Уже взрослый

      Проматывая в голове утренний инцидент, который чуть ли не поставил крест на звёздной карьере курильщика, Антон плелся домой. Он представлял, как всё-таки вспомнил, что сигареты нужно перепрятать в более укромное место, а не в пределах кровати, как Арсений чуть не заметил лишних предметов на ней, и не заставил бы сердце Шастуна сделать кульбит. Но это всё было лишь его представлениями.       Утром Попов с трудом будил подростка и резко, дабы тот проснулся, выдернул из-под головы подушку. Сигарета несчастно зашуршала и заерзала по простыне, рискуя упасть на пол — прямо под ноги врачу. А сонный мозг, который секунду назад ни в какую не хотел поддаваться многочисленным попыткам пробудить его, тут же проснулся. Глаза широко раскрылись, а голова всеми силами придавила курево к кровати, удерживая на месте. К счастью, пытка в виде отнимания подушки была последней. И Попов, удовлетворившись результатами своих трудов, удалился на кухню.       Ситуация произошла давно, но вот ощущения остались до сих пор. Под в итоге остался незамеченным, но перепрятать его было бы не лишним, хоть и курить сейчас вовсе не хотелось. Сигареты становились верным другом для подростка лишь тогда, когда ему казалось, что остался он совершенно один и абсолютно никто его не понимает. Именно тогда, выкрадывая момент, когда мать была либо в отъезде, либо на работе, а посторонних лиц в квартире не витало, Антон лез за своей заначкой и наслаждался сигаретным дымом. Ну а дальше всё как по прописанному сюжету: головокружение — тошнота — слабость — снова головокружения — перепады сахара — несколько таблеток. Именно из-за такого влияния табака на организм парень сильно не увлекался сигаретами, но хранил для крайних случаев.       Другой, ещё не решенной, проблемой оставался Павел Алексеевич, который сегодня, проверив сочинения по русскому, «выученные» стихи по литературе и послушав новую перепалку с Эдом, принял решение, что очень хочет видеть маму Антона у себя в кабинете. Его видимо особо не волновало то, что мамы как бы нет и прийти немного некому.       Что же теперь? Придётся тащить Попова? Этого делать совсем не хотелось. Ведь учитель может захотеть рассказать кроме недавних происшествий ещё о тех, которые происходили в течение всей второй не слишком длительной четверти и о том случае в столовой. А реакция Арсения на обморок, изрисованные стены и колонки двоек ещё неизвестна. Её проверять и узнавать не хотелось. Ведь последние дни врач и так ходит какой-то злой и угрюмый, а тут ещё его и отвлекать. Так и под горячую руку попасть можно и тогда уж точно начнётся «Война двух поколений».       С другой стороны, на мнение Арсения можно было бы и подзабить. Ведь подросток ему никем и не является, значит и бояться не должен, да и выслушивать укоры и лекции. Но уже знает, что если забьёт, то будет жалеть. Совесть, которая хоть и проявляется редко, не будет давать покоя. Попов заботится об Антоне, лечит, жить к себе взял и даже отнекиваться не стал, кормит, обеспечивает. А Антон разве может отплатить на его доброту хамством и безразличием? Конечно, нет. Он хоть и непокладистый, но в какой-то степени здравомыслящий человек. Поэтому и осознаёт, что и вести себя так не слишком прилично. Но, несмотря на это всё, звать Арса на ковёр классному не хотелось.       В итоге, так и не решив, как поступить, Антон продолжил путь домой, пиная валяющиеся на тротуаре каштаны. Сейчас, осенью, их просто завались. Парня это забавляло. Ведь благодаря им и идти было не скучно. Толкнешь один из них носком кроссовка и он покатится вперёд, порой попадая под ноги другим прохожим. Те ничего не замечали, а иногда оборачивались и, пытаясь понять, что это в них прилетело, забавляли Антона ещё больше своим непониманием в глазах. Сейчас, к сожалению, улицы были пусты и пинать каштаны было не в кого. Поэтому парень просто шел, толкал их, играя сам с собой в невидимый футбол.       Добравшись до дома, Шастун даже не парится о том, что нужно покушать и переодеться. Как только он попадает в коридор и запирает за собой дверь, сразу же начинает стягивать кроссовки, используя пальцы ног, слегка изменая заднюю часть обуви, на которой шнурки так и остались не развязанными. Рюкзак, до этого висящий на правом плече, с грохотом летит в угол коридора, а кроссовки остаются безжалостно разбросанными на пороге. Сам Антон несётся в свою комнату, чуть ли не поскальзываясь на ламинате. Он торопится так, будто с минуты на минуту придёт Попов и, если Шастун не успеет доделать свои планы, то может прощаться с жизнью.       