И конец их будет счастливым

      Когда Анна вернулась, по одному её побелевшему лицу Разумовский понял, что дела обстоят хреново. Она аккуратно прикрыла за собой дверь тринадцатой палаты так, словно это стоило ей последних сил. Возможно, так оно и было. Анна молча села на диван, роняя голову в руки. - Сегодня в 11 мы улетаем в Россию. - сдавленным голосом произнесла она. Разумовский же вскинул удивленно брови, усаживаясь рядом. Он замер в молчаливом ожидании продолжения, хотя предчувствовал, что оно будет отнюдь не радужным. - Хозяин приказал мне подготовить тебя к перелёту. - добавила через несколько секунд Анна. Затем она вновь замолчала. - Не печалься раньше времени. Анна распахнула глаза, а с её губ сорвался истерический смех. - К плохому надо готовиться заранее, чтобы потом было не так больно. - лишь ответила она, вновь пасмурнея. В её голове по-прежнему вновь и вновь повторялись слова, озвученные Хольтом некоторое время назад, которые никак не желали покидать её сознание.       Тот был слишком воодушевленным для человека, который не уверен в своих силах и думает о поражении. Значило ли это, что Август ван дер Хольт подготовил идеальный план мести Грому? Однозначно да. В тот момент сознание Анны вновь подкинуло ей диалог с Софи, когда та сообщила ей о том, что наёмники были в больших количествах отправлены на полигоны. Судя по масштабам подготовки Хольта, всё выглядело так, словно он собирался устраивать бой реванш не только с Громом. Не мог же он собрать целую армию ради одного русского полицейского? Но утверждать было рано. - Я поднимусь в кабинет смотрителей. - оповестила Анна, вставая с дивана. - Зачем? - Заберу некоторые вещи. - лишь сказала она, и напоследок взглянув на Разумовского, исчезла в коридоре.       Нехорошее предчувствие тошнотой отзывалось в её горле. Почему-то в тот момент, девушке казалось, что это был последний день в клинике не только Разумовского, но и её тоже. По сути, когда она наконец получит ответное письмо из Москвы, а сразу же после позднего визита Николая Александровича, по его же просьбе сообщить о планах Хольта России, Анна развернуто разъяснила полученную информацию, тогда ей станет ясна её дальнейшая судьба как в клинике, так и в целом. Последние несколько дней её всё чаще посещала мысль, что скорее всего, после этой битвы между Хольтом и Громом, необходимость Москвы в ней, как шпиона исчезнет. К тому же, физически, да и морально, находиться в клинике после того, как Разумовский будет перевезён отсюда в другое место, для неё будет невыносимо. Всё это дополнялось тем, что Анна чаще начала думать над возвращением в Россию. Боль от потери матери по-прежнему острым спазмом сопровождала каждый стук её сердца, однако, если время не залечило эту рану, то хотя бы покрыло её тонким слоем новой кожи. Поэтому, мысль о возвращении не была такой ужасной, как два года назад, когда Анна собрала свои пожитки и уехала в Германию. В какой-то степени, девушка чувствовала некое облегчение от возможности вновь ступить на родную землю. Но как бы то ни было, это облегчение по-прежнему граничило с напряжением и переживанием за судьбу Разумовского.       Сейчас, благодаря всех богов, что в общем кабинете смотрителей удачно никого не оказалось, Анна торопливо открыла сейф Софи, в котором хранился, как не странно, её трудовой договор, заключённый с клиникой Holt International и прикреплённый к нему документ о неразглашении, в углу которого так же стояла её личная подпись, оставленная несколько лет назад, когда Анна устраивалась на работу сюда по фейковым документам.       Аккуратно вернув на место все остальные документы, находящиеся в сейфе, девушка захлопнула его дверь, щелкая замком. Как же хорошо, что Софи ещё полтора года назад сообщила ей код от сейфа. Возможно, она оставит ей письмо. Без Софи ей будет очень тяжело, а уехать без объяснений будет хуже некуда.       Оставшееся время до назначенного Августом ван дер Хольтом, Анна провела в напряженном ожидании. Она уже разобрала палату, поменяла постельное бельё, принесла Разумовскому ужин. Волнение читалось в каждом её движении, которые были дерганными и напуганными. Сергей же вёл себя так, словно ему было абсолютно все равно на происходящее. Однако, Анна понимала, что это была лишь стальная маска равнодушия, внутри же парень разрывался на куски от не меньшего напряжения. Эти стены наверняка не выдержали бы двойного излучения этого самого напряжения.       