Соединенные судьбой

Утром Речь встал как обычно рано, где-то в 5 часов утра, когда до восхода оставалось ещё несколько часов - сказывалась многолетняя привычка ранних подъемов. В комнате было ещё тепло, несмотря на то, что камин, полыхающий здесь еще с прошлого дня, уже дотлевал, освещая помещение тусклым огоньком. Чревато это было тем, что если не растопить его в скором времени, Речь может запросто замерзнуть, если, конечно, не укроется чем-либо или хотя бы своими крыльями, но пролежать все время в кровати до завтрака было бы очень непродуктивно, а непродуктивности и безделия Речь не выносил. Однако в сию минуту РП больше волновала куда более посредственная цель, а именно: удовлетворение физиологической потребности, ведь выпитый вчера чай давал о себе знать. Пользоваться горшком он не горел особым желанием, тем более в гостях, было бы куда предпочтительней посетить отхожее помещение, пускай если оно здесь и будет для прислуги, но оно должно же здесь быть, ведь так? На этом поляк твердо решил так, не переодевая ночнушки, но заправив за собой постель, пойти на разведку по холодным коридорам, в надежде наткнуться на вожделенную уборную. Однако открыв дверь, он чуть было не сходил под себя. — Boże! — Негромко вскрикнул он и отскочил назад. Перед ним не шевелясь, во фронт стоял никто иной как Российская Империя, державший в руках перед собой, кто бы мог подумать, охапку дров. Маленький имперец, до того смотревший на дверь, а после на появившегося из-за нее Речу каким-то странным хищным взглядом, от этого вскрика сам немало испугался, даже вздрогнув. — Д-доброе утро, я Вас напугал? — С обеспокоенностью задал риторический вопрос царевич. — Р-Российская Империя? Ч... Что Вы здесь в такую пору делаете? — Он обратил внимание на его ношу. — Почему Вы с дровами? — Не поздоровавшись и не ответив на вопрос от такой неожиданности, стал расспрашивать Посполитый. — Простите, не хотел Вас напугать. Я всего лишь принес Вам дров на протопку, пока комната не остыла. Простите великодушно нашу прислугу, она должна была оставить Вам их ещё вчера. — Ох... Ничего страшного, спасибо, Вам не стоило самим так напрягаться. — Мило улыбнулся Речь, приняв древесину из рук. — Это же довольно тяжёлая ноша. — Чуть осунулся он из-за незначительного перевеса. — Пустое, ничего она не тяжёлая. — Росс украдкой посмотрел в комнату, удостоверяясь в наличии тусклого огня. — Однако я бы Вам посоветовал поскорее растопить, пока огонь не погас окончательно. Вы же знаете, какой суровый у нас климат. — Да, даже слишком хорошо знаю... — Весело ответил поляк, намекая на свое опоздание по этому поводу. — Желаете, может, войти? — Переменившись в лице, красно-бело-красный робко выдвинул предложение. — А мне можно? — Глаз у русского прямо засветился, вызвав у РП добрую улыбку. — Ну конечно! Это же я у Вас гость, проходите смело. Страны зашли, и, не теряя времени, Речь осторожно, чтобы не издать много шума, положил дрова сразу в топку. Поверх них лежал сухой трут в виде сена, который Посполитый сунул в самый низ, к огоньку. Прошло всего несколько секунд, как свежие дрова зашлись ярким пламенем, освещая покои и обдавая находящихся близко стран приятным жаром. — Спасибо... — Ещё раз поблагодарил Содружество. — Да полно Вам меня благодарить, это мой долг. — РИ был приятно смущён манерами гостя. — Вы, небось, вышли чтобы найти уборное помещение? — И опять у РП сложилось впечатление, будто этот малец умеет читать его мысли. — Да... — Прозвучал смущённый ответ. — Она у нас этажом выше. А может, Вы еще желаете помыться? — Поинтересовался русский. — А... Здесь можно? — Поляк удивился. Мало в каких дворцах Европы была доступна такая роскошь, как купание. Стоит только вспомнить округленные глаза "цивилизованных европейцев", когда он интересовался у них на предмет оной во время пребывания у них в гостях. — Значит, желаете, как хорошо, что я не прогадал! — Зарадовался подросток, сам отвечая на свой вопрос. — Конечно можно, вода для Вас уже, думаю, нагрета; идемте я Вас провожу. — Он сделал несколько шажков к дверям, однако Содружество не спешил за ним следовать. — Я, эм, быстро прихвачу здесь некоторые вещи и догоню Вас! — Заверил он, неловко почесав затылок. — Хорошо. — Понятливо ответил младший, выйдя за дверь чтобы не смущать крылатого. Первой вещью, за которой РП полез было не сменное нижнее белье, о чем можно было сперва подумать, а за своими пудрицами, ждущими его во внутренних карманах уличной одежды. Он не мог допустить, чтобы этот слишком догадливый и умный ребенок заподозрил его в утаивании определенных вещей, о которых ему было знать еще рановато. Он точно видел, как Росс как бы невзначай поглядывал на его подбородок, стараясь найти вчерашний казус, но безуспешно. Все было уже давно замазано. Много времени сборы всего необходимого у Речи не заняли и он ускоренным шагом покинул комнату, собираясь уже нагонять Россию, однако тот снова оказался тихо и терпеливо поджидающим прямо под дверью, из-за чего Речь чуть во второй раз кондратий не хватил. Но РИ был так увлеченно погружен в собственные