Но на самом деле в квартиру никто не заходит, парня никто не торопит, а тот всё равно впопыхах переворачивает с утра аккуратно застеленную кровать, наконец, находит своё главное успокоительное, победно выдыхает и несётся на следующую локацию: на лоджию. Отходящая пластиковая панелька на подоконнике идеально подходит для места, куда можно надёжно запрятать важные вещи.       Антон открывает дверь на лоджию и наступает на холодный пол, который оказывается намного холоднее, чем в квартире. Хотя это и не удивительно. Открытые нараспашку два окна не могут дать другого эффекта. Но это сейчас является не главным для подростка. Он подходит к ним, бросает взгляд вниз и оставляет на форточке.       Парень чуть хмурит брови и осматривает панель, предполагая с какой стороны будет удобнее подлезть. Он аккуратно приподнимает её, надеясь не отломать окончательно и просовывает сигарету внутрь, стараясь поместить ее как можно глубже. Как только с этим покончено, подросток убирает пальцы, возвращая панельку в прежнее положение. Антон осматривает то, что сделал, выдыхая. Теперь-то волноваться не о чем. Кроме как о школе, в которой Арсению предстоит в ближайшем будущем побывать.       Но, когда парень начинает закрывать дверь, эта мысль уходит на второй план. Внимание цепляется за мальчишку, который радостно бежит под окном, точно так же как Антон, пиная каштаны. Только если Шастун пинал их в одиночку, то тот мальчишка, толкая каштаны ножкой, счастливо заливался звонким смехом, наблюдая, как его маленький щенок тут же начинает нестись за быстро катящимся по земле предметом. Подросток на пару секунд зависает, наблюдая за этой картиной, но тут же трясёт головой, приходя в себя, и недовольно фыркает, до конца захлопывая окно. А потом с угрюмым лицом удаляется к себе в комнату.

***

      Арс выходит из кафе в более хорошем настроении, чем заходил. Разговоры по душам сделали своё дело и дали мужчине расслабиться, наконец обретя позитивные эмоции. Поэтому, ощущая лёгкий холодок, так как время уже позднее, он жмёт Паше руку, обещает встретиться ещё раз в ближайшее время и, поправляя воротник, закрывая горло, направляется к машине.       Мельком смотря на дисплей телефона, он определяет сколько сейчас времени и тут же удивляется, вздергивая брови и невольно «огокая». Практически четыре часа в хорошей компании прошли по щелчку пальцев. Арсения это в какой-то степени веселит. Он спешит открыть машину и сесть за руль.       Сегодня Арс не только похохотал и наобщался вдоволь, но и узнал о том, что профессия друга выходит не такой уж и прекрасной, как ее идеализировал мозг. Вечные таблицы, отчёты, разборки с учениками и их родителями, которые, считая, что их чадо самое лучшее и неконфликтное, выгораживают его как могут. Ведь их ребенок всего лишь устроил буйные нецензурные перепалки со своим одноклассником на уроке, а на перемене дело всего чуть ли не дошло до боя на кулаках. А бедная, ещё совсем юная учительница биологии пострадала больше всего. Пытаясь их разнять, она получила от одного из бойцов кулаком по голове. Тот, конечно же, сделал это не специально, но разбираться теперь всё равно придется. Причем всем: и ученику, и его родителям, и Паше, и учительнице. — Да уж, хорошо, что у меня нет таких «бешеных» детей, — в пустоту машины бросает Арсений и аккуратно выкручивает руль вправо, наслаждаясь пустой дорогой и горящими фонарями. Последние порождают в его голове ещё одну мысль.       