Несмотря на то, что Сергей был готов к тому, что рано или поздно придётся платить за своё спасение и как следствие, выздоровление, его волновала абсолютно не перспектива использования его Хольтом в своих целей, нет. Куда больше ему не нравилось, что Анна отправлялась в Россию вместе с ним. Предчувствие, что Хольт решил взять её с собой не просто так, медленной дождевой тучей надвигалось на него, заставляя думать об этом всё чаще и чаще, намереваясь заполнить каждую клеточку его мозга.       Вот так и сидели они на идеально заправленной постели в палате № 13, пока каждый находился в собственных размышлениях, которые так или иначе сводились к одному общему выводу: Август ван дер Хольт намерен реализовать самый ужасный план мести майору Игорю Грому, на который был способен. Однако, Анна по-прежнему волновалась за Разумовского, в тот момент как Сергей - за Анну.       После ужина девушка аккуратно вынула баночку, которую некоторое время назад ей отдал Николай Александрович. Как и предполагалось, во время ужина, лекарств на подносе не было. Доктор оказался прав, поэтому, Анна открыла банку, вынимая одну продолговатую жёлтую таблетку, передавая её Разумовскому. Он в свою очередь поджал губы, однако, закинул её в рот, запивая большим количеством воды. В голове совсем некстати вспомнилась фраза Птица, который попросил Анну дать эти таблетки Разумовскому. Она вздрогнула, не желая вспоминать диалог, возникший между ними несколько часов назад. Судя по уверенности в действиях Птицы, он вроде бы даже имел план. Ей захотелось закатить глаза, она рассуждала так, словно Птиц был реальным человеком, который имел реальный план. Однако, маленькая надежда, что он действительно не позволит Разумовскому пострадать продолжала теплиться в её разрывающемся на мелкие кусочки сердце.       Около восьми вечера, Анна достала свой телефон, который в этот день был с ней, хотя до этого она всегда, как и другие смотрители, оставляла его в общем кабинете. Не с первого раза ей удалось ввести свои данные, чтобы зайти на засекреченную почту. Пальцы все никак не слушались её и постоянно попадали вовсе не по тем буквам и цифрам, каким нужно. Такое до смеха глупое в этой ситуации отчаяние медленно заполняло её, в итоге, она зажмурилась, глубоко вздыхая. Нос неприятно щекотали нежданные слезы, которые за последнее время стали её верными друзьями. Напряжение было слишком высоким, градус непременно превышал норму. - Успокойся, прошу. Я не хочу, чтобы ты так волновалась из-за меня. - голос Разумовского возник где-то сбоку. Она тут же вздрогнула, распахивая глаза. Натянутая улыбка возникла на её лице, однако, парень не на секунду не поверил ей. - Всё в порядке, правда. - тихо проговорила Анна, отводя глаза. Он выдохнул. Тонкие пальцы Разумовского опустились на женский подбородок, заставляя Анну подчиниться и повернуться к нему лицом. Её взгляд бегал, она не осмеливалась взглянуть в его глаза, потому что тогда Разумовский точно все поймёт. Каждый заряд её волнения, каждый шарик её переживаний, каждый блик карих глаз, наполненных напряжением и страхом за него. - Посмотри на меня… - тихо проговорил Сергей, продолжая удерживать её за подбородок. Она лишь поджала губы, однако выполнила его просьбу. - Эта улыбка не касается твоих глаз. Они такие поникшие и грустные. Не печалься так сильно… - спокойным голосом произнёс он. Она моргнула, чувствуя, как в уголках глаз вновь скапливаются слезы. - Я такой ужасный парень… - выдохнул Разумовский, стирая большим пальцем крупные капли слез, медленно скользящих по женскому лицу. - Почему? - тихо буркнула Анна. - Прекрасная девушка плачет из-за меня, а я ведь даже не начал ухаживать за ней. - его глаза блеснули в искусственном теплом свете ламп, и Анна была готова поклясться, что в его голубых глазах на мгновение мелькнули жёлтые пятна. Отмахнувшись, Анна тихо шмыгнула носом. Уголки её губ всё же дрогнули. Хотя хотелось расплакаться с ещё большей силой. Не начал ухаживать за ней. Он сказал это так, словно он мог бы сделать это в перспективе. Хотя они оба понимали, что у них есть всё, кроме времени и возможности. - Я плачу из-за тебя, потому что волнуюсь за тебя, а не потому что ты плохой парень. - хихикнула она, делая акцент на предлоге “за”. - Тогда не плачь, чтобы я больше не думал так. - произнёс он, поглаживая её раскрасневшуюся скулу. Близость Разумовского по-прежнему смущала её, разжигая внутри неё огонь, медленно овладевающий ею полностью.       