Несовершенство

Киришима собирался быстро, суетливо, без особого желания, что не было видно по его поведению. За ним наблюдали Серо, Каминари и Бакуго, и они же стояли сейчас в прихожей, молча смотря, как юноша застегивал ботинки. - Ну вы че, пацаны? - Эйджиро неловко усмехнулся, выпрямляясь и закидывая большую сумку на плечо. - Без тебя будет грустно, братан, - Денки пытался играть страдальческую роль и вытянул руку для пожатия, но красноволосый ее хлопнул и засмеялся. - Да перестань, я послезавтра уже вернусь!  - Аккуратно в дороге, - Ханта улыбнулся, слегка поджав плечи. - И удачи. - Спасибо, все будет нормально, я же в сопровождении профи.  Киришима стукнул кулаком себя в грудь, а после, проведя глазами по своим друзьям, развернулся, махнув рукой. - Ну, я пошел! - Бывай, бро! - Каминари помахал в ответ, а Ханта лишь кивнул. Бакуго молчал, удерживая кулаки в карманах. Он спокойно смотрел на Киришиму, его немного взъерошенные от спешки волосы, застегнутую под горло куртку и закрывающуюся за спиной дверь. Она защелкнулась, и Денки отчаянно вздохнул: - Уже одиноко… Кацуки развернулся на пятках, направившись к себе, а его друзья лишь молча посмотрели ему в след. Он вошел в свою комнату, медленно закрыв за собой. Ватные ноги довели до кровати, усаживая, а потом укладывая своего хозяина на прохладное одеяло. Блондин вздохнул, прикрыв веки, а после перевернулся, зарываясь носом в свежее постельное белье. Часы щелкали секунды, свет лампы раздражающе освещал все пространство комнаты, не давая уединиться, а потом Бакуго приподнялся, глянув на стол. Там лежал ключ от комнаты Киришимы, который тот оставил под предлогом того, что боится потерять его в дороге или забыть дома. Кацуки вновь отвернулся к стене. Долгожданные редкие выходные и без него… Час для Киришимы пролетел довольно быстро за опозданием на машину, проверкой багажа на станции, поиском своего места в поезде и теперь он смотрел в окно, за которым было темно. В стекло ударяли редкие капли дождя, и так нагоняя тоскливое настроение. Юноша немного сполз в сидении, достал телефон из кармана и тяжело вздохнул, увидев пару последних процентов батареи. Пошерудив рукой в рюкзаке и не найдя там зарядку, Бунтарь досадливо помассировал лоб и откинул голову на мягкую спинку. Эти дни предвещали быть без связи, наедине с семьей, к которой он не горел желанием ехать. Теперь парень готовился выслушивать нотации матери о своем сдохшем телефоне, невнимательности и прочем, в совокупности со всем тем, что ему предстояло за эти два дня. Настраиваться на плохое не хотелось, поэтому с некоторой надеждой на хороший итог Киришима решил подремать пару выдавшихся свободных часов.  На вокзале в Чибе, ранним, холодным утром его встретил отец. Он поблагодарил и распрощался с сопровождающим профи, открыл багажник, чтобы сын положил сумку ко множеству других и уселся за водительское место. Эйджиро, смачно напоследок зевнул, залез рядом на пассажирское сиденье и немного его отодвинул, не вмещаясь ногами. Внутри машины было тепло, пахло въедливыми маслом и металлом, но юноша даже не морщил нос, не обращая внимания на уже ставший родным запах батиной работы. Он вновь завел зевок, как отец сунул ему в руки пахучую бумажную упаковку. - Я тебе взял… - сказал мужчина, заводя механику и отпуская сцепление. Машина затарахтела и двинулась с шумом двигателя, под который Киришима развернул пакет. Его встретил печеный батат с ломтиками вяленого мяса, и юноша восторженно вздохнул, шумно втянув носом приятный аромат. - Обалдеть, спасибо, пап! Где взял? - Знаю места, - мужчина хмыкнул, выезжая на широкую трассу, заодно переключая скорость на вторую передачу.  - Офень фкуфно! - дурацкая привычка говорить с набитым ртом, но отец даже не подумал сделать сыну замечание, улыбнувшись куда-то под черно-седые отросшие усы. Киришима пялил в окно, большими кусками поглощая подсуетившийся перекус, и рассматривал бегущие фонарные столбы да пустые равнины полей. Пасмурные просторы Чибы были привычны глазу, перехватывая дыхание накатившей ностальгией. - Как у тебя там с учебой? - Все классно, - Эйджиро повернулся к отцу, шмыгнув носом и захрустев упаковкой. - Вчера вот спарринг с другом своим устроил, я тебе про него рассказывал. У нас день рождения в один день и причуды почти одинаковые.  - Который металлический?  - Да-да! Тецутецу! Ух, у него тяжелый удар! Он как гидравлический молот! Весь становится железным и непробиваемым!  Киришима начал жестикулировать со всей эмоциональностью рассказывая о схватке с братаном, а отец молча, со слабой улыбкой его слушал, следя за дорогой. Правда, сына надолго не хватило. Спустя полчаса он снова задремал, ударяясь лбом об окно на кочках, убаюканный тихими, старыми песнями из радио.  Проснулся Эйджиро, когда сквозь уши прорезались голоса, и он еле разлепил глаза, уставившись на собственный небольшой одноэтажный дом. Потянувшись в спине и прохрустев затекшими костями, юноша глянул в сторону, не застав отца за рулем. Еще раз проморгавшись и зевнув, юный герой открыл дверь, обжигая теплую кожу о холод. Он поежился, постучав зубами, и прошел к распахнутому багажнику, откуда мужчина вытаскивал продукты.  - Проснулся? - рядом образовалась мать, похлопав сзади по спине. - Обо что ты уже успел измазаться? - Что? - Эйджиро сонно повертел головой, пытаясь увидеть грязь, но женщина быстро потрусила синтетическую ткань с характерным звуком.  - Ничего уже! Помоги отцу скорее с сумками! Не хватало еще, чтобы спину заклинило. - Па, у тебя опять проблемы со спиной? - Киришима проморгался, ловко закинув свой багаж на плечо, а после подхватил сильными руками тяжелые пакеты.  - Не слушай ее, она придумывает, - тихо ответил мужчина, потащив тяжелую ношу в прихожую.  Так и начался первый день Эйджиро дома. Он разгрузил продукты на кухне, поздоровавшись с уже приехавшей тетей - двоюродной сестрой матери, которая должна была помогать той с готовкой. Она, давно не видев юношу, полезла его обнимать и целовать, а потом нахваливать, как он вырос и возмужал, заставляя его чувствовать себя неловко и смущенно. Женщина предупредила его о том, что не знала куда деть свою дочь, поэтому та наверняка сейчас в его комнате с младшим братом, который надоедливо крутился под ногами и только мешал. Киришима встретил эту новость сдержанно снаружи и раздраженно внутри, поэтому быстро направился к себе, открыв резко дверь. Девчонка лет двенадцати аж пискнула, подскочив на кровати и выронив джойстик. Рядом с ней сидел его младший брат, на глазах которого уже проступали слезы обиды, видимо, потому что ему не давали поиграть. Когда мальчик увидел старшего - сразу засиял, и вся его грусть моментально прошла со все той же детской легкостью. Эйджиро довольно настойчиво попросил дальнюю родственницу покинуть комнату, потому что хотел переодеться, и она с недовольным лицом отправилась в небольшой зал, где был включен телевизор. И вправду переодеваясь, вытаскивая из сумки зимние вещи, Киришима старался улыбаться и что-то отвечать бубнящему рядом оживленному ребенку, который хотел рассказать сразу абсолютно всё, перескакивая с темы на тему. Юноша, подхватив сменную одежду под одну руку, а тараторящего брата - под вторую, направился в ванную, закрывшись там на ближайшие двадцать минут. Он выкупался после долгой дороги, попросив младшего потереть спину, что тот, конечно, делал неумело из-за еще коротких и маленьких рук, помыл голову от лака и оделся в домашние вещи, уступив ванную комнату пришедшему отцу. Он оставил брата там же, потому что тот теперь переключился болтовней на молчаливого мужчину, и ретировался к себе, доразбирая свой багаж. Пришедшая сестра по дальнему колену без особого энтузиазма позвала его на кухню, где парня попросили почистить овощи, что проворачивал он уже на профессиональном уровне, разделать мясо, поставить стол в зале, приготовить стулья и табуретки, дабы все гости могли завтра сесть. Потом, будто специально находя занятия, мать всучила ему тряпку, заставив протирать где надо и не надо полы, отправила вместе с отцом менять по всему дому тускло светящие лампочки и решила под ночь перестирать шторы. Киришима завалился спать поздно, под звуки хлопотания и звонких женских голосов на кухне и тихий шепот на ухо брата, рассказывающего ему что-то про детский сад и какую-то глупую девочку с задравшейся юбкой.  