем? — в замешательстве спросил мужчина. Энтони кивнул в сторону руки Фэлла, в которой до сих пор торчала слегка помятая сигарета. — А, это..       Тяжело вздохнув, он стыдливо поджёг край и втянул ядовитый дым. Даже стало как-то легче в груди и голове. Стало так спокойно. Кроули не осуждал его отвратную привычку, а наоборот. — Полагаю, спрашивать тебя о том, что с тобой, нет смысла? — Мне кажется, что я немного не выспался. Да и ещё весь день идёт будто к чёрту. — Прямые доказательства тому, что ты перешёл дорогу мне, — улыбаясь сказал Кроули, отпивая тёплый кофе. — Прости? — Ты же меня бесом называл.       От слов рыжеволосого актёра, Азирафаэля бросило в кратковременную дрожь. Впервые он ощутил некие неудобства за свои язвительные слова, в особенности перед человеком, который пришёл его поддержать. Ведь так? Это поддержка? Внутри всё сжалось неприятным комом и осело где-то в области груди, надавливая на совесть и на что-то ещё. Фэлл опустил глаза на белый стаканчик с какао. — Я думаю, что просто немного переволновался, — досадно ответил белокурый актёр. — Что? Величайший и неповторимый Фэлл запаниковал на съёмках? — выкрикнул чрезмерно удивленно Кроули, ехидно улыбаясь и бегая янтарными глазами по смущенно скрученому мужчине. — Не верю! — Во всяком случае, все мы люди, и человеческий фактор отметать нельзя.       Кроули подался вперёд. Ещё немного и вздёрнутый нос мог столкнуться с прямым. Дым медленно струился вверх тонкой серой ниточкой, но в этот момент казалось, что и он замер. — Худшего оправдания я в помине не слышал. Научись врать и играть не только на площадке, Фэлл.       Азирафаэль ощутил тёплое дыхание на себе, будто он стоял на прямых солнечных лучах в самый пик летнего сезона. Внутри всё сжалось, сдавливая за собой лёгкие, не позволяя актёру сделать очередной вздох. Стальная клетка держала его мысли в узде, а тело сковало цепями. “Боже..”       Резкий стук в дверь вернул Азирафаэля в реальность, и тот судорожно повернулся. Сердце колотило со скоростью света, а руки непроизвольно затряслись. — К-кто это? — Это доктор, мистер Фэлл.       Азирафаэль перепуганно повернул голову на лицо Кроули, которое недоумевало от реакции человека напротив. Глаза покосились на тлеющую сигарету, что так предательски была в молочных руках. Рыжеволосый актёр выхватил табачное изделие и встал с места. — Входите! — крикнул Энтони и скалясь прошептал сбитому с толку Фэллу, – Будешь должен, Пернатый.       В гримерную зашел невысокий врач. Дым тут же дал ему в нос, как скалкой по больной голове. — Господь праведный, мистер Кроули, человеку и так плохо, а Вы ещё и курите.       Рыжеволосый покачался на ногах и затянулся сигаретой, мол, а что в этом такого? — Может это была пытка? — Побойтесь Бога такие слова говорить. — Уж лучше пусть он меня боится, — Кроули натянул язвительную улыбку и молниеносно посмотрел на Фэлла, который, похоже, ещё не вышел из сковывающего его шока и удивления. — Ох.. Я прошу Вас выйти, не хватало мне ещё потом и Вас откачивать.       Кроули вышел из гримерной, улыбаясь абсурдности ситуации, как вдруг невысокая фигура стала перед ним. — И когда ты начал курить? — удивленно спросила Вельзевул, щуря взгляд. — Сейчас.       На удивление Кроули, странные и пагубные привычки его совсем не интересовали и не влекли, как и сигареты в общем. Ощущение трезвого взгляда на жизнь его хоть и огорчало, но давало некий стимул жить дальше. Нельзя было сказать, что он чист от грехов земных, ничуть, мужчина любил прикладываться губами к бутылке и считал это за медитацию перед сном или сеанс психолога во время тревоги.       Но в этой сигарете было что-то не то. Никогда прежде он не ощущал запретный ментоловый вкус на языке так сладко и так проницательно. Втягивая каждый раз всё глубже и глубже, Кроули осознал, что дело никак не в табаке, а во вкусе. В сладко ментоловом осадке на губах. Оглядев тлеющую сигарету, он заметил лёгкие розовые пятна на фильтре то ли от грима Фэлла, то ли от него самого. Если они курили одну сигарету, то можно сказать, что Энтони украл его поцелуй. Нет? Или всё же да?       