Если не вернусь, дорогая, не подумай, что это другая

Если я не вернусь, дорогая,  Нежным письмам твоим не внемля,  Не подумай, что это – другая   Это значит… сырая земля.    Это значит, дубы – нелюдимы   Надо мною грустят в тишине,  А такую разлуку с любимой   Ты простишь вместе с родиной мне.    Только вам и всем сердцем внемляю,   Только вами и счастлив я был:   Лишь тебя и родимую землю  Я всем сердцем, ты знаешь, любил.    И доколе дубы – нелюдимы   Надо мной не склонятся, дремля,  Только ты мне и будешь любимой,  Только ты, да родная земля!    И. Уткин  Обволакивающий теплый свет солнечных лучей, безоблачное и бескрайнее голубое небо, журчащий птичий щебет, ощущение полной свободы и приятной беззаботности. Ребята сдали экзамены и готовились к выпускным. Огромные белые банты, прически, идеально выглаженная школьная форма, аттестаты с отличием - все это так волнует, предзнаменуя новый этап в жизни.  Каждый из них мечтает о светлом будущем, о большой семье, о любимой работе.     Ксюша с Ильей как обычно прогуливались, рассказывая друг другу новости прошедшего дня. Юные, уверенные, пылкие и открытые ко всем начинаниям они размышляли о совместных планах.    Кто же виноват, что все пошло под откос, кто, расскажите, кто имел право так несправедливо распорядиться их судьбами? Кто посмел попытаться затоптать их светлую, крепкую, неисчерпаемую любовь?    22 июня 1941 года. Казалось бы, всего лишь дата. Но она разделила жизни многих на до и после. Эту дату мир не забудет никогда. Она еще на рассвете заставила всех женщин и девушек лить слезы, растоптала все планы и мечты.       Война.         Это слово… его теперь знает каждый ребенок. А что оно значит?    Слезы, горе, потеря, крики, разлука. Испепеляющая ненависть и опустошение.    Такие молодые, не созданные для боли и страданий, не видавшие этой жизни, они должны были защищать свою страну. Это священный долг, это обязанность, это непоколебимая верность и решительность. Именно поэтому мужчины шли как по призыву, так и добровольно.     И он стал одним из таких добровольцем.     Илья всегда был добрым и отзывчивым мальчиком: активист, комсомолец и просто хороший друг. Для него это было серьезно и тяжело, но бесповоротное решение он подсознательно принял уже утром двадцать второго.    Ксюша долго ругалась с ним, отговаривала, много плакала, но не смогла ничего поделать с его намерениями. Она и сама знала: это правильно. Но как отпустить, как, если знаешь, что там смерть, страдания и невыносимая боль? Она готова быть неправильной, если это цена их счастью. Но Илья не готов.     Она грустная и потерянная помогла маме Ильи собрать все необходимые ему вещи. Перепроверяла все по несколько раз, волновалась и не могла найти себе места.     «Как же, не может быть… Должен быть выход».     Отпустить и благословить.       Стоя на перроне, она долго обнимала его, ветер лизал покрасневшие от слез щеки.  «Нужно его отпустить?.. Отдать какой-то другой, которая его по-настоящему не любит, которая будет высасывать из него жизнь, которая хочет своровать их совместное счастье?»  Мама Ильи плакала не меньше. Оба сына покидают отчий дом.     — Ильюша, милый, может, ты все-таки с нами останешься, - начала мать, отчаянно хватаясь за руку сына, будто он вот-вот исчезнет навсегда, — как это я без вас, а Ксюшенька? Тебе её совсем не жалко?     — Мама, это — мой долг, - ответил Илья так же твёрдо, как и раньше, — Ксюшу я тебе доверяю, присмотри уж за ней, - сказал он, совсем по-взрослому обнимая мать.       У самого глаза переполнены влагой, но парень держится. Для них он должен быть сильным, он должен быть сильным для Родины.           — А ты, заря моя, - доброволец повернулся к заплаканной девушке.  Он заправил колышущуюся ветром шёлковую прядь волос за ухо, нежно провёл рукой по щеке, утирая слезы и отчаяние. — За маменькой, за сестрами присматривай, держитесь рядом и ждите меня, я обязательно вернусь, и все у нас будет хорошо, - и, поцеловав, обнял ее так крепко, как в последний раз.     — Дождусь, Илюша, обязательно дождусь, - последний раз шмыгнув носом и разом посерьёзнев, твердо сказала Ксюша.           А «ждать», к сожалению, срок неопределенный. Но они оба верили и знали, что смогут.       