думы, угрюмо смотря в свое подсвечиваемое свечами отражение в темном окне, что даже сначала этого не заметил, да и гость больше так сильно не пугался. — Прошу, извините мою бестактность. — Он нервно посмеялся, когда Росс направил на него свой взор, еще не успев перемениться во взгляде. РП было непривычно видеть этого ребенка таким хмурым. — Я ведь так с Вами второпях и не поздоровался, так что... — Он неловко замялся, — доброе утро...? — Он выдавил из себя очередную улыбку. Возможно, поведение поляка не было бы таким неловким и по своему комичным, если бы на него смотрели хотя бы нейтрально, а не с такой миной. Поняв наконец в чем дело, русский переменился в лице так, словно обжегся об огонь. — Боже Правый, это Вы простите, — он заулыбался и обхватил правую руку Посполитого за кисть. — у меня иногда такое бывает, когда сильно задумываюсь. А теперь пойдемте, ни то вода вся выкипит! — Малец задорно потянул короля за руку и просто обомлел, когда тот с такой легкостью подался вперед. Он остановился на месте и уставился на него. — Это Вы так мало весите? — Не веря спросил он. Он готов был поклясться, что по ощущениям поляк весил не намного больше его - мелкого, упирающегося ему в лучшем случае в район солнечного сплетения отрока. — Ну… Пост ведь? — Даже сам до конца не понимая почему, предпринял попытку оправдать себя РП, хоть его вины в том, что он и вправду слишком мало весил нет никакой. Конечно, если систематические пропуски принятия пищи в угоду делам по работе не считаются. — Точно… У Вас же календарь другой, и как я мог забыть… — Он озадаченно и с долью разочарования в голосе отвел взгляд. И почему он об этом не подумал? — Потому-то Вы к рыбе и мясу вчера и не притронулись. — Простите пожалуйста, у меня нет никаких сомнений, что все это - очень вкусно, ведь я уже неоднократно в прошлом разделял трапезу с Вашим отцом! Империя будто бы и не слышал Речу, опять о чем-то раздумывая, а когда показалось его хитро улыбающееся выражение лица, то последний заподозрил что-то неладное. — А теперь держитесь… — После этого все еще держащий за руку крылатого русский рванул с ним по направлению к лестнице, из-за чего красно-бело-красному по кинетике пришлось наклониться в сторону, куда его тело потянули. — Matko Boska! — Пискнул он, однако вскоре, как и РИ, разразился смехом. Так "с ветерком" эта двойня и домчалась до верхнего этажа. Хорошо еще, что большинство слуг до сих пор спят, а немногие бодрствующие растапливают печи для приготовления завтрака и им никто не помешает в этом маленьком баловстве. — Ахах, Боже, давно я так не бегал... — С отдышкой от непривычки и волнения Речь оперся левой рукой о стену, а правой взялся за колотящиеся сердце. — Немного физической активности никогда не помешает. — РИ пожал плечами. Он был абсолютно прав, Республике и впрямь нужно хоть порой уделять внимание физическому состоянию своего тела. — Мы пришли, вот Ваша дверь. — Проинформировал он пернатого и указал кивком на выделяющуюся из общей картины обитую светлым мрамором тяжелую дверь, отдававшую какой-то синеватый отблеск в свете свечей. — Еще раз хотел бы Вас... — Но РП оборвался на полу-слове, потому что черно-желто-белый подошел ближе и взял его в этот раз уже за обе руки. — Хватит меня благодарить, мы же не чуждые друг другу страны, в конце концов, а связаны каким-никаким родством; родословную ведем от одного племени как-никак. — Он обнял Посполитого. — Вы знаете, у Вас очень приятный одеколон, — неожиданно сменил тему Россия, — никогда ничего более прекрасного я не чуял... Это какая-то парижская коллекция? — Он глубже вдохнул приятный аромат. — Пахнет как яблоня, только еще лучше, а запах держится даже в коридоре, Вы знаете? — А-аа? — РП застыл, так и не успев обнять или хотя бы погладить в ответ. Он не припоминал, чтобы применял какой-либо одеколон. — Что с Вами? — Хихикнул младший и поднял на дальнего родственника взор. Реакция поляка и впрям была забавной. Стоит ли говорить, что он ничем таким не душился, только перед отъездом и только чуть-чуть, да и то тот запах давно уже выветрился. И зачем лишний раз душиться зимой? Потовые железы ведь практически не активничают. Может ли это быть то, чего РП так сильно опасается?... — Ничего, спа-спасибо... Д-да, одеколон па-парижский... — Тревожно заикался Речь, отчего тревога в очередной раз передалась его собеседнику. Росс будто всеми фибрами души чувствовал, что Королевство сейчас нужно оставить с самим собой наедине. — Ладненько, Батюшка, помню, распоряжались еще со вчера выделить Вам более свободную одежду для постоя, да и сами они уже не ровен час как проснутся, поэтому мне следовало бы идти, а Вам хорошенько попариться и спускаться назад. Легкого Вам пара! — Росс напоследок крепко обнял гостя и оставил его наедине с собственными мыслями. — "О Боже, о Боже, о Боже... Дело плохо..." — Загонял он себя, берясь рукою за голову. Зайдя, Речи в лицо сразу ударил жар, так что он от неожиданности закрыл глаза, а когда вновь открыл их, то застыл с приоткрытым ртом, еле сдержав в себе порыв ахнуть. Здесь было