Она еще раз шмыгнула носом, оставляя последнюю сказанную фразу без ответа. Вместо этого девушка лишь наклонила голову, как бы тем самым следуя ласкам. Рука Разумовского по-прежнему гладила ее лицо, когда она закрыла глаза. В очередной раз ей захотелось запечатлеть этот момент. Она, словно губка, впитывала эту нежность и тепло, позволяя ей оседать в её душе. Всхлип вновь сорвался с её губ. Ещё вчера Анна не могла думать о том, что когда-то она будет сидеть с Разумовским вот так, в паре сантиметров друг от друга, пока его рука самозабвенно оглаживает её лицо, вызывая в ней весь спектр возможных положительных эмоций. И всё было так, словно это нормально. Так, словно они давно стали теми людьми, для которых вот такие проявления нежности абсолютная норма. Так, словно так и должно быть. Всхлип почти следом за предыдущим сорвался с её губ. Да, безусловно, вчера Анна не могла бы представить себе такое. Но резало её сердце без ножа далеко не это.       Осознание, что через несколько часов грёбаный Август ван дер Хольт заберёт у неё и это. Тёплые объятия, нежные касания к её лицу, шее, спине останутся в этой палате. Останутся здесь, не имея шанса существовать за пределами тринадцатой палаты, стены которой видели как строился этот мост между Анной Архиповой и Сергеем Разумовским все эти месяцы. Раз за разом, день за днём. Стены, которые видели, как девушка вопреки профессиональным уставам, привязалась к своему подопечному, видели, как парень, мечтающий о скорой смерти впервые за жизнь почувствовал чьё-то тепло, ощущая в присутствии Анны то, что не ощущал никогда до этого. Эти стены, видели, как строился этот хрупкий мост, каждый новый кирпичик. Эти стены, которые стали единственным свидетелем всего того, что было между ними. Эти стены, которые продолжат хранить каждый их общий день. И стены, в которых останутся их общие воспоминания. Навсегда. В каждом кубическом метре этого помещения. Везде. Одновременно с тем, нигде.       Она очнулась только тогда, когда почувствовала, как что-то тёплое опустилось на её губы. Распахнув намокшие от слез ресницы, Анна вздрогнула, когда Разумовский вновь поцеловал её. Так же, как и тогда. Слезы солью кололи кончики их языков, сталкивающихся в медленном танце. Она жмурилась, прижимая парня ближе к себе так, словно пыталась стать с ним одним целым, не позволить ему уйти, оставляя за собой пугающий холод. Они целовались всего два раза. И все эти два раза их поцелуи были со вкусом соленых слез.       Она всхлипнула, утыкаясь лицом в мужское плечо. Анна чувствовала, как его рука поглаживала её спину, а тёплое дыхание касалось запутанных им же самим волос. - Серёж… - хриплый ото слез голос был приглушен из-за того, что Анна по-прежнему прятала лицо где-то в области его ключицы. - Мм? - промычал парень, заглядывая в её лицо, когда она наконец выпрямилась. - Я… - медленно начала она. - Я хочу сказать, что я… - сглотнула, закрывая глаза. - Не надо. - указательный палец опустился на её губы, не позволяя ей продолжить. - Почему? - лишь выдохнула девушка, поднимая на Разумовского красные глаза. - Не хочу, чтобы ты произнесла это, пока мы находимся в таком непрезентабельном месте. - медленно произнёс он, заправляя прядь её волос за ухо. - Но вдруг… - поджала опухшие губы Анна. - Тшш… - быстро перебил её Сергей, возвращая указательный палец на женские губы. Но вдруг возможности сказать это больше не будет? Она кивнула, вновь пряча лицо на его плече. Её грудную клетку в очередной раз сжал приступ подступающих слез. Но она сдержалась, больше не позволяя ни одной слезе стечь из её глаз.       Они замерли так, утопая в объятиях друг друга на всё оставшееся время. Давая тишине возможность стать свидетелем их молчаливой нежности, их любви и понимания всего без слов. Тишине, которая позволяла им напоследок насладиться друг другом, обнажить свои сердца в последний раз.       Они оторвались друг от друга только тогда, когда настенные часы давно показывали около половины одинадцатого. Напряжение словно снежный ком нарастало с каждой прошедшей минутой, оказавшейся позади, где-то в прошлом. Анна резко дёрнулась, когда её телефон завибрировал, привлекая к себе внимание. Их головы одномоментно повернулись в сторону источника звука. Через мгновение смартфон оказался зажат в её руках, пока девушка открывала письмо, поступившее на её почту секунду назад. Спустя, казалось, целую вечность, Анна наконец прошла несколько этапов идентификации. Текст сообщения мелкими буквами плясал перед её глазами, никак не желая складываться в слова. Гад! Какой же Хольт гад! Нам стоило ожидать подобного от него. Судя по другим источникам, он начал подготовку к этому бою ещё в далёком сентябре прошлого года. Анна, ты находишься в опасности, и я надеюсь, ты это понимаешь! Гром