Возьмёмся, примемся и сдюжим!

— Я не смогу! Я не смогу! Я НЕ СМОГУ!!! — у Майкла был лёгкий мондраж перед очередным благотворительным концертом, что должен был включать в себя переломный момент в карьере певца и, по идее, начать череду новых перемен к лучшему. На подводку к этому знаменательному событию ушли долгие годы душевных разговоров с объятиями и медовый месяц, но точкой невозврата стало осознание, что белые участки, покрывавшие больше половины тела, уже не получится скрыть никаким гримом. И в СМИ начали мутиться воды. Мара не торопила теперь уже муженька, зная, каких усилий и скольких нервов ему стоило решение осветить тему своей болезни перед публикой. Она смогла убедить Джексона самому открыть правду фанатам, пока эту информацию кто-то не попробовал использовать в своих интересах. До выхода осталось шесть минут. — Мишуль!!! Всё будет в порядке!!! Даже если всё покатится к чёрту, это не стоит твоего здоровья!!! — бледные ладони обхватили щёки мужчины, покрытые тонким слоем ненадёжного тональника. — Если подобная мелочь заставит всех разлюбить тебя, то эта любовь НИХРЕНА не стоила!!! В случае чего мы удачно вложились в ту начинающую компьютерную компанию!!! — воспоминания о будущем порой очень полезны, — Мы костьми ляжем, но достроем твоё… нет, НАШЕ ранчо!!! Будет проблематично, А, СОБСТВЕННО, КОГДА ЧТО-ТО БЫЛО ЛЕГКО!!! Я буду рядом. Всегда, — дыхание певца выровнялось. — Мы всегда сможем уехать куда-нибудь в Ирландию… Жить в домике у речки с семьёй… Я буду шить… Ты писать мимуары… Отвечать на письма детишек… Ещё что-нибудь придумаем… Так женатая пара Джексон обнималась, раскачиваясь в разные стороны до конца перерыва. — Спасибо. Что бы я без тебя делал, — Мара обожала этот голос. Не тот мягкий шёпот, что стал частью сценического образа, а тот, которым её муж обычно разговаривал с родными. Братья Майкла в шутку называли это «голосом своего чёрного». — Словил бы паничку. Нервы нужно беречь, Миша. В дверь постучали. Внутри певца всё снова сжалось. — Мистер Джексон, ваш выход. — Зажги этот зал! Л-л-любимый муж, — смакуя, растянула Мара. Ей до сих пор трудно поверить штампу в паспорте. — Отступать уже некуда. Возьмусь, примусь и сдюжу, — нервно улыбнулся Майкл. * * * На сцену «Король Поп-Музыки» вышел в сверкающем атласном костюме с длинными рукавами, в перчатках, шляпе и очках. Зал «взорвался» аплодисментами и криками, со скандированием имени кумира. — Рад приветствовать вас всех на этом грандиозном событии, — зал почти затих, услышав «оригинальный» голос Майкла. — Многие гадают: «Что это вообще значит? Что за разодетый тип влез?» Но уверяю вас, это действительно я, — певец снял очки со шляпой и показал свою коронную ангельскую улыбку. — И прежде, чем начать этот концерт, я решил произнести немного затянутую речь. Побыть откровенным со всеми собравшимися здесь и перед экранами. Со своим настоящим голосом. Она, речь, вполне способна повлиять на мою дальнейшую карьеру. Надеюсь, вы не против? — Зал снова одобрительно зашумел. — Спасибо. Эти мысли крутились у меня в голове дольше, чем следовало, и после недавнего открытия, думаю, пришло время поговорить об этом, чтобы вы поняли, почему все так, как есть. Во-первых, чтобы внести ясность, я не хочу, чтобы люди судили о важности моих слов, основываясь лишь на том, кто я такой… и как я выгляжу. Мы живем в обществе, которое практически вращается вокруг внешности. Люди порой становятся знаменитостями, только благодаря своей внешности. Люди используют внешность, как предлог не любить кого-то… Майкл посмотрел в сторону камер, снимающих его в прямом эфире. — Ничего, если вам не нравлюсь я или моё творчество, но если это только потому что вам не по вкусу моя внешность, то о чём здесь вообще можно говорить… Я очень застенчивый и предпочитаю держаться особняком. Я все еще желаю уединения и личной жизни, но главная причина, почему я почти никому не рассказывал эту историю, в другом. Начать с того, что я долгое время старался не вешать на окружающих свои проблемы, думая, что смогу справиться с ними сам. Я не хотел впутывать никого в свой бардак, не хотел ранить кого-то или разочаровать. Я предпочитал не говорить, даже самым близким, что мне больно, и не просить о помощи, зная, что это причинит боль им. Сейчас, я понимаю, что это глупо… Думаю, для многих станет шоком мысль, что я не очень высокого мнения о себе. Хотя в начале карьеры всё было немного иначе. Многие люди хвалили меня, говорили приятные вещи. Я верил им. Но с возрастом у меня начали появляться сомнения. Я начал думать, что мне многого недоговаривают… «Слова не могут ранить, если вы этого не захотите». Но мало кто знает, что это касается и комплиментов. Я начал думать, что делаю недостаточно, и должен стараться лучше. Мои стандарты постепенно становились всё выше и выше. Я порой даже не видел, как на самом деле далеко зашёл. В этом и проблема. Я старался стать лучшим во всём, что делал, но этого всё равно было недостаточно. Цель поднималась прежде, чем я успевал достичь её. Это, как идти по лестнице, каждая последующая ступенька которой отдаляется всё дальше и дальше, а гиря, прикованная к ноге, становится всё тяжелей и тяжелей, но ты продолжаешь идти. — зал окончательно затих. — В конце концов этот паттерн начал отражаться не столько на моей работе, — он начал проскальзывать в моё представление о себе. Он твердил уже не только о том, что моих успехов не достаточно, а