Точка Невозврата

Он об этом обязательно пожалеет. Монтировка со свистом нарисовала в воздухе прямую черту и вошла острым концом прямо в висок бегуна. Издав сдавленный предсмертный хрип и пару раз неестественно дёрнувшись, заражённый упал мешком на потрескавшийся асфальт. Жара стояла нещадная, а вместе с ней и вонь несчётного количества разлагающихся тел. Город был похож на раскалённую духовку, в которую запихнули начавшее портиться мясо, чтобы проверить, избавит ли процесс приготовления его от душка или придётся, скрепя сердце, всё выкинуть. А лучше сжечь до углей.  Несмотря на то, что уже был вечер, свежее по сравнению с днём на улице не становилось. Прижав ладонь к носу, парень убедился, что тряпичная маска на него надета, и что от вони она не спасает, после чего он вытер кровь с монтировки о футболку только что убитого бегуна. Убирать оружие нельзя, заражённые почти никогда не ходят поодиночке, а значит пока ему просто везло, что он не нарвался на толпу. Но везение штука такая, оно имеет свойство заканчиваться в самый неподходящий момент. И он, Ли Минхо, был почти уверен, что обязательно пожалеет о том, что вернулся в этот мёртвый город, что позволил себе испытать ныне самое бесполезное из чувств – ностальгию, что, поддавшись порыву отчаянной глупости, подгоняемой невесть откуда взявшейся надеждой, он зачем-то решил сорваться с насиженного места и податься от ещё не разграбленных до конца супермаркетов пригорода обратно в Сеул. Это название сейчас перекатывалось на языке как камушек – неестественно и несъедобно, как будто оно больше не принадлежит тем обломкам цивилизации, оставшимся пеплом, щебнем и песком под ногами. Этот город перед концом света был многомиллионником, и населён был так плотно, что именно эта самая плотность и сыграла с ним злую шутку. Когда началась эпидемия кордицепса, столица Южной Кореи вспыхнула как спичка: десятки тысяч случаев заражения в день, часть скрывали, но очень быстро стало понятно, что контролировать заболевание не получается, люди теряли контроль над своими телами, рвали и заражали других людей, все стало очень плохо в считанные дни. Кто мог – бежал подальше от самых густонаселённых городов в деревни и в горы. Минхо слышал истории о том, что некоторые просили убежища у Северной Кореи, у тех, якобы, с военной мощью и режимом было получше, а кто-то просил просто пропуск в Китай и – ещё сложнее было в это поверить, но – их пропускали. По крайне мере, тем, кто вещал эти байки, наверняка хотелось верить в то, что кто-то сейчас живёт лучшую жизнь подальше отсюда, ведь те, кто уходил, больше не возвращались. Интересно, а существуют ли сейчас все эти границы, страны, государственное разделение или всё покатилось под откос везде на планете? Он и сам не планировал возвращаться в город, тем более, чем большинство мостов через главную водяную артерию столицы были разрушены, чтобы сдержать волну заражения, но даже сейчас они были не единственным способом переправы, поэтому когда радиосигнал из башни на горе в центре города достиг его детекторного радиоприёмника, что-то внутри Минхо несколько раз перевернулось. Что если не всё потеряно? Что если не все, кого он знал, и на кого ему было не наплевать, погибли? Что если их дурацкий спонтанный радиокружок, организованный в выпускном классе старшей школы, оказался ружьём, которое выстрелило? Что если кто-то из его друзей ещё жив и ждёт там, в центре мёртвого Сеула, взирая с высоты на то, во что превратился этот некогда оживлённый и красивый город? Минхо поежился. На дворе стоял разгар июля 2015-ого, лето выдалось очень жаркое и душное, но у парня по спине пробежал невольный холодок. Когда выживаешь в апокалипсисе, в какой-то момент либо начинаешь слышать голос собственной интуиции, либо погибаешь. Ли Минхо хотел верить в то, что расслышал свой с самого первого дня, потому что он его ещё никогда не подводил, по крайней мере серьёзно. Зажав монтировку в обеих руках на манер меча, юноша беззвучно приблизился к ближайшему зданию, прижался к нему плечом и аккуратно выглянул из-за угла.  Заражённые. Вдоль всей улицы, насколько хватало взгляда. Минхо прижался затылком к стене и подумал, что сейчас самое удачное время для того, чтобы заплакать. Каковы шансы, что ему удастся пересечь её, не подняв шума, и двинуться дальше в сторону парка и горы, где располагалась башня, незамеченным? Ну, шансы были всегда, но в данной конкретной ситуации они были не самыми перспективными. Когда была блокада города в середине первой осени вспышки эпидемии, в здании Сеульского вокзала была размещена крупная карантинная зона, в то время ближайшие к нему станции метро также патрулировали, потому что они использовались как склады для питьевой воды, продовольствия и медикаментов. Впоследствии все карантинные зоны города были либо эвакуированы, либо самораспущены. Люди собирали все свои пожитки, садились во внедорожники и любыми возможными путями покидали город. Минхо бежал тогда же, и он не мог утверждать наверняка, что в метро сейчас безопасно, однако если станции были оставлены нетронутыми, то есть вариант хотя бы попробовать преодолеть расстояние от вокзала через две ближайшие к нему, а оттуда до парка будет рукой подать. Парень услышал шарканье подошв почти развалившихся ботинок в опасной близости от себя и решив, что наверняка в метро уже давно всё что могли разворошили мародёры, припустился в противоположную от вокзала сторону, параллельно улице, на которой он располагался, быстро, насколько мог, и почти беззвучно петляя между домами и брошенными машинами по проулкам, выглядывая, чтобы понять, когда толпе заражённых придёт конец. И, как бы иронично или символично это не было, но юноша в очередной раз обнаружил себя в одиночестве только в районе Сеульской мэрии. Вышел на дорогу и уставшим взглядом вперился в некогда главное здание города, которое теперь потеряло весь свой блеск, и являло собой по большей части ржавеющую паутину каркаса, на котором раньше ровной гладью сияли стёкла, а теперь его пустые глазницы медленно, но методично обвивали растения. Бархатистый пушок мха, который стремился покрыть всё что только мог в этом тёплом и влажном климате, блестел на солнце, а зелёные листья вьюна затопило золотыми светом вечернего воздуха. Обогнув мэрию, Минхо повернул направо, новый план был, пока ещё световой день позволяет, достичь следующего широкого проспекта и далее по нему или параллельно ему идти в сторону парка. Прогулка, которая в обычных обстоятельствах заняла бы не более часа, в условиях конца света, когда опасность могла поджидать буквально за каждым углом, вполне могла превратиться как в двухдневную вылазку, так и в дорогу прямиком в ад. Но сейчас куда страшнее было не незнание того, где ты будешь сегодня ночевать, а не проверить сигнал, потому что корить себя до конца жизни за бездействие было бы просто невыносимо. А что ещё было бы невыносимо – так это умереть от жажды посередь этой одиссеи. Памятуя, что его фляга совсем опустела ещё пару часов назад, юноша сканировал быстрым внимательным взглядом магазины и аптеки, которые миновал. Где-то могла заваляться одна-другая бутылка воды. Про поесть он даже не думал, хотя бы воды урвать уже было бы счастьем. И вскоре его поиски увенчались успехом, он увидел в глубине одного из магазинчиков несколько больших бутылок. Закинув монтировку в рюкзак, Минхо достал из чехла на поясе боевой нож, крепко зажал в левой ладони его рукоять и толкнул входную дверь. Его появление в помещении обозначилось мягким «дзинь», юноша матюгнулся про себя и быстро и бесшумно скользнул за ближайший стеллаж. Надо же, попался как младенец, на этих бутылках разве что бантиков и рекламного слогана «зайди и