предупрежден. Могу сказать, он был не очень рад этим новостям, однако, он благодарен тебе за то, что ты предупредила нас о надвигающейся атаке Хольта. (Первые сутки он категорически не верил в это. Кажется, твои слова, цитирую “Есть информация, что он собрал знатную армию, измененные солдаты тренируются на полигонах. Всё серьёзно” возымели нужный действенный эффект.). Что мы имеем? Министерство в курсе. Предоставило немаленькое количество сотрудников, необходимых, чтобы дать Хольту отпор. Однако, мы по-прежнему не знаем, в какой момент начнётся бойня. Это проблематично, не особо понимаю, как нам патрулировать весь Петербург и что, если по итогу он перенаправит ресурсы в другое место, Москву, например? Судя по всему, Гром не настроен на мирное урегулирование конфликта. По его мнению, Хольт не пойдёт на диалог, поэтому, в любом случае готовимся к крови. Но у нас всё ещё много вопросов. Но, мы готовы, это главное. Ты отлично справилась со своей задачей, Анна. Надеюсь, что нам удастся прижать Хольта так, чтобы международный суд признал его виновным во всех его преступлениях и смертях, причиной которых он стал за всё это время. Но я не понимаю, почему ты должна лететь вместе с ним в Россию, возможно, он догадывается о твоём шпионаже? … Нет, не думаю, что ты могла проколоться, ведь не могла? Ладно. Ещё есть вопрос. О каком-то необычном оружии Хольта ты написала в прошлом письме? Что там еще придумал Август? К чему нам готовиться? Ты не смогла узнать об этом поподробнее? Настолько ли смертоносно это оружие, сможем ли мы дать отпор, или, возможно, стоит вызывать резервы армии? В прошлый раз одни его дроны чуть не уничтожили знатную половину жителей всего Питера, чего нам ожидать в этот раз? Тем не менее, попробуем увести тебя сразу же по прилёте. Пусти сигнал с этого канала, мы найдём тебя, до того как начнется сражение. Будь готова. Береги себя, Анна. Осталось немного.       Её плечи поникли, а глаза непроизвольно закрылись так, словно, она не спала несколько суток. Хотя… Возможно, так оно и было? - Что там? Анна вздрогнула, переводя взгляд на Разумовского. - Они ждут нас. В России осведомлены об атаке Хольта. - почти одними губами проговорила девушка, словно кто-то мог их услышать. - Они знают, что я жив? - зажав нижнюю губу между зубных рядов, тихо спросил Сергей. - Нет. - Понятно. - выдохнул без особого энтузиазма Разумовский, рассматривая собственные руки. Она приоткрыла губы, намереваясь что-то спросить, однако, вопрос так и не сорвался с её губ. Почему ты так спокоен? В дверь постучали. Громко. Настойчиво. Анна испуганно взглянула на дверь, затем на часы. 23:00 Им пора. Она взглянула в глаза Разумовского, а затем встала, закидывая сумку на плечо. - Ты готов? - хрипло спросила Анна. - Даже если нет, мой ответ - да. - глубоко выдохнув, произнёс он. Дверь с щелчком открылась. Они следом друг за другом вышли в коридор, где их уже ожидала кучка широкоплечих охранников. Она обернулась лишь на секунду, в последний раз скользя взглядом по двери, ведущей в тринадцатую палату минус пятого этажа клиники Holt International, уверенная в том, что больше никогда не переступит порог этого места. Финал был близок. Близок, как никогда.       Они оказались на борту самолёта через несколько минут. Вот только Разумовский и Анна в сопровождении пяти человек ехали в лифте, но по необъяснимым законам архитектуры и строительства оказались на взлётной площадке. Чего она ещё не знала об этой чертовой клинике?       Их провели в заднюю часть самолёта, закрывая дверь снаружи на замок. В их распоряжении оказалось пространство по площади где-то три на три метра. - Ты… неплохо держишься. - тихо пробормотала Анна, усаживаясь рядом с Разумовским. Тот действительно вёл себя спокойно все то время, когда они направлялись к самолёту. Так, словно его абсолютно не волновало, что должно произойти через несколько часов. - Дай мне их… - одними губами прошевелил он, делая прерывистый вздох. Анна тут же осмотрела помещение, и не обнаружив в нём камер, не вынимая из сумки баночку, достала таблетку. - Вот вода. - кивнула она на столик, на котором стояло несколько бутылок с водой. Разумовский качнул головой, проглатывая капсулу не запивая. Послышалось гудение. Самолёт готовился к взлёту. А они готовились вновь ступить на родную землю.       Напряжение словно бумеранг отскакивало от Анны, следуя к боковым панелям судна, а от них в свою очередь, касалось Разумовского. И так по кругу. Снова и снова. Напряжение ощущалось почти физически, казалось, что когда самолёт наконец пересечёт границу России, это напряжение в самый раз будет можно резать ножом.       