всего две свечи, но их хватало с головой, чтобы разглядеть здешний интерьер. Все помещение было выложено белым мрамором, который уже нагрелся так, что королевству приходилось переступать с ноги на ногу чтобы не получить ожога. Справа находилось среднего размера уже успевшее запотеть зеркало, под которым находился рукомойник с раковиной, был здесь оборудован и унитаз, тоже мраморный, а перед самим гостем была затянута синяя ширма, из-за которой были слышны звуки бурления воды и непрерывным потоком валил белый пар. У него складывалось впечатление, словно он попал в античную Грецию, настолько здесь все было шикарно и необычно для его глаза. Уния тем временем стал быстро запотевать, а потому, пока сорочка не прилипла к его телу, он ее снял, и, аккуратно сложив, отложил на пол за неимением иного места. Крючки для одежды, находившиеся прямо у его носа, он заметил лишь погодя. Настала очередь нижнего белья, снимая которое, Посполитый зажмурился в ожидании худшего. Как и ожидалось, на ткани было обнаружено небольших размеров пятно, предопределившее уже очень многое... Ведь ежели от небольшого пятнышка запах стоит аж в коридоре, Рече было жутко представить, что было бы при его большем размере... Словами не описать то, насколько поляк сейчас был благодарен России и его учителям за то, что у него еще не было лекций сексуального воспитания и он ни о чем не мог догадаться, невзначай предупредив крылатого об очень даже серьезной проблеме. — "Как только вернусь, сразу же приму подавители и сменю белье." — Обещал Речь самому себе, выводя мылом под рукомойником пятно из белой ткани. Закончив же сие незамысловатое действо, его будто черт потянул протереть рукой зеркало и посмотреть на свое отражение. На него смотрело красно-бело-красное "чудовище", лицо которого прямо таки таяло, и это в самом прямом смысле этого слова. Он быстро принялся умываться, снимая таким образом подтекший "макияж". Лицо, а точнее пораженные его участки от этого процесса точно не испытывали удовольствия, неприятно ноя от прикасаний, поэтому поляк старался все сделать как можно быстрей. Справившись со своей задачей, он не отважился взглянуть на самого себя снова, а сразу пошел к ширме. Наглядеться на собственную замедленную кончину он ещё успеет. В самой парилке было ещё жарче, так что РП пришлось даже подстелить себе полотенце, потому что сидеть на горячем мраморе было пытке подобно. По правую руку был медный таз с бурлящей в нем водой, которая порядком уже поиспарялась, пока покорно ждала здесь Речу. За тазом же, как бы выбиваясь из общей картины, стояла закрытая деревянная бочка с медным ковшом на ее крышке. Поляк сразу смекнул что к чему и подошёл к ней, чтобы окончательно убедиться в своих доводах. Это оказалась спасительная холодная вода, которой крылатый без особых промедлений стал разбавлять кипяток. Не будет же он им обливаться. Когда вода достигла краев, Речь с опаской сунул мизинец в нее. Вода оказалась приятно теплой, так что он принялся к водным процедурам. Тем же ковшом он щедро подчерпнул водицы и вылил ее себе прямо на голову, предварительно закрыв глаза. По природе поляк особо много не потел, но волосы все же с дороги успели слегка просалиться, ровно как и многие участки его тела. Крылья, из-за довольно долгого неиспользования их по назначению, пачкались значительно меньше, а потому мыть их можно было как и тело - мылом и мочалкой. В памяти Посполитого ещё живы те моменты из прошлого, когда эти крылья приходилось часами напролет очищать от грязи и листьев, что так и норовили поукромнее затеряться меж мягких пёрышек. Поляк с грустинкой вздохнул, выливая воду на крылья. Не был он поистине счастлив ни тогда, когда ещё мог летать, ни сейчас, находясь технически при смерти. Почему-то эти депрессивные мысли не давали ему покоя именно в такие редкие в его жизни моменты уединения, как этот. И это было так несправедливо, ведь мало того, что собственные подданные и взваливаемые на него дела не дают ему покоя, так он его ещё и лишён даже наедине с самим собой. Много времени Содружеству водные процедуры не заняли, и, окончательно смыв с себя все мыло, он принялся помахивать крыльями, чтобы с них стекло как можно больше воды, которую ни одно полотенце впитать будет не в состоянии. Такое действо не могло не заставить некоторые перья отделиться и полететь на пол, поэтому выходя, Речь все за собой убрал. Вытерев тело и волосы он причесался, после принявшись пудриться. Благо, что жар уже не был таким сильным, чтобы "макияж" тек. Выходя, он ожидал было опять увидеть Россию, но коридор оказался пуст. Не предавая его отсутствию большого значения, РП поплелся назад. Он ведь сказал, что имел неотложенные дела. Приближаясь к лестничной клетке, он заслышал внизу какие-то звуки вроде приглушённых речей и остановился, дабы прислушаться и убедиться в том, что ему не слышится. Речь, даже идя обычным шагом, не издавал практически никаких шорохов, поскольку был всё ещё босой, да и устланные по всему дворцу ковры нейтрализовали шум, но все же ступая далее он стал инстинктивно красться, дабы