Антон, который целый день ничего не писал, начал невольно беспокоить. Попов понимал, что Шастун уже взрослый мальчик и вечный контроль ему только мешает. Но за весь день можно было написать хоть что-то, чтобы не заставлять врача переживать. Мужчина, надеясь на то, что с подростком все хорошо, нащупывает левой рукой в кармане джинсовки телефон и, включив его, заходит в контакты. Номер, помеченный как «Антоша Майи», быстро находится в телефонной книжке. Одного клика хватает, чтобы из телефона начали доносится гудки, которые в ожидании ответа казались слишком длинными. Неожиданное «алло», произнесённое каким-то странно запыханным голосом, вырвало мужчину из нагнетающих представлений. — Ты где? — решив не церемониться, произносит Арс и, надеясь, что подросток в седьмом часу вечера находится не где-нибудь на улице, а дома, добавляет газу, выезжая на практически пустое шоссе. Но в следующий момент звук быстро проезжающей машины в трубке даёт повод напрячься вновь. — Дома. Где же мне ещё быть? — выдыхая, произносит подросток так, будто бы сейчас все плохие раздумья, посещающие его, мигом ушли. Попов вслушивается в слишком глубокое и неровное дыхание, которое Антон старается скрыть. Парень говорит, что находится дома, а в трубке на заднем фоне слышатся гудения машин и… звук открывающегося подъезда? — А если честно? — будто маленького ребёнка допрашивает Антона Арсений и ждёт хоть какого-то объяснения или ответа, но получает лишь громкий выдох, за которым следует подъездное эхо. — Дома я. Уроки делаю. Не отвлекай.       После этих слов в трубке слышится громкое пиликанье, оповещающее, что абонент закончил разговор. Попов недоуменно отстраняет телефон от уха и слегка зависает, глядя на дорогу, держа включенный мобильник в руке. Непонятность ситуации начинает его слегка заводить. Хотя Антон дома, правда, видимо откуда-то бежал, но ведь домой вернулся. Значит все хорошо.       Но сердце все равно не могло биться спокойно. Такая реакция была чем-то новым и совершенно несвойственным Арсу. Он уже забыл, какого это: переживать за кого-то близкого и нужного. Последний раз он так мчался по городу в раздумьях, когда Майя позвонила и сообщила, что с Андреем случилась беда и нужно срочно приехать на место происшествия. Тогда дело ничем хорошим не закончилось и повторять такой опыт не хотелось.       В состояние неведомости того, что очень хотелось узнать, Арс добрался до дома, поднялся на свой этаж и вошёл в квартиру, заперев за собой дверь. На удивление, в этот раз в квартире было тихо. Ни работающего телевизора, ни громкой музыки, ни хлопающего холодильника, даже ни малейшего шуршания. Лишь свет из-за приоткрытой двери в комнату подростка выдавал присутствие ещё кого-то в квартире.       Арсений аккуратно разулся, сбросил джинсовку, повесил ее на крючок, выудил из кармана телефон, запихнул гаджет в джинсы, одной ногой отодвинул кроссовки в сторону и с читаемым на лице интересом отправился к комнате парня. Он старался передвигаться на цыпочках, как можно тише. Пугать — мыслей не было. Наоборот, не хотелось спугнуть подозрительную тишину и, наконец, понять, что же её вызвало.       Мужчина подходит к двери и заглядывает в не слишком большую щель. Но, несмотря на ее размер, увидеть Антона можно было хорошо.       Парень сидел на своей кровати спиной к двери и, казалось, не слышал ничего. По челюсти и шее было видно, что он что-то жевал, а по тихому, из коридора еле слышному шуршанию, что что-то открывал. В голове сразу промелькнули мысли о вредной еде, которую подростку есть запрещалось и тот об этом был прекрасно оповещен, но почему-то вечно пренебрегал собственным здоровьем. Конфеты, чипсы, сухарики, пирожные оставались для юного организма под табу. Но сколько раз Арсений ни говорил об этом, ни рассказывал о том, почему это пока что нельзя кушать, Шастун лишь качал головой, на отъебись соглашался с врачом и какой-то период действительно исключал подобную пищу из рациона. Но долго продержаться не мог и спустя максимум пару недель вновь набивал рот чипсами или конфетами. В этот раз он смог устоять от соблазна практически на целых два месяца, а сейчас вновь чем-то там шуршит.       Попов не церемонится и, открывая дверь шире, проходит в комнату. Он доходит до сидящего на кровати подростка и становится прямо перед его носом, начиная лицезреть в руках младшего пачку мармеладных червячков. Антон, как только замечает внезапно появившегося Арсения, сует руки за спину, пряча свое лакомство и перестает жевать, надеясь, что останется непойманным. Но врач лишь строго смотрит на него и вытягивает правую руку ладонью вверх, а левую упирает в бок. — Давай, — с той же строгостью и холодом кидает старший, прожигая испуганные глаза своими. Антон сидит на месте, не шевелясь. Он не хочет отдавать то, на что потратил свои последние карманные деньги, но съесть так и не успел. — Я жду, — Попов напоминает о своем существовании и слегка шевелит пальцами в требующем жесте.       