Анна не знала, сколько всего людей находилось на борту. Не знала, в какой части летел Хольт и летел ли он с ними вообще или для себя у него нашёлся свой самолёт. Однако, из-за двери изредка слышались низкие голоса охраны, которые переговаривались между собой. Звукоизоляция здесь, в отличии от палаты, была плохой, поэтому, Анна села на противоположное сидение от Разумовского, пытаясь скрыть все эмоции, испытываемые ею в тот момент, лишь позволяя маске равнодушия и безразличия показывать её отношение к этому перелёту. Часто, но не так, чтобы это выглядело подозрительно, Анна скользила взглядом по лицу Разумовского, пытаясь понять, о чем он думал в тот или иной момент. Он же, казалось, копировал её выражение лица, изредка кивая, мол, всё нормально, я спокоен, и неважно, что совсем скоро меня, кажется, могут убить. Ах да, а перед этим, я наверное замочу парочку людей, в том числе, гребанного Грома, потому что он не останется в стороне и обязательно будет рад сверкнуть своими жёлтыми глазами, пока его руки вспаривают чьё-то брюхо. А так да, они летели в полной тишине.       Понять, сколько времени точно прошло с их взлёта, было затруднительно, однако, по расчётам Анны, они прибудут в Санкт-Петербург где-то через тридцать минут. Подтверждением того стал внезапный стук в дверь. Вздрогнув, Анна сглотнула слюну и стерев с лица испуг, смешанный со знатной ложкой волнения, проследовала к двери. Через несколько мгновений в руке у неё остался зажат полупрозрачный чехол, под которым скрывалась та самая одежда, о которой говорил Хольт. Разумовский смиренно принял переданную вещь, некоторое время рассматривая одежду, просвечивающуюся сквозь матовый материал чехла. Анна же убедилась, что дверь вновь оказалась закрыта и с нервным смешком уселась на прежнее место, отворачиваясь к иллюминатору. Ей не хотелось смущать парня своим излишним вниманием и рассматриванием. Послышалось копошение, пока Разумовский скидывал одежду, следом натягивая другую. Через несколько минут вновь стало тихо.       Если Хольт и хотел поиздеваться над Разумовским, то он начал это делать прямо сейчас. И если бы не любая другая ситуация, Анна обязательно бы сделала множество комплиментов тому, как эта одежда шла Разумовскому. Идеально выглаженный чёрный костюм-двойка, под пиджаком которого скрывалась такая же чёрная рубашка, а в завершении образа - чёрные лакированные туфли. И если Анна попыталась скрыть вздох восторга и восхищения, то у неё почти вышло это сделать. Уголки губ парня дрогнули, словно ему было приятно чувствовать на себе восторженный взгляд, которым его одарила Анна. - Тебе…идёт… - тихо пробормотала она, бегая взглядом по стенам и полу. Она привыкла видеть того лишь в больничном костюме и помимо старых фотографий Разумовского, ей возможным увидеть его в какой-либо другой одежде, не предоставлялось. - Мгм. Буркнув что-то невнятное, Сергей вернулся на прежнее место. Его руки то и дело касались пиджака, поправляя его. Все дерганные движения рук показывали его истинное волнение. И к тому же, чувство не комфорта из-за непривычной одежды подливало масло в огонь. Ему вспоминалось то время, когда подобные костюмы он был вынужден носить каждый раз, когда наступала необходимость посетить то или иное светское мероприятие. Воспоминания об этом времени оседали совсем далеко на задворках сознания, из-за чего могло показаться, что это происходило в прошлой жизни или вовсе было сном. Настолько серыми и блеклыми они отражались перед его глазами.       Когда самолёт наконец приземлился, показалось, что прошла целая вечность. Они ступали на родную землю России, окруженные десятком, если не двумя, охранников, которые словно гора возвышались над ними. Была ли то игра сознания, но казалось, что Питерским воздухом дышалось легче. Хольт плавающей, едва ли не скользящей змеиной походкой, уверенно двигался куда-то вперёд, следом за которым - его приближённые.       Анна изредка как бы невзначай касалась костяшками правой руки ладони Разумовского. Это была единственная поддержка, которую в тот момент она могла оказать ему. Её взгляд бегло отскакивал от стен сооружений друг к другу и лишь через несколько минут она поняла, где они оказались. Разумовский рядом заметно напрягся, что не скрылось от её внимания. Взгляд потемневших глаз безотрывно смотрел вперед, и казалось, что Сергей не моргал. Возможно, так и было. Причина отыскалась сама собой в тот же момент. В паре метров от них располагалась высоченная постройка. Всё было просто. Вывеска “Вместе” светилась голубым цветом так, что её наверняка было видно во всей этой части города.       