Отмычка, апельсин, болезнь.

Он раздраженно ворчал, лежа в своей кровати и слушая, как тихо было внизу. Ну надо же — заболеть прям в новый год, когда так называемые "предки" оставили целую квартиру в твое распоряжение! Берсерк перевернулся на бок — некогда удобная кровать, в которую он всегда так спешил после уроков и не хотел покидать по утрам, казалась ему холодной и неудобной, вечно скрипящей. Спустя 5 минут подобных попыток найти место поудобнее, он начал громко материться и проклинать кровать — в гневе себя он никогда не сдерживал. Особенно, когда ему в разных частях тела тыкали пружины от матраса. Ну, разве что только с Полой он мог вести себя терпеливо. И даже не потому что ее отец был графом — просто потому что любил. И доказательством того, что ему абсолютно все равно на ее статус было то, что он однажды плюнул Фреду в лицо. (Буквально) Плевать он хотел, чья она там дочь. Пола — она и в Африке Пола, хоть Драгова, хоть не Другова. С ней он вел себя более — улыбался и иногда терпел ее язвительные шуточки. Даже волосы разрешал трогать — а это вам не шуточки! Как минимум, не для этого вампира. И, стоило ему подумать об этой бестии — внизу послышались шаги, такие быстрые и тяжелые, что Берсерк сразу же отбросил мысли о том, что это грабители. Ну, или же это грабители, приехавшие на слонах. И прежде, чем он успел пробубнить себе под нос имя вампирши, как дверь его комнаты распахнулась, и в проеме показалась Пола, со своей обычной, сверкающей клыками улыбкой, подошла ближе к его кровати, и склонилась над ней, заведя руки за спину — что-то пряча. —Что ты... Хотел уже задать вопрос Берсерк, как в рот ему сунули что-то большое, круглое, и горькое. Апельсин. Не почищенный от кожуры и, как полагал вампир по абсолютно сухой наклейке на фрукте, не мытый. Он закашлялся, доставая фрукт и без каких либо сомнений кидая в Полу — но чертова слабость в руках из-за болезни и сменившая положение Графиня не дала ему попасть. —Я тебя ненавижу. Говорит он, демонстративно отворачиваясь от нее, получив в затылок игривый смешок старшеклассницы. —Я же с любовью... —С любовью сунула мне еще, вероятно, тысячи микробов в рот? Чтоб я точно не выздоровел? Язвительно комментирует Берсерк, прерывая Полу на полуслове. —Да Без капли стеснения говорит она, плюхаясь на кровать рядом с ним. Она вела себя в доме Берсерка уверенее, чем сам Берсерк. Как наглый кот, решивший, что это человек его питомец — но это, наверное, вампиру и нравилось. Он вздыхает. В глубине души ему приятно, что Пола решила навестить его вместо того, чтобы праздновать новый год со своей семьёй. А с другой.... Он не хочет, чтобы она зазнавалась — однажды уже сделал подобное, сказал, что ему понравилась валентинка, которую Пола сама наклеила — и та еще месяц его подкалывала, мол, "Так ты любишь меня всё-таки, да?" с такой язвительной улыбкой, что ему хотелось пропасть и никогда больше не появляться. Но он знал, что она его любит, не смотря на всевозможные насмешки. А она знала, что его ворчание и гнев — лишь проявление положительных эмоций, и что на самом деле он рад ее видеть. Даже если ворчит хуже бабки на лавке у подъезда — только платочек с юбочкой советской дай, так вообще не отличить будет. —... Стой. Погоди-ка. Говорит Берсерк, резко поднимаясь, непонятно где откопав на это дело — прищуреным взглядом он впивается в бледную кожу Полы, вызывая на лице у второй улыбку. —... А как ты попала в мою квартиру? У тебя же нет—. Говорит он, не отрывая взгляд от вампирши, но его прерывает то, что ему, прикрыв рот, — видимо, думая, что это, в случае чего, спасет ее от заражения, или просто желая заткнуть говор парня, — целуют лоб женские губы, оставляя после себя кислотно-зеленый след помады, который так неприятно ощущается жирным и липким покрытием, но при этом, наполняет жаром. —Меньше знаешь — крепче спишь Говорит пола, хихикая. Она точно не планирует говорить ему, что таскает с собой отмычку.