Что-то перемкнуло внутри худого подтянутого тела так, будто часы начали вести обратный отсчет в бесконечность. Большая стрелка упорно двигалась влево, вопреки стереотипам, законам физики и правилам. Часы тикали, и Кроули понятия не имел, то ли это ощущение отсчёта перед чем-то неминуемым, то ли он обыденно помешался на чём-то.       Фэлл в последние дни казался для всех отчужденным и задумчивым. Молчаливо приходил и уходил, стеклянными глазами иногда осматривал павильон или съемочную площадку. Будто не замечая никого вокруг, он продолжал играть, переступая через боль в горле, которая внезапно появилась пару дней назад. Ни один хороший анестетик не помогал, даже те, что считались сильнодействующими.       Странная мысль пролетела в голове актёра и застряла где-то на корке плотоядных размышлений. “Он же принес мне... А если…”       Азирафаэль всмотрелся в шоколадный напиток, который плескался в белом бумажном стаканчике, маленькими волнами отбиваясь от стенок. Запах какао кружил рядом, но никак не успокаивал его слегка дрожащие руки. “Он не мог такое сделать… Кроули точно не такой”       Актёр поднял глаза и всмотрелся в Энтони, что сейчас так отъявленно раскрывался перед взором камер. Улыбка вздрагивала на устах, а маска беспрецедентного и коварного Карэя так или иначе слегка сползала. “Но зачем ему было спасать меня? Или он тоже скрывает что-то корыстное?” “Научись врать и играть не только на площадке, Фэлл.”       Белокурый актёр замер. Он даже не заметил как глаза, покосившееся на Энтони, расплылись в разочаровании и недоумении. Фэлл был уверен, что это плод переживания совокупившийся с осенней паранойей, и это никаким образом не могло быть правдой. Нет, он никогда бы и не поверил, если бы ему кто-то о таком сказал. Но что-то внутри кричало. Тревога клокотала красными сигналами по вискам. Неужто фраза “идти по головам” в буквальном смысле олицетворяла рыжеволосого актера?       Но с другой стороны, всё становилось куда более очевидным. Сниматься с тем, кого на дух не переносишь, так ещё и внутри себя сдерживать этот ком эмоций, играя особенного друга. Язвительные речи и слова – не просто очередная диффузия пренебрежения, а буквальные угрозы в его адрес. И в тот момент, когда он слаб и бессилен, под маской “поддержки” можно незаметно ударить под дых, а после – скрыться под видом хорошего друга.       Ком, подкативший к горлу, застрял где-то посередине, не позволяя сделать вдох. Волна эмоций захлёствала его тело, что непрерывно слегка покачивалось в стороны. Даже когда перед глазами всё плыло, Фэлл сдерживал свои мышцы со всех сил. Кровь постепенно подплывала к лицу, нагревая и окрашивая кожу в багряный оттенок ненависти. — Эй, Азирафаэль, что с тобой? — внезапно появившийся сзади Гавриил немного удивлённо осмотрел мужчину с ног до головы. — Ничего, просто внезапно понял кое-что. — И что же? Азирафаэль промолчал, отворачивая голову обратно на Энтони. “Что врага нужно подпустить куда ближе, чем на пушечный выстрел. Куда ближе вытянутой руки.” — Ты сегодня особенно молчаливый, Фэлл. Неужто птица-говорун наконец замолкла? — ехидно скалясь, спросил Энтони. Улыбка сползла с его лица так же быстро, как и появилась, как только он посмотрел на белокурого актёра. Тот, явно выражая эмоцию пренебрежения и отвращения, высоко задернул нос. — Нет, это просто ты больше самого себя не слышишь. — Говорит тот, чьё эго пробило крышу Шарда. — Я весьма признателен тебе за то, что ты так любезно одарил меня столь приятным комплиментом, — лучезарно улыбнувшись своему оппоненту, Фэлл хмыкнул себе под нос.       