Хольт исчез из виду тут же. Охрана же кивнула на лифт, призывая зайти в него. Разумовский, Анна и несколько мужчин в форме через несколько минут оказались на последнем этаже, ниже которого был лишь тот, который ранее выполнял функцию личной квартиры Сергея Разумовского. Странным было то, что в башне в принципе никого не было. Тем не менее, оно не выглядело заброшенным, и, судя по обстановке вокруг, с той битвы в августе двадцать третьего года, здесь всё было восстановлено. Как, с учётом, что Разумовского здесь не было почти год, а других сотрудников во всей башней не наблюдалось - вопрос. Однако, судя по спокойному выражению лица Разумовского, он не был удивлён, что Хольт решил устроить свой реванш в том же месте, где и год назад он потерпел поражение. Также Сергей не был удивлён, что его детище в виде башни социальной сети “Вместе” оказалось полностью восстановлено, и более того, сама соцсеть активно выпускала обновления и функционировала, словно у неё не было потребности в личном участии своего хозяина.       На улице на тот момент по-прежнему никого не обнаружилось, помимо тех, кто был на борту. И в тот момент Анна вновь ощутила медленно поднимающуюся по её телу панику и тревогу. В башне на данный момент не было ни одного полицейского или того, кого мог бы отправить сюда Гром. Ей оставалось надеяться, что их гигантский самолёт не остался незамеченным, и сюда уже выехали обещанные сотрудники полиции. Одновременно с тем возрастало и напряжение, что вызывало постоянную нехватку воздуха в лёгких.       Когда они вышли из лифта, а далее и из небольшого помещения, Анна удивленно выдохнула. Они оказались на крыше башни, которая также выступала и в роли посадочных и взлетных площадок. Её площадь была настолько большой, что казалось, и за десять минут не удастся обежать её по периметру. Медленно светало. Вместо того, чтобы долететь до Санкт-Петербурга где-то за десять часов, они оказались здесь через пять. Хольт удивил, как и всегда.       Через несколько минут, показавшихся в тот момент целой вечностью, послышалось гудение, которое заполнило всё пространство вокруг. Анна, и все остальные, включая Разумовского, обернулись на этот невыносимый звук. Возможно, не стоило бы. Удержавшись от удивленного выдоха, девушка замерла. Картина, представшая перед глазами, одновременно пугала и вызывала табун мурашек, пробежавших по телу. На крыши ближайших зданий одновременно приземлились вертолёты и другие летательные машины, одновременно похожие на самолёт и вертолёт. Казалось, что крыша под ногами тряслась, вибрации вновь и вновь сотрясали еë. Хотелось верить, что это лишь игра фантазии, но не больше. Однако, гудение медленно утихло, а вдали показались люди, одетые в чёрные одежды и зажимающие в руках автоматы, которые не были похожи на те, что мы привыкли видеть в фильмах. Видимо, разработки Хольт и его лабораторий вовсе не были шуткой. - О, вы уже тут! Голос Хольта прозвучал где-то сбоку, и Анна не успела понять, в какой момент он оказался на крыше. За ним, как и всегда, следовали приближённые. Однако, через мгновение стало ясно, что обращался он не к Анне и Разумовскому. - Ты долго зализывал раны, Август. Мы ждали тебя ещё зимой. Анна вздрогнула, оборачиваясь. Она удержалась от облегченного выдоха, когда на крыше возникла Мария Архипова, рядом с которой шёл Игорь Гром, чей взгляд как и всегда был переполнен решимостью в очередной раз дать отпор Хольту.       Её взгляд медленно скользил по лицам, пытаясь считать их эмоции, и как следствие, шансы на успех. Хотя, судя по огромному количеству всё появляющихся и появляющихся солдатов за спиной Хольта, шансов было немного. - Давал вам время подготовиться. - Август засмеялся, медленно выходя вперёд. - А ты, Игорь, возможно уже дослужился до подполковника? - Как только отправлю тебя под международный трибунал. - Гром сжал перебинтованную руку, медленно скользя взглядом и оценивая положение дел. В тот же момент за его спиной возник Дмитрий Дубин, который охнув от вида подготовки Хольта, встал рядом, хмуря брови.       Анна безотрывно смотрела в глаза Марии Архиповой, которая незаметно дёрнула уголками губ. Однако, на её лице виднелось удовлетворение от того, что Анна наконец вернулась в Россию. Почувствовав, как Разумовский рядом напрягся, стоило на крыше появиться "людям из его прошлого", Анна повернула к нему голову. Архипова проследила за её движением взглядом, и в следующую секунду наткнулась им на Разумовского, который до этого скрывался за спинами охраны. Теперь же, все присутствующие имели возможность увидеть того, кого весь этот год считали мёртвым.       