Эвтаназия

К сожалению, это всё и вправду по-настоящему.       Стуки по стеклу, шаги, непонятная речь в ушах разнеслись эхом. Открыть глаза полностью удалось не с первого раза. Там, где я проснулась, слишком светло. Нахожусь полу лёжа на столе, уткнувшись носом в собственную руку. Несколько секунд беспамятства, пока не вспомнила, что я здесь вообще забыла. Пустой кабинет, покрытая плесенью плитка на стене. На полу растасканная грязь с улицы. Пару стеклянных шкафчиков с погнутыми дверцами, кушетка. А сверху на меня светила лампа, которые обычно висят в операционных.       Спала я здесь явно не меньше двух часов. Спину ужасно ломит, по коже бегут мурашки от холода. Болела голова. Сейчас мне нужно наведаться к врачам, заполнить результаты опыта. Вакцина. Как-то повлияла?       Поднимаюсь со стула, неохотно двигаясь к маленькому круглому зеркалу. Смотрю в него на своё измученное лицо, с тяжестью осознавая, что мне снова ничем не помогли. Стебель, прорастающий из внутренней стороны локтя, что обвивался вокруг предплечья, неприятно пульсировал. От чего в горле поднялась тошнота. Никак не могу привыкнуть к этому. Привыкнуть к тому, что внутри моего тела прорастает отдельный живой организм, захватывающий тело и разум всё больше и больше. Из конечностей торчат шипы, прорываются наружу стебли, выращивая на воздухе уродский цветок, или, что хуже, шипастую пасть. Что, при поражении мозга, способна нанести вред окружающим.       Это не лечится. Крайняя степень заболевания наступает во время смерти. Человек становится ходячим трупом. Живность окончательно поразила мозг и нервную систему, начинает управлять им. Двигается, говорит. Пока не встречала таких в своей лечебнице. Их сразу отвозят в крематорий.       Мне до этого ещё нескоро. Растительность пока ещё ошивается на поверхности и затронула лишь лёгкие. По крайней мере, это был результат рентгена пару дней назад. Растение мутирует достаточно быстро. Почти каждую ночь просыпаюсь от того, что на каком-то участке кожи прорезается шип. Это мучает недолго, растение при расширении подаёт в кровь свой анестетик. Поэтому заражённые даже не чувствуют, как интенсивно погибают их внутренние органы.       Ну, а отростки на моих руках всё так же спокойно двигаются. Они имеют пару загнивших дыр на поверхности кожи, по которым им удобно перемещаться. Вакцина, что должна была их парализовать, не подействовала.       По привычке хвастаюсь за тонкие стебельки, вырывая их из ран и швыряя на грязный пол. Это, кстати, вредно. Растение начинает разрастаться интенсивнее. Но я не могу без дурноты смотреть, как из моей кожи выползают отвратительные, покрытые шипами отростки, двигающиеся туда, куда им захочется.       — Ясно.       Многословная реакция врача. Байрон безучастно глядел в свои отчёты, не поднимая на меня взгляд. Роза молча перебирала инструменты где-то в тени. Зависла тишина. Могу идти, что-ли?       — Мне можно на работу?       Роза и Байрон оторвались от дел, словно я выдала что-то из ряда вон выходящее. Хотя вчера меня без лишних слов отпустили на смену.       — Пока можно. Зайдёшь к Белль перед тем, как уходить.       — Поняла.       Я закрыла дверь кабинета. Не понимаю, почему заражённых выпускают за пределы больницы. Хотя, понимаю. Это же не грипп, не простуда. Болезнь передаётся при специфичных условиях. А я, как на ранней стадии, ещё не до конца сгнила.       В коридоре редкая суета. Мерцают лампы. Иногда появляются врачи, разгуливают больные, либо охрана. Охрана нужна для экстренного усмирения тех, чья зараза начинает атаковать остальных. Прогрессирующие стебли запросто треснут кого-то рядом, а крепкие бутоны и нехило врежут. Таких я не встречала, а если и встречала, у меня это выбило из памяти.       Я никуда целенаправленно не шла по коридору. Просто вперёд. В палате мне нет дела, в библиотеке уже насиделась. А до смены ещё несколько часов. В общем, шла я, просто давая угнетать саму себя сильнее. Темнотой, сыростью и запахом гнили, что исходил из меня. Стебли поддерживали мой настрой, сдавливая мои запястья.       Внезапно меня кто-то хватает, заставляя резко выпасть из потока мыслей. Я вздрогнула, отскочила и лишь когда сфокусировала зрение, узнала этого рыжеволосого, высокого парня. В последнее время любимый муж не вызывает у меня улыбку.       — Ты как? — выдал Кольт, выпуская из объятий.       Я подняла глаза, но не собиралась смотреть ему в лицо. Последний раз я видела, как жирные стебли растения обтягивали его плечи, царапая шипами щёки. Руки в отростках, как у меня. Только выглядело это ещё ужаснее.       — Ты становишься хуже, — безо всякой радости сказала, не отвечая на вопрос.       — Хуже? Да не так уж и сильно...       Кольт завёл руку за спину и где-то из-под лопаток вырвал немаленький бутон ядовитого, ярко-жёлтого цветка.       — Мне запретили их отрезать, но я же не могу ждать, пока он раскроется. Его пыльца меня быстрее в могилу уведёт.       Затем он швырнул его на пол, придавив ногой. А я так и стояла, абсолютно поникшая, обняв себя руками. Кольт пытался вызвать меня на зрительный контакт.       — Я понимаю. Но нельзя же в последние недели жизни только об этом и думать, — очевидно, Кольту самому не помогут такие слова. — Лекарства отсрочивают развитие инфекции, а за созданием антидота сидят все учёные города. Мы дождёмся. Ты же сумеешь собрать мне на операцию?       Кольт имеет ввиду удаление всего растения в теле хирургическим путём. Пока что самое эффективное средство, чтобы отсрочить гибель организма. Однако, это не выводит заразу из крови. К тому же, операция недешёвая.       — Сумею. Если сегодня на смене останусь подольше, премия закончит сбор, — тяжело выдохнула.       Кольт взял меня за руки, но я так и не могла взглянуть на него. Мне было больно смотреть. Поэтому мой взгляд уставился на наши руки.       Неожиданно, ростки из моего и Кольта запястья, вытянулись и туго сплелись друг с другом, словно влюблённые. Словно пытаясь связать наши запястья навечно. Но у этих растений не бывает чувств. Они всего-навсего реагируют на эмоции.       — Видишь? Что бы то ни случилось, мы все равно будем любить друг друга, — подбодрил меня Кольт, на самом деле ещё больше давя на мрачные мысли.       — Конечно... — я медленно оторвала ладонь, наблюдая, как отростки начинают медленно расплетаться, стараясь не повредить друг друга. Когда я опустила руку вниз, они до сих пор смотрели вверх, словно ожидая, когда снова смогут приблизиться к руке Кольта.       — Интересная реакция, — подметил он. — Я даже твоим растениям нравлюсь.       Я хотела хихикнуть, вместо этого из меня вырвалось короткое бурчание. Выпустив другую руку, я наконец-то смогла посмотреть Кольту прямо в глаза.       — Я пойду к себе. После того пробника вакцины невыносимо хочется спать.       — Она хоть чуть чуть подействовала?       — Нет. Мне сказали, что если она сработает, все побеги на моих руках после сна должны быть парализованы. Но на данный момент они себя чувствуют намного бодрее, чем я.       Кольт, как бы не пытался думать оптимистично, всё равно проводил меня взглядом, полным разочарования.