не услышали его уж наверняка. Спускаясь вниз, он различил первое внятное: — Думаешь, на тебя управы не найдется?... — Голос звучал очень знакомо, но его интонация и тон поляку очень не нравились. Уже по ним он сразу раскусил, что предмет этого диалога, или может даже монолога, ведь ответного голоса он так и не услышал, отнюдь не является самым доброжелательным. Как оказалось, этот голос доносился по левую сторону от пролета со стороны Речи, а значит, его обладатель и тот, кому он это все говорил, не могли заметить его. — Ты смотри у меня! Я с тобою долго цацкаться не буду, ты у меня дослужишься! — Следующее предложение Речь уже расслышал четко и боязливо выглянул из-за угла, чтобы посмотреть наконец на нарушителя утреннего покоя. В коридоре, боками к нему, стояли два города, одним из которых оказался Москва, гневно отчитывающий за что-то другой город, в котором королевство лишь погодя признал Новгород, виделись-то они не особо много. Последний стоял ровно и спокойно держался, смотря безразличным взглядом в противостоящую стену, пока столица кричал на него громким шепотом. Крылатый снова спрятался за стену, дабы его не засекли и стал нервно думать: вмешаться или нет? Он терпеть не мог, когда более слабых и менее влиятельных принижали, а знание того, через что Новгороду пришлось пройти век назад, заставляло ему сочувствовать ещё неистовее, пусть они с ним и виделись всего каких-то несколько раз в жизни, человечность ещё никто не отменял. Но что о нем потом подумают? Мол, крадётся, подслушивает всех, и это ещё в гостях! Да и одет он был не в приевшиеся ему уже доспехи, а в тонкую белую ночнушку, волочащуюся за ним по полу. - Подобные мыслишки, возникающие одна за другой, не давали ему покоя и останавливали перед задуманным. — "Да какая разница? Я ни за что не оставлю кого-то в беде! Я же христианин!" — Одного этого убеждения оказалось достаточно, чтобы отбросить все эти эгоистические доводы и настроить себя на действие. — И даже не думай проболтаться государю об этом разговоре, тебе все равно не поверят, а уж потом я тебе устрою такую сладкую жизнь... — Речь больше не мог прятаться. Нахмурясь и придав своему лицу серьезный вид, он готов был уже как бы "невзначай" вынырнуть из лестничного пролета и опять же "невзначай" заметить эту перепалку, но его остановил прозвучавший другой голос, который Новгороду уж точно не принадлежал: — Не переживайте, Москва, ни о чем он не проболтается. — "Российская Империя!" - пронеслось в голове у республики. — А вот мне о вас видимо придется. Мое же слово как сына и наследника будет иметь больший вес, как думаете? — Риторически спросил он, прожигая в Москве дыру устрашающим взглядом. — В-ваше Высочество... — Москва сменил громкий шепот на просто тихий голос и обескураженно смотрел на царевича в ответ. Такого развития событий он точно не ожидал... — Я надеюсь, Вы выполнили все возложенные на Вас утренние поручения? — Последовал испытующий вопрос, заданный с приподнятой бровью. Ответом послужило неуверенное покачивание головой в стороны. — Так ступайте же, дела ждать не любят, а к этому диалогу мы ещё вернёмся. — Москва больше ничего в ответ не говорил, просто низко поклонился наследнику и пошел прямо к тому пролету, на котором притаился поляк. У пернатого сердце словно в пятки ушло, когда он понял, что идут-то в его сторону! Он ещё плотнее прижался к стене, будто пытаясь с ней слиться, и затаил дыхание. Хорошо ещё, что вход на пролет был оборудован аркой, благодаря которой он в полной мере не оголялся перед коридором, скрывая от взора углы. Именно это обстоятельство сыграло монарху на руку, ведь город, погруженный полностью в свои думы, просто не замечал ничего вокруг себя, да и взор его был уставлен исключительно себе под ноги. — Новгород... — Росс переменился в лице и тоне и подошёл к названному, обняв того. — Ваше Высочество, Вам не стоило... — Смущённо выдал город, беря Россию за плечи. Обнять в ответ было как-то вне субординации, что-ли? Он все же не страна, так ещё и подчинённый к тому же. — Перестаньте. Я отныне буду тщательней следить за тем, как к Вам относятся. Я не потерплю такого отношения ни к кому при дворе. — Он отстранился от подчинённого и посмотрел на него серьезным взглядом, но более мягким, чем на Москву. — Обращайтесь отселе ко мне, если Вам нужна помощь, хорошо? — Он дождался неуверенного кивка и улыбнулся смутившемуся Новгороду. Знал младший русский наперед, что тот будет и дальше отмалчиваться, а потому придется все контролировать и дальше, но что поделать. — У меня есть кое-что, что Вас обрадует! — Неожиданно сказал он и полез во внутренний карман своего домашнего охабеня. Речь тем временем с опаской наблюдал за дальнейшим развитием ситуации, так и не решившись показаться, тихо стоя и не обращая внимания на все плотнее подкрадывающийся к нему холод. Негоже всё-таки было в одной сорочке расхаживать, так ещё зимой, но все это отходило на второй план. Одноглазый малец тем временем вынул что-то белое прямоугольной формы и протянул собеседнику. Как оказалось, это был запечатанный сургучом конверт. — Стокгольм передал Вам через шведского посла. Нужно было передать вам ещё вчера, да времени не было, уж извините. — Сток... Сток...