возьми меня» не было. Закусив нижнюю губу, он навострил уши, если это бандиты, то они должны скоро появиться, если здесь есть заражённые, они бы уже выбежали на шум. Шагов он не услышал, никакого шевеления тоже. Набравшись смелости, парень выглянул из-за угла и постарался рассмотреть помещение, насколько это было возможно. Три ряда высоких стеллажей, товары лежали то тут, то там, особых правил после апокалипсиса в разорённых городах не было, но люди старались не брать больше, чем было нужно, поэтому кое-где до сих пор можно было найти припасы, какие-то инструменты, лекарства или даже продовольствие, но поверить в то, что вода так легко нашлась бы в такой близости от некогда карантинной зоны было, пожалуй, не слишком умно. За два года можно было бы и привыкнуть, что сейчас легко не даётся ничто. Минхо ещё раз молча выругался. Слева от входа располагался прилавок, в дальнем правом углу холодильники, в левом – дверь в подсобку, прижата одним из стеллажей, прямо напротив входа, метрах в пяти, упаковки с бутылками с питьевой водой, непочатые. Ещё один «дзинь» заставил парня вернутся обратно в своё укрытие с головой. - Котёночек, выходи! Мы принесли тебе вкусняшек! – после фразы послышался гортанный хохот, Минхо различил два голоса и две пары ног. – Подожди, – шаги замерли, хохот затих. Парень лихорадочно пытался понять, чем себя выдал, и что делать дальше, как его взгляд как магнитом притянуло к себе угловое зеркало, оно висело во всех маленьких магазинах, чтобы продавцу от прилавка было видно, не ворует ли кто-то что-либо с дальних полок. И это зеркало, чёрт бы его побрал, в отличие от множества других, которые были с начала эпидемии разбиты вдребезги, висело на стене целым и невредимым. Юноша увидел, как один из мужчин резко толкает стеллаж, за которым прятался Минхо, он дернулся вперед, чтобы не оказаться прижатым своим укрытием к полу, зацепился рюкзаком за одну из полок, скинул его с плеч и выскользнул из него вперёд, в следующее мгновение нож из его руки выбил замызганный грязью сапог. - Подождите, давайте поговорим! – примирительно проговорил с пола он. - Разговоры закончились, когда ты решил пробраться к нам в гости без разрешения, – Минхо почувствовал, как его за шкирку поднимают, ставят на ноги и разворачивают, чтобы в следующую секунду вжать спиной в стену. Один из мужчин, постарше и погрузнее, со следами казалось бы небритой все два года с начала пандемии бороды, прищурился из-за плеча мужчины помоложе, который держал парня за грудки, он протянул руку, стянул с лица Минхо маску и бросил её на пол. - А ты красивый, давно у нас тут не было никого красивого, – волосы на загривке юноши зашевелились, мурашки прокатились по всему тему. Оба мужчины были неприятно неотёсанны и пахли застывшим жиром и окислившимся потом, но общаться с ними не хотелось, даже будь они вымыты и причёсаны. – Сделаем скидку такому красавчику и позволим ему самому выбрать, как он хочет умереть, – после слов мужчины из подсобки раздался тихий полустон. – Не переживай, котёночек, тобой мы займёмся после старшего братика. - Кто у вас там? – спросил Минхо так, как будто на кону стоял не вопрос его жизни. - А тебя колебёт? – взгляд разбойника был пустым, как будто душа вместо со всеми принципами, которые ещё могли быть в этом человеке когда-то, покинули его где-то в сентябре 2013-ого, а может и раньше. Кто бы знал, как же Ли Минхо надоело то и дело натыкаться на этих стереотипных нелюдей, главными движущими силами выживания которых были воровство, насилие и убийство. Кто и когда отменил человечность, и почему вместо взаимной помощи люди убивают друг друга? Наверное ответ был прост – ресурсы, свой желудок ближе, своя шкура дороже. Поэтому слишком очевидно в данной ситуации было то, что разговор тут, как ни крути, не сложится. Парень сделал глубокий вдох. - Нет, – и со всей силы, на которую был способен, ударил лбом держащего его мужчину в нос, от неожиданности он слегка ослабил хватку, и парню этого было достаточно, он быстрым движением руки вынул из заднего кармана джинсов короткий боевой нож и вонзил его в шею противнику. Бандит захрипел, заливая артериальной кровью пол. Мужчина постарше выхватил из-за пояса пистолет и наобум выстрелил в сторону Минхо два раза, юноша среагировал мгновенно, отпрыгнув подальше от стрелка, пули угодили в стеллажи, что-то разбилось, что-то упало, кто-то начал тихонько подвывать из подсобки. - Ты ответишь за это! – раздалось ещё несколько выстрелов, судя по гулким «бульк», какой-то угодил в бутылки и вода начала разливаться по полу, смешиваясь с кровью умирающего мужчины. Юноша обогнул несколько стеллажей и быстро добрался до стойки продавца. Магазины в Корее всегда были мирными местами, в отличие от тех же Штатов тут не хранили оружие за прилавком, и манёвр этот был разве что чтобы уйти от своего преследователя как можно дальше. Под прилавком оказалась литровая банка с соленьями, с улицы послышались приближающиеся хрипы и крики. Если бы Минхо верил в высшие силы, он бы помолился, но он слишком привык рассчитывать только на себя, и несмотря на то, что бросаться едой было непозволительной роскошью, особо думать в данной ситуации не приходилось, поэтому он просто размахнулся со всей силы. Когда входная дверь магазина разбилась вдребезги, и осколки стекла осыпались на пол, оголив железную дверную раму, мужчина с пистолетом оказался лицом к лицу с небольшой группой бегунов, сбежавшихся на выстрелы. Минхо замер за прилавком, незамеченный ими, сердце его тяжело стучало где-то в горле. Он услышал ещё несколько выстрелов, два бегуна упали замертво, ещё два выстрела ушли в молоко, а потом патроны в обойме закончились, и магазинчик заполнился истошным криком, который через несколько мгновений превратился в бульканье. Сделав глубокий вдох, Минхо, усиленно заставляя себя не поднимать головы, чтобы проверить, что стало с бандитом, беззвучно направился вдоль прилавка, а затем скрываясь за стеллажом, всего одним единственным стеллажом, от заражённых, дошёл до двери подсобки, дернул ручку – дверь оказалась не заперта – и, на всякий случай попрощавшись со всем миром, дёрнул дверь на себя, с диким лязгом отодвинул стеллаж, слушая как заражённые переключают своё внимание с молчащего тёплого трупа на него и срываются в его сторону, быстро нырнул внутрь подсобки и прикрыл дверь за собой. - Три. Их там всего три. Я смогу с ними справиться, нужно только чтобы они забыли о моём присутствии, – тихо шептал себе под нос парень, пока до побелевших костяшек пальцев сжимал дверную ручку. Заражённые шипели, орали, кряхтели, бились в стену, стеллаж, в саму дверь, но она из магазина открывалась на себя, они не могли просто так сюда попасть, Минхо знал это, и всё равно продолжал бормотать себе под нос план действия, оставаясь у двери и не отпуская ручку. За окном активно собирался закат, случайные лучи заходящего солнца били в крошечное расположенное под потолком окошко, слабо освещая подсобку с её высокими полками. Когда Минхо смог дышать и критически воспринимать реальность, он наконец заметил, как из дальнего угла помещения на него смотрел ребёнок лет восьми. Он был очень щуплым, видимо, недоедал всё время с начала пандемии, у него были чёрные волосы до плеч, спутанные и давно немытые, круглые щёки и два огромных глаза-уголька, блестевшие не то от гнева, не то от слёз. Из-за мешковатой одежды и мягких детских черт лица было непонятно, мальчик это или девочка. Ребёнок стоял не шевелясь, и не сводил взгляда с пришельца, кажется, готовый разрыдаться в любой момент. Минхо поднёс к губам указательный палец, жестом давая понять, что нужно вести себя тихо, и с удивлением обнаружил, что его руки покрыты кровью.