...

«— Позовите охрану, быстро!

Какие-то крики. Беготня.

— Ты же видишь, какой он! Застрели!

Протяжный, высокий крик, словно какую-то женщину сильно ранили. Затем выстрелы. Я вздрагиваю несколько раз. Затем, застыв, с вырывающимся из груди сердцем слушаю ещё одну очередь стрельбы. Помимо этого, в неразборчивом шуме, ничего не понятно.

— Ты мне буквально утром доказывала, что он на ранней стадии!

— Господи, закройся! Я вообще не знаю, что это было!

Со временем суета прекратилась.»

      Проснувшись, я пожалела, что легла спать. В голове был туман, всё тело ослабло, перед глазами размывается. Лучше бы я пошла на смену сонная, чем в таком состоянии.       Нехотя вылезая из-под заманчивого, тёплого одеяла, вижу, что мои соседки по палате тихо шепчутся, поглядывая на дверь в коридор. Я постаралась включить мозг. Потрепала себя за грязные волосы. Но вспомнила лишь свой неразборчивый сон. В котором слышала стрельбу и чьи-то крики, словно это было рядом. И ни черта не видела. Сны меня часто посещают, но они совершенно бредовые. От холода кожа покрылась мурашками.       — Повезло тебе, это последняя ампула.       Я сижу на кресле с затянутым жгутом выше локтя. Глаза смотрят в пустоту. Белль заправляет шприц, стучит пальцем и разворачивается. Это «усмиритель» для отростков. На некоторое время заставляет залезть их обратно внутрь тела, что не провоцирует опасность для окружающих. Без него покинуть больницу нельзя.       — Всё больше заражаются, всё больше просятся выйти воздухом подышать. Так и заканчиваются, — вздохнула она.       Я молчала, не замечая, как тело начало пробирать дрожью. Я боюсь игл. Но это не даёт мне права вести себя не по-взрослому. Слегка закусив губу, я закрыла глаза, чувствуя, как Белль подходит ко мне.       — Когда следующая партия препарата? — пыталась я отвлечь саму себя от страха.       — Завтра. Вечером, если повезёт.       Смотря в темноту собственных век, буквально чувствовала, как игла уже направилась в мою кожу. Меня передёрнуло. Мгновение, и я чувствую, как растение внутри меня резко зашевелилось, скрутилось, в уши ударил звон стекла. Распахиваю глаза. Успела лишь заметить, как отростки быстро заползли обратно в свои гнилые дыры.       — Вот те на, — выдала Белль, повернув к себе шприц. Вернее, поршень, что от него остался.       Я наклонила голову. Справа от моих ног в прозрачной луже валяются осколки. Недоумевая, глянула на Белль.       — Что это было?       — Сама не поняла. Я даже не коснулась твоей руки, как твои стебли шустро повылезали и сдавили этот бедный шприц, — Белль развернулась, зашагав к столу, роняя поршень в мусорку. — Думаешь, это не впервые? Это впервые.       Молчу. Шок заставил немного взбодриться. Как же так случилось, растения уже подобрались к моему мозгу? Я ведь чувствовала страх. Должно быть, растение на них отреагировало и уничтожила его причину. Зря.       Белль сняла с меня жгут.       — Ты никуда не идёшь, — строго проговорила она. — Я передам Байрону, можешь не ходить.       Я поникла. Досадно. Я ведь не хотела, чтобы это случилось, да не виновата вообще. Чем эти глупые стебли думают? Обезопасят меня от страха и я не пойду на работу?       — Ладно, — пробубнила, поднимаясь с кресла и не поднимая взгляда. — Я к себе.       Нет, я не к себе. Я не готова мириться с обстоятельствами. Мне нужны деньги, я очень хочу помочь Кольту. Приду на работу в любом случае. И это довольно просто.       В палате я надела свитер, сверху накинула кожаную куртку, оттянув вниз рукава. Прикрывшись шарфом, не глядя на своих соседок, выхожу в коридор.       Охрана на входе посмотрела на меня молча. Они не ожидают, что я не приняла препарат. А врачи за какой-то вечер вряд ли ко мне наведаются. Поэтому совсем быстро я оказалась на скользком асфальте, окутанная метелью. Безлюдный путь вдаль освещают ночные фонари. Наклонив голову вниз, шаркаю ногами по снегу, пробиваясь вперёд сквозь режущий кожу снег.