гольм? — Заикаясь, выдавил из себя северный град, переводя округленные глаза то на улыбающегося ребенка, то на протягиваемый ему конверт. Наконец взяв его, он с приоткрытым ртом уставился на красный сургуч, не зная, что должен делать дальше. — Идите, идите к себе. — Добро посмеялся с такой реакции РИ. — А как напишете ответ, давайте мне, я его передам. — Он успокаивающим движением провел ладонью по руке Новгорода сверху вниз. — Спасибо... — Прозвучал тихий ответ, после чего Новгород, со светящимся от радости лицом, какого давно уж никто на нем не видел, быстрыми и лёгкими шагами отправился в выделенные ему здесь покои, пока Росс, смахнув две радостные слезинки, провожал его взглядом, позже уставившись в сторону арки... Содружество еще давно спрятал свою голову, поскольку сочел некультурным подглядывать за такой интимной сценой, как чужие объятия, завидев которые он с облегчением улыбнулся. Он был искренне рад, что конфликт удалось завершить и что все остались довольны. Ну, за исключением Москвы. — "Он такой добрый и удивительно эмоционально зрелый для своего возраста..." — Завороженно думал крылатый о РИ, восхищаясь его действиями. — "Вот бы и мне так уметь..." — Эта грустная мысль мигом сбросила все воодушевление и поляк печально вздохнул. Так он простоял еще по ощущениям где-то с минуты 2, однако удаляющихся шагов так и не услышал, а потому высунулся проверить обстановку. — Подслушиваете? — После этого вопроса, наверное, на весь коридор раздался перепуганный вопль Речи, который тут же зажал рот ладонью, промычав остаток в нее. — Боже, да полно Вам так пугаться! — С беспокойством произнес Росс, заглядывая за арку чтобы посмотреть на спрятавшегося в испуге гостя. — Да неужели я настолько незаметно подкрался?... — Делая ударение на "настолько", русский аккуратно вышел из-за арки и встал в полный рост перед уже чуть более успокоенным Посполитым. Да, он, может, и впрям незаметно подошёл, но такая реакция со стороны рослого государства мягко говоря удивляла... — Я... Я-я... Я... Я хо-хотел п-подойти и пом-мочь клянусь! — Заикаясь, стал оправдываться Речь, инстинктивно вытянув перед собой руки в качестве обороны, будто его сейчас бить будут. — Я... Я... Я уже вы... — Но Россия положил этому конец, просунув свои пальцы меж польских, сомкнув их меж собой. — Тише... Вам не нужно оправдываться. — Тихим и успокаивающим голосом молвил царевич, чувствуя через физический контакт учащенный пульс поляка. — Я знаю, что Вы бы не прошли мимо. Думаете, я не слышал о том, как Вы вчера выгородили Смоленск? — Улыбаясь, наследник склонил голову набок, шокируя Унию своим вопросом. Последний, конечно, в силу жизненного опыта не по наслышке знал, как быстро расходятся сплетни, но все же это было неожиданно... — Об этом уже весь двор говорит. Наверное, из-за этого Москва весь такой и на нервах... — Росс слегка понурил голову и направил взгляд в сторону. — Но это не значит, что за это можно вымещать гнев на подчинённых! Тем более, это была его оплошность! — Взгляд, полный жажды справедливости, снова приковался к синим глазам. РП выглядел озадаченно. Он не мог не даваться диву, насколько этот ребенок был развит и матер в таких сложных делах, в которых даже очень многие взрослые ногу сломят. Русский вздохнул чтобы немного себя успокоить, прежде чем продолжить: — А Вы про себя не надумайте чего лишнего, я, как только Вас увидел, сразу понял, что Вы очень добры. — РИ сейчас очень жалел, что пока не является относительно высоким, чтобы свободно достать рукой до макушки Посполитого в целях успокаивающего поглаживания, поэтому просто снова с ним обнялся. — Я бы на Вашем месте тоже сначала почувствовал неловкость и затаился. — Приглушённо говорил наследник, наслаждаясь тем, как Содружество гладя, перебирал его волосы. От шока поляка уже не осталось и следа. — Москва тоже на самом деле не плохой, просто... — Бубнил ему в живот младший, подбирая нужное выражение. — Власть меняет характер. — Улыбаясь, закончил за него Речь. — Вот именно. И это на самом деле очень страшно осознавать, но Вы... — Сосредоточенный взгляд поднялся наверх. — Вы ведь не черствеете до такой же степени, как Вам это удается? Я ясно вижу, что Ваше поведение искреннее. — Ну... — Замялся голубоглазый, думая: говорить правду или солгать? Все же плаксой выставлять себя и кому-либо жаловаться на "судьбу-злодейку" он не любил. Он задумался настолько, что не заметил даже, как его ладонь съехала с головы РИ и дотронулась до небольшого оголенного участка кожи в районе шеи. — Боже Правый, какая холодная! — Русский взял чужую кисть и прислонил ладонь к своей теплой щеке, повторно оценивая ее температуру. — Ну уж нет, сперва я Вас приодену! — И он повел Речу в комнату. Последний был и впрям тронут такой щепетильной заботой о себе, что чуть не пустил мужскую скупую. Покои находились всего в нескольких шагах от них, поэтому дойти до них не составило особого