Парень c отчаянием выдыхает и, скрипя сердцем, достает из-за спины чуть помятую и неаккуратно открытую пачку мармеладок, на которой изображены веселые червячки, совершенно не под настроение Антона. Он кладет их в руку мужчине и наблюдает, как лицо того становится ещё угрюмее. Врач, замечая, что пачка почти пустая, бросает холодный взгляд на подростка и делает то, от чего у Антона глаза лезут на лоб.       Младший, надеясь на то, что Арсений сейчас заберёт сладкое себе и куда-нибудь спрячет или же выкинет, а он просто втихаря их достанет и вернёт себе, злится от совершенно не предсказуемых действий. Попов, сжимая яркую упаковку, громкими шагами направляется на лоджию, открывает на ней окно и выбрасывает туда все оставшиеся конфеты. — Птички съедят, — не довольствуется он, все же понимая, что даже птицы этим питаться не будут. Тогда приходится надеяться лишь на бездомных животных. Хотя всё равно кто это съест, главное, что это будет не Антон. Брюнет закрывает окно и уже с пустой пачкой отправляется обратно в комнату, где натыкается на потерянный взгляд школьника. — Ты зачем это сделал? — практически пищит тот, стараясь не выдать ни гнев, ни безнадёжную жалость, переполняющие его. — Чтобы тебе меньше досталось, — коротко отвечает старший и выдыхает, готовясь вновь читать парню нотации о здоровье, которое нужно беречь. — Антон, мы же столько раз говорили на тему того, что можно кушать, а что нельзя. У тебя не слишком уж и строгая диета. Почему же ты тогда не можешь соблюдать её? — достаточно громко и серьёзно говорит врач, тряся упаковкой перед лицом подростка. Тот хмурится, показывая, что ему вовсе не нравится начало данного разговора, что его в принципе возмущает данная ситуация. — Зачем ты выкинул мои конфеты? Я на них последние деньги потратил! — уже не стесняясь порыва эмоций, выдает Шастун, пропуская мимо ушей все предыдущие слова Попова. — Ты меня слышишь вообще? — удивляется Арсений, замечая, что на свой вопрос он не получил ответа. — Я спрашиваю, зачем ты ешь их, если тебе нельзя? — Хочу и ем, — подросток вскакивает с края кровати, показывая, что он не пальцем деланный и может постоять и за себя, и за свою собственность. — У тебя второй тип диабета, мой дорогой. И это тебе не шутки, — чуть громче начинает объяснять врач и даже обращение в таком тоне звучит до боли строго, вызывая в парне новые эмоции и силы для продолжения спора. — Да надоели мне уже все эти диеты, — возмущается тот. — У меня уже нет таких частых головокружений, значит и конфеты тоже можно, а не эти твои горькие шоколадки, — он смотрит так, будто вот-вот нападет и укусит, а то и съест.       Но на деле лишь поджимает губы и сильнее хмурит брови. Арсений выдыхает и на секунду задумывается: нужно ли вновь повторять подростку, как важна эта диета или смысла никакого нет? Но тут же приходит осознание того, что нужно быть ответственным взрослым и объяснить всё по-новой пятнадцатилетнему «ребёнку». — Сахар, который в огромных количествах содержится в этих конфетах, — он указывает взглядом на упаковку в руках, — не усваивается организмом. И та еда, которую ты ешь, те таблетки, которые ты пьешь, никак и ничему не помогают. А это плохо, — Арсений говорит спокойно и доходчиво, но парень, будто бы слыша совершенно другие слова, вновь вспыхивает. С другой стороны, он понимает, что сейчас включать капризного ребенка бесполезно — получит только больше, а бездействие может ударить по самооценке, поэтому что-то сказать необходимо. — Да ты бесишь меня уже! Не хочу я есть все эти невкусные овощи! А таблетки я пью и они помогают. Это ты… — подросток не договаривает, потому что подзатыльник, прилетевший сзади, заставляет его замолчать и понять, что всё же он перегнул. — Всегда работало, — усмехается Арсений, замечая, что после удара по затылку, как это и было раньше, подросток утихает. Пару секунд врач молчит и формулирует вывод из их пламенного диалога. — Значит так, — он выдыхает эти слова, — карманные деньги ты больше не получишь. Скажу Майе, чтобы переводила все деньги мне. И от меня не жди никаких подачек. Что-то будет нужно — подойди и скажи, я куплю. Если ты тратишь их на всякую фигню, то лучше они будут лежать у меня, — подросток недовольно мычит и прикусывает язык, дабы опять не высказать пару ласковых. — Ты таблетки пил?       