Кроули удивлённо поднял бровь, как вдруг в голове что-то стрельнуло, отчего он, пожав плечами, ушел в другую сторону павильона. Азирафаэль, стоявший в негодовании, бросал проклятия на бедную рыжую голову, даже не осознавая, о чём она думала. — Я должен остановить казнь Льюиса, чего бы это не стоило, — твёрдо сказал Бёрди. Уверенность в его голосе так и кричала о том, что он полон сил. — Ты предлагаешь, чтобы я просто отпустил тебя туда, где полно стражников, которые хотят твою голову… без тела? — удивлённо проговорил Карэй. Верить в такое совершенно не хотелось. Хотелось выбросить мысль об этой затее из головы и больше не поднимать подобные темы в диалоге. — Как ты не уяснишь, тебе не понять каково это – состоять в том меньшинстве, где уважение и честь первостепенно важно..       Карэй замолк. Что-то упало в его теле, от чего эмоции готовы были выплеснуться как волны на берег из-за бушующего урагана чувств. — Так вот оно что. Тогда я не пойму, я для тебя такая же прислуга, как и сотни в твоём доме, так? — выдал из себя сутенёр, пытаясь сдержать трепыхание в голосе. — Нет.. ты.. ты просто не понимаешь всей сути. Ты не знаешь как это – служить короне, ты же… обычный? — Обычный? Ясно... Жаль, что это раскрылось только теперь. — Что именно? — То, что ты самодовольный, напыщенный толстосум без капли здравого рассудка! — закричал Карэй прямо в лицо белокурого дворянина. — Ты хочешь просто взять и уйти после того, что мы сделали для твоего спасения? Просто уйти? — Ты никогда не был полон манер и приличия, — горделиво вскинул нос Бёрди, желавший показать некое отвращение. — Почему ты просто не примешь сей факт? Я уверен что смогу… — Значит ты самоуверенный болван! Я видел таких как ты, и знаешь что? Они. Все. Мертвы. — Я не похож на кого-то, кого ты знал… — О, да, конечно, прошу прощения, Лорд Бёрди, за мою столь деревенскую натуру. Я впредь не могу даже и слово молвить в вашу изящно роскошную сторону. — Брось. Это одна из тех малых бед, что мы с тобой преодолевали. Почему мы не можем сделать так снова? — Как? Пройти мимо сотни стражников? Попытаться уговорить власть отменить казнь, предъявляя им ничтожные доказательства, и после этого не умереть самим? — Именно! Льюис не плохой.. Он просто не может быть таким. Я знал его всю жизнь, я и в мыслях боюсь представить, что он мог сделать такое. — Бёрди, что ты видишь, когда смотришь в глубину пруда? — тяжело выдохнув, спросил рыжеволосый сутенёр. — Ничего. Я ничего не вижу. — Вот именно, ты ничего не видишь, хоть и знаешь, что вода – прозрачная. Ты вовсе мог и не знать Льюиса. — Нет, он не такой. Он постоянно ходит в церковь, помогает нищим.. — Бёрди.. — Он помог графине Троуфи, рискуя всем.. — Льюис убил её. Застрелил из револьвера, подаренного отцом.       Бёрди замер. Белые кудряшки взъерошились от ужаса, а внутри внезапно похолодело и сжалось твёрдым комом. Голубые сверкающие глаза потускнели, неотрывно наблюдая за Карэем, пытаясь вычислить лживость его слов. — Что? — Его садовник. Он пришёл ко мне через пару дней, напился до талого и как на духу выложил это, описывая во всех красках. Я сначала тоже не верил, пока не понял, что он пришёл ко мне отнюдь не развлечься, а найти убежище. Он упал на колени, вымаливая помощь, ведь, как я понял, Льюис знал о нём. Он знал, что садовник всё видел. — Боже правый, это просто невозможно, этого не может быть. Этот пьяный мужчина бредил. Не мог он такого сделать.., — не веря, толстосум крутил головой. Загорелые жилистые руки схватились за дорогие белые ткани пальто. Сжимая как можно сильнее молочные лоскутки, покрытые золотыми узорами, Карэй притянул Бёрди к себе. — Этот сукин сын застрелил его через день! Ты слышишь меня!? Он застрелил его, как только тот объявился в городе. Тебя это не смущает, бестолковый ты идиот?! Оба замолчали. Эхо всё еще раздавалось по старому винному погребу, постепенно смолкая.       В какой-то момент можно было услышать, как стеклянные бутылки невинно задрожали из-за крика. Дрожь по телу и тяжелые вздохи Бёрди начали стихать, как и рычание Карэя. Так близко и так далеко друг от друга они ещё не были. Ни одного дня, ни одной минуты. Никогда.       Ни Бёрди с Карэем. Ни Фэлл с Кроули. Недоверие отталкивало их на разные части бескрайней вселенной.