труда. Добравшись, империя препроводил королевство внутрь и наказал побыстрее переодеваться, чтобы хоть оставшееся тепло в его теле не ушло, а сам остался ждать его возвращения у подоконника. Слухи об изяществе и богатости восточных одеяний ходили по всей Европе. Весь этот континент восхищался теми немногими изделиями и их тканями, в ограниченном и эксклюзивном количестве доставляемых с Ближнего Востока и Китая, с которыми русские, как в плане географическом, так и культурным, разделяли куда больше общих черт, нежели какой-либо другой европейский народ. Это проявлялось и в одежде, а потому то, во что поляка хотели приодеть, заставило испытать его культурных шок второй раз за это утро. На заправленной им же койке ему выложили в ряд несколько охабеней, в роде таких, один из которых был сейчас на России, но разве что размерами несколько побольше. Речи и не сразу понял, почему одежды так много, но потом смекнул, что принесли ему на выбор. Подходя, он отмечал, как вышитые какими-то подозрительно яркими нитями красивые узоры переливались в свете каминного пламени, поэтому из любопытства удостовериться в своей догадке он их ощупал. — "Господи... Золотые нити..." — Думал завороженный такой красотой пернатый, водя подушечками пальцев по золотым узорам, съезжая также и на более приятный на ощупь шелк. Глаза разбегались от разнообразия выбора, но все же Посполитый остановил свой выбор на бордовом охабене. Он подходил под общую обстановку как нельзя лучше, да и сами русские предпочитали больше теплые оттенки, зачем сильно выделяться у них же в гостях? Закончив переодеваться, Речь встал в полный рост перед зеркалом и тщательно себя осмотрел, покрутившись из стороны в сторону, из-за чего края охабеня приподнялись, потакая его движениям. — "Ну словно персидский визирь" — Улыбался Речь своим мыслям, обуваясь в домашние туфли. Ему понравилась эта одежда, она хорошо на нем сидела, была удобна и красива, подходила ему под его тело и цвета флага, словом: красота. На момент его даже посетила мысль, что было бы неплохо приобрести такого рода одежду для себя и своего двора, но он быстро их отбросил: — "Боюсь, Европа неправильно расценит...". Все же иметь в гардеробе одно-два платья и одевать в такие же каждый день и себя, и слуг, это совсем разные вещи. — И как я Вам? — Сходу спросил Речь, выходя в коридор. Он немного волновался, все же такой одежды ему еще не доводилось носить, так что он допускал, что по незнанию вполне мог надеть что-то неправильно, даже не отдавая в себе в этом отчета, но выражение лица наследника и последующие его слова развеяли все сомнения. — Господи, да он прямо как на Вас сшит! — Воскликнул в изумлении ребенок, обойдя РП вокруг. — Вы словно ангел небесный… — Он аккуратно притронулся к паре перышек, из-за чего Речь дрогнул и хихикнул. — Щ-щекотно… — Он рефлекторно прижал руки к груди и прикрыл глаза. — Ох, прошу меня извинить. — Русский улыбнулся и схватился правой рукой за предплечье левой, вставая тем самым в эдакую невинную позу. — Ничего, мне даже понравилось. — Но дальнейшему развитию диалога помешала прислуга, уведомившая стран о готовности завтрака, а также о том, что РЦ их дожидается. Без дальнейших промедлений оба направились на нижний этаж. Русское Царство смерил двух вошедших в столовую стран натянуто приветливым взглядом, чуть дольше задержав его на Речи и его новом прикиде, но поняв, что снова заставит его чувствовать себя неловко, изрёк: — Вам очень идёт, друг мой. — Речь смущённо улыбнулся его словам и во второй раз положил поклон, но на этот раз просто кивком головы. — Присаживайтесь, пожалуйста. — Адресовал он уже обоим. Хорошо, что при неярком освещении его румянец никто не заметил. РЦ самого детства был очень чутким, а потому даже в не маленьком по размерам дворце улавливал почти все звуки жизнедеятельности. Ему заняло немного времени для того, чтобы догадаться, что кое-кто посмел проснуться раньше него на целых полтора часа, и нет, это была не прислуга, которой положено раньше всех вставать, а его гость и даже собственный сын. Самолюбие Царства было задето. Неужели они считали, что в праве вставать раньше него? Он не мог ударить лицом в грязь, а потому встал на порядок раньше обычного и вел себя преспокойно, словно все под контролем. За завтраком уже такого изобилия как вчера не наблюдалось. Подавали каши, овощи, хлеб и фрукты на десерт. Видно, Русское Царство все таки прознал про католический пост и решил не смущать Речу лишний раз запрещённой ему пищей. Пусть тот и не высказывал какого-либо недовольства, но был благодарен такой обходительности, ведь русские даже себе не решились подать скоромной пищи, из-за чего РП, почему-то, почувствовал неловкость. Как-то не хотелось ему навязывать другим своего, тем более, что у православных сейчас сплошная мясоедная седмица, аккурат предшествующая началу великого поста у них. РЦ же делал вид, что даже не совершил никакой оплошности, хваля небеса за то, что принимает он Речь Посполитую, а не какую-то более важную страну. Да и скромным был поляк, так что волноваться было не к