А ближе к обеду юноша собирался отправиться на вокзал. Домой уже приехал дядя - младший брат отца - такой же обычный рабочий с немного кривой спиной и простым характером. Его жена была полной, доброй женщиной и их двое детей возраста шести и семи лет оказались хорошими друзьями самого младшего из семьи Киришимы. Благодаря их приезду дом наполнился детской беготней, смехом и, конечно, возгласами матери и громкими переговорами женщин на кухне. Отец с Эйджиро поехали встречать виновницу торжества - бабушку по маминой линии. Она прилетела в Японию со своей старшей дочерью, у которой и жила все это время в Китае, а также внучкой, приходившейся Киришиме старшей сестрой с разницей в возрасте в два года. Они были словно совсем другого контингента - старались держаться прямо и важно, брезгливо морща нос, когда садились в пропахнувшую рабочими материалами машину. Эйджиро помогал с чемоданами, широко улыбался, терпя звонкие поцелуи бабули в щеки, оставляющие красные следы от яркой помады. Потом же он старался ее незаметно стереть, стыдливо отводя глаза в сторону на смешки своей двоюродной сестры. Всю дорогу бабушка с тетей наперебой рассказывали о Китае, Шанхае, тамошних видах и порядках, загружая мозг отцу и, скорее, даже не предполагая, что он может что-то ответить. Поэтому, конечно, мужчина молчал, кивал или вяло с чем-то соглашался, стараясь не отвлекаться от дороги. Когда они приехали домой - уши закладывало от громких приветствий, несмешного юмора и указов, куда, почему, зачем нести. Киришима мотался с чемоданами и сумками, подлетал по первому зову, делая сразу все требования, выполняя сразу все просьбы.  - Ну и что вот это такое? - бабушка дергала его пряди, когда он помогал ей снять ботинки и повесить пальто, а потом цокала осуждающе языком. - Ужасно, просто ужасно. - Мне совсем не идет?  - Глупый вопрос! Попортил свои волосы и ради чего? Чтобы на кого-то походить? - пожилая женщина кинула пренебрежительно сумочку на диван, когда прошла в зал, осматривая накрытый стол.  - Ну, это мой образ… Его отвлекла сестра, несущая тяжелое блюдо, будучи сама в красивом платье, поэтому он поспешно его перехватил и ловко водрузил на свободное место. Она благодарно улыбнулась, поправив свои прямые черные волосы, а после двинулась обратно к хлопочущим женщинам, уворачиваясь от бегающих по коридору детей. Вскоре семья начала усаживаться за стол, прозвучал громкий «чпок» открытой бутылки шампанского и, конечно, во главе села бабушка, ставшая причиной сборища всей семьи. Отчасти всей. - Ну и где они? - старшая тетя недовольно покривила губы, выглядывая со своего места, через дочь, чтобы убедиться в отсутствии тех, кого она искала. - Сказали задерживаются, - ответила мать Киришимы, отряхивая юбку перед тем, как сесть, пока муж рядом открывал вторую бутылку. Опуститься на стул ей не дал звонок в дверь, и она хотела пулей метнуться туда, встречать очередных гостей, как Эйджиро ее остановил. - Ма, сиди, я открою!  Он как раз выходил с кухни, поставив на стол питьевую воду и соки, потому ему было проще и быстрее пройти в прихожую. Открыв дверь, в его лицо ударил пышный букет красных роз, за которым оказался улыбчивый низкорослый мужчина.  - Ого, какие люди! - воскликнул он, протирая тряпочкой лысину, а после вошел, заставив юношу сделать пару шагов назад. Следом за ним подсуетилась высокая женщина с острыми чертами лица, пахнувшая в нос сильным ароматом парфюма, а потом показался такой же высокий парень, помогающий ей снять верхнюю одежду. - О Боже мой, Эйджиро! - женщина захлопала маленькими глазами с длиннющими ресницами и быстро подлетела к парню, в очередной раз за день оставив на щеке след от помады. - Эйджиро, нифига себе! - молодой парень забрал у отца букет, пока тот разувался и насильно сунул его Бунтарю в руки. - Это для бабушки, найди куда поставить. Бабуля, мы приехали!  - Ох, ну наконец-то! - донеслось с зала.  Киришима лишь улыбался, даже не успевая ничего ответить в этой суете, а после, когда гости прошли к столу, довольно быстро нашел необходимую большую банку, засунув туда массивную кипу роз.  - Эйджиро, ну что ты там возишься? - прорезался вопрос матери сквозь балаган чужих голосов, и юноша вздохнул, еще раз убедившись, что букет не упадет в его отсутствие. Вернувшись за стол, он налил себе воды, как поблизости нарисовалась двоюродная тетя, протягивающая бокал. - Ну раз рядом со мной такой молодой человек, он - ухаживает! - Конечно, - парень ловко подхватил бутылку ближайшего красного вина и наполнил тонкое стекло фужера до середины. Женщина кокетливо заулыбалась, мерзко подмигнув, а после отвлеклась на дочь, дергающую ее плечо. Это был какой-то хаос, который всегда присутствовал на подобных празднествах. Опоздавшие были семьей брата по материнской линии, и в общем говоря, это был больше праздник семьи матери с ее многочисленными родственниками. Киришима решил получить от этой возможности всё и за две щеки уплетал поджаристое мясо, при этом разрезая небольшой кусок на маленькие части для младшего брата, сидящего напротив с другими детьми. Он параллельно отвлекался на тетю, подливая ей спиртное и еще старался что-то отвечать на ехидные слова старшего двоюродного брата. Когда каждому давали слово - они вставали, и стол затихал, звучали стандартные поздравления, восхваления бабушки и всего прочего, прокручивающегося каждый год по новой. Так пролетел практически час, пока в дверь вновь не зазвонили. - Эйджиро, открой! - Сейчас! Парень подскочил с места, заведомо вытерев руки, и быстро подошел к входной двери, поспешно ее отворяя. На пороге оказались те, кого он не совсем ожидал увидеть по понятным причинам - бабушка и дедушка по отцовской линии. Маленькая и кругленькая женщина, похожая на изюм, мягко улыбнулась, когда Эйджиро машинально подхватил ее сумки и пригласил в дом.  - Эйджиро, внучок! - она смотрела на него восхищенно тусклыми глазами, а потом, будто забыв про своего мужа, растерянно оглянулась. - Бабуль, заходи, я всё сделаю. - Ой, извини, я как-то… - Проходи-проходи, на улице холодно.  Юноша слабо потянул женщину на себя, а после, обогнув, помог сухому и немного дрожащему старику подняться по ступенькам. В этот момент в прихожей оказался отец и молчаливо подоспел к матери, подхватывая ее верхнюю одежду. - Эйджиро, давай я. - Да всё нормально, пап, идите к гостям. Я позабочусь о дедушке. - Нет, лучше ты иди, ты бываешь дома редко, мало со всеми видишься… - отец был непреклонен и уже хотел насильно отодвинуть сына, но тот резко выставил плечо и улыбнулся. - Да всё отлично! Я быстрее все сделаю, и мы с дедулей уже будем за столом к чаю!  - Ну… - отец замялся, растерянно моргнув, а после взял свою мать за спину и отвел к гостям. На ее появление все отреагировали бурно, поприветствовали громко, приглашая за стол и сразу начиная перекличку, кто, что, кому и куда должен был подать. Эйджиро усадил дедушку на банкетку и снял теплые ботинки, чувствуя на плече слабую руку. Он глянул вверх и улыбнулся, в глубине души чувствуя, как сжимается сердце при виде немощного старика.  - Ты… - дедушка с трудом говорил и поглаживал широкое плечо, стараясь рассмотреть сквозь толстые стекла очков своего внука. - Волосы… - он зарылся сухими пальцами в пряди, слабо их путая. - Да, покрасил. Как тебе?  Вопрос остался без ответа, и юноша его не ждал. Он отвел дедушку сначала в ванную, помог умыться и сходить в туалет, сменил на нем вещи, а после довел до отдельной комнаты, когда пришла бабушка и сказала, что ему нужен отдых с дороги. Старик как только лег - уснул, и Эйджиро, одарив его долгим взглядом, прикрыл за собой дверь, оставив маленькую щелку. Возвращаясь к столу, он остановился возле дверного косяка, заметив, как голоса наперебой затихли и теперь звучал только один, звонкий и хриплый.  - …я бы никогда такого не позволила. - Мам, не будь так категорична… - Это называется «жизненный опыт»!  