***

      Перед глазами Кольта только что насмерть застрелили какого-то парня, насквозь обросшего, по виду уже даже не живого. Кольт пытался убедить себя, что всё в порядке вещей, это не задело, не запугало его. Так и должно быть. На самом деле не так. Голова уже крутила сценарии, где с ним происходит тоже самое. Но до этого ещё не так близко, так ведь?       Стоя перед зеркалом в общей ванной, где плитка уже покрылась плесенью, в углах вырастали паутины, он старался убедить себя, что с ним ещё не всё так плохо. Он не сошёл с ума, растения ведут себя не агрессивно. Просто живут своей жизнью, вылезая из своих дыр, обвивая руки стеблями.       В любом случае, впечатление осталось страшное. Кольт прокручивает у себя момент, как он стоит за углом коридора, парень, издавая скрипящие звуки, прошагивает мимо, даже не трогая. Затем всё тело передёргивает от оглушительных выстрелов, заставляя окаменеть на месте, через пару секунд выглянуть в коридор. Увидеть расстрелянное чудовище. Даже человеком нельзя назвать. Уродливые шипастые цветки прорастали из огромных впадин, пасти угрожающе клацали. Даже после смерти хозяина растения живут, но когда тот лежит в луже крови, с вытекшим мозгом за пределы черепной коробки, им нечем питаться.       Через время на этом месте остаётся тёмный след, растянутый по всему коридору половой тряпкой. Кольт надеялся, что Шелли ещё не ушла на смену. Хотелось поговорить о чём-то, лишь бы не сойти с ума. К сожалению, без стука открывая дверь палаты, он видит пустую койку и недовольные взгляды соседок.       — Ушла она, баран! — крикнула ему Джеки, что сидела за столом. Отростки прямо из её ладони удерживали ручку, только что оторвавшись от какой-то бумаги.       Кольт на пару секунд завис, пусто глядя на неё. Затем ещё раз перебросив взгляд на кровать, медленно закрыл дверь.       Наверное, это к лучшему. Шелли уйдёт, вернётся, будут деньги на операцию. Звучит утешающие до того факта, что инфекцию в крови это не убьёт. Растение вернётся, но через время. Так что надежда только на антидот. А она тут же потухла, как только до Кольта долетела чужая суета по ту дверь кабинета врачей. И диалоги, соответственно.       — Да по барабану мне! Даже, если это обойдётся жизнями, их не так уж и много! — восклицает мужской голос.       — Байрон, это не одобрит закон. Придёт результат заявления, тогда и будем решать, — возмущается Беа.       Кто-то, очевидно другой, стучал в кабинете чём-то металлическим.       — Ладно-ладно! Я жду заявления. Но когда я увижу, что нам одобрили эвтаназию всех заражённых, ты будешь обязана в ту же минуту заставить охрану закрыть все выходы.       Какой-то шум. Перебирание бумаг, скрип стульев.       — Никто добровольно не захочет умереть, — спокойно выдаёт Беа.       — Мы не будем это афишировать. По очереди будем вызывать. Кто попытается сбежать, спровоцирует охрану. А такие обстоятельства для убийства закон одобряет.       Кольт достаточно услышал. Сердце начинало неистово биться внутри груди. Стебли нервно сжимали запястья до покраснения. Нужно переварить услышанное. Где-нибудь. Подальше отсюда.       — Конечно, так легче всего остановить вспышку инфекции. Это аморально. Но раз разработка антидота в тупике, я, наверное, не против... — это был уже третий голос за той дверью. Дослушивать Кольт не собирается. Хватило новостей. Всё рухнуло, абсолютно всё. Нет решения помимо бежать отсюда. Но какой смысл? Отсрочить свою смерть подальше? Умереть в муках, а не безболезненно, как это можно сделать здесь?       Шелли на работе. Связи в больнице нет и не было. Дозвониться никак. Ждать? Ждать.       Что ждать?...