чему. — Господа. — Грациозно начал Русское Царство, окинув взглядом двоих сидящих с ним за столом. Последние отвлеклись от своих тарелок и уставились на него в ожидании продолжения речи. — Что бы вы сказали по поводу того, чтобы мы взялись за трактат аккурат после завтрака? Предлагаем мы это из разумения того, что при таком раскладе Вам, — он посмотрел на РП, — друг мой, удастся достичь стен ближайшего перевалочного града прямиком к сумеркам ввиду нынешних погодных условий, а Нам бы не хотелось доставлять Вам неудобств, ибо ежели Вы останетесь здесь на подольше, то доехать Вам будет суждено только к полуночи. — Мы с Вами полностью согласны, это было бы прекрасным решением! — Улыбнулся Посполитый. Он сам хотел это предложить, если бы, конечно, набрался смелости. Но что-то внутри как будто отозвалось уколом обиды... Он не придал этому должного значения. Мало ли, эмоции из-за болезни шалят. На том и порешили. После завтрака королевство уведомил русского монарха о скором прибытии наброска мирного договора для осмотра, правок и утверждения через его посла, а затем отпросился к себе под предлогом подготовки к переговорам, которые включали в себя не только бюрократическую волокиту, но и много других немаловажных аспектов, одним из которых была и моральная готовность, а где же еще себя настраивать на лучшее, кроме как не в тишине с самим собой? — "Только бы не начать снова заниматься самокопанием…" Своевременный уход РП был кстати для старшего русского, планировавшего остаться с сыном наедине. — Как выстраиваются ваши взаимоотношения? — Безынтересным тоном спросил РЦ, разглядывая ложку в своей руке, хотя на самом деле этот вопрос его жуть как интересовал. — Мне удалось завоевать их доверие. Политико-территориальные вопросы мною не поднимались дабы не спугнуть, на подготовку почвы для этого понадобилось бы существенно больше времени. Наш успех в переговорах вероятен, но не гарантирован. — Даже не подняв взгляда на отца, все прямо и по фактам разложил Российская Империя. Ему было так стыдно и противно от вынужденно допускаемого им лицемерия прямо за спиной того, кто буквально минуту назад сидел напротив него. Того, чьи добрые слова проникали глубоко в самую душу и оставляли в ней теплый след. РИ за свою пока очень непродолжительную, но продуктивную и работящую жизнь уже научился различать искренность от пустой лести, но разве был у него выбор в текущем положении? — Сильно навязываться нельзя, это верно. — Спокойно ответил царь, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза. — Москва. — Подозвал он к себе город, после чего двери сзади него распахнулись и в столовую вошел названный. — К Вашим услугам, Государь. — Он поклонился. — Все готово? — Да, Государь. Из Посольского Приказа недавно был передан набросок договора, который был письменно одобрен Его Королевским Величеством Речью Посполитой вчера вечером, бумаги ожидают Вашей оценки и правок. — Превосходно. — Царство поднялся со своего места и поправил на себе парчу. — Останьтесь с Россией, — он задвинул за собой стул, — встретимся в палате. Между оставшимися вдвоем цесаревич и столицей повисло молчание, которое обычно нарушал последний, сейчас, однако, не торопящийся этого делать. И по понятным причинам. — Успокойтесь, я на Вас не доносил. — Вздохнул младший, из-за чего у города аж от сердца отлегло. — Ваше Высочество… Простите меня, пожалуйста… — Эти слова были всем, на что Москве хватило сил. — Вам у меня незачем просить прощения, а вот перед Новгородом и другими не помешало бы. — Будет исполнено, Ваше Высочество. Есть ли что-то, что я бы мог сделать для Вас, дабы сгладить свою вину за неподобающее поведение при дворе? Только подросток хотел вежливо отказаться от этого предложения, как его осенила идея. — Да, есть… — Он задумчиво нахмурился, пока столица с покорным молчанием ожидал дальнейших слов. — У меня будет к Вам просьба, как в своему учителю. — Внимательно слушаю. — После того одолжения, о котором его вчера попросил РП, Москва уже ничему не удивится, но тем не менее он был очень доволен, что сможет хоть немного сгладить свой проступок. — Вы хорошо разбираетесь в медицине? — В… Медицине? — Этот вопрос озадачил град, но просить о повторении не пришлось. — Да, в ней самой. Я бы хотел попросить о внеочередной лекции на эту тему. — Все будет организованно в лучшем свете… — Поспешил заверить его город, не решившись расспрашивать о причине такого желания. Итак набедокурил прилично, не надо лишний раз нарываться. Хочет ребенок учиться - и замечательно. После того, как Москва раскланившись ушел, Россия еще немного подержал взгляд на закрывшейся двери. — "Ну вот, все разрешилось, а то попроси я отца о таком, вопросов точно было бы не миновать." — Он вздохнул с облегчением. — "Лишь бы Москва не начал меня сторониться…"