И Антон совсем поникает. Только что присутствующий пыл хамовато ответить врачу пропадает. Он не бесчувственная корочка от хлеба. Он умеет бояться. Даже Арса. В целом, это единственный человек, которого следует опасаться. Врач превосходил по силе и возрасту. Парень догадывается какая может быть реакция у мужчины на то, что таблетки никто не трогал с утра. Лекция почему так опасно делать обеспечена. Но что может вытворить врач в не слишком позитивном настроении было неясно. — И замолчал. Я с кем разговариваю, — Арсений легонько толкнул Антона в лоб, чтобы тот поднял опущенную и вжатую в плечи голову. — Я забыл, — после встречи с рассерженными глазами брюнета Антон автоматически заговорил. А после вновь опустил голову и единственное, что напоминало о враче в картине видения — чёрные носки и свободные штанины джинс. — Зато конфет ты сожрать не забыл! — Антон опустил лицо и очень вовремя, потому что эта реплика Арса норовила оставить на нем не меньше литра зло вылетевшей изо рта слюны. — Не дай бог, плохо станет. — Не станет, — Антон резко выплевывает эту фразу и, также резко подбирая ноги с пола, отползает на середину кровати и поворачивается к врачу спиной, опираясь одним плечом о стену. Он не видит, но Арсений на несколько секунд убирает маску злого и недовольного и, аккуратно приподняв брови, по-доброму ухмыляется. — Антош, мне кажется мы говорили и не один раз о приёме препаратов во время.       Антон не шевелится и не издаёт ни звука. Пускай Попов свои таблетки и пьёт. Зачем приставать каждый день с этим? Когда нужно будет, Антон и сам выпьет.       На деле препараты были не приняты не из-за вредности или желания поссориться, также как и съедены конфеты. Юноша забывал о них. Когда не кружится голова, организм не просит пить и не теряет силы, а тело не начинает предательски покрываться потом, о заболевании не возникает мыслей. Хотя болеет парень не первый и даже не второй год. Несколько лет так и не привили привычки регулярно принимать лекарства. — Убить тебя мало, — тихо произносит Арсений и присаживается на кровать, желая осмотреть Антона, но тут же отстраняется, когда парень резко поворачивается с хмурым лицом. — Вечно ты возмущаешься! — он не просто грубо произносит это, а кричит, чем заставляет голубые глаза недовольно округлиться. — Заняться что ли нечем? Каждый день одно и тоже! — Вот именно, что каждый день одно и тоже! — у Арсения от напряжения пульсирует венка на лбу, а на шее проецируются сухожилия.       У Антона от такого состояние Арса начинает быстрее биться сердце. Становится по-настоящему страшно и опасно. Риск попасть под горячую руку становится слишком высоким. Один единственный раз, когда Антон видел Попова в таком состоянии был очень давно. Тогда пыл старшего тоже был направлен на парня. Но вовремя вмешалась мама. Со слезами, но она всё равно защищала одиннадцатилетнего Антона. А Арсений злился и искренне не понимал, как можно грубить и кричать на мать, доводя её до слёз. Сейчас мама слишком далеко, а что произойдёт в следующую минуту оставалось загадкой. — Думаешь я по приколу возмущаюсь? Ты уже взрослый парень, а так и не можешь научиться всё делать вовремя! Научись быть самостоятельным и взрослым. Я и ругаться тогда не буду, — Арсений ненадолго замолчал. Просидев несколько секунд в тишине, парни сжигали друг друга глазами. — Покажи язык, — врач внезапно заговорил спокойно. — Отстань, — Антон съязвил и вновь отвернулся. Нервы старшего, находившиеся на пределе уже давно, сдали. — Покажи язык, блять, — пугающе шипя, он грубо схватил Антона за плечо, разворачивая к себе и укладывая его голову себе на колени.       Подросток всё это время недовольно смотрел на брюнета исподлобья и держал губы плотно сомкнутыми. Попытавшись встать, почувствовал, что Попов придавливал его к кровати, держа свою ладонь на груди. Тогда Антон обеими руками обхватил старшего за предплечье и попытался оттянуть, при этом жалобно пискнув. Сдвинуть Арсения не получилось. Старший, лишь другой рукой обхватив челюсть Антона, потряс её. — Последний шанс даю самостоятельно открыть рот, потом буду делать это сам, — он наклонил голову в бок, угрожающе стрельнув глазами. Снизу напряженная шея казалась более пугающей, но Антон только сильнее прижал зубы друг к другу и зло засопел. — Я предупреждал.       