***

- Чан, зачем ты заставляешь меня в этот чудесный вечер преодолевать эти пятьсот ступеней? – рюкзак за спиной приятно тянет назад, голову дурманит летний воздух, июльское солнце горячо целует щёки, первый семестр выпускного класса позади, и ощущение свободы, пусть и мимолётной, сладко пьянит. - Мы сейчас должны отрываться, ехать на море, танцевать с девчонками до утра, а мы тут. Идем наверх. - Ты сам знаешь, главное в путешествии - это само путешествие, - лучший друг лучезарно улыбается, и ему хочется простить почти все его причуды. Добрый, заботливый Чан, который просто хочет, чтобы всем было хорошо. - Ты говоришь как старик, - Минхо почти получает подзатыльник, но вовремя перепрыгивает через две ступеньки, задорно смеясь на ходу. - И ступеней здесь меньше. - Богом клянусь, какая-то туристка посчитала их все, пока поднималась, чтобы ужаснуть нас же самих нашими архитектурными решениями! - каждый пролёт менять повод для пререканий, смеясь над глупыми поступками друг друга, жалеть, что выбрали разные направления, и теперь не могут последний год учиться в одном классе, но безоговорочно поддерживать выборы друг друга, а в свободное время мастерить эту дурацкую антенну. - Так ты хочешь сказать мне, что вот эта несколькометровая фиговина, которую мы растянули от класса химии на первом этаже до класса физики на втором, сможет уловить сигнал той фиговины, что у меня в рюкзаке? - За несколько километров и без использования какого-либо вида энергии. Да, совершенно верно. - Но она сделана из говна и палок. - Палки в составе точно были, а вот вместо говна, насколько я помню, была тактически использована изолента, - бровь изгибается, губы растягивает лукавая улыбка, такая же тёплая, как и он сам. - И зачем мы этим занимаемся, напомни? - Помимо совершенно очевидного навыка мастерить из подручных материалов детекторный радиоприёмник, ты повышаешь навык социализации, общаясь с друзьями в процессе, и иногда гуляешь, то есть даёшь нагрузку ногам, вместо сидения за конспектами с утра до ночи. - Мы могли бы быть на море… - А ещё оставляешь наследие младшенькому. - Этому наследию от силы три недели!  - Но мы должны заботиться о младших! - Да он справится и без нас! - Как там было в твоей видеоигре? Которая про зомбиапокалипсис? Персонаж запомнит это? - Цитата вырвана из контекста, - не давать ему передохнуть, быть иной раз нарочито небрежным, чтобы он старался всё сильнее не отставать по энергетике. И улыбался, как сумасшедший, осчастливленный проделанной работой. - Минхо? - Чан? - Зомби могут подниматься по лестнице? - Ступени мешают передвигаться по прямой, так что могут, но медленно. Это он просто бегунов ещё не видел.

***

Игра в гляделки продолжалась около часа, пока за окном окончательно не стемнело, в небо не поднялась четвертинка угасающей луны, а ноги ребенка предательски не подкосились. Было видно, что он держался и изо всех сил старался храбриться, но он был слишком уставшим, и после богатого на события дня прошедшего ему уже отчаянно требовался отдых. Только когда малыш сел и устало потёр лицо, Минхо понял, что всё это время держался за ручку двери, пока два огромных чёрных глаза изучали его из противоположного угла помещения в попытке понять, погибель этот пришлый принесет или спасение. Всё это время они оба молчали, прислушиваясь к звукам из магазина, чтобы понять, когда заражённые покинут помещение, и Минхо уже был почти уверен, что там сейчас нет никого, кроме двух трупов бандитов. - Есть хочешь? У меня в рюкзаке была сушёная оленина, - парень прервал тишину негромким голосом и наконец выпустил дверную ручку, резко дернулся и, зашипев от боли, принялся растирать затекшее плечо. Ребенок покачал головой в ответ. - При таком освещении плохо видно, ты там мотаешь головой? - Угу, - буркнул тот в ответ. - Зря, сейчас бы перекусить и на боковую, - Минхо изучающе посмотрел на дверь, а потом встал и закусил нижнюю губу. - Мне нужно забрать мой рюкзак, еды там немного, но вот противогаз и карту с монтировкой терять не хочется, - начал задумчиво бормотать он, пока не услышал, как ребёнок тоже встал и сделал несколько шагов к нему. - Я тебя не брошу, не волнуйся, - в ответ ему снова помотали головой. - Я почти уверен, что заражённых там нет, я быстро, - и вновь вместо словесного ответа ребёнок молча указал на окно. - Эээ, нет, мелкий, туда я не пролезу, - так выразительно на него в темноте ещё ничьи глаза не блестели. - Нет, это сумасшествие, это опасно и при свете дня, а тем более сейчас, я не буду тебе помогать туда забраться, а сам отсюда ты бы уже давно выбрался, если бы мог. Нет. Мой ответ - нет! - Парень почти физически ощутил, как от молчаливого укоряющего взгляда у него начинают гореть уши. - Меня зовут Минхо, а как зовут тебя? - Попытался сменить тему он, и это, похоже, сработало. - Чи… - начал было ребенок, но осёкся, любые слова, казалось, давались ему с неимоверным трудом. Ли было лишь слегка интересно почему это так, сейчас это вызывало куда больше неудобства, потому что коммуникация складывалась несколько однобоко, однако про себя парень отметил эту особенность, и, незаметно для него самого, в его душе зародилась крохотная крупица любопытства. - Ты сейчас чихнул, что ли? - приподняв одну бровь, съёрничал парень, и, едва сдерживая улыбку, наблюдал, как в тусклом свете луны на него гневно блеснули два глаза-уголька. - Чи! - недовольно повысил голос малец, почти задохнувшись от возмущения. - И это всё? Ладно, я буду звать тебя Чичи, раз ничего лучше у нас нет. А ты зови меня хён, или брат. Если будешь помирать, куда удобнее звать на помощь односложными словами, а то пока выговоришь это “дяденька, пожалуйста, помогите”... - Минхо резко наклонился, игнорируя то, как ребёнка начало бить мелкой дрожью от его слов, достал из-за штанины нож-бабочку, приоткрыл в дверь в подсобку и выглянул в освещённое тусклым лунным светом помещение. Никаких звуков не было слышно, и Ли аккуратно вылез, стараясь держать дверь минимально открытой, чтобы создать как можно меньше шума, потому что к ней всё ещё был привален стеллаж, и, оказавшись в магазине, он первым делом тихо и аккуратно отодвинул его в сторону. Уже через пару минут парень вернулся обратно, неся в руке свою мокрую от разлившейся воды поклажу.  - Там никого нет, зря панику развёл, - он поставил рюкзак на пол и протянул ребёнку полуторалитровую бутылку с водой. - На, попей, - малыш подозрительно попятился назад. - Я не хочу тебя травить, хотел бы убить - давно бы это сделал, у меня была куча возможностей, знаешь ли, - и в доказательство своих слов он свернул крышку бутылки и сделал большой глоток, осознавая как сильно пересохло во рту за это время. Глубоко выдохнул и сделал ещё несколько больших глотков, он бы и продолжил пить, но маленькие ручки вцепились в его запястье, требуя отдать бутылку. “И зачем я вожусь с тобой, поганец?” - подумал Минхо про себя, слушая, как жадно в темноте его молчаливый собеседник пьёт воду. Минхо уже слабо помнил, чем он жил и кем он был до 30 сентября 2013 года, до начала эпидемии кордицепса в стране, откуда он был родом, которая когда-то именовалась Южной Кореей, кем он был до Точки Невозврата, после которой перестало иметь смысл почти всё, что было так важно до неё: успешное образование, красивая внешность, связи, престижная работа, хорошая зарплата. Сейчас куда важнее были навыки выживания, крепкое здоровье, хорошая физическая форма и умение владения оружием, желательно - любым. Он даже не особо расстраивался, что почти к двадцати двум годам так и не научился водить, количество машин в стране превратило дороги в больших городах в желозобетонное месиво, пробираться через которое пешком не слишком неудобно и по сей день, не то, что ехать. Хотя бензин, вроде как, ещё был, Минхо знал это, потому что время от времени пользовался керосинкой, и на заправки захаживал. Он помнил, что тоже учился в университете на кого-то, встречался с девушкой, она была милая и очень радовалась, когда он не забывал поздравить её со всеми их годовщинами, у него были родители и друзья, были планы на будущее, а потом - пуф! - и ничего. В Штатах пандемия официально началась на четыре дня раньше, и он помнил статьи в Интернете и последние сообщения, которые оставляли в соцсетях люди, прежде, чем замолчать навсегда. Хотя, он не взялся бы утверждать, насколько навсегда, потому что жизнь продолжила кипеть, даже когда волна заболеваний захлестнула Сеул, и он сам оставил своё последнее сообщение в сети, прежде, чем Интернет в городе накрылся медным тазом. Что там было? Вряд ли слова любви к своим близким, которых он уже никогда не увидит, скорее всего что-то едко-саркастичное, такое, как люди пишут, когда им очень больно или страшно. Вскоре началась блокада Сеула, было несколько карантинных зон, где собрались все, кто не уехал или не умер, и сообщение загибающейся столицы со всем внешним миром было полностью прекращено. Именно тогда военные повзрывали все мосты в черте города, чтобы сдержать поток заражённых из-за реки, они возвели заборы из проволоки и строительного мусора, продовольствие хранили на станциях метро. Оставалось только ждать и учиться жить по-новому. Минхо оказался загнан в угол со всеми, кто тогда оказался с ним в одной части города, как водится, сначала он не находил себе места, жалел что не уехал, потом не жалел, потом, несмотря на напускную самостоятельность, начал страшно тосковать по близким, а потом в какой-то момент, где-то в середине весны 2014-ого у него всё отключилось: боль, страх, радость, грусть, тоска, желания, - всё. И осталась только звенящая пустота и ворох мыслей, которые хаотично роились в его голове, сталкивались и заполняли пустоту ещё большим звоном. Спроси его теперь, он и не осознает, когда он жил не на автомате. Он едва ли помнит себя двухлетней давности, кем он хотел стать, какой у него был распорядок дня, – всё внезапно перестало иметь какой-либо смысл, кроме пресловутого каждодневного выживания. Многие вещи стали проще и понятнее: убей или будешь убит, съешь найденную еду сейчас или будешь голодать, загляни за угол прежде, чем выходить из-за него или рискуешь пожалеть о своей неосторожности, всегда носи с собой оружие и долбанный противогаз, потому что никогда не знаешь, где можно нарваться на заражённых или споры. Не привязывайся ни к кому, иначе тебе может быть очень больно, когда он тебя покинет. - Чичи-я, - Минхо положил ладонь на голову мальцу, когда тот наконец оторвался от бутылки с водой, в ответ тот вздрогнул и руку стряхнул, гулко посопев. - Предлагаю переночевать здесь, а утром я отведу тебя к твоим… помогу добраться куда скажешь, в общем, - невозмутимо продолжил парень, несмотря на реакцию. - Угу, - буркнул тот. - Слушай, а ты мальчик? Или девочка? - Ли почти расхохотался, когда ребёнок недовольно топнул ногой после второго вопроса. - Ладно, буду считать, что мальчик. Давай есть. Они разделили несколько кусков сушеной оленины, которые были у Минхо в рюкзаке и которые были спасены от бульона из воды и крови неизвестной группы только потому что в этот раз парень не поленился пакет с провизией завязать на узелок, а после легли на полу на уважительном расстоянии друг от друга, и мальчик отключился практически мгновенно, а к парню сон не шёл почти до самого рассвета.