Поезд тронулся и, взглянув на Илью, выглядывающего из входного проёма, в последний раз, Ксюша разрыдалась пуще прежнего.       — Боже, милая, мы справимся, мы обязательно справимся, - тараторила мама парня, приобняв девушку за плечи, а у самой слезы текли ручьем.    ***     Время неумолимо шло, а прогнозы об окончании войны были не утешительны. Ситуация накалялась, вера и надежда уступали место страху и панике.    Помочь старался каждый: и женщины, и дети, и старики. Женщины в срочном порядке обучались хотя бы первой помощи; те, кто имел медицинское образование или военный билет были тут же призваны на фронт, каждый пытался помочь солдатам чем может.       Ксения помогала своей семье и семье возлюбленного. Мать Ильи осталась одна с двумя дочерьми: оба сына и муж были мобилизированы.      Илья писал письма. Писал не часто, но много. Рассказывал практически обо всем, что с ним происходит, если это не было засекречено и не касалось каких-то его военных дел. Он писал о том, что окончательно убедился в правильности своего решения, писал стихи, писал о своих товарищах. Внутри конверта всегда лежал полевой цветочек.      «И как только у него хватало времени их находить?»    Это оставалось загадкой.     И, казалось бы, все не так уж и плохо. Да, много лишений, перемен не в лучшую сторону, но жить ведь можно. Илья жив-здоров и семья тоже, но за затишьем неминуемо следует буря.   ***     8 сентября 1941 года. Еще одна просто дата. Дата, которая понесла за собой восемьсот семьдесят один день тупой боли, постоянного страха и душераздирающих страданий.       Блокада Ленинграда.     Ксюша чувствовала, а в глубине души и знала, что все не может пройти гладко, знала, но душила это знание светлой надеждой.      Немецкие войска окружили их со стороны Невы и суши, а северную сторону взяли финские войска.      Все это она услышала от молодых солдат, которые не умеют держать язык за зубами, находясь в людных местах.     Сломя голову, Ксюша бежала домой, чтобы скорее  сообщить об этом матери.    ***     Илье было тяжело по-началу. Усиленные тренировки, интенсивное обучение, мысли о правильности своего выбора — все это отнимало много сил и нервов. Но он держался, ради себя, ради семьи и близких, ради Родины.     На фронт отпустили его не сразу. На обучение ушло где-то около месяца. Слишком быстро, но по-другому никак. Времени ведь было в обрез: за это время многие солдаты из физической оболочки превратились в светлые воспоминания, что грустно тревожат душу своим семьям.  ***     Каждый раз, открывая глаза, Ксюша надеялась, что все происходящее просто кошмар, который она смахнет очередным надавливанием на веки, и позже окажется на выпускном в идеально выглаженной школьной форме.      Сентябрь стал поистине тяжелым месяцом. Враги поняли, что просто так город взять не получится, народ не сдастся, поэтому решили пойти другим путем.        Бомбежка.       Большая часть инфраструктур была разрушена. Некоторые места исчезли, как будто их и вовсе никогда не существовало. А люди... Жертв было ужасающее количество, улицы стали братской могилой для многих.    ***     Зима.      Холод, голод, метели и вьюги. Припасы кончились. В день они получали кусочек хлеба размером со спичечный коробок, и этого катастрофически не хватало. Иногда Ксюша отдавала свой кусочек то сестрам Ильи, то маме, то каким-то больным детям.    Курток, теплых вещей, одеял, не хватало, чтобы нормально согреться. У Ильи была большая семья, а у Ксюши мама. Девушка разрывалась в попытках помочь всем сразу.    Топливо кончилось. Печи растапливали всем, чем только можно.  Сидя у печи, где она только что разломала табуретку, и подкидывая деревянные обломки в печь, Ксюша устало смотрела то на Сашу (сестру Ильи), то на язычки пляшущего разгорающегося огонька.     — Ксюш, а когда станет теплее? - спросила, заикаясь, девчушка с синими подрагивающими губами.       — Скоро, Сашенька, скоро, - прошептала такими же губами Ксюша, скидывая плед со своих плеч и кутая в него девчонку.  ***    Февраль выдался таким же тяжелым. Сутки зимой были короче, а бои все тяжелее и ожесточённее.       Немцы со своей усовершенствованной техникой и новым оружием в разы превосходили советскую армию,  но она стоически держалась с переменным успехом.        