Киришима вошел в зал, и на него сразу все посмотрели, замолчав. Красноречивая тишина моментально дала понять, что именно он был предметом их обсуждения, поэтому юноша нелепо улыбнулся, пройдя к своему месту, и уселся на табуретку еле заметно кашлянув из-за вставшего в горле чего-то неудобного. Погодя минуту, Эйджиро вскинул голову и снова заулыбался, пробегаясь растерянно глазами по присутствующим, а каждый из них либо взгляд отвел, либо перевел себе в тарелку, что-то накладывая. - Ну что, Эйджиро? - бабушка во главе стола строго держала вилку и нож, будто вооружившись, смотря на юношу поверх опущенных на переносице очков. Тот вскинул брови, чувствуя как подрагивают краюшки губ из-за натянутой улыбки. - Да?  - Как тебе в этой твоей академии?  - Отлично! Мне очень нравится! - он глянул мельком на мать, которая слабо улыбнулась, но быстро стерла улыбку, как только бабушка на нее посмотрела. Отец кашлянул, удерживая руку на стакане с водой. - И что же ты думаешь о своем будущем? - именинница положила столовые приборы в тарелку со звонким клацаньем и сцепила пальцы между собой, внимательно всматриваясь во внука. А он ощущал ее взгляд как тонновую тяжесть на своих плечах, поэтому с приобретенным на учебе мужеством расправился в спине. - Буду героем!  - Героем? Ха! - бабушка труханула головой, из-за чего ее длинные сережки с жемчугом звякнули. - И что же делают «герои»?  - Спасают… - начал было свой ответ Эйджиро, как замолк, уже зная, что его перебьют. Женщина махнула рукой, отвлекшись на смятую тканевую салфетку.  - «Герои спасают»! Смешно! - бабушка вновь переплела пальцы между собой, укоризненно глянув на свою младшую дочь. - Это просто мода! Сейчас героями быть «модно»!  - Мам, мы уже это обсуждали… - ответила мать Киришимы, потупив глаза в скатерть.  - А ты задумывался о семье, Эйджиро? - пожилая женщина проигнорировала слова дочери и вновь глянула на юношу, у которого внутри подрагивали поджилки из-за тона и атмосферы. Присутствующие были, будто судом присяжных, оценивая его доводы и аргументы на допрос со стороны авторитетного обвинителя. - Я… - хотел было что-то сказать парень, как бабушка его перебила.  - Героизм, о котором ты говоришь, в качестве «профессии» - это постоянный риск, командировки и непонятно какая жизнь. Чтобы герой зарабатывал стабильную зарплату - он должен быть, как там сейчас говорят? «Медийной личностью»! Герой должен себя продавать, создавать… - она поводила красноречиво рукой по Эйджиро, - «образ»! А что для этого нужно? Правильно! Демонстративность! Вопиющие события, где ты либо мертвый, либо полуживой, но популярный на какое-то время!  - Мам… - Не перебивай, когда старшие говорят! Что за манеры? - она махнула рукой, затыкая дочери рот. - И что же насчет семьи? Что же насчет детей? А деньги как зарабатывать, ты об этом думал?  Киришима молчал, поджимая губы. Он стыдливо смотрел куда-то в район грязной тарелки с костями от мяса и недоеденным томатным соусом.  - Кхм, ну герои разные бывают, - решил вписаться дядя, старший сын бабушки. - Кто-то работает в определенных областях, благодаря своей силе, и в них всегда есть потребность. - И к чему ты это говоришь? - бабушка выпрямилась, вцепившись пальцами в стол. - Мы говорим об Эйджиро! Какая у него «уникальная способность»?! Ты забыл, что с ним было после этой его практики? Вы забыли?! - она глянула на его родителей, которые молча слушали все, что говорила женщина, всматриваясь куда-то вниз.  - Ну, бабуль, посмотри, Эйджиро стал таким накаченным и высоким! - старший брат усмехнулся, стараясь разрядить обстановку. - Его по телеку показывали! Факт того, что он учится в ЮЭй уже сделал его популярным.  - И что? - она выплюнула этот вопрос резко, затыкая глупого внука. - Он мог… - она глянула на свою дочь рядом, - пойти по стопам дедушки и твоим! Стать госслужащим, полицейским, работать в органах, муниципалитете в конце-концов! Именно они «спасают людей» и разгребают всё то, что «остается» после «героев»! - Я, - Киришима, наконец, смог вставить свое слово, - работаю с героем, который служил в полиции… - И что? - женщина переключила на него внимание, и он стушевался. У юноши не нашлось ничего для ответа, а старушка вновь взяла вилку с ножом в руки. - Я бы никогда не позволила своему сыну пойти по такому кривому пути. Ни стабильности, ни какой-то перспективы роста, ни семьи… Ничего! Один риск!  - Но, бабуль, время не стоит на месте. Возможно, в будущем, герои станут полноценной стабильной профессией, это сейчас очень круто! - старший брат нелепо засмеялся, а тучный отец прочистил горло, показывая тем самым ему заткнуться. - И почему же ты не пошел на героя? - она вновь опустила железные принадлежности в тарелку. - Ну, я не хочу спасать людей… - Верно! Верно! - женщина активно кивнула, а потом глянула на Киришиму. - Спасать людей! Жертвуя своей семьей, своим будущим и счастьем - но спасать людей! Других людей! У которых есть дети, деньги, дома и стабильная работа! К чему эта жертвенность? Кто ее оценит? Твои родители, Эйджиро? Мне все равно, я уже старая и скоро умру! - Мама, перестань так говорить! - Но ты подумал о своих родителях, о своем брате? Что, если здоровье твоего отца ухудшится, и он не сможет ездить на вахты? Денег в семье будет не хватать, потому что твоя мать уволилась, родив твоего младшего брата!  - Мам, прекрати…! - Она якобы юрист-консультант! Консультирует почти всех бесплатно! И что, если с ними что-то случится, кто позаботится о твоем брате? Кто прокормит семью? Если бы ты пошел на юридический или даже в медицинский…! Чем плохо быть врачом? Прекрасная, благородная профессия, которая по-настоящему спасает людей!  Эйджиро молчал, всматриваясь в свои руки, при этом сильно сжимая колени. Ему было не привыкать к таким разговорам и животрепещущим вопросам, каждый из которых вонзался стрелой сомнений в слабое на это сердце. Юноша кривил губы, сталкивался со встречными взглядами своих родственников, которые смотрели либо с укором, либо с разочарованием, либо с жалостью и пониманием. Он уже пропустил момент, как бабушка заговорила повышенным тоном уже со старшей дочерью, старавшейся переключить тему на своё чадо, что в итоге у нее хорошо получилось.   - Сыграй, дорогая, сыграй! - подгоняла ее мать, улыбаясь едкой розовой помадой, пока старшая двоюродная сестра, смахивая струящиеся прямые волосы, доставала из чехла скрипку. Она провела смычком по струнам, и приятная музыка заполнила зал, заставляя всех стихнуть и насладиться творческой паузой. Киришима смотрел за плавными движениями девичьих рук со слабой улыбкой и думал о ее прекрасных навыках. Затем, когда мелодия закончилась, включился в разговор старший дядя, нахваливая своего сына за успехи в университете, а также недавно защищенный проект, касающийся банковской сферы. Парень рядом горделиво задирал нос, вставлял колкие дополнения, пока выслушивал скупые, но хвалебные комментарии бабушки. Вскоре был накрыт сладкий стол и, быстро проглотив свои чашки с кусочками торта, молодежь решила оставить взрослых обсуждать их взрослые темы, собравшись у Эйджиро в комнате. Тот сидел на полу, удерживая в руках геймпад, безразлично всматриваясь в небольшой экран телевизора, когда рядом опустился старший брат, подхватив второй. - Скрипачка! - едко выдал он на вошедшую сестру, и та вздернула нос, поправив короткую юбку. - Рассталась там со своим «бойфрендом»?  - Отвали, а, - она села на край кровати, сразу уставившись в телефон. - Типа скромная, - парень пихнул Киришиму в руку, и тот тихо хмыкнул, стараясь не реагировать, - Да уж, ты прям стал качок-качок. Скажи ж? - он глянул на девушку, а та лишь мельком сверху посмотрела на красные волосы брата. - Тебе нравятся такие или ты любишь педиковатых китайцев?  - Да отвали, блин! Тебе чай в голову ударил?!  - Я же просто вопрос задал, ты чего так реагируешь? - парень прыснул, задвигав плечами, а после уставился в экран монитора. - Принеси братику баночку пива с холодильника. - Сам иди! - Принеси, - он обернулся, оперевшись локтем в одеяло, и глянул недобрым взглядом, от которого девушка поджала недовольно губы, а после встала, громко хлопнув за собой дверью. - Ну характер, поэтому ее никто не трахает. Старший вновь глянул в экран, выбирая персонажа, а после ткнул локтем Эйджиро в руку, тем самым привлекая внимание. - Ты чего такой молчаливый?  - Да устал просто.  - Расстроился из-за слов бабушки?  - Что? Нет, - юноша натянул улыбку, мельком глянув на брата, а тот посмотрел в ответ своим мерзким, пронзительным взглядом.  - Окей. Ну расскажи, как там в этой геройской академии? Какие там девушки? Наверняка спортивные и страшные из-за странных причуд.  - Да всё классно, - Киришима на секунду нахмурил брови, поспешно их расслабив.  - Так, а у тебя что? - Что? - Ну, нашел себе девчонку какую-нибудь? Встречаешься? - Ой, нет. Времени нет на это, - Эйджиро почувствовал, как внутри нарастало странное волнение и неприязнь к заданной теме.  - Время всегда найдется, если захотеть, - продолжал свою шарманку парень, клацая по кнопкам. - Либо врешь, либо что-то скрываешь. - Ну, - Киришима почувствовал, как взмокла спина. - Была одна, но я не стал с ней встречаться. Говорю ж, времени нет, да и она мне не нравилась… - Страшная что ли? - Нет, симпатичная. Просто… Не срослось как-то. - Не возбуждала?  - Что? Пф, - Эйджиро стало в край неловко, и он почесал нос о плечо, глянув на брата, сразу пропустив укол страха. Тот смотрел на него все это время, внимательно и с застывшей, кривой улыбкой, будто видя насквозь. Юноше пришлось откашляться и шмыгнуть вмиг потекшим носом, отведя взгляд в экран, мол, там сейчас происходило что-то более важное и интересное.  - Че с тобой? - Да, можно сказать и так. Не возбуждала. - А, видимо, там какая-то история, судя по твоей реакции. Знаешь, даже когда у девушки симпатичное лицо, это не значит, что красивое тело.  - Давай не будем об этом. - Не смущайся, сейчас тут только мы, - парень пихнул Эйджиро плечом и сдавленно, неприятно засмеялся. - Старший брат может дать тебе много советов, ты только спрашивай!  - Спасибо, не нужно. - Ты всегда был такой ребенок. Тебе уже шестнадцать, Эйджиро, взрослей, а то уже как-то стыдно. Дерешься с плохими парнями, спасаешь людей, а о девушках говорить стесняешься. У меня в твоем возрасте уже две или три было, причем подряд. Я от них не просыхал! Что-то ты упускаешь в этой своей геройской академии.  Киришима чувствовал, как напрягается лоб и с трудом разжимаются зубы. Джойстик заскрипел под натиском сильных рук, а кнопки почти вдавились внутрь… - Ну, где она там застряла? - старший брат раздраженно глянул на дверь. - Ха, наверняка ж назло не пошла. Ну, дура, - он поднялся на ноги, бросив джойстик на кровать и вышел из комнаты, а Эйджиро резко и громко выдохнул. Он пожевал щеки и потом резко встал, побоксировав воздух, чтобы сбросить напряжение. Этот день будто проверял на прочность его терпение.  Конец семейной посиделки был опять за столом, опять за обсуждением талантов и успехов детей. Киришима крутил в руках побрякушки, которые притаскивал младший брат, проползая под ногами гостей. Он позволял ему баловаться и при этом защищал от укоризненных и строгих взглядов матери. Малóй постоянно крутился рядом, дергал за футболку, забирал то мячик, кладя взамен машинку, то наоборот, а Эйджиро каждый раз благодарно улыбался и держал игрушку, пока ему не приносили очередную. Он слушал слова именинницы, которая была сегодня главным лицом, иногда отвлекался на шепот подошедшей второй бабушки, спрашивающей где можно взять полотенце или скромно уточняющей по своей плохой памяти, в какой стороне туалет. Юноша мягко ей отвечал, показывал направление или вставал, чтобы принести нужную вещь.  - …старший выступал на научной конференции в Харбине! - звонко лепетала тетя, подхватываемая восхищенными возгласами присутствующих. А Киришима смотрел на нее и улыбался краюшками губ. Он был не таким. У него нет талантов, отличительных способностей или невероятного воспитания, коим могли похвастаться эти его родственники, набивающие себе цену. Юноша опустил глаза, приняв в руки очередную какую-то штуку, пока брат проползал под его табуретом. Эйджиро можно было отнести к «отцовской породе». Он глянул в сторону, на сидевших немного поодаль дядю с тетей, неловко переглядывающихся и скромно доедающих еще один кусочек оставшегося торта. Семья отца была семьей обычных рабочих, выходцев из деревни. Все они трудились либо на заводах, либо на станциях механиками или инженерами, не отличаясь острым умом или какими-то выдающимися навыками. Образования как такового у них тоже не было. Бабушка по материнской линии не раз упоминала о более «удачной» партии для своей младшей дочери, вскользь называя предыдущих мужчин, предлагавших ей выйти замуж. Киришима посжимал мячик в руке, посмотрев в сторону, на маму, которой явно было неуютно с бабушкой, и она то и дело теребила юбку, да натянуто улыбалась. Он знал, что это второй ее брак. И он даже знал, как она познакомилась с отцом. За всю свою жизнь во время таких вот семейных собраний он не раз слышал различные истории то от пьяного дяди, то от завистливой тети, только два года назад прямо спросив у своей матери. И она ему честно всё рассказала. И о том, что у нее был ребенок, и о том, что он утонул в реке и на почве горя она развелась с первым мужем. Что встретила она отца случайно, когда была на лечении в деревне, и он чинил в санатории проводку. И тогда она смотрела на Эйджиро мокрыми глазами, вздыхала, взяв маленькую паузу, а после, будто опережая собственный рассказ, зачем-то произносила: «Ты любимый ребенок, Эйджиро. Долгожданный и любимый ребенок». Тогда и сейчас при воспоминании разом брошенных этих слов - юноша жил и дышал, просто уверенный, что его любят и его ждали в этом мире. Даже сейчас, когда в голове вновь зазвучали те слова матери, они будто вновь вдохнули в него уверенности и смелости, стирая все сомнения от чужих высказываний и косых взглядов в свою сторону. Он улыбнулся, когда в руки снова залезли маленькие ладони, забирающие мячик и оставляющие конфету. Конечно, Киришима сперва не взлюбил своего маленького брата за то, что он отнимал и так небольшое внимание родителей, потеснив его на пьедестале единственного любимого ребёнка. Юноша смотрел на мальчика, перепачкавшего ладошки в шоколаде, пока тот этими самыми руками елозил по его чистым штанам и довольно улыбался, светя пустотой вместо передних зубов. Он правда его не любил и злился за то, что тот не давал спать по ночам во время школы своими криками и плачем. А потом, когда в один из дней мать заболела и попала в больницу, а отец был в очередной командировке, Киришима остался с ним практически один на один. Ему пришлось нести за него ответственность, будучи самим еще ребенком, совершать ошибки и пугаться от каждого не того вздоха или движения совсем крошечного и беспомощного существа… Только тогда Эйджиро пришел к мысли, что оно, на самом деле, самый близкий для него человек и, когда в далеком будущем родители состарятся и покинут его - у него останется хотя бы родной брат. Он будет не один.  - Ты зачем его пачкаешь? - рядом сидящая тетя ахнула, наконец, увидев творчество ребёнка, и пригрозила пальцем, а Эйджиро засмеялся, закрывая его широкими руками.  - Все нормально, он просто хочет сделать меня еще более крутым!  - Ну, Эйджиро, не балуй его, он и так слишком неугомонный… Юноша ничего не ответил, сдержав за зубами несвойственную себе грубость, и подмигнул брату, стыдливо скрывающемуся за скатертью. Тот улыбнулся и вновь пролез через табурет, убежав на кухню за другими детьми. Киришима проводил его глазами и вздохнул, разворачивая подтаявшую конфету от обертки. Он засунул ее в рот и медленно прокусил, чувствуя как мягкий шоколад растекается на языке. Интересно… Что бы сказал Бакуго? Внутри потянуло от пяток до кожи головы, и Эйджиро даже поморщился, сжав зубы. Его окатило холодящей тоской и безмерными чувствами, затарабанившими сердцем грудь. Мир моментально разделился на душную, пахнущую алкоголем, мясом и тортом с приторными цветочными духами семью и вторую, наполненную крепким кофе, ментолом с одеколоном, стиральным порошком, просторностью академии, понимающими друзьями и Бакуго. Киришима разлепил глаза, потеряно поводив ими по гогочущим гостям, а после, подсобравшись, посмотрел на пальцы, теребящие хрустящий фантик. Кацуки был… талантлив. У него много увлечений и навыков, отточенных до высокого уровня, четкая позиция и высокая самооценка. У него есть смелость, есть решимость, есть право отстаивать себя и гордиться собой. Он бы не стерпел ни единого негативного слова в свою сторону, ни одной насмешки никого из родственников, наверняка, поставив ногу аж на стол и громко заявив, что это его решение и его путь. А они бы не смогли ничего возразить, ведь, да - он хорош во многом и мог бы реализоваться в чем угодно, но выбрал эту ухабистую дорогу и даже на ней находился впереди, среди лучших из лучших. Никто бы даже не посмел дыхнуть в его сторону, а он бы не дал раскрыть и рта. Киришима тяжело сглотнул, сгорбившись в спине, понимая в очередной раз, какая между ним и Кацуки пропасть, какой его друг всё-таки недосягаемый. Горечь отчаянной грусти дошла аж до кончика языка, заполняя тело тяжестью и слабостью, пока по спине не хлопнули.  - А? - юноша обернулся, столкнувшись лицом с отцовской бабушкой. Она вяло и скромно улыбнулась.  - Поможешь с дедушкой, пожалуйста?  - Конечно, - парень быстро поднялся с места и пошел следом за женщиной, вытирая руки о грязные штаны. Он был даже немного рад, заняв себя заботой о старике, когда гости уже стали расходиться в позднем часу ночи. К нему через какое-то время присоединился отец, и они на пару в солидарном молчании помогли дедушке принять ванну, а после одели его и уложили окончательно в кровать. Эйджиро хотел побыть рядом с дедушкой какое-то время, а усатый мужчина, будто поняв настоящий его мотив, не сопротивляясь кивнул, оставив сына со своим отцом в темной комнате. Киришима сидел в тишине на стуле возле кровати, всматриваясь в морщинистое лицо пожилого старика, думая в данный момент только о том, как безжалостны бывают болезни к людям. - Эйджиро, - дедушка повернул голову и юноша встрепенулся, до этого думая, что тот уже давно спит. - Да? Я тут, дедуль, что такое? - ответил он громко, зная, какой у родственника плохой слух, и расправил плечи, чтобы его было хорошо видно.  - Ты здоров? - Как бык! Здоровее всех здоровых! - он хлопнул себя по груди и затих в ожидании, но старик лишь причмокнул голыми деснами, тяжело выдохнув. Минута затянулась, и юноша вновь подумал, что дедушка уснул, пока тот снова не повернул голову. - Твоя бабушка сказала, - хрипло заговорил слабый голос, - ты учишься где-то в хорошем месте… - Да, в академии!  - Хорошо… Хорошо учишься? - Да! Если что-то не получается - прошу друзей помочь, как ты учил! - У тебя хорошие друзья?  - Очень! Самые лучшие!  - Хорошо… Эйджиро резко втянул носом воздух, сдерживая дрожащий голос. Он кашлянул, сглатывая в горле накатившие эмоции от воспоминаний прежнего деда в далеком детстве, когда в нем еще были и сила, и стержень, и он учил маленького внука жизни, давал советы и громко, очень громко смеялся, что мальчугану приходилось закрывать уши, дабы не оглохнуть. А теперь, спустя десять лет, дедушка иссох, подобно фрукту, оставшемуся на открытом знойном солнце и раскаленном песке.  - А ты сам как, дедуль? - тихо спросил Киришима, поправляя одеяло, чтобы накрыть им плотнее худое тело, не давая даже ниточке холодного воздуха подобраться к хрупким костям. - Как здоровье? Как проводишь дни..?  Голос окончательно дрогнул, и Эйджиро выдохнул, отвернув голову. Он шмыгнул носом и встряхнулся, прислушавшись - дедушка уже спал. - Эйджиро, - в комнату заглянула младшая сестра, тихо шепча его имя, - тебя зовут. - Иду. Бакуго проснулся рано, еле поднимая себя с кровати. Он почесывал живот, ковыляя в ванную и еще некоторое время смотрел на свое взъерошенное и помятое отражение, с трудом держа глаза открытыми. Утренняя пробежка взбодрила низкой температурой, американо приятно лег на язык, заедаемый горячими, хрустящими сэндвичами. Сегодня тоже были занятия, поэтому юноша уже оделся в форму, выходя из комнаты и по привычке прошел к соседней, дернув ручку. Когда дверь не поддалась - даже сначала не понял, только через минуту сообразив, что сделал. Кашлянув себе под нос, он развернулся и, сгорбившись, зашагал к лестнице, погрузившись куда-то внутрь себя.  Занятия были такими же, как всегда, правда, в кабинете словно чего-то не хватало. Кацуки слабо покачивался на стуле, вслушиваясь в монотонный голос Цементоса, рассказывающего теоретическую составляющую относительно разных областей бедствий и прочего, объясняя, как ведут себя при землетрясениях или потопах структуры зданий. И даже на переменах, вроде бы, было шумно, но Бакуго ничего не слышал. Он жевал трубочку выпитого сока, проходясь глазами по параграфу предстоящего урока, пока рядом бухтел Каминари о чем-то своем. Ханта тихо с него посмеивался, а потом, когда они замолчали, блондин вскользь кинул на друзей взгляд. - Так странно, - Серо отвлекся на свой телефон, - Киришима офф со вчерашнего вечера.  - Я тебе отвечаю, у него села мобила, - Денки прыснул в кулак, видимо заметив такую тенденцию за своим другом.  - Кстати, ты сделал практику Полночи? - Че, какую?! Они вновь переключились на учебу, а Бакуго быстро пробежался в голове по этому вопросу, убедившись, что все сделал. Он вытащил из кармана смартфон и зашел в мессенджер, подергав страницу вниз, таким образом вытаскивая кружок загрузки. Это ни на что не повлияло, и возле фотки дерьмоволосого так и не появился зеленый знак онлайна. Парень почувствовал, как хмурится лоб. Палец нажал на строку, открыв окно, где последнее сообщение было от Киришимы несколько дней назад спрашивающего, нужно ли купить что-нибудь в столовой. Кацуки тогда не ответил, так как был буквально за спиной невнимательного одноклассника, знатно его шуганув. Эйджиро сильно в тот момент дернулся, а затем громко засмеялся, навалившись на плечи друга. Бакуго тихо хмыкнул, вспомнив нелепое, испуганное лицо. Придурок.  Разве? Блондин наблюдал за сидящей по соседству в столовой компанией учеников с факультета поддержки. У них были какие-то громкие и бурные обсуждения, они наперебой выкрикивали суммы и непонятные несведущему в этом человеку слова. Глаза сами невольно цеплялись и рассматривали среди них девушку, либо смеющуюся над чем-то с подругами, либо также громко что-то заявляющую, чуть ли не подскакивая с места. Она была никакой. Просто никакой. Бакуго отвел глаза в тарелку, а потом вновь глянул на нее, скользя глазами по лицу и фигуре. Серо напротив тихо шмыгнул и аккуратно проследил за чужим взглядом, а потом снова посмотрел на слишком погрузившегося в свои мысли друга. Они были вдвоем, потому что Каминари улетел с Яойрозу куда-то по поручению учителя, а Ашидо решила пообедать с Асуи и Ураракой за другим столом. Ханта молча уткнулся в свою тарелку, а потом глянул через плечо назад, на учеников Б-класса. Он улыбнулся, когда его глаза столкнулись с Комори, которая сейчас уплетала обед за обе круглые щеки, слушая что-то жужжащую на ухо Пони. Брюнет отвернулся, а потом отпил чай, специально издав громкий звук. Бакуго кинул на него взгляд. - Да, они в последнее время очень шумные. Раздражают? - парень улыбнулся, имея в виду представителей другого факультета, а Бакуго сильнее нахмурил брови, переведя глаза в комковатый рис.  - Похуй, - Он зачем-то прикидывал, как бы сейчас смотрелся в той компании Киришима. Как бы он сидел рядом с Сакурой и смеялся с ее каких-нибудь фраз, оголяя острые зубы. Как бы он закидывал большую руку на ее узкие плечи, а потом, когда оставался бы с друзьями наедине, ломался и отмалчивался, не говоря ничего, касающееся своей знакомой. А сказал бы, если бы спросил Бакуго? Он вспомнил, как они даже поругались из-за нее, Эйджиро одергивал Кацуки от ругательств в сторону Такаги, не позволяя ему высказать все, что он думал. Красные глаза покосились в сторону. Его раздражали ее голос и смех, ее внешность и поведение, все, что она говорила и как себя вела. Она бесила его с самого первого появления, с самой первой фразы, и парень даже слегка вздрогнул, когда девушка перехватила его взгляд и поднялась с места. Она двигалась в сторону их стола, и Бакуго выпятил нижнюю челюсть, напрягаясь в руках. - Приятного аппетита, - Сакура подошла со стороны Серо, и тот отвлекся от телефона, повернувшись в сторону. - Спасибо и тебе. - Спасибо. Я смотрю, Эйджиро сегодня нет? Он заболел? - Уехал домой на выходные, - Ханта улыбнулся, отложив в сторону палочки.  - М-м, - ученица хотела спросить что-то еще, но еле сдержала вопрос за зубами и улыбнулась, сцепив руки за спиной. Она глянула мельком на Бакуго, который полностью игнорировал ее присутствие. - Поэтому он в сети со вчера не был, да? - Да-а, у него, наверное, сел телефон, а он забыл зарядку, я прям уверен, - брюнет усмехнулся, и девушка вместе с ним.  - А-а, теперь понятно, почему он не отвечает.  - Ты ему писала что-то важное? - спросил Серо, как бы с намеком на что-то, а Такаги лишь отмахнулась, хихикнув. - Не-ет! Просто иногда там… Ну неважно! Зачем спрашиваешь? - Интересно!  Он снова прыснул своей фирменной полуулыбкой, а Сакура смутилась и закрутила корпусом. - Ладно, спасибо! - она уже развернулась, чтобы вернуться к своему столу, как ее окликнули. - Сакура! Иди сюда, к нам! - Ашидо махала ей рукой, и девушка, заулыбавшись, подскочила к подруге, обнявшись с ней буквально находу. Она уселась за стол рядом с Тсую, пока Мина рассказывала о ее прекрасных навыках рукоделия и крутила рукой, показывая браслет. - Да уж, - Серо наблюдал еще минуту за девушками, а потом глянул на одноклассника. - Она неплохая, да? Может, Киришима перестанет морозиться, когда мы переживем войну. Бакуго слегка вскинул брови, задержав взгляд на чужом лице, пока Ханта вновь не засунул в рот кусочек овоща. Он его прожевал, а потом, улыбнулся.  - И тебе бы… - Нахуй надо. - Не будь дураком, бро, - Серо отставил в сторону поднос. - Если кто-то из девчонок понравится - действуй. Вон, по тебе многие сохнут.  - Я сам знаю. Не хочу ебать себе мозг. - Понял. Твой выбор, - парень усмехнулся и вновь глянул за спину, найдя глазами Комори, а потом поднялся на ноги. - Го в класс, хватит жевать. - Да отвали, сам иди! - Быстрее, чел, быстрее, - специально, нервируя, подгонял Серо, со смешком наблюдая как с каждой секундой бесится его взрывной друг.  Ответственность, которую он нес, была похожа на шипастые цепи, на толстые канаты, на борца-сумо, навалившегося сверху своими тяжелыми килограммами. Бакуго это не останавливало, лишь больше раззадоривая и изнуряя его тело. Он никогда ее не боялся и не сбегал, прячась по углам. Провалившиеся внутрь болезненные глаза Всемогущего наблюдали за учеником, летающим и взрывающим все подряд на полигоне городского типа. Мидория ловко уворачивался, больше похожий на попрыгунчик, кинутый с огромной силой в бетонные стены. Блондинистая взъерошенная голова была занята составлением находу стратегии, она быстро подкидывала варианты, какие движения и приемы стоило предпринять, чтобы убить ебаного Деку, маячившего перед глазами с невероятно скоростью. Когда Бакуго пропустил удар и отлетел в здание, проломав стену - взял в этот же момент минутный перерыв. Он слабо покашлял от поднявшейся пыли и глухо задышал полной грудью, впечатанный во вторую стену так глубоко и идеально, будто она была не из бетона, а пенопласта. Что-то неведомое толкнуло со спины и он вылез, слабо пошатнувшись. - Гребанный… - Кацуки резко напрягся, как перед лицом оказался Всемогущий. - Давайте на сегодня возьмем паузу? - Какого хуя, блять?! - он заорал, стукнув гранатами на руках друг об друга. - Я только разогрелся!  - Юный Бакуго… - Да хорош, а! Эй, кусок дерьма, приготовься! - Каччан! - Изуку остановился перед ним, сбросив свое процентное покрытие. Его металлические подошвы громко ударились о пол, даже погрузившись в него от давления на сантиметр. Тошинори и его ученик смотрели на блондина хмуро и молча, а тот немного сбавил обороты гнева, выпрямившись в спине. Они ждали, когда он сможет их выслушать.  - Юный Бакуго, если тебя что-то беспокоит… - Че?! - Кацуки выдвинул нижнюю челюсть, но запнулся от долгого взгляда кумира, оттеняемого глубокими глазницами.  - Каччан, ты пропустил четыре моих удара… - начал осторожно Мидория и слабо дрогнул, когда на него метнули ненавистный взгляд, - ты будто не здесь.  Бакуго ничего не ответил, а в мире вокруг кто-то скрутил звук. Он долго смотрел на вечно смазливое конопатое лицо и словно его не видел, всматриваясь куда-то мимо. И когда юноша поймал себя на этом - испугался. На полном серьезе испугался и озвученное ему замечание, собственное осознание, прокатились по коже волной мерзких мурашек, поднимающих волосы по всему телу. Какая-то тревога забила голову изнутри, повышая пульс и выделяя холодный пот на ладонях за плотными перчатками. Ему ничего не осталось, кроме как молча согласиться с этим и спокойно пройти мимо. Последовать в раздевалку, а там принять душ, переодеться и медленно шагать в общежитие, минуя парк.  Бакуго был знаком с тревогой и всегда знал ее причину, но никогда не оставался вот так - лицом к лицу. Он хотел зайти к себе в комнату, но передумал, спускаясь на этаж ниже. Она была неприятной компанией и, увы, слишком навязчивой, ее нельзя было прогнать или каким-то образом спугнуть. Тревога шла совсем рядом и ее присутствие чувствовала взмокшая спина да сводящие лопатки от морозящего взгляда. Она своими костлявыми руками ерошила голову вместе с мыслями, дергала сердце, будто шарик на веревке, а потом кружила писклявым комаром в ушах. В этот раз, как и всегда, Кацуки не стучался. Он открыл дверь, сразу наткнувшись глазами на Ханту, сидящего за столом напротив ноутбука. Брюнет не сразу посмотрел в сторону, а потом спустил массивные наушники, закинув локоть на спинку стула. Бакуго сунул руки в карманы и прошел внутрь, прикрыв за собой. Он смотрел на резной ковер под своими голыми ступнями, а потом, видимо, все для себя решив, поднял глаза. - Затяжка есть? - А? - Серо немного нахмурился, видимо, не сразу сообразив, а потом посерьезнел и крутанулся на стуле. Он открыл нижний ящик своего стола и пошерудил там рукой, шурша бумагой и различными вещами, пока Бакуго в ожидании водил глазами по комнате. - Две осталось… - Одной хватит. - На, - Ханта протянул однокласснику картонную упаковку монотонно белого цвета и, ловким движением костяшки, вздернул крышку. Кацуки сразу подцепил ближайшую к себе сигарету, быстро спрятав в карман. Он отвернулся, бросив за собой слабый кивок в знак благодарности, и покинул комнату также молниеносно, как и появился. Серо пару секунд смотрел на практически пустую пачку у себя в руке, а потом закрыл и закинул в ящик, громко его захлопнув.  Бакуго сидел на корточках за общежитием, прячась под козырьком от камер видеонаблюдения. Белая сигарета была уже отчасти смята и прокручивалась между натертых пальцев, все еще дожидаясь выполнения своего целевого назначения. А юноша медлил, задрав голову к пасмурному небу. Прохладный ветер забирался за ворот черной футболки, хотя бы немного отвлекая внимание на себе. Блондин шмыгнул потекшим носом и глянул на табак, таки сунув белый край в губы. Он зажал его так, что конец сигареты смотрел вверх, потом так, что смотрел вниз, а пальцы не хотели давать искры, чтобы поджечь. То есть, сам он пока не хотел. Бакуго злился на свои мысли «не о том», например, что оставалась неделя до чрезвычайно опасного и важного события. Его больше выбешивало, что дерьмоволосый был не онлайн. Он не написал ни одного тупого сообщения, не дал знать, как доехал, как проходит его день, какие у него заботы. Не то, что не написал лично Кацуки, а даже в общий чат со сквадом. Был таким дебилом, что поехал с разряженным телефоном. Разряженным ли? Всё ли было с ним в порядке? Возможно ли, что на него кто-то напал? Вряд ли, ведь он был в сопровождении профи. А если он потерял телефон по невнимательности? Кстати, походило на правду. Но что, если он не вернется? Не вернется в ЮЭй. Вдруг родители его не отпустят, вдруг они уже забрали документы, и в понедельник Айзава скажет, что он больше не с ними? Да, бред. Искра соскочила с пальца на сигарету, но Бакуго поспешно вынул ее изо рта. Сакура писала Киришиме сообщения. Они о чем-то переписывались, и она была полна смелости сказать об этом прямо. О чем они общались? Как Киришима ей отвечал? Возможно ли, что он не стал с ней встречаться просто из-за своих загонов? Может ли быть, что после ситуации с той четырехглазой дурой - эта Такаги ныла у него на плече, и Эйджиро понимал, что не сможет с ней быть из-за Бакуго, потому что видел и знал о его к ней отношении. И чтобы не рушить их дружбу - решил остаться с Сакурой просто знакомыми? Кацуки уткнулся в ладонь, посмотрев в землю с маленькими галькой и ростками травы. Нет, это не походило на Киришиму. Почему-то внутри подобные мысли казались издевкой, и перед глазами сразу появлялось лицо с хмурыми красными бровями. Почему-то Кацуки был уверен, что если бы Эйджиро чего-то действительно хотел - сделал бы молча или сказал бы прямо. Сигарета так и не была закурена, затушенная о грязную землю.  