***

- После выпуска я перееду в Сеул. Если не поступлю в университет, то найду работу, но я хочу жить там, - солнце начинает медленно клониться к закату, оно перестало вредно щипаться, и теперь только ласково греет кожу. - Ты уже всё решил, да? - от осознания, что взрослая жизнь неумолимо приближается, ледяные мурашки рассыпаются по загривку. Ещё совсем немного, и друзья уже не будут искать друг друга в перерывах между уроками, чтобы поделиться школьными историями, решать одно домашнее задание на двоих, поучать младших уму-разуму или закрываться раз в неделю в радиоклубе, чтобы сооружать из никому не нужных проволок и пластин свои поделки. - А ты куда-нибудь поедешь? - Думал вернуться в Австралию, есть пара университетов на примете, равно как и здесь. Ты знаешь, мне всегда нравился Пусан, - тишина звенит между ними. - Сеанс связи через пять минут, мы готовы? - Главное, чтобы этот обалдуй не ушёл за кофе.

***

Минхо об этом обязательно пожалеет. Что сорвался с насиженного места в этот город, что поверил в возможность существования чуда, что взялся быть нянькой у ребёнка, который даже двух слов связать в осмысленное предложение не может. Думал ли он о том, что этот пацан - подсадная утка у бандитов, и рано или поздно тот заведёт его в западню? Да всю ночь только об этом и думал. И пришёл к выводу, что такой вариант маловероятен, потому что те двое, на которых он нарвался вчера, явно были настроены по отношению к Чичи враждебно. Могла, конечно, быть и другая группировка, и он был сродни агнца, который случайно попался не в те руки, а теперь он ведёт его к “своим”, но в таком случае Минхо будет сам виноват, потому что когда-то давно он уже решил, что нельзя доверяться первому встречному, насколько бы миролюбиво он не выглядел, и ровно сейчас он этим принципом попирал. Так что - что посеешь. Ли проснулся как только рассвело, в глазах стоял песок, он не мог сказать наверняка, но навряд ли он проспал больше полутора часов. Мальчик ещё спал, и был крайне недоволен, когда его начали будить. Оставив его просыпаться и приходить в себя, парень вышел в магазин, наполнил водой из простреленных бутылей свою флягу и ещё одну полуторалитровую бутылку, схватил с полок две давно просроченные пачки рамёна и банку консервированной окры и вывел мальчика на улицу. Минхо боялся, что картина из растянутых по полу кишок, кривых тел и ручейков крови на полу повергнет его в шок, поэтому попытался закрыть ему глаза, но тот в ответ рыкнул, шлёпнул его по ладони и, бросив на бандитов взгляд, полный страха и отчасти презрения, быстро покинул магазин. Теперь, десять минут спустя, это маленький дикий зверь, не обременённый никакой поклажей, быстро семенил по улице, и его провожатый едва поспевал за ним следом. Мальчик петлял по подворотням, ловко перелезал через заборы и уверенно обходил стороной потенциально опасные места, а когда Минхо окончательно запутался в том, где он сейчас находится, Чичи остановился возле входа в полуподвальное помещение, заваленное мешками с мусором, он оглянулся на парня, смерил того нерешительным взглядом, мгновение поколебался, а потом быстро оттащил мешок в сторону и отворил для него дверь. Ли совсем не ожидал увидеть то, что открылось его глазам в той комнате. Это было небольшое помещение для отдыха сотрудников книжного магазина, в дальнем углу лежали стопки газет, накрытых тонким грязным одеялом, которые, судя по всему, служили в качестве кровати, был небольшой столик, на котором хранилось всё, что было нужно для жизни одному маленькому ребёнку: миска, кружка, палочки, несколько консервных банок с едой, бутылки с водой, полотенце, мыло и зубная щётка, над столиком было небольшое окошко, смотрящее со спины на стойку продавца. Всё остальное пространство на столе и большая часть пола были заполнены стопками книг разных мастей. Здесь была и художественная литература, и учебники для средней школы, и нехудожественные пособия, которыми не ожидаешь заинтересовать ребенка, как то психология или анатомия. - Это всё твоё? - мальчик кивнул. - Если ты скажешь, что всё это сам читаешь, я тебе не поверю, - Минхо покосился на своего собеседника, чтобы поймать его недовольное “хмф”, он явно не собирался ничего своему новому знакомому доказывать, и последний всё больше убеждался, что каким-то удивительным образом этот ребёнок умудрился выживать здесь один. Как давно? Почему так вышло? Вопросов было куда больше, чем ответов, которые он мог бы из него вытянуть. - Ты умеешь разговаривать? - Парень целенаправленно задал этот вопрос, не смотря на Чичи, если он хотел взаимодействия, то пусть начинает использовать голос, потому что терпение Минхо заканчивалось, и он всё меньше интереса испытывал возиться с малышнёй, у него были куда более важные дела в городе. - Да! - боковым зрением парень заметил, что мальчик пытался поймать его взгляд и кивал, но в какой-то момент повёлся на провокацию, разозлившись на то, что его игнорируют, и сердито топнул ногой. - Чичи-я, - Минхо подошёл к нему и опустился на правое колено, чтобы оказаться на одном уровне с горящими чёрными глазами. - Ты можешь и дальше жить в своей норе, собирая здесь все книги, как маленький хомяк, у тебя это неплохо получается, но в этом мире в одиночку выживать очень сложно и опасно, и неизвестно что бы с тобой сделали те бандиты вчера, если бы я совершенно случайно не оказался там. Ты меня понимаешь? - мальчик кивнул. - И чем дольше ты здесь один, тем больше ты дичаешь, ведь люди социальные существа. И я вижу, что тебе сложно, но ты должен начать разговаривать, с тобой никто не будет возиться, это никому не нужно, поверь мне. Ты должен пытаться, понимаешь? - ещё один кивок в ответ. - Хорошо, раз ты дома, то я своё обещание выполнил, так что буду выдвигаться, - Ли выпрямился, и под отчаянным взглядом ребёнка развернулся к двери, чтобы уйти. - Не поминай лихом! - и он бы ушёл, несмотря на протестующее сопение мальчика, несмотря на то, что вся его ещё не до конца закончившаяся мораль кричала ему забрать его с собой, он бы сделал это, если бы не шум из магазина. С немым вздохом, Чичи вжался в стол, Ли развернулся, прикладывая палец губам и ловя кивок мальчика в ответ. Он подошёл к столу, взобрался на него, чтобы заглянуть через окошко в сопряжённое помещение и от досады чуть не начал материться. В зале магазина бродило несколько щелкунов, в воздухе витала золотая взвесь, она красиво переливалась на солнце, и можно было бы провести аналогию с пыльцой фей, если бы не её смертоносность. - Иди сюда, осторожно, - протянув мальчику руку, Минхо помог ему взобраться на стол. - Смотри в дальний левый угол. Видишь? - он кивнул, когда нашёл взглядом труп одного из щелкунов. - Я не знаю, сколько ты здесь живёшь, но он там лежит достаточно долго. То, что споры ещё не добрались до этого помещения - воля случая, чуть больше времени, чуть сильнее поток воздуха, и их занесёт и сюда. И то, что щелкуны сюда не добрались, - это спасибо шкафу, которым загородили дверь с той стороны. Тебе нельзя здесь оставаться, - два по-детски огромных красиво раскосых чёрных глаза смотрели на парня решительно и слегка умоляюще. - Тебе есть куда пойти? Есть кому о тебе позаботиться? - Чичи помотал головой, Минхо закусил нижнюю губу. - Знаешь, никто не даст тебе гарантию, что, и уйдя отсюда, ты доживешь до завтра, тебя могут порвать заражённые, убить разбойники или еще что похуже, - мальчик мелко кивал и не сводил с него взгляда. Эх, была-не-была. - Я живу в другом городе, за рекой, у нас небольшая община, если хочешь, ты можешь пойти со мной, у нас есть свой огород и дети, тебе не будет одиноко и будет чем заняться там, кроме чтения книг. Но если ты пойдёшь сейчас со мной, то знай, что мне сначала нужно закончить свои дела в городе, а это может быть опасно, поэтому ты будешь слушаться меня во всём, идёт? - Чичи не переставал кивать, ловя каждое его слово. - Тогда собирай свои вещи, есть во что сложить? - в последний раз кивнув, мальчик слез на пол и начал собирать все по максимуму со стола в одеяло, он ограничился одной бутылкой воды, также положил несколько книг и куртку, которая, судя по всему, служила ему в качестве подушки, а потом связал всё в узелок. - Найдём тебе рюкзак, - наблюдая за ним, проговорил Минхо, - с этой штукой не набегаешься. Ли мог бы быть аккуратнее в выражениях, мог быть дать мальчику ложную надежду на лучшее будущее, где с пандемией будет покончено, и по свежезакатанным улицам Сеула между возрождённых высоток снова будут ездить блестящие новые “Хёндаи” и приземистые “КИА”, в домах снова будет гореть электрический свет, вода течь по кранам (холодная и горячая), и кто-нибудь обязательно позаботится о нём и купит новый брендовый костюмчик к началу учебного года в школе, он мог бы подарить ребёнку иллюзию о том, что у него ещё может быть детство. Но нет. Это было бы слишком просто и слишком больно, поэтому в данной ситуации Минхо решил быть жёстким и прямолинейным. И подспудно ему хотелось забрать мальчика из этого мертвого города, и он был рад, что ему в итоге не пришлось его или себя уговаривать. Когда они вышли на улицу, парень достал из своего рюкзака чёрный маркер, написал на двери “Не входить! Споры и заражённые!” и завалил её мешками с мусором.

***

“Внимание-внимание, гора вызывает землю, если нас слышно, скажите солнцу, что оно получает разрешение на посадку. Примерно через час наступят сумерки, пора загонять детей домой и кормить их вкусным ужином! Со Чанбин, следующие слова для тебя. Бан Кристофер Чан и Ли Минхо сообщают тебе, что в случае зомбиапокалипсиса у тебя в обязательном порядке должна быть при себе та штука, которой ты сейчас ловишь этот сигнал, как только услышишь позывные - знай, мы встречаемся на горе Намсан, Минхо говорит, что зомби не любят ходить по лестницам”.