***

      — «Врачи утверждают, что не присутствовали в это время рядом с пациенткой, а соседи по палате ничего не услышали. Лишь на утро её обнаружили задушенной собственными растениями.» — голос журналиста на экране телевизора сзади раздавался в моей голове эхом.       Уперевшись руками в кассу, мои глаза, не мигая, смотрели вперёд зала кафе, начиная болеть всё сильнее с каждой секундой. В ушах шум.       — «Как сообщают знакомые пострадавшей, её зараза вела себя совсем не агрессивно. А наоборот, скрывалась в теле и редко выходила наружу. Возможно, инфекция мутирует и доходит до того, что таким образом стремится избавиться от владельца...»       Долго втыкать в пустоту не получается. Нашёлся бы кто-то, кто вывел меня из ступора. Но в кафе тихо, несколько людей сидят в уединённых местах по углам, подавая только звуки ложек и тарелок.       Наконец моргнув, я отрываю руки от кассы и разворачиваюсь к экрану. Именно в этот момент оператор новостей демонстрировал труп, о котором я только что слушала. В кадре была девушка, я видела её в коридорах больницы несколько раз, но не была знакома. Чарли, кажется. Меня хватило на пару секунд рассмотреть, как сквозь её шею, сдавленную толстыми, шипастыми стеблями, прорастал огромный бутон розы. От шеи живого места не осталось, остатки кожи покрыты мерзким гноем и кровью. Я отвернулась, удивляясь, насколько сильно это заставило меня ощутить тошноту.       — Шотган! Почему не проверяешь кухню?       Я поворачиваю голову. На меня косилась Пайпер, моя коллега. Тут же подрываюсь с места, как она останавливает меня:       — Стой! Что у тебя с руками? — её рука хватается за моё запястье и поднимает вверх.       Со страхом фокусируя взгляд, я вижу, как из-под рукавов высунулись отростки, лениво гладя кожу листьями. Тут же выдергиваю руку, другой начиная за них хвататься.       — У тебя раньше не случалось такого, — Пайпер озадаченно наблюдала за мной, пока я швыряла вырванные отростки в урну.       — Я знаю. На меня лекарства не хватило.       — Так ведь у вас это недопустимо? По закону вообще нельзя покидать больницу. Хотя тебя это уже месяц не останавливает.       — Я знаю! Мне плевать. Мне нужны деньги.       Хотела снова зависнуть у кассы, затем вспомнила, о чём мне напомнила Пайпер. Поэтому, ненадолго скривившись, ушла на кухню за готовыми блюдами. И всё ещё съедаемая негативными чувствами, разнесла гостям.       Когда смена закончилась, у меня уже подкашивало ноги. Тело тряслось ни то от мороза, ни то от истощения. Хотела бы я вернуться домой, а не в палату.       В этот раз убийственного ветра на улице не было. Просто медленными хлопьями падал снег. Слушая собственные скрипящие шаги, зажигала во рту сигарету. Пайпер одолжила (точно?) мне половину пачки, когда я поняла, что забыла свою. Разница между нашими сигаретами ощутилась тогда, когда от глубокого вдоха перед моими глазами все деревья и дома превратились в сплошное пятно.       Стараясь держать ровный шаг, я шла, сверля взглядом заснеженный асфальт. Как бы курение не расслабляло, мысли о Кольте всё равно тяжело оседают. Скоро придут деньги на операцию, а это всё равно ничего не решит. Всё со временем вернётся таким, как было. И я погибну раньше, чем он. Регулярные опыты, которые я наблюдаю у других и у себя, не утешают от слова совсем. Антидота не будет. Его никогда не будет. Я не хочу верить словам, которыми кормят всех пациентов ради иллюзии надежд. Ведь инфекция исчезла за её пределами. Заражённые растения уничтожают, меняют их на искусственные. Болезнь осталась только среди нас. А мы... умрём.       Ключ поворачивается в замочной скважине. Свободно дышать за пределами больницы мне ценнее иллюзии лечения. И хоть это безумно ужасное решение, после которого меня перестанут выпускать оттуда. Я вернулась домой.       На одну ночь. Войдя в тёмную, душную прихожую, вдохнув родной домашний запах старой мебели, на душе полегчало. Я редко появлялась здесь за месяц. Только ради того, чтобы захватить какие-то вещи себе и Кольту. В голове пусто. Подсознательно хочется забить на всё, остаться здесь, никуда не выходить и неважно, будут ли меня разыскивать. Если бы не Кольт, я бы, наверное, так и сделала.       Наверное, когда я отсюда уйду, больше не вернусь сюда. Держу в голове тот факт, что мне осталось немного. Позитивные надежды, даже не входя в поток осознанных мыслей, тут же разбиваются.       В кухне тоже душно. Слив старую воду из чайника, набираю и ставлю кипятиться новую. Даже не заметила, как отростки растения сунули мне в ладонь пакетик моего любимого чая. В воспоминаниях всплыл сегодняшний выпуск новостей. Любопытно выходит, чья-то инфекция прогрессирует с намерениями убить своего хозяина. Болезнь мутирует, начиная забирать жизненные ресурсы себе. Я думала об этом, предполагая, что растение внутри убьёт меня раньше времени. Но, судя по его поведению, даже не собирается. Любит меня. Противно.       Торчание на ледяном балконе в халате с кружкой в руке — единственное, что я сделала перед сном. Отопление в квартире было выключено из-за неуплаты долгов, поэтому я вывалила со шкафа все старые одеяла, что при падении подняли в воздух облако пыли.       Когда забралась на кровать и с головой укрылась, ощутила, как меня кусают клопы. Но уснуть мне это не мешает. Мысли слишком истощены. Закрыв глаза, я перестала понимать, где я уже сплю, где только засыпаю, а где у меня бессонница. Ломота в теле не прекращается.       В один момент я подскакиваю. С коридора раздавался до боли громкий звук, похожий то ли на визг, то ли режущую уши сирену. Так мне показалось спросонья, пока я не распознала рингтон стационарного телефона. На него никто не звонил с того момента, как в этом доме жила вся моя семья, а я едва закончила первый класс. А может, это звонок в дверь?       Быстро глянув на часы, что оказались нерабочими, я пришла к выводу, что по ощущениям сейчас далеко за полночь. Хмурясь от того, что рингтон разьедал мне всю голову, я выскочила из кровати.       Наткнувшись в тёмном коридоре на телефон, со злостью выдрала трубку со станции и присунула к уху.       — Да! — недовольно выбросила.       — Шелли, ты дома? — связь была ужасной и до меня долетали непонятные скрипы, но сквозь них я смогла услышать сторонний голос.       — Нет, дома меня нет, — меня на мгновение осенил страх, что в больнице меня уже разыскивают и я только что выдала саму себя. Моя сонная фраза ещё сильнее испортила ситуацию.       — Шелли! У меня нет времени, ты просто должна знать...       Это голос Кольта? Я проморгалась и постаралась включить ясный разум.       — Не возвращайся сюда. Нас всех собираются убить. Разработки вакцины больше нет и не будет.       Я приросла к полу. Его слова немного не дошли до моего мозга. Словно я что-то поняла, но при этом услышала это, как что-то несерьёзное.       — Убить?       — Да, всех зовут на эвтаназию... Хотя, конкретно это слово никто не говорит. Мне кажется, кроме меня мало кто понял. Шелли, оставайся дома.       Молчу. Пытаюсь сообразить, как мне к этому относиться. И мозг выстроил вердикт:       — Кольт, — слабо выдала я. — Мы должны умереть.       — Шелли?! Ты вообще сдурела? Какой умереть? Я прошу тебя остаться дома и не высовывать нос! Ты понимаешь, что от нас просто хотят избавиться? — на нервах завопил Кольт. — Я не собираюсь умирать, Шелли! Я не знаю, что со мной будет. Но позволять себя убивать, это вообще...