Но даже в такой обстановке, ее солдат выкраивал минутку, чтобы написать, как скучает и волнуется, чтобы рассказать, как справляется сам, написать, что все будет хорошо и что нужно верить в лучшее.    Да, тяжело, да, иногда опускаются руки. Но они прорвутся, они смогут быть вместе не смотря ни на что.    ***     Пришла весна, первая военная весна.     Март пролетел быстро, как и апрель. Все уже свыклись с новой системой, приноровились жить в страхе и лишениях. Наконец-то наступил теплый май. Правда, он не казался уже таким солнечным, не было так весело, как раньше. Но радость и облегчение от того, что они пережили эту суровую зиму, была неописуемой.      Все было… другое. На земле после бомб вообще ничего не было, только редкий бурьян и обглоданные кости (и непонятно чьи: людские или животные). Ни зданий, ни цветов, ни травы.      Ксюша правда старалась радоваться солнцу, мимолетному щебету птиц и минутам тишины. Хоть какой-то тишины, пусть она и скоро снова прервется рёвом предупреждающих сирен.     Девушка совсем истощала, под глазами залегли теперь постоянные синяки, она остригла волосы. Жить на крохотный кусочек хлеба в день невообразимо. Но выходя на улицу и переступая очередной труп, она четко осознавала, что лучше так, чем оказаться на их месте. За них всех больно и обидно, но эти чувства притупляются собственными проблемами и желанием выжить.     В один из дней Ксюша шла после очередной выдачи хлеба, как вдруг раздался звук, к которому она никогда не сможет привыкнуть — сирена. Это значит, что сейчас будет совсем плохо: разлетались самолеты, отовсюду слышатся свист и взрывы.   Сколько это длилось, она не знает, но после одного из особенно громких взрывов, девушка почувствовала жгучую боль. Опустив взгляд на ногу, она помутневшим взглядом кое-как рассмотрела торчащий осколок.    Это было не хорошо. Ой, как не хорошо. Лекарств совсем нет, и ее ранение очень не кстати.     До хромав до дома, Ксюша заперлась в своей комнате, крепко закусила зубами ткань и извлекла осколок. Это было очень рискованно и неосмотрительно — а если артерию задело? — , но другого выхода ведь не было.   С Божьей помощью она смогла остановить кровь, затянув ногу первым, что под руку попалось.    ***  Уже две недели Ксюша не может нормально спать. Конец мая, погода теплая, не жаркая, должна быть комфортная, но её бросало в озноб. Кожа стала какого то странного бледно-серого оттенка, она часто прерывисто дышит и обливается холодным потом. Нога болела и гноилась, Ксюша пару раз меняла ткань, которой перевязывала ее, но, видимо, это не особо помогало. Хромота стала более выраженной. С каждым днем все становилось только хуже.  ***  Июнь месяц, жара. Солдат возмужал, повидал многое, но шрамы ведь украшают мужчину. Коряков только перешел в другую военную часть, его повысили в звании. Парень гордился собой, но также осознавал всю ответственность новой должности.      Раззнакомившись со всеми, он наконец-то смог присесть. Взяв ручку и листок, он стал писать письмо своей любимой.     Настроение было прекрасное, он рассказывал и расспрашивал обо всем, о чем только успевал написать. Он вложил в письмо найденный им еще давно и засушенный в блокнотике цветок тысячелистника. Отправив письмо, он в хорошем расположении духа и с легкой душой пошел на обход.   ***     После очередной раздачи провизии Ксюша отдала свой хлеб самой младшей сестре Ильи. Аппетита совсем не было, она чувствовала, что немного не в себе.     Ковыляя назад к своему дому, придерживая больную ногу, она только хотела конца всего этого кошмара. Ксюша снова хотела увидеть Илью, гулять ним, целовать и обнимать его. Она хотела жить, по-настоящему жить.     В ее планы на будущее не входило все это. Она не хотела перед сном молиться об одном: суметь дождаться и выжить.       Остановившись возле какого-то переулка,  ей пришлось привалиться спиной к стене.  Ксюша почувствовала себя совсем плохо: в глазах потемнело, а земля будто начала уходить из-под ног, голова совсем закружилась.     «Илья, нет! Илюша… пожалуйста, нет, я дождусь..», - шептала она, уже ничего не понимая.     Она потеряла сознание и, упав, сильно приложилась головой.  ***     Видимо, Илья погорячился, когда решил, что все будет хорошо, как погорячился и с отправкой письма. Кто же знал, что все так сложиться. А Ксюшенька, заря его ясная, волноваться потом будет. В неведении жить. Будет думать, что все хорошо, а как письма идти перестанут, заподозрит. Она у него не глупая, все поймет.     Выныривая из окопа, чтобы вытащить из-под обстрела товарища, Илья словил пулю. Но даже сейчас он не жалел, что пошел на фронт. Это его дань Родине, умереть защищая её — честь для солдата. Тогда почему же соленые слезы окропляют бледное лицо, почему так тяжко на душе?            Ах, как же раньше им с Ксюшей хорошо было. Их прогулки на свежем воздухе, разговоры обо всем сразу и ни о чем одновременно. Как хорошо она ладила с его сестрами и какой гостеприимной была ее мама. А какие у нее были волосы: густые, длинные, мягкие и шелковистые на ощупь. Как бы хотелось ее сейчас обнять и забыть обо всем. О войне, о том, сколько гибнет людей. Просто оказаться рядом с ней хотя бы на миг. ***    — Ксюша, Ксюшенька! - бежала Саша, звонко выкрикивая имя, — Ты где? У меня, вон, новое письмо от братика!     Девушка не появлялась у них уже двое суток, и взволнованная Саша решила пойти на ее поиски. К тому же, пришло письмо от Илюши, которое Ксюша всегда так ждет. Шура бегала уже достаточно долго, в итоге свернув в подворотню рядом с их улицей.      Завернув туда на бегу, девчонка по невнимательности споткнулась о кусок бетона и чуть не полетела носом в землю, но, благо, смогла удержаться на ногах.      Открыв зажмуренные глаза, она огляделась — прямо перед ней лежало женское тело.       Что то заставило её, переступив страх и отвращение, подойти ближе. Брови приподнялись в немом неверии, а глаза наполнились влагой, когда в бездыханном теле она узнала её.     Быстро сократив оставшуюся дистанцию между ними, Саша перевернула труп.      На лице девушки многочисленные ссадины и гематомы, кожа серого безжизненного оттенка, болезненная худоба - все это казалось неправдой.     Сдерживая слезы, девочка нервно заговорила:       — Ксюшенька, проснись, - просипела она, чуть-чуть потормошив бледнолицую девушку, — Ксюша, только не бросай нас, пожалуйста!..    Саша подползла вплотную постаралась и приобнять её:     — А что же, что мы Илье скажем? — заволновалась девочка, — он же совсем расстроится, — залепетала она, — так что не дури, Ксюша, просыпайся!      Саша не понимала и не верила. Не хотели верить и остальные. В тот день обе матери лишились своих детей. Сестры Ильи остались без старшего брата и сестры. Ксюша стала им родной: она проявляла к ним безграничную доброту и заботу, уделяла им всем уйму времени, помогала, не жалея себя. Для того чтобы быть сестрами, кровное родство не обязательно.     Рядом с бездыханным телом и рыдающей Сашей осталось лежать открытое письмо, которое никто так и не прочёл.        «Здравствуйте: мама, Саша, Альбина и Ксюша.       Я жив, здоров и полон сил. Как вы, как ваше здоровье? Недавно перевели меня в другую военную часть, в должности повысили. Больше ответственности у меня теперь. Дела идут у меня хорошо, как можем защищаем наш родной край. Немец силен, но и мы не даем ему подступить ближе. Командир у нас хороший, относится к нам с уважением.     Наслышан я, что в Ленинграде нашем твориться, но верю и надеюсь, что вы в порядке. Погода у нас солнечная. Среди всего этого ужаса, солнце как раз кстати. Поднимает настроение и напоминает о тех беззаботных деньках, которые у нас раньше были. А еще в такие дни очень красивая заря... Смотрю — и налюбоваться не могу, все Ксюшеньку  вспоминаю, зорюшку мою ясную. Надеюсь, ты не хвораешь, потому что без тебя я, как без рук. Жду, когда вернусь домой и смогу увидеть тебя, обнять, расцеловать, а дальше буду днями любоваться. С девочками вы хорошо ладите, поэтому верю, что ты сможешь научить их всему, что умеешь сама. И они вырастут такими же прекрасными, как и ты.     Да что-то записался я, пора уже идти на обход. Всех крепко целую и обнимаю.»                                                           Задев рукой конверт, Саша и не заметила, как оттуда выпал маленький цветок тысячелистника.   На языке цветов тысячелистник — это всегда о вечной любви и исцелении двух родственных душ. И в каком бы воплощении, в какой бы вселенной они не встретились, им суждено быть вместе. И даже смерть не способна разлучить их, потому что они всегда найдут способ снова быть рядом.