When the music fades

      Часы длились как дни, и каждое тиканье часов неустанно напоминало о неопределенности, с которой они столкнулись. Наконец появилась врач с серьезным выражением лица.              — Сейчас он находится в очень критическом состоянии — сказала она усталым голосом, который не принес облегчения, как ожидали участники, увидев ее.              — Что происходит? Как наш Сынмин? — спросил Банчан, испугавшись до смерти.              — Некоторое время все шло своим чередом. Сынмин-сан почти перестал дышать, и нам пришлось его реанимировать. Ему нужна экстренная операция, и срочно! Мы обнаружили разрыв псевдокисты поджелудочной железы в его брюшной полости. Но мы не знаем точного места разрыва, так как из-за воспаления происходит сильное внутреннее кровотечение, и мы не можем ничего сделать, не зная его прошлой истории болезни. Если разрыв кисты доброкачественный, смертность и так высока. Если же она злокачественная... будем надеяться, что она не злокачественная.              Нам придется провести дополнительные обследования, чтобы выяснить, что произошло. Но у нас нет времени. Нам нужно, чтобы семья или опекун господина Сынмина подписали несколько форм согласия на операцию. Задержка может поставить под угрозу его жизнь — как можно спокойнее сказала она.              Их главный менеджер предложил: — Возможно, нам стоит связаться с доктором Самуэлем из сеульской больницы Myonsung. Я могу предоставить вам информацию о больнице или контактную информацию врача-консультанта.              Это заявление заставило членов команды обменяться обеспокоенными и озадаченными взглядами.              — Что касается бланков согласия, я постараюсь доставить их сюда как можно скорее — быстро добавил менеджер, чувствуя, что его одолевает чувство вины и беспокойства.              Как только доктор вышел из комнаты, участники завалили менеджера вопросами.              — Почему мы не знали, что он так болен? — спросил Чан, голос которого дрожал от гнева и беспокойства.              Феликс спросил, расширив глаза от непролитых слез и страха: — Что происходит, хён?              Нахмурившись, Хёнджин повторил: — Доктор Самуэль? Зачем нам нужен этот доктор из Сеула?              Менеджер сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить.              — Сынмин уже несколько месяцев страдает от болей и синяков в области живота. Однажды после фотосессии я отвез его на осмотр, и доктор Самуэль, специалист, внимательно следил за его лечением. Однако мы не получали никаких новостей из больницы, и я полагал, что все в порядке — сказал он с оттенком вины.              — Почему вы не сказали нам? Почему ты не сообщил мне?!              — Ты обещал сообщать обо всем, что касается Сынмина — в голосе Чана звучали гнев и предательство.              — Сегодня я узнал, что Сынмин решил скрыть свое состояние здоровья и отказался от лечения, когда мне позвонил сам доктор и выразил обеспокоенность состоянием Сынмина — добавил он, грустный и обеспокоенный.              В группе воцарилась тяжелая тишина, пока они осмысливали новость. Минхо опустил взгляд, его руки сжались в кулаки. — Значит, все это время он страдал молча?              Менеджер кивнул, опустив глаза. — Я не понимаю, почему он отказался от лечения. Возможно, он хотел справиться с этим сам.              — Но он не смог — прошептал Феликс, у которого на глаза навернулись слезы. — А теперь он здесь, а мы и не подозревали — сказал Хан, находясь в таком же состоянии, как и Феликс.              Хёнджин опустился на стул, зарывшись лицом в руки. — Мы должны были знать. Мы должны были увидеть знаки.              Чан глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Мы не можем изменить прошлое. Все, что мы можем сделать сейчас, - это быть рядом с ним и обеспечить ему наилучший уход.              Менеджер кивнул. — Я сообщу доктору Сэмюэлю и достану все необходимое для лечения Сынмина. Мне очень жаль, что я не справился с этим лучше.              — Вместе мы справимся с этим. Никто не виноват — сказал Чанбин с решимостью в голосе. "Вместе мы справимся с этим", - добавил он, и ему показалось, что он больше утешает себя, чем других.              Когда менеджер ушел, чтобы сделать необходимые приготовления, участники группы сели в круг, их сердца были тяжелы от беспокойства и вины.              