***

На этот раз встреча в Грановитой Палате прошла без происшествий и завершилась куда более продуктивным исходом, нежели вчера. Прибыв в палату, РИ сразу заприметил довольное выражение лица своего родителя. Он прекрасно знал, что все эти мирные договоры составляются и отвергаются либо обоюдно одобряются закулисно, как правило устно и при личных встречах, ну или письменно и при посредничестве послов, как в этом случае. По самодовольному лицу отца было понятно, что предлагаемые условия его более чем устраивали, что не могло не утешать и не вызывать азартного любопытства в сердце мальчика, но видно, на этот раз царь решил сохранить интригу, как он часто и любил делать. Поражению всех присутствующих на мероприятии и Российской Империи в их числе не было предела, когда Речью Посполитой был зачитан мирный договор, по которому он окончательно отказывался от притязаний на Киев и Смоленск в купе с отказом и на совместный протекторат над Запорожским Гетманством и вообще от каких-либо экспансий на восток, попросив лишь взамен небольшую денежную компенсацию и военную помощь в борьбе с османским войском, что предоставить было очень несложно, учитывая общие интересы обоих государств на юге. Публика поменялась в своем настроении очень живо. Из стадии удивленного оцепенения она перешла в стадию безудержного ликования. Ряды городов, волостей, областей и просто высокопоставленных служащих начали наперебой подбрасывать вверх свои головные уборы и обниматься друг с другом. Счастливы были все, и Речь в том числе. Он выполнил свою миссию, он обеспечил прочный мир и добрососедские отношения с сильным восточным соседом хотя бы на это десятилетие, а уже какой ценой - не важно. Когда вопрос идет о выживании или смерти не только себя самого, но и миллионов своих подданных впридачу, цена перестает иметь какое-то слишком большое значение. Не радовался только РИ. Он так же шокировано всматривался в лицо поляка, который, похоже, был неподдельно доволен. — "Ч-что?! И Вы так просто сдадите свои позиции?!" — Хотел воскликнуть младший русский, но сдержался. Конечно, он не мог не радоваться за свою страну и ее весомую дипломатическую победу, но то, с какой легкостью когда-то влиятельное государство отказалось от собственного влияния заставило опешить. Хорошим знаком это точно не было. Но Речь, будто услышав это мысленное изречение, повернул голову к наследнику, улыбнувшись тому с какой-то виноватой горечью в мимике и взгляде, направив его в пол. Все это время этот ребенок имел дела только с сильными игроками и растущими силами, что же, настал момент ему засвидетельствовать и увядающую. Все когда-то бывает в первый раз, и Уния был горд тем, что показал будущему несомненно великому правителю хороший пример того, каким быть не надо. Прощальная церемония долго не продлилась и ограничилась лишь распитием по одному бокалу вина, вместо которого Речи, как постящемуся, предусмотрительно налили простой воды, и произнесением тоста за долгую дружбу и плодотворное сотрудничество, о которых, вероятно, уже через лет 15-20, если не раньше, все напрочь забудут, но это уже другая история. Обнявшись на прощание у кареты перед самим отъездом с Русским Царством, настала очередь сделать то же и с Российской Империей. Последний от шока не проронил за все это время ни слова, лишь задумчиво глядя то на Речь, то куда-то в сторону. Опустившись на колено, он нерешительно расставил руки в сторону для объятия и младший незамедлительно к нему прильнул. — Не расстраивайтесь. Вас ждет великое будущее, Российская Империя, я в этом уверен. Помнится, ещё вчера вечером Вы сетовали на то, что малы и в силу этого некомпетентны, однако я ясно вижу, что есть много чего, чему я бы мог у Вас поучиться... Искренне завидую вашей доброте и самообладанию. — Прошептал Содружество, не сумев сдержать покатившуюся из глаза слезинку. — Вы… Вы… О, Господи, мы же еще встретимся? — Империя невольно последовал его примеру и тоже всплакнул. Вопросов сейчас хотелось задать неизмеримое количество, но времени было не так уж и много, поэтому задан был самый волнующий. — Ну конечно, иначе и быть не может. — Они отдалились, смотря друг другу в глаза. Успокоение пришло как-то само по себе от этих гляделок, и, утерев ой как нежеланные в этой обстановке слезинки, пернатый поднялся, напоследок оставив своим дальним русским родственникам напутствие благочестиво провести грядущий пост. Отец с сыном оба смотрели вслед удаляющемуся транспорту и гусарской свите, пока те не скрылись за вратами. Причем царевича пришлось даже слегка потормошить, поскольку подзавис тот основательно. Поляков провожали с таким же воодушевлением, с каким их и встречали. Городской люд еще не был в курсе исхода переговоров, но Речь ни капельки не сомневался, что прознав о его условиях, он будет тешится еще пуще, если Русское Царство вообще не объявит народные гулянки по такому поводу. Только уже за городскими стенами Посполитого стали терзать сомнения по поводу того, правильно ли он поступил. Но ведь других вариантов не было. Каким образом предполагалось удерживать протяженную восточную границу, будучи при этом окруженным врагами со всех сторон? Идти на жертвы надо, и это тоже является одним из искусств ведения успешной политики. Однако даже сверх всех этих логических доводов Речь сомневался, что будет тепло встречен у себя дома.