Но ведь я слышу совсем другое.

      С трубки донеслись признаки сбоя связи. Я ненадолго опустила трубку, кусая нижнюю губу. Отростки тоже занервничали, интенсивно лазая по дырам туда-сюда. Услышав, что из телефона перестали доноситься мерзкие шорохи, я прислонила его обратно.       — ...поэтому нет.       — Что?       — Я говорю, что не хочу, чтобы ты умирала. Представляешь, у нас все входы закрыты, окна с решётками, я не сбегу отсюда! Поэтому, будь дома, пожалуйста!       — Ты видишь в этом смысл? — во мне закипала ярость. — Мы и так умрём, пойми! Ты предпочитаешь медленно разлагаться, пока тебя инфекция изнутри пожирает? Или позволить себе умереть безболезненно?! Зачем тебе жить? ЗАЧЕМ?!       Молчание. Я переводила дыхание, чувствуя, как сердце вырывается из груди. Кольт молчал. Словно мне тоже не обидно. Словно я рада, что впустую проработала весь месяц, чтобы накопить на операцию. Но судя по Кольту, всё таки на пессимистические сценарии я была настроена гораздо больше.       — Включи мозги, — спустя около минуты я подала голос. Уже не могла терпеть тишину. — Сам подумай, на что мы влияем? Ни на что. Мы не специалисты. Мы не можем создать антидот. Нам просто нужно это принять. Обратного пути нет, пойми.       Кольт молчит дальше. Но я не собиралась снова говорить первой. Поэтому, опираясь об стену, ждала, пока он заговорит:       — Просто не выходи из дома.       — Кольт!       — Пообещай мне!       Я зарычала, уже собираясь швырнуть эту трубку на пол.       — Пообещай.       — Нет.       — Пожалуйста.       — Посмотрим.       — Скажи.       — Посмотрим!       Нервы закончились. Я положила трубку, шумно выдыхая носом. Меня всё выбило из колеи, абсолютно. Я не знаю, что мне делать. Но оставлять Кольта никак не могу. А что насчёт умереть — во мне колебаются противоречия. Умом я считаю так, как сказала Кольту, но чувства я разделяю. Мне тоже не хочется умирать. Никакой живой организм не хочет умирать. Мне слишком тяжело на душе от того, что всё безысходно. Я попросила Кольта принять, хоть и сама не могу принять. Но оставлять его я не намерена. Это единственное, что я точно решила.       В попытке вдохновить себя на какое-то решение, я вернулась в комнату. Абсолютную темноту нарушали лучи лунного света. Я стукнула по включателю. Сна ни в одном глазу. И что же я должна сделать? Просто вернуться в больницу...?       Открыв шкаф и поднявшись ногами на кровать, я кое-как дотянулась до сейфа на верхней полке, упираясь в него пальцами, дабы не потерять равновесие. Одной рукой я нащупала старую бумажку с кодом. Оторвавшись, быстро прочитала его и недолго разбираясь с тем, как работает замок, открыла сейф. Дверца распахнулась, показав мне небольшой прямоугольный футляр.       Это старый револьвер, что остался мне от матери. Вещь, которую мы с Кольтом не трогали с самого момента, как стали здесь жить. И пользоваться им я не умею. Забрав футляр и сев с ним на кровать, задумалась. И что мне с этим делать? Моя мама хоть раз давала мне какую-то теорию использования огнестрельного оружия? Нет.       За крышкой футляра показался сияющий чистым металлом пистолет с небольшим запасом пуль в другой ячейке. Я подняла его и осмотрела. Нажав на крючок, открыла пустой барабан. Кажется, здесь, как и на каждом оружии такого типа должен быть предохранитель. Но его я не нашла.       Может, в баню его? Я скорее, застрелюсь сама, чем использую эту вещь в целях самозащиты. Но. На всякий случай...?       Как бы то ни думалось, я закинула в барабан все шесть пуль, какие он мог содержать. Револьер был готов. Устраивать дома тест-драйв я точно не собираюсь. Натянув джинсы, засунула пистолет в маленький карман, чтобы рукоятка и курок торчали из него. И надела сверху кофту на молнии, накрыв рукоятку.       После этого я выскочила из квартиры, встречаясь на улице с раздирающей лицо метелью. Прохожие со страхом убегают в темноту.