***

В массовой культуре зомби это всегда оживший мертвец, иногда он движим жаждой сожрать всё живое, иногда им управляют для совершения зло- и не очень деяний, но это именно труп. По факту же зомби - это продукт зомбирования, то есть подчинения живого существа своей воле для выполнения какого-либо рода действий. То, что кордицепс делал с людьми, было зомбированием, а то, что в СМИ с самого начала пандемии заражение кордицепсом именовали инфекцией, было термином куда более удобным и понятным широкой общественности. Ну и, вкупе с симптоматикой, это действительно была болезнь, вызванная грибковым заражением, но Минхо смотрел на это, скорее, как на попытку массового порабощения. И как вам такая теория заговора? Безжалостные паразиты, единственная цель жизни которых - продолжить своё существование любой ценой, у них нет эмоций, нет чувств, есть только программа действий, которую они бессердечно выполняют. Иногда Ли также вопрошал была ли пандемия запланированной, но глобально вышедшей из-под контроля акцией какого-нибудь политика или террориста, а иногда он просто сокрушался на превратности судьбы, и что именно ему приходится жить во время исторических событий подобного масштаба. Когда тебе слегка за двадцать, порой тебе хочется по вечерам просто пива, фильмов про супергероев и нежного девичьего взгляда, а не отмывать запекшуюся кровь со старой футболки и затачивать ножи перед очередной вылазкой.  Минхо помнил, что в упомянутых фильмах герои всегда побеждали злодеев, добро торжествовало, зло истреблялось или в крайнем случае, уползало за кадр зализывать раны очень надолго. В отличие от историй про зомби, в них не всегда всё так же радостно и удачно. Как в той треклятой игре которую он закончил подходить (о, ирония!) незадолго до начала пандемии, вот она вот была аккурат о том, что статус главного героя не дарит тебе бессмертие, особенно если ты существуешь в столь жестоком мире, и за перо взялись сценаристы, которые чересчур любят стекло.  И парня в данной ситуации успокаивало только то, что он себя главным героем не ощущал. Вот Чан был бы главным героем, даже сейчас, когда Минхо уже почти всё на этом свете было побоку, всего лишь голос его лучшего друга заставил его поднять зад и потащиться в жуткие каменные джунгли заброшенного и полуразрушенного Сеула, чтобы попытаться поймать руками воздух. Или Чичи, потому что именно вокруг него в данный момент и кружилось всё повествование жизни Ли Минхо. Спаси ребёнка, покорми ребёнка, отведи ребёнка в безопасность. Не привязывайся к ребёнку, а то не дай бог станешь добрым и альтруистичным главным героем, таких все любят, но радужной жизни и домика с цветущим палисадником у них обычно не бывает. Минхо не был дураком, он не хотел бы быть главным героем, даже если бы ему за это предложили коробку консервов и годовой запас туалетной бумаги. Хотя подождите, а бумага двухслойная?  - У меня есть несколько запасных резинок для волос, хочешь я тебе дам одну? - волосы лезли Чичи в глаза и в рот, он то и дело поправлял их руками, но на предложение своего сопровождающего решительно помотал головой. - Как хочешь, если потом надумаешь - скажешь.  Минхо понимал целесообразность длинных волос в данных обстоятельствах, затянул их в узел и не думаешь целый день ни о чем, в лицо ничего не лезет, в июльскую жару так свежее. Он не стригся с июня 2013-ого, в начале летних каникул он покрасился в русый, хотел узнать, будут ли смотреться выразительнее его глаза с этим цветом волос, узнал, что ему, как самому истинному подлецу, все оттенки к лицу, с началом семестра он забегался с учёбой и до парикмахерской не дошёл, а потом случился аутбрейк, он прибрал свои отросшие пряди в хвост, да так после этого с ним и ходил, краска на кончиках уже давно смылась, волосы выгорели на солнце, и без должного ухода на ощупь были лишь немногим лучше вороньего гнезда, поэтому в хвосте или неаккуратном пучке им и было самое место. Поэтому да, Минхо понимал целесообразность либо длинных, либо очень коротких волос в данных обстоятельствах, но Чичи, казалось, просто отмахивался от своих и не понимал, что с ними нужно делать. Впрочем, ладно, когда они будут в более уютном месте в относительной безопасности, они ещё смогут это обсудить. Стоп, почему он уже рассуждает так, будто он будет его опекуном? - Сейчас мы направляемся вон к той башне на горе, видишь? - мальчик проследил за жестом парня и кивнул, увидев указанный объект. - Раньше туда можно было добраться на фуникулёре, но сейчас нет электричества, поэтому мы пойдём пешком, тысяча ступеней вверх, если по лестнице, но мы пойдём пролеском, будь готов. Чем ближе Минхо был к цели, тем больше ощущал нервозность, такую же привычную, как перед сдачей экзамена, ему хотелось и не хотелось оказаться в той башне одновременно. Он невольно представлял Чана, который взирал с высоты на Сеул, который уже не пестрел своими яркими неоновыми вывесками, не светил окнами домов и фарами машин, не звенел популярной музыкой и миллионами голосов, и не пах кофе и уличной едой. Крис был в этом городе только однажды, когда они приезжали в столицу со школьной экскурсией, вряд ли он помнил его также хорошо, как Минхо, вряд ли он успел полюбить его бешеный ритм с небольшими забегаловками и мощёными булыжником дорожками храмов. Интересно, каково это, воображать себе то, чего никогда не видел, и ностальгировать о том, чего никогда в твоей жизни не было. Дорога до горы и в гору была недолгой, но мучительной. Едва ощутимая прохлада утра быстро растворилась и забылась в жаре, которая по мере приближения полудня расходилась всё пуще, влажность была высокой, футболка неприятно липла к потной спине, Ли закрутил волосы в пучок, чтобы они не лезли в лицо и не раздражали шею. Парень слушал, как всё тяжелее пыхтит Чичи по мере подъёма в гору, как маленький ёжик он мелкими перебежками преодолевал расстояние от одного дерева к другому, трава шуршала под ногами, а воздух вокруг них как будто застыл, и Минхо был рад, что в нём, помимо лучей солнца была только тишина. Нигде сейчас нет самого настоящего спокойствия, как в текущем моменте, оно не длится, не умиротворяет, ты либо наслаждаешься им