мои творения не идеальны. Он твердил, что я САМ никуда не гожусь, — многие в толпе начали возмущённо «гудеть», не соглашаясь с кумиром, на что певец понимающе улыбнулся, прежде чем поджать губы и продолжить. — Я начал меньше есть, чтобы понравиться себе и не переставать нравиться вам. От природы я довольно стройный, у меня никогда не было проблем с фигурой прежде. Но в мозгу что-то щёлкнуло: я убедил себя, что мой вес тоже не идеален. Я зацикливался на том, что ем, сколько в еде было калорий. Порой я мог съесть в день только десяток хлопьев с половиной яблока, погружаясь в работу. Я был рад, думая, что держу всё под контролем. Но это было не так. В бездне страха и правил, которую я сам себе построил становилось туманней с каждым днём. Недоедание приводит к тому, что ты не можешь рассуждать здраво и принимаешь нелогичные решения. Я уверял себя, что поступаю правильно, и таким образом стану счастливее. И, разумеется, частое голодание приносило боль. В одно время я не ел вообще ничего, а в другое давился горой еды, едва сдерживая рвоту, или падал в обморок. В подобном круговороте я провёл пару месяцев. Воспоминания о том времени будто стёрлись, я постоянно был уставшим. Было холодно и печально. Я не понимал, что истощился, для меня всего этого было мало… Мой мозг отказывался понять, что всё идёт под откос… До одной судьбоносной встречи… — у некоторых в зале на глаза навернулись слёзы. — Я вырвался. Наконец-то убедил себя, что мне не нужна такая жизнь. Я хотел наконец-то исцелиться, но… Пищевое расстройство — это одно. По-настоящему сложно — восстановиться. Ты сам создавал эти страхи и правила так долго, что когда решаешь вырваться из клетки, которую ты сам построил, она вцепляется в тебя и тянет назад, обещая счастье. Она говорит, что сможет защитить тебя, что это ТЫ всё контролируешь. Но на самом деле ты просто марионетка. И когда ты пытаешься обрезать нитки, ты встречаешься со своими страхами и проживаешь их, — Майкл прервался на секунду. — Прежде всего я хочу сказать, что думаю, что людское счастье не должно зависеть от веса и любых других черт внешности. Я рассказываю это не для того, чтобы пристыдить кого-нибудь. Потому что вес — это вообще не важно. Важны ваши мысли. Если вы заботитесь о себе и своём здоровье — это самое главное. Но случившееся со мной расстройство — не просто желание похудеть. Это проявление кое-чего гораздо большего. Хотел бы я показать, насколько отвратительным становится сознание во время таких болезней… Причинами которых стали постоянные рассуждения и тревоги о мнении окружающих… Мозг не функционирует, как следует. Ты знаешь, что творишь с собой нечто неправильное, и не можешь этому противостоять. Мысли о болезни цепляются за тебя мёртвой хваткой. Восстановиться без чужой помощи ужасно тяжело. Это был неописуемый кошмар. Я такого никому не пожелаю. Я был одновременно и врачом и пациентом. Я стал более плотным, чем раньше, из-за сбоя метаболизма, мои щёки стали немного впалыми. Я повторял себе: «Ты на правильном пути!». Но голос в голове кричал: «Позорище! Посмотри, что ты наделал! Посмотри, до чего ты себя довел! Что о тебе подумают люди, что тобой восхищались?! Вернись ко мне! Я на твоей стороне!» — люди замолкли даже по ту сторону экрана. — Я старался не слушать. Я твердил себе, что поступаю правильно, нужно только подождать. Я хотел в это верить. Но голос никогда не исчезал надолго… Некоторые время назад… со мной снова случилось кое-что… на этот раз непоправимое и от меня не зависящее… За последние месяцы я многое обдумал, оглянулся назад, вспомнил всё, что происходило прежде… Я решил, что на этот раз не оступлюсь, сделав поспешный глупый выбор… И всё, что я хочу теперь сказать… — шляпа и очки полетели в разные стороны. Из-за сцены выбежал ассистент с сосудом, наполненным водой. Он передал его Майклу и скрылся за кулисами. Певец вылил на свою голову поднесённую жидкость, что смыла грим с краской для волос и открыв зрителям бледные пятна на лице и несколько белых прядей. В тот момент ото всюду слышались вспышки фотокамер. Некоторые люди в зале открывали и закрывали рты, обрабатывая информацию. С плеч и рук полетели жакет, шёлковые перчатки, длинный воротник, оставляя лишь расстёгнутую лёгкую рубашку с короткими рукавами и обнажая тёмную кожу, покрытую всё теми же слегка размытыми бледными пятнами. — Я люблю вас, — пропел Майкл своим «публичным голоском Тинкер-Белл». Несмотря на улыбку, все органы певца по ощущениям связались в неизвестный тугой узел, а к горлу из-за нервов, подступила рвота. Но из зала, вопреки тревогам «Короля» начали поочерёдно звучать слова поддержки: «Да, ладно, Майкл!» «Мы любим тебя, Майкл!» «Всё будет хорошо, Майкл!» «Ты всё также шикарен, Майкл!», пока они не слились в одном неразборчивом ободряющем галдеже. На огромном экране на сцене крупным планом было видно лицо певца, с которого двумя ручьями скатывались слёзы облегчения. Зал заулюлюкал ещё громче. Журналисты начали ломиться к «Королю Поп-музыки» через охрану, пытаясь буквально идти по чужим головам, в надежде дотянуться до певца. Доcчитав до пяти после глубокого вдоха, Майкл направился к источникам всех своих бед в другой жизни. — Успокойтесь, пожалуйста, — голос певца выдавал забитый нос. — После концерта у нас будет много времени. Пожалуйста! У этих ребят шокеры! — голова певца уже немного побаливала. — Все вопросы после. А я пока отойду на минуту…