***

      К счастью, времени на звонок хватило, в кабинет никто из врачей не успел вернуться. Кольт беспокойно ходил из коридора в коридор, соображая, что делать. По громкоговорителю каждые полчаса объявляли чью-то фамилию и звали в операционную. Разумеется, не объясняя, зачем. С каждым шумом помех он надеялся не услышать следом их с Шелли фамилию. А что задумала Шелли, Кольт так и не понял. Кажется, от мысли сидеть дома она вообще не в восторге. Да и вообще, вдруг, вернётся сюда, заставит его и себя идти в операционную? На этот случай Кольт решает, что уж если так, то придётся повиноваться. Либо они оба живы, либо только Шелли.       Минуты сочтены. И какой может быть план? Охрана не выпустит, окна заблокированы. Может, стоит предупредить остальных? Тогда никто не станет глупо считать, что визит в операционную не является обычной медицинской смертью. А вдруг, остальные такого же мнения, как и Шелли? И им будет так же по барабану?       Кольт остановился у широкого окна, через которую наблюдается другая операционная. Он сразу понял, что там происходит нечто другое. На хирургическом столе лежит труп, полностью обвитый шипастыми стеблями, что участки кожи уже не проглядываются. Из головы торчат гигантские розы, а из-за ног показывается пасть.       Здесь происходило что-то неспокойное. Врачи метались вокруг стола, а крепкие отростки всё бросаются в стороны, стараясь задеть своими огромными шипами. Повсюду летают листья. По ту сторону Кольт едва слышал крики. На месте трупа словно разместился гигантский куст, не то, чтобы разглядеть хоть немного человеческой фигуры. Кольта пробрала дрожь, когда отростки вытягивались всё выше, едва не ударяясь об стекло.       Заставляя вздрогнуть, на плечо Кольта лёг чужой отросток, слегка царапнув шипами футболку. Он нервно повернул голову. Справа к нему подошёл худой, высокий парень. Один его глаз был скрыт за длинной чёлкой, а вторым тот сверляще уставился на Кольта. Парень не сказал ни слова. По виду, ему осталось недолго. Из-за спины торчали двое роскошных бутонов роз, пол тела обвито толстыми стеблями, а по пустому взгляду складывается ощущение, что он уже мёртв. Нет       — Да?       Парень кивнул в сторону, словно призывая куда-то идти. Кольт поднял бровь.       Тотчас окно в операционную, напротив которого он встал, треснуло с резким, заставляющим отскочить, звуком. Большие куски стекла улетели на плитку, разлетаясь на куски. Обросшее чудище по ту сторону бушевало, всё сильнее размахивая толстыми стеблями. Когда страшные шорохи нарушили хлопки выстрелов, Кольт уже выскочил за стену. Переводя дыхание, он понял, что отросток другого парня всё ещё сдерживает его, всё сильнее обвивая плечо.       — Тебя вообще ничего не смущает? Ты предлагаешь мне куда-то пойти?! — воскликнул Кольт, увидев, что он в очередной раз дёрнул головой в сторону.       После этого парень развернулся, выпустил свои побеги из плеча Кольта и направился по коридору. Кольт стоял, не переваривая происходящее. Бросая взгляд назад, несколько секунд вглядываясь в кусочки стекла, всё-таки решился повиноваться.       Глядя в чужую спину, в уму снова всплыла идея предупредить о происходящем хоть кого-то. Этот парень вообще отреагирует? Да и куда он зовёт-то вообще? И почему выглядит так ужасно? Он больно похож на какого-то парня, которого Кольт встречал буквально неделю назад.       — Эдгар?       Кольт прирос к полу, когда тот остановился у двери, а отростки вцепились в ручку, открывая. Эдгар повернул голову и, не отвечая, вошёл внутрь.       — Э... Можно вопрос?       На стенах покрыто всё такой же гнилой плиткой. Комната представляет собой то ли подсобку, то ли склад. Здесь повсюду старые матрасы, поломанные стулья, ржавые капельницы и набор бытового мусора. Воняет сыростью. Эдгар оставил вопрос без ответа.       — Каким образом ты так оброс? Я видел тебя недавно, у тебя едва вырастали отростки.       Да он вообще разговаривает? Кольт стукнул по включателю, укоризненно уставившись на парня. Эдгар встал в центр комнаты, не спуская глаз. Стебли за его спиной угрожающе вытягивались, словно тоже наблюдая за Кольтом. Стало не по себе.       — Ну?       За спиной раздались шорохи. Кто-то крадётся по коридору. Зрачок Эдгара резко переместился с Кольта на что-то, что было за ним.       — Молодец...       Не успев распознать, от кого послышалась эта фраза, произнесённая скрипящим шёпотом, Кольт тут же схватился за шею. Сзади что-то обхватило её, с силой сдавило. Ладони напоролись на острые шипы. Сработал инстинкт «бей или беги». Ничего не замечая вокруг, Кольт бьёт воздух ногами, руками стараясь отогнать чужие стебли, что так и пытаются обвиться вокруг всех конечностей и обездвижить. Собственное растение отчаянно защищает хозяина, но его сила по сравнению с силой чужого абсолютно никакая. Стебль на шее продолжает душить, воздуха критически не хватает. Перед глазами серое пятно, сквозь которое на мгновение появляются шипастые побеги. Тело наполнялось болью с каждой секундой. Шипы атаковали, разрезая футболку и шорты, оставляя на ногах и руках ссадины. Казалось, они уже не способны двигаться. Внутри похолодало, сквозь боль ощущается, как тело немеет. От адреналина в ушах неразборчиво шумит. Понятие происходящего ушло.       Даже звук выстрела, от которого всё вокруг задрожало, не приводил в чувство. Даже не заметно, как толстый стебель выпустил шею, давая глотнуть воздуха. Реально?