сейчас, либо тревожишься из-за того, что оно не пробудет с тобой всегда. Пробудет. Тогда, когда на всей земле погибнет последний человек, и его тело обнимет сеть тонких мицелий кордицепса, тогда тишина и спокойствие накроют своим похоронным саваном всю планету. По мере восхождения ребята два раз останавливались, чтобы отдохнуть и перевести дух. По мере того, как кроны пройденных деревьев опускались к их ногам, их взорам открывался бескрайний бетонный город, смердящий разложением, Ли смотрел на него с унынием, а Чичи с интересом, после чего доставал из своего узелка грушу и молча протягивал её парню, жестом прося поделить пополам, и так оба раза. Пальцы его были тонкими и холодными, несмотря на погоду, Минхо не мог не отметить этого, когда невольно коснулся его руки, когда забирал протянутый ему фрукт. Он был благодарен за то, что мальчик молчал, он и так был от нервов натянут как струна, а если бы ему ещё и в уши жужжали без умолку, он бы точно лопнул. Ли был уверен на 99 процентов, что кто-то должен был облюбовать это место для проживания, сама башня располагалась на возвышении, рядом были магазины и офисное здание кампаний теле- и радиовещания, здесь должно было быть и продовольствие, и место для жизни, и обзор со смотровой площадки был на 360 градусов. Места тут было не очень много для большого скопления народа, поэтому карантинной зоны на горе не было, но это не значит, что у данного объекта не было стратегического значения или эмоциональной привязки. Минхо с друзьями времён радиокружка с нежностью относились к Сеульской телебашне, потому что это была первая в Южной Корее радиоволновая башня, у неё всегда было чуть ли не национальное значение в их глазах. Именно поэтому во всех их дурацких шутках про апокалипсис всегда фигурировала башня на горе Намсан, и вместо того, чтобы вернуться домой в случае непоправимого, они условились встретиться здесь, чтобы найти друг друга, если когда-нибудь потеряются. Но это были просто шутки несовершеннолетних подростков, и Ли Минхо никогда не собирался по окончании школы строить детекторный радиоприёмник, он никогда не собирался жить один, выть по ночам в отсыревшую подушку от того, как больно щемило в груди, не собирался тащиться за десятки километров пешком ради призраков прошлого, которые тянули его назад как трогательный и дорогой сердцу балласт, который он никак не мог сбросить. Он не собирался брать на поруки чужого ребёнка, который даже имени своего выговорить не мог, не собирался делить с ним еду и отчаянно прятать его в кустах, чтобы он переждал там, пока сам Минхо пойдёт на разведку по своим очень взрослым и очень небезопасным делам.  Однажды он обо всём этом очень сильно пожалеет, когда смерть железной хваткой возьмёт его за горло. Пожалеет, что не покончил с собой раньше, что потратил ещё больше времени впустую, что не спал с девчонками каждый раз, когда они ему это предлагали, что барахтался как пескарь на мелководье, осознавая свою ничтожность, но отказываясь принять неизбежное раньше, что цеплялся за свою жизнь и готов был порвать за неё глотку, как будто она была чем-то ценным. Что в этом умирающем мире в этом мёртвом городе не осталось никакой надежды, только боль, безысходность и забвение. Ли Минхо, очередной выживающий в мире, поражённом пандемией кордицепса, пробравшись наконец через несколько заражённых в полуразграбленном здании бывшего офисного центра к радиопередатчику на горе, которая некогда называлась Намсан, в очередной раз убедился в том, что ностальгия - самое бесполезное из всех чувств. Так, как было, уже больше никогда не будет. Хватит надеяться, хватит верить, а как только надоест жить по инерции - он знает, что нужно сделать. Ведь теперь он мог только стоять и смотреть на залитую засохшей кровью приборную панель, и ждать, когда же судорогой сведёт горло, а его всё не сводило. Закусив губу, он проиграл у себя в голове слова оставленного Чаном сообщения ещё раз, глубоко вздохнул и стёр его. Гадая, насколько же хватит ещё работающего генератора, он нажал на кнопку записи и проговорил: “Это я. На дворе какое-то июля 2015-ого, и это сообщение для всех, кто меня знает. Встретимся у меня дома”, - он поставил запись на повтор, ещё раз окинул потухшим взглядом разгромленное помещение, и, хрустя стеклом под ногами, покинул его. Стоило ему выйти на улицу, как небеса разверзлись, дождь полил быстро и беспощадно, Минхо поднял лицо к небу и закрыл глаза, перед ними тут же возникли образы друзей. Со Чанбин, младший в их небольшой компании, был чудным и очень активным, он постоянно носил бейсболку, а футболки были ему велики размеров на пять. У него была неровная линия подбородока, за что его постоянно дразнили, он он, казалось, отрастил толстую кожу, и не воспринимал нападки всерьёз, стараясь от всей души наслаждаются жизнью. Как он прибился к ним? Случайно. Кажется во всём был виноват Бан Кристофер Чан, который всегда пытался подружиться со всем миром. Очень открытый и всегда идущий на контакт Чан с самой средней школы успешно балансил едкость юмора и альтернативность логики Минхо, и люди спокойно общались с ними, но в их тесный круг друзей вклиниваться не спешили, пока они не встретили Бина, который, казалось, плескался энергией не хуже Криса, и готов был поддержать ребят в любом начинании. Сначала он просто постоянно был рядом на переменах и после уроков, а потом он стал как левая нога - без него уже сложно стало попросту передвигаться. Чан же, несомненно, был сердцем. А кем тогда в этой связке был Ли Минхо?.. Тёплый дождь бежал по лицу и щекам парня, щипал глаза, норовил затечь в нос. Желудок сводило, в груди клокотало, а лёгкие жгло, когда две маленькие тонкие и холодные руки обвили его талию, и он ощутил как ему в бок уткнулся острый нос. - Я же просил тебя ждать в укрытии, - мычание в ответ было весьма красноречивым. - Ты испугался дождя? - Многозначительная тишина в ответ. - А я, знаешь… так и не нашёл то, что искал… - парень устремил взгляд вдаль, но из-за стены дождя город было почти не разглядеть. - Зато видел магазин сувениров. Найдём тебе рюкзак? - И после однозначного “угу” две тонкие фигуры растворились в пелене дождевой воды.