* * *

На том концерте прозвучала новая песня. И Маре почти не было стыдно, за то, что она слямзила для муженька хит из в одно будущее время популярного мьюзикла. Майкл никогда не был против послушать «идеи» своей девушки, в настоящем жены. Эта песня придавала Джексону необходимую уверенность. Также она вдохновила его на пока что лежащую в ящике более позитивную «Black or White». ~I am not a stranger to the dark~ ~Hide away, they say~ ~'Cause we don't want your broken parts~ ~I've learned to be ashamed of all my scars~ ~Run away, they say~ ~No one'll love you as you are~ ~But I won't let them break me down to dust~ ~I know that there's a place for us~ ~For we are glorious! ~ ~When the sharpest words wanna cut me down~ ~I'm gonna send a flood, gonna drown them out~ ~I am brave, I am bruised~ ~I am who I'm meant to be, this is me~ ~Look out 'cause here I come~ ~And I'm marching on to the beat I drum~ ~I'm not scared to be seen~ ~I make no apologies, this is me! ~ ~Oh-oh-oh-oh! ~ ~Oh-oh-oh-oh! ~ ~Another round of bullets hits my skin~ ~Well, fire away 'cause today, I won't let the shame sink in~ ~We are bursting through the barricades~ ~And reaching for the sun, we are warriors~ ~Yeah, that's what we've become! ~ ~Won't let them break me down to dust~ ~I know that there's a place for us~ ~For we are glorious! ~ ~When the sharpest words wanna cut me down~ ~Gonna send a flood, gonna drown them out~ ~I am brave, I am bruised~ ~I am who I'm meant to be, this is me~ ~Look out 'cause here I come~ ~And I'm marching on to the beat I drum~ ~I'm not scared to be seen~ ~I make no apologies, this is me! ~ ~Oh-oh-oh-oh! ~ ~Oh-oh-oh-oh! ~ ~And I know that I deserve your love~ ~There's nothing I'm not worthy of~ ~When the sharpest words wanna cut me down~ ~I'm gonna send a flood, gonna drown them out~ ~This is brave, this is proof~ ~This is who I'm meant to be, this is me! ~ ~Look out 'cause here I come (look out 'cause here I come)~ ~And I'm marching on to the beat I drum~ ~I'm not scared to be seen~ ~I make no apologies, this is me!!! ~

* * *

Конечно, без выкрутасов «стервятников» в СМИ не обошлось. Находились издания и каналы, что пытались обвинить «Короля Поп-музыки» в отбеливании. Но на защиту кумира встали несколько братьев и сестер Джексон, имевших всего по паре пятнышек, а также больше сотни «Мунуолкеров» с разных концов света, что демонстрировали на себе доказательства существования на тот момент малоизученной болезни. Все они давали интервью во множество изданий и присылали Майклу письма со своими фотографиями и словами поддержки. Спустя месяцы витилиго стало практически новым трендом: дети, подростки, некоторые взрослые фанаты начали рисовать на себе гримом с автозагаром пятна на коже и красить пряди в белый.

* * *

— Мишуль, смотри!!! Мара всунула в руки ещё не до конца проснувшегося певца свежий номер модного журнала. На обложке красовалась стройная латиноамериканка с зеркальными светлыми полосами-полумесяцами, пересекающими светло-серые глаза. Под фотографией была надпись: «Восходящая звезда модельного мира», а ещё ниже более мелким шрифтом была напечатана цитата: «Спасибо, MJ». Майкл улыбнулся, в его глазах скопилась влага.