Дубин, казалось, побелел и одновременно с тем позеленел, в тот момент, когда Архипова нахмурила светлые брови, с непониманием и осуждением взглянув на Анну. А Гром.. Он лишь пораженно вскинул брови, и девушке захотелось усмехнуться. Смутить или удивить майора было почти невозможно, но в этот раз им это сделать удалось. - Расскажешь, как с того света вернулся? Гром по-прежнему беглым взглядом осматривал отряд Хольта, но и без этого, все поняли, к кому конкретно он обращался. Разумовский едва ли дёрнул уголками губ и мотнул головой в сторону. - Ах, вы уже заметили здесь моего друга! - громко произнёс Август, понимающе оборачивая голову в сторону Разумовского. У того же, на слове “друг” непроизвольно дёрнулась рука, тут же незаметно сжимаясь в кулак. - Я так рад, что Сергей сегодня стоит здесь вместе с нами! Его лицо исказила напыщенная воодушевленная гримаса, а губы обнажили белые зубы, изображая грубую улыбку. - И зачем ты припёр его сюда? - бросил Гром. - И сам нахрена припëрся? Прошлого раза не хватило, понравилось по морде получать? Казалось, что Гром злился с каждой минутой всё сильнее и сильнее. И, если это действительно было так, то согласно незамысловатым простейшим математическим вычислениям, уже через несколько минут его гнев достигнет предела. Видимо, это понимали все, кроме Хольта. Хотя, отрицать, что он того и добивался, было нельзя. - Будь добрее к гостям, Игорь. - продолжая улыбаться, медленно проговорил Хольт. - Ты подготовился на славу. - произнесла Архипова, кивая на другие крыши многоэтажек, где по-прежнему располагались вертолёты, а люди, доставленные в Россию на них, уже медленно стекались в башню, окупируя её. - Рад, что вы оценили это. - его рука, обтянутая чёрной кожаной перчаткой, опустилась на галстук, поправляя его. - Чего ты хочешь? - вновь подала голос Архипова, пока её взгляд бегал по виднеющимся с этой высоты дорогам. В этот момент Анна поняла, что Гром и Архипова тянули время до прибытия их подкрепления. - Мести. Он произнёс это настолько легко, пока на его лице по-прежнему царствовала улыбка, похожая скорее на зверний оскал, что это никак не вязалось со смыслом озвученного слова. Месть. Анна сглотнула, когда почувствовала, как после этого Разумовский напрягся всем своим телом. Однако, удержалась, чтобы не посмотреть на него. - Перед тем, как мы начнём. - добавил Хольт, пропуская новоприбывших солдат и позволяя тем рассредоточиться по периметру крыши. Гром лишь скользил взглядом по их лицам, скрытыми под масками. Численное превосходство было заметно и без подсчёта. Однако, тот по-прежнему находился в боевой стойке, готовый ринуться в бой в любую секунду. - Возможно, мне стоит познакомить вас с этой прекрасной девушкой, которая прилетела вместе со мной из Германии. - медленно проговорил мужчина, осматривая Анну. Её сердце в очередной раз сделало кульбит, а ноги постоянно намеревались подкоситься. - И прошу прощения, что не позаботился о наличии переводчика для тебя. Ты ведь и слова не поняла из того, что услышала здесь. - продолжил Хольт, состраивая на лице печальную гримасу. Анна же потупила взгляд, изредка оглядываясь в сторону Грома и Архиповой. В следующее мгновение Хольт приблизился к ней, останавливаясь в паре метров. - Энн Хэлмэн, прекрасная сотрудница, которая все это время отчаянно выполняла моё поручение и занималась восстановлением Сергея. - озвучил он, склонив голову вбок. Его глаза блеснули, а после мужчина повернулся в сторону Архиповой и Грома. - Или подождите. - резко замерев, выдохнул он удивленно. - Возможно, переводчик и не понадобится. - добавил Хольт, а воздух сотряс его громкий смех. - Как тебе приятнее, Энн Хэлмэн, или, может… Анна Архипова? Воздух застрял в горле, пока Анна пыталась совладать с постоянно трясущимися конечностями. Мужчина подошёл ещё ближе, его рука коснулась женского лица, заправляя прядь волос за ухо. На его лице по-прежнему виднелся оскал.       Анна не видела испуганного взгляда Марии Архиповой, которая дёрнулась в её сторону, однако, оказалась остановлена твёрдой хваткой Грома. Не видела и того, что Разумовский был вновь окружён охраной, которая не позволяла ему сделать и шага в её сторону.       