***

- При всём уважении, но если зомбиапокалипсис и правда наступит, я вернусь домой, к родителям и котам, а не буду бороздить улицы Сеула в поисках бестолкового тебя! - Минхо лежит на скамейке головой на коленях Чана, его отросшие за лето чёрные волосы рассыпались по джинсовым шортам друга, они оба наблюдают, как в небе начинают загораться звёзды, и с ракурса Ли видны острый подбородок задравшего голову Кристофера и то как мерно вздымается и оседает его грудь в такт дыханию. - Ничего страшного, ты всё равно останешься моим самым лучшим другом, даже если нас будут разделять тысячи километров, и мы больше никогда не увидимся. - Оооо, ароматы ванили нас всех удушили! Чан смеётся и взъерошивает волосы на голове друга, тот отбивается, скаля зубы, как вредный кот, которому нравится внимание, но он всячески старается это отрицать и царапается, при этом провокационно подставляя пузо. - Ты тоже… - Что? - Ничего.

***

Дождь закончился так же быстро, как начался, всего пятнадцать минут, и разверзшиеся хляби небесные, в одно мгновение готовые смыть с лица планеты всё живое, в следующее уже успокоились и уступили место солнцу, которое начало печь всё с тем же усердием, методично превращая бетонные улицы города в парник. Взяв из сувенирного магазина детский рюкзак, пару новых футболок и полотенец, путники заглянули в аптеку и супермаркет и спустились всё так же пролеском (была велика вероятность, что никого они не встретили только по воле случая, и Ли выбрал лишний раз не рисковать) с другой стороны горы. Трава была мокрой от дождя, и Чичи то и дело оскальзывался на ней, ойкая и недовольно сопя. Минхо украдкой посматривал на него и едва сдерживал смешки. Когда они вышли к проезжей части, идти стало полегче, но пару раз пришлось менять маршрут из-за угрозы столкнуться с заражёнными, парню очень не хотелось лишний раз тратить силы на сражение. Искать в этом городе он больше ничего не собирался, а это значит, что нужно было как можно быстрее ретироваться, и по воде это сделать быстрее всего. - Нам придётся немного пройти берегом вниз по течению, - парень засеменил быстрее, жестом подгоняя мальца за собой. Когда они вышли из-за поворота, здания расступились, и взгляду стала видна гладь воды, Чичи замер, схватив Минхо за подол футболки. - Хан, - заворожённо глядя на реку, выдохнул мальчик. Ли от неожиданности уставился на своего спутника как баран на новые ворота, в чёрных глазах-бусинках блестели солнечные блики, он, казалось, не замечал ничего происходящего, его как будто полностью и бесповоротно затянуло в омут с головой. - Да, так называлась эта река когда-то, - откликнулся парень, - но сейчас это просто полоска ржавой воды, отделяющая одно ничего от другого, - Минхо окинул бесстрастным берег взглядом докуда хватало глаз - заброшенные постройки, мусор, ржавеющие остовы машин, безногие и безглазые, непохороненные останки животных и людей, досыхающие на солнце. - Чи.   - Что? - парень перевёл на мальчика взгляд, тот продолжал неотрывно смотреть на бегущую воду. На противоположном берегу чуть вверх по течению резвились две собаки. - Сон.   - Я тебя не понимаю, что ты там бормочешь, - парень устало потёр виски и хотел было уже просто двинуться дальше, как Чичи настойчиво дёрнул его за край футболки, обращая на себя внимание. - Меня зовут Хан Джисон, - мальчик смотрел на Минхо ясным и острым взглядом, с него как будто спала пелена, и Ли почудилось, будто он ещё и резко повзрослел раза в два, и от этого ощущения ему сделалось не по себе. - Чичи-я мне нравится больше, оно такое нежное и милое, - начал было он, чтобы снять испытываемое им напряжение, но удар маленького кулачка, прилетевший ему в плечо невербальным укором, вызвал лёгкий стыд и мягкий смех. - Это первое полное предложение, которое ты мне сказал, ты в курсе? - Это… сложно, - с трудом сглотнув слюну, проговорил Джисон. - Я… долго. Один жил. - И ни с кем вообще не разговаривал? - мальчик помотал головой. Как маленькая крыска, ныкался по своим норкам, ел по половинке зёрнышка в день, зарывался в книгах, почти не рос, ни с кем не общался, всюду встречал только страх и смерть, спал на газетах, носил то, до чего мог добраться. Неужели никому, совсем-совсем никому не было до него дела? - У тебя есть семья? - Я… не помню, - Минхо хотелось задать ему кучу вопросов и услышать тысячу ответов, но в какой-то момент ему показалось, что этот небольшой диалог между ними - это уже значительно больше, чем он мог бы надеяться от Чичи услышать. Слова явно давались ему тяжело, как и воспоминания, но он был грамотным и очень сильным. Он разговорится со временем, и он всё ему обязательно расскажет, если, конечно же, сам того захочет. - Ладно, не переживай, когда сможешь - вспомнишь. Я провонял этим городом как тварь, давай помоемся и пойдём за лодкой. - Мы поплывём? - Да. Это проблема? - Я… не умею плавать, - в лице мальчика были испуг и сомнения. - Я тоже, поэтому если начнёшь тонуть, на мою помощь не рассчитывай, - слыша затылком, как малец задыхается от возмущения, Минхо с лёгким хохотком припустился вниз по склону к берегу реки. Он ощутил, что в какой-то момент мальчик последовал за ним, поэтому даже не обернулся и только удовлетворённо зажмурился, когда краем глаза заметил его хрупкую фигурку рядом с собой. - Кто последний  - тот лох, - и парень несколькими лёгкими движениями рук снял с себя футболку, джинсы и кеды, он взял мыло из рюкзака, вошёл в воду и первым делом стянул с себя трусы и постирал их. Когда он уже собрался было перейти к мытью себя, он поднял глаза на Чичи, который даже не сдвинулся с места. - Ты идёшь? - он помотал головой. - Ты воняешь хуже таксы моего друга из начальной школы, а она была той ещё чушкой. Когда ты мылся в последний раз? Тебе надо освежиться. - Я не хочу. - Так я и думал, - с вызовом сказал Ли, закидывая трусы на плечо и принимаясь распускать волосы. - Ты всё-таки девчонка, - мальчик возмущённо топнул ногой, его лицо сделалось пунцовым от недовольства. Он смерил ухмыляющегося парня недовольным взглядом, после чего отвернулся и стащил с себя свою непомерно большую рваную футболку, а следом штаны и кеды, после чего повернулся назад, глядя зло и затравленно. На берегу стоял самый что ни на есть мальчишеский мальчишка, тощий и уставший, со спутавшимися волосами, и лицо его явно очень давно не озаряла улыбка. Его тело, руки и ноги были покрыты шрамами разной длины, судя по тому, как были наложены стежки, что бы с ним ни произошло – это случилось уже после конца света. Зажившие края были неровными, на левой руке в двух местах бугры были такими, что казалось, будто несколько кусков плоти было попросту вырезано, на моторику эти травмы не влияли, чего, судя по всему, нельзя было сказать о его психике. Он подошёл к кромке воды и замер, пожевывая нижнюю губу. - Извини, - Джисон кивнул, принимая слова Минхо. - А на голове тоже шрамы есть? - ещё один кивок. - Ты поэтому не хочешь волосы прибирать? Чтобы их не было видно?  - Нет, - негромко ответил он и, сделав несколько шагов, оказался по щиколотку в реке. - Голова болит. - Сейчас?  - Всегда, - Минхо протянул ему мыло. - Тогда помоешь голову сам? - мальчик согласно кивнул. Минут десять спустя, освежившись и натянув на себя только штаны и кеды, ребята уже двигались вдоль реки в сторону припрятаной Ли байдарки, Джисон поначалу отчаянно отказывался садиться в неё, но парень заверил его, что чуть ниже по течению есть удобная переправа, где можно, цепляясь крюком на веревке за основы одного из взорванных мостов, перебраться на противоположный берег, а там уже плыть по мелководью, и течение само доставит их туда, куда нужно. Минхо посадил его перед собой, и поначалу мальчик трясся, вцепляясь в его ноги, но потом, после переправы, успокоился и, держась за борта лодки, рассматривал в прибрежной тине мелких рыбок. Пару раз они слышали крики заражённых и стрельбу с противоположного берега - это Сеул ещё отплёвывался гнилыми остатками цивилизации, и они оба сошлись во мнении, что хорошо, что они вовремя убрались с этих улиц. Через несколько часов сплава и несколько крутых поворотов реки, когда высокие здания и массивная застройка остались позади, сменившись природными ландшафтами, а солнце начало клониться к закату, Минхо скомандовал сходить на берег, он вытащил лодку из воды и спрятал её в специально оборудованной землянке, которую Хан и не приметил, пока парень не открыл её дверь. - Мы почти на месте, - они надели свои новые футболки с логотипом KBS, и направились в сторону леса. - Пойдём, познакомлю тебя с Ёнсолем.

***

- Охранники выгнали меня! - широко улыбаясь, докладывает Чанбин, когда друзья встречаются у ворот школы. В небе у них над головами сияет россыпь звёзд, молодой месяц застенчиво излучает тёплый жёлтый свет.  - Надо думать. Ничто так не говорит о ненормальности школьников, как их активное желание торчать в классах в каникулы, - Минхо лёгким движением снимает с плеча рюкзак и вручает его младшему товарищу, тот подхватывает его свободной от стаканчики с кофе рукой. - А я тебе говорил, что мелкий всё успеет, - оборачивается он к Чану, даже не пытаясь сдержать довольной усмешки. - Ну, как, оно работает? - Крис мягко улыбается и переминается с ноги на ногу, в предвкушении рассказа.  - О, да! Вас было слышно как будто вы были совсем рядом со мной! - глаза Бина горят, он жестикулирует чересчур активно, энергия фонтаном плещет из него, он радостно взволнован от такой мелочи, что невольно хочется словить его настрой и тоже начать пружинить на бордюре. - Но как будто слегка пришибленные фанерой, - улицу озаряет звонкий смех Ли, Чан трясёт головой и несколько раз театрально моргает, но быстро признаёт тот факт, что ему не послышалось, и Чанбин явно доволен вызванной реакцией.  - Запись сделал? - уточняет Крис, придавая голосу деловую нотку.  - Не с начала. Сейчас, погоди, - Бин достаёт телефон и включает запись с диктофона, ещё больше обескураживая старшего товарища, Минхо покатывается со смеху пуще прежнего.  - Обыграл и уничтожил! - Наконец выдавливает он из себя сквозь смех.  - Надо признать, что описание было весьма точным, - Чан перекидывает запись себе на телефон, на память об их первом успехе в той сфере деятельности, которой никто из них не собирается заниматься после школы. Минхо наконец успокаивается и отжимает стакан с кофе у младшего. Пройдут годы, изменятся ландшафты, расстояния станут непреодолимыми, падут правительства, волосы поседеют на висках, он забудет как его зовут и нашёл ли он смысл в этой жизни, но это воспоминание навсегда останется таким же ярким, как хвост кометы в ночном небе, как взгляд любимой девушки после поцелуя, как капли лимонада на стакане. Самое лучшее, что с ним когда-либо происходило, хотя он никогда и не признается в этом вслух, - это дружба с этими двумя. Она как будто дом, в который он никогда уже не вернётся.