===

      После того как прошла целая вечность, их наконец провели в отдельную палату интенсивной терапии, что резко отличалось от окружавшего их хаоса.              Они стояли перед дверью и смотрели сквозь стекло. Внутри они увидели Сынмина, его хрупкую фигуру, подключенную к лабиринту аппаратов, за которыми внимательно следили медсестры.              В зале ожидания повисла гнетущая тишина, все участники группы погрузились в свои мысли, приковав взгляды к дверям реанимации, словно ожидая, что они откроются.              Когда медсестры отошли, они увидели лежащего Сынмина, уязвимого и неподвижного. Без сценического грима и огромных нарядов, которые обычно украшали его, он казался почти призраком: бледная кожа, подчеркнутая темными кругами под глазами, и тело, так близкое к скелету, служили призрачным напоминанием о том, как тяжело далась ему эта битва.              Кулаки Бан Чана сжались, тревога скручивала его внутренности. — Он выглядит таким маленьким, таким беспомощным — прошептал он, его голос был хриплым от эмоций - в горле образовался комок, грозя выплеснуться наружу.              Феликс, глаза которого блестели от непролитых слез, медленно кивнул. — Он борется изо всех сил. С ним все должно быть в порядке — сказал он, хотя дрожь в его голосе выдавала грызущую его неуверенность.              Хёнджин затаил дыхание, глядя на бледное лицо Сынмина, и разочарование закипело под его кожей. — Почему он не сказал нам? — пробормотал он, в его голосе звучали гнев и обида.              — Мы могли бы ему помочь. Слова повисли в воздухе, болезненно напоминая об их беспомощности в этом кризисе.              Молчание затянулось, каждый из членов группы боролся со своими страхами и сожалениями, отчаянно желая найти в себе силы поддержать друга, когда он больше всего в них нуждался.              — Как ты думаешь, он нас слышит? — тихо спросил Айен, подойдя ближе к стеклу, его голос едва превышал шепот.              — Надеюсь, что да — ответил Чанбин, не отводя взгляда.              Часы тянулись, каждая минута казалась целой вечностью, а члены группы расположились в зоне ожидания, изредка бросая взгляды на двери реанимации. Участники группы ожидали приезда семьи Сынмина, но минуты тянулись в тишине. Воздух вокруг них сгустился.       — Как думаешь, с ними все в порядке? — спросил Хан, взглянув на часы. Его беспокойство было ощутимым.              — Я не могу представить, что они сейчас чувствуют — тихо ответил Минхо, глядя в пол. — Сынмин встретился с ними вчера, а теперь ему предстоит встретиться с ними вот так. Я не знаю, как их утешить — добавил Минхо, обеспокоенный и грустный.              Бан Чан, все еще стоявший рядом со стеклом, издал дрожащий вздох. — Мы должны быть рядом с ним. Даже если мы не сможем войти внутрь, надеюсь, он знает, что мы его ждем.              В зоне ожидания царило напряжение: все участники стояли плечом к плечу, в их сердцах была тяжесть от беспокойства. Их глаза были прикованы к дверям реанимации, они надеялись, что родители Сынмина появятся.              Внезапно дверь распахнулась, и в помещение вошел их менеджер в сопровождении добродушной женщины лет пятидесяти. Члены группы обменялись растерянными взглядами, чувствуя, что что-то не так.              — Где родители Сынминни? — спросил Бан Чан, нахмурив брови.              Менеджер замешкался, выражение его лица было мрачным. — Они не придут. Ури Сынмин уже давно сам по себе.              Женщина прочистила горло, в ее глазах блеснуло понимание. — Я директор детского дома, где вырос Сынмин. У него нет семьи, как вы все думали. Он сирота с восьми лет.              Откровение поразило их, как удар в живот. Все члены группы почувствовали, как в их сердцах поселилась тяжесть сожаления.              — Что вы имеете в виду? Он же вчера ходил к ним — растерялся Минхо.              — Сынминни всегда говорил нам, что на каникулах он навещает свою семью — недоумевает Хёнджин.              — С самого детства ему не на кого было положиться. Он потерял всех своих родных в автокатастрофе в столь юном возрасте — продолжила госпожа, ее голос был ровным, но наполненным эмоциями.              — Сынмин обычно говорит, что собирается навестить свою семью, когда посещает кладбище, чтобы не чувствовать себя обделённым — пояснила она с грустной улыбкой. Эта информация не принесла членам группы ясности, а наоборот, вызвала у них чувство стыда и печали за то, что они не знали биографию участника своей группы лучше.       — В детстве Сынминни пытался наладить контакт с другими людьми, но с возрастом он стал держать это в себе. Боюсь, он считал себя недостойным дружбы и счастья.              Лицо Хёнджина опустилось, в каждой черточке проступило страдание. — Мы должны были заметить признаки. Он всегда казался отстраненным, но мы думали, что это его характер.              Минхо сжал кулаки, в его глазах заблестели слезы. — Я помню, как он протянул руку, а я отмахнулся от него. Подумал, что он плачет.              Чанбин повернулся к госпоже, в его голосе звучало отчаяние. — Почему он не сказал нам? Мы бы его поддержали.              Госпожа глубоко вздохнула. — Он не хотел никого обременять. Он никогда не просил и не обращался ни к кому за помощью. Даже когда в старших классах нам пришлось урезать его пособие, Сынмин подрабатывал, а не просил меня лично поддержать его материально. Он предпочел бы голодать и бороться сам, а не обременять меня или приют.              Он хотел быть надежным для всех вас и вписаться в общество. Но он сражался в одиночку.              Бангчан отступил назад, его сердце сжалось от боли. — Все те времена, когда мы думали, что он просто молчит... мы не понимали, как сильно он страдает. Мы подвели его.              Все стояли в ошеломленном молчании, осознавая всю тяжесть своего непонимания. Каждый момент смеха и товарищества казался им разительным контрастом с тем одиночеством, которое пережил Сынмин.              Когда в воздухе повисла тяжелая ноша сожаления, тишину пронзил резкий звук - ровный писк аппаратов внезапно превратился в неистовый сигнал тревоги. Члены группы повернулись к дверям отделения интенсивной терапии, их сердца бешено колотились.              — Что происходит? — Голос Хёнджина дрожал, страх подступал к горлу.              Лицо госпожи побледнело, и она бросилась к стеклу. — Нет, нет, нет.              Через мгновение в двери ворвалась группа медицинского персонала, двигавшаяся с точностью и быстротой. — Синий код в палате 312! Нам нужно подкрепление! — крикнула медсестра, ее голос был резким и твердым.                            Сердце Банчана заныло, когда он почувствовал, что земля под ним уходит из под ног. — Сынмин! — крикнул он, но команда уже работала, доставая оборудование и готовясь к экстренной операции.              — Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо — прошептал Феликс, по его щекам текли слезы. Он едва мог смотреть, как хрупкого Сынмина увозят на колесах, а звуковой сигнал становился все более неистовым.              Мадам прижала руки к стеклу, и на ее лице проступило отчаяние. — Он боец! Он не может сдаться!              Чанбин повернулся к остальным, страдание исказило его лицо. — Мы были так слепы... мы не знали, как сильно он в нас нуждается. Его голос дрогнул, когда он с трудом сдерживал эмоции.              Они беспомощно наблюдали, как команда исчезла вместе с Сынмином, оставив после себя эхо неопределенности. Тяжесть осознания происходящего давила на них, переплетаясь со страхом потерять его совсем.              — Пожалуйста, пусть он выкарабкается — сказал Банчан, его голос едва превышал шепот. "Он нужен нам. Он заслуживает гораздо большего, чем это".              Хёнджин почувствовал, как боль в груди становится невыносимой. — Мы должны были выслушать его. Мы должны были поддержать его, когда он пытался достучаться до нас.              Когда они сгрудились вместе, прижавшись друг к другу в поисках поддержки, суровая реальность страданий их друга стала очевидной как никогда раньше. Каждый из них молча поклялся стать лучше, стать теми друзьями, которые всегда были нужны Сынмину.              Время тянулось бесконечно долго, секунды казались часами. С каждым мгновением их сердца бились в такт надежде на то, что Сынмин справится с этим тяжелым испытанием.              В конце концов, в зале ожидания стало душно, он наполнился остатками сожаления и настоятельными молитвами о том, чтобы их друг выжил.              — Что бы ни случилось, мы будем здесь — решительно заявил Минхо, его голос стал ровным. — Мы поддержим его, что бы ни случилось.       Члены группы кивнули в знак согласия, их взгляды были устремлены на двери реанимации, и они были едины в своей решимости поддержать Сынмина во всем.