Арсений отодвинул правую ногу в сторону, освобождая между коленями пространство. Затылок Антона тут же оказался на кровати, а шея перекинутой через левое бедро Попова. Мир перевернулся и парень почувствовал как его нижнюю челюсть обхватили у основания. Подросток начал извиваться, а Арсений проскользнув большим и указательным пальцем по изгибу челюсти попал ими в промежуток между задними зубами и щекой. Он настолько сильно надавил на щёки, что палец проник в полость рта и казалось мог порвать кожу. Это не было больно. Но давление на десна заставило губы и ряды зубов разомкнуться. В небольшую щель можно было разглядеть язык. — У тебя весь рот белый! Неси шприц, — Арсений отпустил, поднял Антона и легонько подтолкнул в спину, желая чтобы его просьба была скорее выполнена.       Мужчина выдохнул и отвел взгляд в окно, но услышав резкое шевеленье Антона, понял, что тот хочет удрать. Он тут же сам вскочил с кровати и, нагнав парня у двери, схватил поперек пояса. Антон глубоко дышал и был очень горячим, ладони, пытавшиеся отодрать руку Арсения от себя были покрыты липким и холодным потом. — Где у тебя инсулин? — Арсений тряханул парня, заволновавшись сильнее. Все симптомы говорили о скором обмороке. — Где надо! Не нужно ничего мне! — Арс не стал слушать крики Антона, он потащил его в свою спальню, где хранил ампулы и шприцы. — Отпусти! Я кусаться буду. — Это я скоро кусаться буду!       Арс кинув Антона на свою кровать животом вниз, быстро откапал в аптечке нужные вещи. Оторвал кусочек ваты и сломал ампулу. Как только подросток услышал этот звук, хотел сорваться и убежать. Но реакция Попова оказалась быстрее и он, подойдя к кровати, надавил Антону на поясницу. — Лежать! — он даже не бросил взгляд на младшего, набирая нужное количество лекарства. — Так хочется тебе в задницу вколоть, — но несмотря на своё эмоциональное желание Арс, удерживая подростка на кровати, оголил его плечо, брызнул водным антисептиком, подождал несколько секунд и ввел иголку во всю длину, накрыл ваткой, убрал шприц и легонько помассировал. — Сейчас лежишь пару секунд, а потом идёшь на кухню ужинать. Это ясно? — Не пойду я никуда, — Антон, не отрывая лица от матраса, жалобно протянул свой протест. — Слышать ничего не хочу. К тому же ты сейчас находишься не в том положении, чтобы продолжать спорить со мной, — Арсений, так и не убрав колено с поясницы подростка, легонько похлопал того по ягодицам и почувствовал как парень резко напрягся. — Поэтому я пошёл разогревать еду и ждать тебя, — он забрал ватку и пустую ампулу и удалился из комнаты, не закрывая за собой дверь.       Антон пролежал обиженный и пристыженный около двух минут, но понял, что если сейчас не поесть, то завтра будет плохо. Хлопая кулаком по кровати, он встал и поплелся на кухню, стараясь не думать о том, как ему насолил его сожитель. Хотя как тут не думать, если Попов мельтешит перед глазами и одним своим видом начинает раздражать? — Завтра мы едем в больницу на обследование и сдаём все необходимые анализы. Ждём их результата и, если будут видны улучшения, хотя я очень в этом сомневаюсь, то будем вводить в твой рацион другие продукты. Это понятно? — на последнем предложении голос вновь наполняется строгостью и холодом и Антон выдавливает из себя «да», чтобы скорее закончить слушать эти нотации. — Вот и договорились. Почему ты не ешь? — Боюсь притронуться к таким изыскам, — Антон мешал ложкой краснную жижу похожую на борщ. — Это томатный суп. Он как борщ только без картошки и свеклы.       Антон решился попробовать и сразу же скривился. Суп оказался совершенно безвкусным, в нем не было ни соли, ни других специй. Толчёные сваренные помидоры с потертой морковкой и луком было есть совершенно невыносимо. Кислая мордашка Антона не скрылась от голубых глаз. — Не будешь есть суп, будешь доедать шпинат. Поэтому пока его доедаю я, пользуйся возможностью.       Возможность не внушала никакого оптимизма, и через «не хочу» Антону пришлось всё съесть. Ведь вспоминая отвратительный вкус шпината, он понимал, что уж лучше съесть месиво из помидор, чем давиться зелёной кашей, которая одним только видом вызывала отвращение.