Поднимаясь с колен

      Ехали мы быстро, на поворотах меня заносило, я постоянно ударялся локтём об дверь — наверное, останется синяк. Машина остановилась возле здания катка, а я до сих пор вёл математические подсчёты того, сколько штрафов мы огребли. А всё же, не мне их платить, значит, меня это и не должно волновать. Семейного бюджета у нас всё равно не было.       Дима вышел первым и открыл мне дверь автомобиля. Прямо джентльмен, мужчина-мечта. А вообще хватит его хвалить, а то ещё зазнается, если узнает. Голову гордо поднимет и станет тем же самодовольным и напыщенным индюком.       Вышел из машины, обгоняя мужчину моей мечты, и направился к зданию. Не мои проблемы, что ему ещё нужно было закрыть машину. У турникетов он всё равно меня нагнал. Пропуска у меня до сих пор не было, как ни странно. Собрались отправлять меня на олимпиаду, а сами даже какой-то пластик с чипом сделать не могли. Для меня это не стало проблемой: пока Масленников доставал пропуск, я перемахнул турникет и уже был на той стороне.       — Эмиль Вюсалович, да ты прямо ярый нарушитель закона.       — Да, Дмитрий Андреевич, в этом весь я. Прикладывай уже пропуск и проходи.       Дима прошёл, и мы зашагали рядом, держа дистанцию, чтобы никто ничего не понял. Мне не нравилось притворяться, будто мы просто друзья, но и скандала тоже не хотелось. Да и мне не стоило портить репутацию, а то моё возвращение приобретёт необычные подробности. Журналисты сожрут с потрохами и кишок не оставят.       Мы зашли в раздевалку: сегодня меня уже ждали комбинезон и новые коньки. Нужно было переодеваться, но получилось так, что у меня закружилась голова. Сердце закололо, будто его сжимали терновником. Нет-нет-нет! Только не сейчас, если приступ случится при Масленникове, у него возникнет ещё больше вопросов. Нужны таблетки! Сука, какие таблетки? Я же от них отказался. Не могу больше, больно!       Тяжело дыша, опустился на корточки, съехав спиной по шкафчику. Дима быстро развернулся, услышав шорохи. Кинулся ко мне, на его лице читалось глубокое беспокойство. Казалось, мир начал постепенно отдаляться, звуки становились тише, отчаянный голос доносился из их пучины. В ушах звенело. Этот звон был такой пронзительный, но в то же время успокаивающий.       Постепенно всё начало отступать, глаза стали яснее, слух прорезался. Боже, как громко! Передо мной сидели теперь Масленников и Столяров, они пытались хоть немного меня растормошить. Видимо, у них это получалось. Теперь я мог подать знаки. Повезло, не умер прям при них.       — Эмиль, Эмиль! Ты живёшь, всё хорошо? — Дима проверял пульс и мое дыхание.       Объяснить ему, что со мной случилось, — полдела, а вот из-за чего, это уже другой разговор. Я и сам мог только догадываться, но не знал точно.       — Эмиль, может, перенесём тренировку? — Алексей Викторович вклинился в разговор.       — Да, подумай. Тебе плохо.       — Все нормально, не переживайте, мы можем продолжить.       — Уверен?       — Да.       — Дим, я бы сказал тебе, если бы было что-то, о чём стоило волноваться.       — Заедем потом к тебе, расскажешь?       — Расскажу.       Масленников прижался ко мне, его сердце билось ещё сильнее моего. Наверное, он сильно переживал. В его объятьях можно было успокоиться. Осознание о предстоящем разговоре давило морально. А как иначе, все секреты рано или поздно стали бы известны. Ой, на нас всё ещё смотрел Алексей Викторович. Надо как-то объяснить, наверное...       — Дмитрий Андреевич, а тебя не смущает, что на нас смотрят?       — Нет. Лёша знает, не переживай. И заканчивай называть меня как в паспорте. Подбешиваешь.       — Так, сейчас приходите в себя и выходите на каток. Отменяю все тренировки, остаётесь только вы. Будем катать до победного, — Столяров прервал нашу идиллию и ушёл на каток.       Я сильнее вжался в Диму, только он мог забрать всю мою боль. Конечно, ему не подвластна физическая, но душевная... Кажется, будет в самый раз. Его любовь давала мне силы двигаться дальше. Рядом с ним приходили спокойствие и умиротворение. Как бы хотелось раствориться в нём целиком, уйти с головой. Кто мог подумать, что этот бездушный индюк окажется любящим человеком? А главное, любящим меня таким, каким я был. Это ли не главное?       Что-то меня на лирику потянуло, пора было на каток. Отстранился от Масленникова, поднялся, начал снимать свою одежду, чтобы надеть комбинезон. По шее пробежало горячее дыхание: Дима оставлял поцелуи на моей шее.       — Дим, ну не сейчас же. Нас ждёт Столяров.       — Ну хорошо, думаю, Лёша начнёт волноваться, если мы не придём.        Развернулся — взгляд Масленникова стал серьёзнее. Он сложил руки на груди и наклонил голову: взгляд его был настолько пронзительный, казалось, меня прожжёт насквозь.       — Точно всё хорошо, Эмиль? Я серьёзно, без шуток.       — Я же сказал, не о чем волноваться. Дома расскажу. Это история не на пять минут.       — Воду мутишь... Ладно, одевайся и пошли.       Ну раз его величество Дмитрий Андреевич дал своё благословение, можно было и надеть комбинезон. Что, собственно, и произошло в последующую минуту. Готов, жив, цел, орёл. Остались коньки. Взял их, и через минут пять мы оказались на катке. Алексей Викторович уже стоял у бортика и о чём-то болтал по телефону. Я надел коньки, сняв с них чехлы, вышел на лёд и поехал первый круг. Скользить по холодной глади было так легко, я расслабился и полностью отдался процессу. Круги менялись, казалось, ещё немного и закружится голова. Каждый шаг по ледяной поверхности — своеобразная поэзия. Под ногами скрипело, даря гармоничный звук взаимодействия коньков с хрупким и холодным покрытием. Ритмичные шорохи создавали ощущение, будто лёд вживую общался со мной, особенным образом передавая свои эмоции и настроение. Все, кто находились со мной в одном помещении, ушли на второй план, куда-то в тень.       Из моего полёта фантазий меня выдернул серьёзный голос Столярова.       — Эмиль, ты же согласен участвовать в Олимпиаде?       — Да вы шутите, я мечтал об этом. Только почему я? У вас было много кандидатов.       — Я помню твои достижения до твоей травмы, ты уже тогда свободно мог выходить на олимпиаду. У нас есть месяц, мы успеем восстановиться.       — А если я не справлюсь, подведу вас, так ещё и страну?       — На случай неудачи у нас всегда есть вечный победитель — Дима.       — Миллионер, плейбой, король льда?       — Естественно, — голос Димы эхом облетел каток.       — Диман, молчи, а то передумаю, — Алексей Викторович посмеялся.       — Больно надо.       — Может, мы вернёмся к моему месту на Олимпиаде? — прервал их.       — Да-да. Смотри, номер ты составишь под чутким руководством Димы. Я одобрю и, возможно, подкорректирую. Помнишь, в номере мы передаём душу?       — Помню. Вы всегда говорили, что номер может показать истинную цену человеческой души, — я перевёл тему. — Дима сказал, что попросит вас о парном катании.       — К сожалению, это невозможно. Поясню. Ты не настолько восстановился, чтобы катать с кем-то. Это большая ответственность, и не только с твоей стороны. Но я не запрещаю тренироваться вам вместе.       — Спасибо и на том. Какой сегодня элемент повторим?       — «Волчок». То, что вы с Димой выбрали «Аксель» для начала, неправильно. Нужно начинать с лёгкого.       — Понял.