Когда Бакуго поднялся на свой этаж - увидел Тодороки, стоящего напротив замкнутой двери в комнату Киришимы. Он задумчиво покусывал краюшек губы, а потом, услышав чужие шаги, посмотрел в сторону одноклассника. Кацуки прошел к себе и надавил на ручку, собираясь войти, как его окликнули. - Бакуго, когда Киришима вернется?  - Завтра вечером, - нехотя ответил он, перед этим раздраженно цыкнув. Парень хотел уже зайти в свою комнату, но приостановился, кинув взгляд назад. Шото слегка хмуро и немного грустно смотрел на соседнюю дверь, а потом опять перевел глаза на блондина. - Можно с тобой поговорить?  Бакуго не был хорошим собеседником, а советчиком - подавно, о чем он подумал, прикидывая, что двумордый приходил к Эйджиро только за этим. В голове всплыли немного размытые воспоминания того решающего вечера, когда первое, что спросил Кацуки, касалось тренировки Киришимы с Тодороки. Он уцепился за возможность всё для себя прояснить. - Ну, валяй, - юноша вошел в комнату и плюхнулся на стул, когда одноклассник оказался внутри, следом не особо решительно усевшись на край кровати. Он молчал, видимо, собираясь с мыслями или выбирая с чего начать, а Бакуго закинул ногу на колено и глубоко вздохнул, запасаясь невероятным терпением. - В общем… - Шото не смог продолжить и вновь замолк, пялясь в пол, а Кацуки сделал кислое лицо, понимая, что его хватит от силы на минут семь, поэтому решил знакомого поторопить.  - Это насчет лысого? - Что? - Тодороки вскинул голову, а потом, складывая что-то в уме, заторможенно кивнул. - А, да… Инасы… Киришима тебе рассказал? Бакуго не ответил и не думал отвечать. Он поджал губы к носу и слабо покрутился на стуле туда-сюда. Шото тихо вздохнул, расценив молчание за ответ «да», но не посмел подумать об Эйджиро ничего плохого. Всё-таки - это был не секрет, а Кацуки также являлся их общим другом, как он считал. - Тогда ты уже знаешь, что… - юноша помялся и провёл ладонью по затылку. Видеть Тодороки, испытывающего замешательство и сомнения, было чем-то новым для блондина, поэтому он внутри себя даже присвистнул. Мол, ого, двумордый умеет быть живым и даже человеком.  - Ты непонятно зачем с ним общался, а потом он тебя затрахал, и ты сказал не ебать тебе мозги. Так? - Бакуго собрал в совокупность всю нужную информацию, и Шото немного вылупил разноцветные глаза, а потом слегка прочистил горло. - Не то, чтобы он мне надоел…  - В чем проблема, блять? Киришима еще тогда, когда ты в первый раз приперся к нему с сообщением от лысого спрашивать че делать, сказал, типа, говорить все прямо. И если ты не хочешь с ним общаться - так и написать. Нахуй ты отвечал?  - Так получилось, - Тодороки немного сгорбился, уперевшись локтями в ноги. - Мне было немного… Интересно. - Так щас в чем заеб? Стало «неинтересно»? - блондин не по-доброму усмехнулся, слабо закатив глаза.  - М… - Шото покусал губу, сцепив пальцы между собой. - Я не знаю. - Не знает он, блять. Нахуй было Киришиму с собой тащить в воскресенье? Если бы сам пошел - всё бы понял. - Что? - юноша вскинул голову, и Бакуго на его взгляд выпятил с вызовом нижнюю челюсть. - Ну… Да, я попросил Киришиму пойти со мной, чтобы Инаса не… - Не заебал тебя. Но это, блять, твоя проблема. Нехуй было вообще соглашаться. - Бакуго, - Тодороки уже немного раздраженно мотнул головой и снова выпрямился, выставив ладонь в приостанавливающем жесте. - Я уже согласился и уже сходил. Не в этом сейчас проблема. Погоди секунду, позволь мне закончить… - он видел, как у одноклассника уже было заготовлено ответов на множество часов вперед, поэтому вежливо попросил дать ему время и возможность высказаться. - Да, я общался с ним… Но его общения было много. Думаю, ты сам примерно знаешь, какой он. И после личной встречи, точнее, я видел, как он общается с Киришимой. Я не Киришима и не могу так поддерживать общение, находить общие темы, чтобы так, эм, живо общаться… Мне было неинтересно, и я наоборот чувствовал себя лишним. Я не знаю, почему Инаса хотел со мной дружить, задавал мне какие-то странные вопросы, писал о себе и том, что у него происходило. Я почувствовал, что меня это будто обременяет и да, как и посоветовал Киришима, я попросил его мне больше не писать. - Ну, - кивнул блондин, все это время внимательно слушая спокойный голос Шото. У него внутри что-то нарастало, поэтому он немного затаился, параллельно пытаясь понять что происходит.  - И он легко согласился и перестал… - Тодороки выдохнул и посмотрел куда-то в сторону. Он рассматривал неморгающим взглядом стену напротив, плавно водя им по силуэтам того, что было изображено на листовках и плакатах и, когда эту минуту ни он, ни Бакуго не нарушили, проговорил: - Сначала все было нормально, но потом, спустя несколько дней, мне хотелось, чтобы он написал. Чтобы я… Знаешь, открыл мессенджер и там висело его сообщение, с вопросом как у меня дела… Я сначала подумал, может быть, я просто привык и мне нужно время… Или же мне правда хочется, чтобы он мне писал? Я не знаю. Не могу понять.  - Ты просто хочешь внимания, - Бакуго скривил губы и слабо качнулся на стуле, меняя положение затекших ног. - Тебе нравилось, когда он тобой интересовался, заебывал тебя вопросами только о тебе и все такое. Ты чувствовал себя круто и классно, важным хуем, а потом, когда понадобилось проявить внимание в ответ - слился. - Что? - Тодороки вскинул брови, не совсем понимая, о чем говорит Бакуго, и внутренне не соглашаясь примерить сказанное на себя.  - Ты говоришь, типа, дерьмоволосый легко находит общие темы… - голос дрогнул. Кацуки кашлянул, сильно откинувшись лопатками на стул. Челюсть слабо свело, потянув ниткой до солнечного сплетения. - Просто он проявляет взаимное внимание. Ему, может быть, это и неинтересно, просто он пиздит в ответ. Так диалоги, блять, строятся, если ты не знал. А-а, например, у тебя он спрашивает: «Двумордый, как ты?». Ты отвечаешь: «Заебись, нормально», но потом ты должен спросить: «А ты как?». Это называют той самой ебучей скучной вежливостью. Да, иногда бывает, когда тебе может быть че-то реально интересно и ты задаешь вопросы из этого ебаного интереса. И вот тебе было нормально, когда лысый тебе писал, задавал там свои тупые вопросы, но тебе самому он неинтересен, поэтому ты и чувствовал обременение. Типа, ты челу интересен, а он тебе - нет, но ты должен что-то спрашивать «из вежливости». Вот тебе раскладка, нахуй - элементарно.  - Эм, - Тодороки задумчиво наклонил голову, пошерудив руками в одеяле. - Думаю, не совсем так… - А, ну раз не так - приведи аргументы, блять, - психанул юноша, пнув ногой стол. А Шото не смог. Он пару раз открывал рот, даже повдыхал воздух, чтобы что-то сказать, но замолкал, потупив глаза в пол. Он вновь переплел пальцы, вяло их помял, а затем сжимал и разжимал, пока думал. Бакуго сглотнул слюну, чувствуя внутри неприятную пульсацию после сказанного.  - Хорошо, допустим, - двумордый отвлек от погружения в себя, и блондин глянул на него исподлобья. - Но теперь я… Что мне делать? Я согласен, да, что совсем не спрашивал ничего о нем, хотя даже не задумывался об этом… Но теперь у меня много вопросов в голове и один из них - почему я был ему интересен и почему он хотел со мной дружить. Мне так ему и написать? Будет ли это уместно? Я же попросил его больше мне не писать… Что, если он не ответит? Что, если я ему уже неинтересен? Мог ли он обидеться на меня, что я не был с ним вежлив и не спрашивал ничего в ответ?  - Лично, - коротко ответил Бакуго, зло выплюнув это слово, чтобы остановить какой-то бурный поток тупых вопросов. Шото слегка опустил плечи, с искренним непониманием всматриваясь в бордовые глаза. - Лично? - Да. Переписки - хуйня собачья. Поговори с ним лично. Тогда все поймешь.  