***

      Едва не выронив пистолет, я подняла голову. Колетт и Эдгар, что стискивали моего мужа в своих крепких побегах, взглянули на мой вытянутый пистолет. Рука сильно дрожала, от чего складывалось ощущение, что я не несу никакой опасности своей неуверенностью. Оба бросились на меня. Ещё раз выстрелив, я не совладала отдачей револьвера. Он вылетел из моих рук.       Я уже была настроена делать всё, что угодно. Эдгар схватил меня за руку, больно ударив по колену, намереваясь выбить меня из равновесия. Вместе с этим по моему лицу захлестнуло шипастым стеблем. Я, сжав губы, старалась оказаться как можно дальше. Ведь чужое растение чудовищной скоростью пробиралось по моему телу. Уже чувствовала, как оно захватило мою левую руку.       Слегка повернув бёдрами, занесла кулак и, что были силы, врезала Эдгару в челюсть. Побеги на моём теле ослабли, я наступила на стебль, слабо пнула коленом.       Сзади ощутила присутствие Колетт. Рукой, что освободилась, схватила её за что-то, как оказалось, за волосы.       — СТОЙ!       От её голоса я с шоком расслабила ладонь. Колетт нырнула под моим локтём и оттолкнула Эдгара.       — Ты что творишь, тварь?! — отскочив, я стала смахивать с себя листья. — Я думала, ты мёртвая!       — Иди к чёрту, — буркнула Колетт, взглядом давая понять Эдгару, чтобы тот свиснул отсюда.       Нахмурив брови, смотрела, как те выскочили в коридор, случайно ударяясь стеблями об дверной косяк.       — Мразь.       Я упала на колени к Кольту. Его одежда разорвана шипами, на руках и лице кровавые порезы. К счастью, он смотрел на меня приоткрытыми глазами.       — Кольт... — я похлопала его по плечу и взяла за руку, ощутив несильную боль. Моя кисть тоже была в ранах.       Он пару раз моргнул, медленно протянул к своему лицу ладонь и протёр глаза.       — Что это было? — начала я допрос.       Не отвечая, Кольт схватился за мою руку и на дрожащих ногах выпрямился. Затем, не желая смотреть мне в глаза, понемногу начал убирать волосы с лица.       — Я не знаю... Они оба на меня напали. Они?       Я заметила, что он старался не потерять равновесие, держась за мою руку. Поэтому переместила её ему на плечо, старательно придерживая.       — И охраны рядом не было? Я думала, они мертвы. А такие ведь содержатся в изоляторах. Это же даже не люди! Это просто сраный куст внутри человека.       — Эдгар точно мёртвый, — тихо выдал Кольт. — Он не разговаривал, даже руками не двигал. А Колетт...       — Скоро сдохнет. Такое поведение у всех, кто уже на грани. Её заразе не хватало питания, вот и захотела убить...       Кольт протянул к моему лицу ладонь, с заботой очищая его от высохших следов крови.       — Тебе всё лицо накромсали.       — Тебе тоже.

Это сделал лишь один человек

      Долгое объятие немного избавило от нервного напряжения. Прижимаясь к Кольту, я чувствовала, как моё сердце продолжало выпрыгивать из груди. И как бы меня не успокаивало вдыхать запах его тела, от сбавления адреналина в голову снова залезли мысли, что мучили меня раньше. Совсем скоро мы будем обречены на смерть. Пока я искала Кольта по всей больнице, успела несколько раз услышать объявление, как кого-то зовут в операционную. Прикрыв глаза, тяжело вздохнула. Нужно выбираться отсюда.

— «Шелли Шотган. Подойдите к сто пятому кабинету...»

      Я отстранилась от Кольта, растягивая на лице невесёлую, нервную улыбку. Нутро резко похолодало, пальцы задрожали. Даже отростки, которые, я даже не заметила, снова сплелись с отростками Кольта, вернулись ко мне и больно сдавили руки от наступающей паники.       — Ничего...это...ты же не пойдёшь? — судя по голосу Кольта, он сам абсолютно растерялся.       Я закусила губу. Ну где продолжение моего плана, когда я так в нём нуждаюсь?! Спрятаться, не появляться нигде, или всё-таки прийти на эвтаназию? Вдруг, за последним решением стоит то, что поможет нам сбежать?       — Представить не могу, чем я сказала...думала, когда сказала...что мы должны умереть, — не совладая мыслями, выдала фразу, полную запинок. — Когда всё ближе, я всё больше понимаю тебя.       Затем пустым взглядом втыкнула в пол. Кольт стал медленно убирать волосы с моего лица, закладывая за уши.       — Никто не хочет умирать. Никто не будет так делать даже, если считает, что этот поступок — самый лучший выход, — спокойным, стараясь не допускать беспокойство голосом прошептал он мне.       — Я должна что-то сделать.       Выпрямив спину, вдыхаю полную грудь воздуха, чтобы облегчить влияние стресса. Присев в углу комнаты, подбираю и поднимаюсь на дрожащие ноги с револьвером в руке.       — А это у тебя откуда?       Я повернулась к мужу. Моя кровавая ладонь сдавила рукоять пистолета, затем кликнула на крючок. В барабане не хватало двух патронов, которые я выпустила в бою с Эдгаром и Колетт.       — Ты не помнишь? — показала Кольту поближе. — У нас дома лежал.       Кольт пожал плечами. Я решила не тратить время на объяснения.       — Я пойду в кабинет...       Его брови тут же полезли наверх.       — Нет, я не собираюсь позволить себя убить. Я...       Сама не поняла, что собираюсь сказать.       — Постараюсь сделать так, чтобы меня не тронули. У меня есть пистолет. Да, я не умею им пользоваться. Может, придётся поступить жестоко. Но разве я не имею права забрать чужую жизнь, если хотят забрать мою? Имею       Кольт почесал голову. Лампа над нами несколько раз моргнула.       — Я понимаю, я не должен мучить себя опасениями и страхами. Нам нельзя бездействовать.       — Вот и хорошо, — я закрыла барабан.       Мы взялись за руки. Отдаляясь по коридору, я чувствовала себя, словно двигаю ногами в последний раз. Словно за дверью меня ожидает конец. Конец всему, что было. Дальше меня ждёт целое ничего.       Никогда прежде я не испытывала это чувство. Всё вокруг, я сама абсолютно нереальна. Шелест смерти в ушах, на самом деле являющийся обычным белым шумом. Мы с Кольтом остановились у двери.