─── ･ ｡ﾟ☆: *.☽ .* :☆ﾟ. ───

      Подъехал к бортику. Казалось, пот стекал с меня водопадом, после такой тренировки. Алексей Викторович знал, как вытянуть из меня пару лишних килограмм. Раньше это не было чем-то тяжёлым. Многое поменялось, но вроде нога больше не болела при прокате. Это было уже хоть что-то.       — Молодец, Эмиль! Хвалю за тренировку.       — Спасибо, уже поздно. Мы, наверное, поедем?       — Конечно, я напишу тебе, когда следующая тренировка. Дима дал твой номер.       — Хорошо. До свидания!       — Пока, Лёх!       Мы с Димой покинули каток. В раздевалке я переоделся, Масленников ждал на лавочке рядом. Уже собирался звать его и уходить, когда он подошёл и прижал меня к шкафчику. Рукой пригладил мои волосы и провёл ладонью по моей щеке. Дима оставил на ней поцелуй, затем на лбу, на носу. Я недоумевал. Что вообще за телячьи нежности?       — Я, может, не показываю этого, но я переживаю, Эмиль.       — Я понимаю, Дим... Обещаю, сейчас мы приедем домой, и я всё расскажу.       — Не сомневаюсь.       Масленников прильнул к моим губам, его щетина снова заколола подбородок. Языки сплелись воедино. Несмотря на странность ситуации, поцелуй меня в какой-то мере успокоил. Этот человек будет близко, и это уже было хорошо.       Дима отпрянул, оттягивая мою нижнюю губу зубами, рукой забрался мне под футболку. Внутри меня всё сжалось, его пальцы выводили узоры на животе, поднимаясь выше, а в моменте спускаясь ниже. Я хотел продолжения, но не сейчас и не здесь. Нужно было его остановить, пока не произошло чего...       — Дим, — остановил его руку, — не здесь и не сейчас. Прости.       — Извиняться должен я. Гусей погнал... Прости, у тебя сегодня закружилась голова, а я лезу со своими заигрываниями.       — Ничего, всё нормально, поехали домой?       — Поехали.       Мы собрали вещи и покинули здание катка. На парковке нас ожидала Димина машина. Он разблокировал её, открыл мне дверь, я сел, а Масленников приземлился на водительское сиденье. Завёл машину, и мы поехали. Ехали в тишине. Ему было неловко от произошедшего, я это прекрасно понимал. В этом не было его вины, да и моей тоже, просто стечение обстоятельств. Так мы приехали к моему дому.       И вот мы сидели за моим кухонным столом. Тишина, никто не хотел начинать этот разговор. Максимально долго я уходил от темы, занимая Диму то чаем, то тем, что у меня мышь в холодильнике повесилась. По ощущениям его терпение понемногу заканчивалось. А что мне было делать? Это сложно. Начать разговор с травмы будет не очень, но и с конца я начать не мог. Ладно, была не была.       — Прости, что не рассказал раньше.       — Всё-таки что-то серьёзное?       — Не очень, но ты будешь волноваться.       — Давай уже, а я подумаю, какие эмоции использовать.       — Помнишь таблетки, те самые?       — Это из-за той хуйни?       — Называй как хочешь, мне кажется, это из-за них. Меня предупреждали, что они действуют как наркотики, если употреблять большое количество, то они портят здоровье и вызывают привыкание.       — Кто тебе их поставлял?       — Тот, кто тебе допинг.       — Вот откуда ты знаешь про него... Полина.       Масленников сидел, стуча пальцами по столу. Он задумался. Интересно, что теперь будет делать? Савекину он явно не простит, главное, чтобы про секс с ней не узнал...       — Ты с ней спал?       — В смысле?       — В смысле трахался. Я знаю цену её препаратов, ты не потянешь.       — Было, не буду скрывать. Мне не понравилось, честно.       — Что ты оправдываешься, как пятиклассник перед мамой, когда она узнала, что он пробовал курить?       — Дима! Я не оправдываюсь. Это было давно, не хочу ворошить прошлое.       — Я тоже не без греха, понимаешь? Полина просила секс за молчание.       — Вернусь к рассказу про таблетки, мне нужно провериться. Что-то не так с моей травмой, она, возможно, не до конца зажила. Поэтому я и пил таблетки от боли. Не знаю.       — Я организую. Только не увиливай, может, ещё к психологу сходишь? Не думал, что это у тебя в мозгах?       — Не думал, я здоровый. Ну, кроме таблеток и травмы.       — Я волнуюсь.       — А я говорил.       — Но провериться ты обязан.       — Да, хорошо-хорошо.       Я устроился у Димы на коленях, уткнулся в его футболку. Он обнял меня. Знакомый запах успокаивал, но неприятный осадок разговора остался. Думаю, мы продолжим его позже, когда-нибудь не сейчас.       — Эмиль, а что там с Викой?