Юноша открыл рот, чтобы возразить, но закрыл и опустил глаза в свои руки. Он посидел молча с минуту, а потом поднялся на ноги. - Ты прав. Спасибо, что выслушал. Бакуго ничего не ответил, наблюдая, как Тодороки покинул его комнату, закрыв за собой дверь. Он всматривался в точку на ней, а потом медленно повернулся на стуле к столу, на котором лежал собственный телефон. Пальцы подхватили холодное железо, ловко разблокировав экран, а потом замерли над иконкой контактов. Выслушивать чужие заебы было самым бестолковым делом, как думал Кацуки. И еще более бестолковым было в них вникать, пытаться понять и даже давать какие-то советы, беря на себя часть чужой ответственности за принятие решений. И Киришима занимался этим постоянно. Становился мусорным ведром, в которое каждый вываливал свое говно, а ему приходилось это переваривать и выдавать в ответ что-то съедобное. Какая мерзость. Если бы. Бакуго вздохнул, откинув голову назад. Внутри пульсировало неприятное осознание, обжигая горло только что озвученными словами. Ситуация двумордого была показательной, и Кацуки смог взглянуть на кое-что знакомое со стороны. И самым ублюдским было сказать в половинчатое лицо то, что было присуще ему самому и долго им не признавалось. А ведь он до сих пор противился, строил из себя гордого и считал проявление взаимного интереса слабостью. Только Шото не мог понять, что тоже был гордым. И в его случае, когда цацку в виде чужого приятного внимания убрали - честно признал - он его хотел, не думая о собственном унижении или насмешке со стороны Киришимы или того же Бакуго. Юноша шумно выдохнул, находя номер дерьмоволосого. Сам сказал, что переписки хуйня и нужно общаться лично… Сам же никогда ему не звонил. Палец нажал зеленую кнопку, а динамик был быстро поднесен к уху. «Абонент вне зоны действия сети». Блять. Блондин небрежно кинул телефон на стол, стыдливо думая о своем пропущенном, когда дерьмоволосый выйдет на связь. Внутри укололо эго, но Кацуки быстро его прожевал и выплюнул. Он не Тодороки, блять. Он уже прошел этот ебаный этап и не нуждался в рефлексии по этому поводу! Если он захотел позвонить - значит, позвонил! И всё, блять!  Киришима затянул зевок, почесывая шею. Он слабо улыбнулся, все еще с трудом разлепляя глаза, когда рядом прошла бабушка по отцовской линии, достающая из печки свежие булочки. Она поставила несколько перед ним на тарелке и погладила его по спине, мягко улыбнувшись в ответ. Они пока что были на кухне вдвоем, как самые ранние пташки.  - Не думала, что так рано проснешься. Ты же вчера так устал. - Уже привычка, - юноша снова растянул рот в зевке, а потом клацнул зубами, как щелкунчик, встав, чтобы налить горячего кофе. - Ба, будешь?  - Ой, не крепкий только если, с молочком. - Хорошо, сделаем. Он варил в турке крепкий и ароматный напиток, ожидая, когда поднимется пенка, а после, вовремя сняв с огня, разлил по чашкам, процеживая через сито молотые зерна. Свою кружку он отставил в сторону, а в бабушкину налил побольше обычного кипятка и молока, как-то внутри странно подметив, что перестал пить такой же разбавленный кофе, как раньше, отдавая предпочтение крепкому. - А ты чего не спишь, бабуль? - Тоже привычка, - женщина тихо прошептала благодарность, когда приняла в руки кружку и присела у круглого стола напротив, наблюдая за внуком. Он еле умещался на маленькой табуретке в углу, еще и подложив ногу под вторую, упираясь широким плечом в стену. Мягкие булочки с начинкой были на два укуса мощных челюстей, а следом шел смачный, наслаждающийся «сёрб». Старушка слабо посмеялась.  - Фо? - парень вскинул брови, моргнув все еще сонными глазами, а женщина обхватила морщинистыми руками свою чашку. - Да просто, ты так вырос… Видно, что много занимаешься. - О, да, каждый день тренировки.  - Хоть отдыхаешь?  - Конечно, не переживай, - Киришима улыбнулся и потянулся к следующей теплой булочке, перехватив по пути нарезанный сыр. Женщина смотрела за тем, как кушает внук с мягкой улыбкой, а потом немного погрустнела, обдумывая, стоило ли ей говорить о том, что ее беспокоило или нет.  - Эйджиро… - она привлекла его взгляд, и он вновь поднял брови, жестом спрашивая «что такое». - Вчера твоя бабушка по маме… Сказала много вещей, которые могли тебя обидеть. - Всё нормально, ты же ее знаешь, - быстро ответил парень, легко махнув рукой. Для закрепления он улыбнулся, но женщину в ее мнении это не разубедило.  - Не воспринимай близко к сердцу. Я уверена, что она просто беспокоится о твоем будущем, - бабушка снисходительно свела брови и натянула кончики губ, а Киришима согласно кивнул, вновь отпивая кофе. Она замолчала, не намереваясь продолжать эту тему, а Бунтарь замедлился в поглощении булочек, пока окончательно не отложил одну из них в сторону. Он сглотнул и шмыгнул носом, поводив глазами по столу. - Ты тоже считаешь, что героем быть - плохо? - юноша поднял на старушку взгляд, а та слегка вытянулась в лице. Она немного помедлила с ответом и сделала глоток остывшего напитка. - Я так не считаю, но я, безусловно, за твою безопасность… Скажи, кто хочет, чтобы кто-то из членов семьи страдал?  - Разве я страдаю? Вы слишком преувеличиваете. - Я имею в виду поимку всяких преступников… Это же так страшно и опасно. Я не могу видеть тебя с ранами и бинтами, сразу сердце кровью обливается.  - Ну и что мне делать, ба? - юноша резко выдохнул, а потом сбавил тон, чтобы не разбудить никого в доме. - Отказаться от своих целей и мечты ради того, чтобы быть в постоянной безопасности? Чтобы вы обо мне не беспокоились?  - Конечно, нет, но… - женщина замялась, опустив глаза в стол. - Если честно, я бы посоветовала тебе делать то, что ты хочешь, - Эйджиро сразу сел прямо и затаился, ожидая следующих слов. - Мы не в праве тебе указывать, как прожить жизнь, внучок. Мы можем только советовать и направлять тебя с высоты собственной прóжитой жизни и шишек, которые набили сами. Лично я всю жизнь жила, как мне говорили и только тогда, когда делала, что хотела - чувствовала себя по-настоящему счастливой, - старушка перебирала в руках немного мокрое полотенце. - Ох, а твой отец много бедокурил по молодости… - запричитала она, вызвав у Эйджиро слабую улыбку. - Он постоянно был невозмутим, но при этом делал всякие странные вещи… Это касалось и того, когда он привел в дом твою маму и уже беременную тобой, а мы с твоим дедушкой ни сном ни духом ни о ней, ни об их отношениях. Тогда были уверены, что он нас досмотрит и умрет в одиночестве из-за своего характера, - женщина вздохнула, переведя тусклые глаза в сторону, на все еще остывающую печку. - Твоя вторая бабушка была права, и я с ней согласна, но это не значит, что ты должен делать, как она говорит или как мы от тебя ожидаем. Я говорила об этом с твоими родителями… - Киришима напряженно смотрел в сразу ставшее строгим лицо, над которыми тяжестью висели уже седые брови, - Единственное, что ты должен - это беречь себя. Это твоя обязанность. - Ба… - Мне все еще не нравится твой выбор жизненного пути и то, какому риску на нем ты себя подвергаешь, однако… - старушка положила горячую ладонь на чужую руку и слабо ее погладила, - если ты счастлив - ладно, пусть так. Не бойся ошибаться, хорошо? Ошибайся, Эйджиро, пробуй, но береги себя. А бабушка, пока у нее есть силы, всегда тебе поможет и будет рядышком. Киришима судорожно вдохнул и резко отвернул голову, пытаясь проморгаться от подступивших и почти вылезших слез. Женщина замолчала, решив в тишине продолжить завтрак, не акцентируя внимания на юноше, которого накрыли эмоции, чтобы он мог быстрее взять себя в руки и успокоиться. А он с трудом смог, но ненадолго. Когда ему удалось довести это время до конца с натянутой улыбкой, а потом закрыться в комнате - всё-таки несколько соленых капель сорвались с ресниц, утопая в подушке. Эйджиро шумно втянул носом воздух и медленно вытолкнул в потолок, потом опять и опять, пока подбородок не перестал дрожать, а горло - сжиматься в спазмах. Он был безмерно благодарен своей семье за поддержку и понимание, зная, какой долгий путь сквозь отрицание и конфликты он прошел с ее членами. Именно этого так ему не хватало перед битвой, которая была уже не за горами. И он был уверен, что все получится, потому что спину подпирала надежная стена в виде веры в него его родителей и невероятно сильной бабушки, пока у него формировалась его собственная, самостоятельная, независимая от них жизнь.