. . . . . .

Правда?

      — Давай, — выдал он.       Я захотела взглянуть ему в глаза, но не увидела ничего. Всё было размытое, потемневшее. Даже рука, которую он выпустил из моей, ощутилась, словно меня лишили единственного источника тепла. Окружение теряет краски с каждой секундой. Может, Кольт захочет хотя бы поцеловать меня на прощание?       — Иди.       Голос Кольта был необычайно серьёзен. И холоден. Почему он поменялся в лице? Почему он ненавидит меня? Моя рука легла на ручку двери, другая постучала. Эти стуки отдались глубоким эхом, что разнеслись на всю вселенную. Кольт пропал из моего виду. Не дожидаясь ответа по ту сторону, открываю дверь в операционную.       Меня озарила белизна, слепящая глаза. Нахмурившись, я стараюсь разглядеть здесь хоть что-то.       В уши отдало громким звоном. Мой взор распознал человеческие силуэты, но не узнал, чьи именно. Показались очертания операционного стола. С трудом переставляя ноги, я подхожу ближе.       Белый туман не рассеивался. Но когда подхожу ближе, начинаю видеть лучше. На операционном столе становится чётче видно чье-то тело. Постепенно, появляется чужая рука, обросшая стеблями. Затем торс, туго перетянутый теми же стеблями, но вдвойне больше. Шипы размером с ладонь. Мой взгляд исследовал дальше, пока руки поднимали пистолет.       Ноги на пару с растением связаны верёвкой. Только сейчас увидела, что ею привязано к столу почти всё тело. Ствол в этот момент оказался недалеко от моего подбородка.       Я взглянула на шею. Она оказалась единственной нетронутой частью тела. И по цвету кожи можно определить, передо мной лежал труп. Едва мои глаза встретились с чужими, палец нажал на спусковой крючок револьвера. Я смотрю на собственное тело.

. . .

Сообщение.

      «Мы наконец-то закончили с ней. Эти сутки были самыми нервными. Ни один заражённый столько хлопот не приносил. Шотган давно мертва, но нам не дано заметить это сразу. Хоть и выглядела, как обросший чёрт. Только когда провели последний опыт, Белль, моя коллега, поделилась со мной подозрениями. Тогда мы приняли решение провести проверку. Но Шелли никто не нашёл. Она просто-напросто сбежала, последний раз её видел муж. Пришлось звонить полиции. Им так и не удалось поймать. Говорят, её следы остались на старой работе. Группа полицейских проверила запись камер. Заражённая убила свою коллегу и забрала с собой её пачку сигарет. Кстати, я говорил? Растение, чем сильнее поражает мозг, тем больше перенимает привычек у хозяина. Я примерно прикинул уровень работоспособности её мозга в этот момент, но об этом потом.       На улице Шотган найти не удалось. Где-то после полуночи полиция прибыла на адрес её места жительства. Но уехала без результатов, сказала, по ту сторону слишком тихо, дверь решили не взламывать.       Уйти спать никто из персонала не мог. Через полчаса ко мне заявляется Белль с успешным опытом над мёртвым пациентом. Оказалось, яд, который выделяют заражённые трупы, способен послужить антидотом болезни, если его исследовать поглубже. Нам нужно было разрешение на эвтаназию Шотган от родственников. Я приказал Эдгару и Колетт, молодым специалистам, поговорить с её мужем. В общем, он дал согласие, но им это стоило чуть ли не ценой жизни. Ненужная камера в подсобке впервые пригодилась. Шелли напала на них с оружием. Видимо, её сознание рисовало эту ситуацию по-другому. Может, она видела моих коллег, как опасность. Не знаю. Они отделались открытыми ранами и пулевыми ранениями. Своего мужа заражённая не тронула. К счастью, её усмирила охрана и притащила в операционную.       Там и оказалось самое интересное. Аппараты показали чрезвычайно активную работу мозга. Скорее всего, она не контролировала себя и своё тело. Но видела галлюцинации, а может даже просто сон. Так бывает перед окончательной смертью. На эвтаназии ей не хватило дозы. До сих пор в голове крутится это. Смотрит на меня пустым взглядом и моргает. Затем поворачивает голову к двери, словно кого-то заметила, так и застыла в таком положении. В этот момент вторая доза подействовала. Она и её зараза наконец-то умерла.       В общем, теперь мы имеем на руках почву для первой вакцины. Утром я разговаривал с мужем Шотган. Мне показалось, он был абсолютно убит. И отказался принять вакцину, когда она появится. В общем, я оставил его. Только что мне доложили, что он повесился.»       Дописав длинное сообщение своей жене, Байрон подвинул поближе бумажный стаканчик, облегчённо втягивая запах кофе.