В её голове стучала ранее озвученная фраза Хольта, которая раскрывала её настоящее имя, пока кровь журчала в ушах, отбивая сердечный ритм в висках. Август ван дер Хольт знает, кто она на самом деле. - Знаешь, кого я ненавижу больше всех на свете, Анна? - бросил Хольт, разворачиваясь на каблуках туфель и возвращаясь на прежнее место. - Предателей. Она вздрогнула, хотя и почувствовала облегчение, наконец делая вздох. - Но ты и не была верна мне, чтобы предавать. Всё это время ты была преданна своей тётке, фанатке Российской конституции. - хмыкнул он, облизывая нижнюю губу и вновь бросая взгляд в сторону Архиповой. - Как я догадался? - следом сказал мужчина, хмыкая. - Я узнал об этом достаточное время назад, если тебе интересно. В тот момент со стороны это выглядело, как выступление сумасшедшего психа, который всю жизнь готовил своё единственное шоу-монолог и теперь наконец представлял его публике. Однако, Август ван дер Хольт был уверен в своих словах, уверен в своём успехе. Весь его торжествующий вид свидетельствовал, что он уже чувствовал себя победителем. Ему не потребуется и сдвинуться с места на сантиметр, чтобы окончательно уничтожить Грома и его солдат. Август ван дер Хольт уже победил. - Совсем случайно в мои руки попали старые фотографии твоей тётки, где помимо неё была запечатлена похожая на неё девушка и маленькая девочка, которая больно уж похожа на тебя, Энн. - быстро произнес он так, словно сообщая миру разгадку на важнейший вопрос человечества. - Ты сообщала ей всё, что слышала сама. Всё, каждое слово… И ты узнала о моих планах на Разумовского, не так ли? - добавил Август, рукой подзывая одного из своих приближённых. Слишком поздно Анна поняла, что это было никто иначе как Роберт. - Узнала почти сразу же, поэтому, ты не удивилась, когда я вызвал тебя к себе и сообщил об транспортировке Разумовского в Россию. Роберт встал рядом с Хольтом. Роберт, который был парнем Софи. Её Софи. - И мне стало интересно, откуда же ты получила всю информацию. - он замолчал, а в его глазах заплясали чертики. - Хороший хирург, Николай Александрович… Подлатал меня и Разумовского. Золотые руки, как вы говорите в России. - Хольт рассмеялся, а его рука опустилась на грудную клетку.       В этот момент Анна замерла, сглатывая вязкую слюну. Её взгляд медленно скользил по лицу Хольта, иногда обращаясь к пустому равнодушному - Роберта. - И конечно же Софи. Прекрасная Софи. - он вновь рассмеялся. - Толковая девчонка, но связалась с тобой и увы… Её тело пробило на дрожь, а в уголках глаз собрались кристалльно прозрачные капельки пота, хотя, возможно, это были слезы осознания и понимания. Слезы предчувствия.       Август вновь сделал неопределённый жест рукой, позволяя Роберту выйти вперёд. Тот сделал несколько шагов, и через несколько секунд прямо в воздухе возник полупрозрачный нематериальный экран. - Их кровь на твоих руках.       На экране появлялись фотографии, словно фильм сменяющие друг друга и отпечатывающиеся на внутренней части черепной коробки. Девушка затаила дыхание, чувствуя, как по лицу медленно стекали слезы, пеленой застилая её глаза. На одной из фотографий Николай Александрович в своём чёрном пальто и белой рубашке, по которой медленно растягивалось кровавое пятно от густой крови, что сочилась из глубоко перерезанного горла. В какой-то момент её рука опустилась на рот, словно это могло бы помочь справиться с медленно поднимающейся по телу истерики. На второй фотографии Софи. Её Софи. На том самом диване в её квартире. На том самом диване, на котором они вместе проводили не один вечер. А в отражении зеркала позади дивана - силуэт Роберта, сжимающего в руке нож. Её лицо умиротворенное, и, если бы не кровь, которая сочилась из раны где-то в боку и залила всю её домашнюю белую одежду, можно было бы подумать, что она всего-лишь спит. Её лицо умиротворенное, потому что она не ожидала умереть от руки своего возлюбленного.       Анна сжала руки, чувствуя, как ногти впивались во внутреннюю часть ладони, наверняка до крови. Её трясло, пока она не отрываясь смотрела на экран, позволяя слезам течь из её глаз. Она закусила щеку, чувствуя металлические вкус во рту, но стиснув зубы, осознала, что эти фотографии видели все присутствующие, включая Архипову. Поэтому, когда Анна взглянула на неё, то обнаружила, как её глаза блестели от непролитых слез, стоило на экране вновь появится фотографии Николая Александровича. - Зачем вы убили их. - прошипела она охрипшим голосом. - Потому что они помогли тебе, разве не очевидно? - приподняв бровь спросил Август. Его лицо не выражало ничего, кроме восторга, скапливающего в глазах. Анна в очередной раз убедилась в том, что он был сумасшедшим. - Николай Александрович спас вас! - воскликнула она, чувствуя, как на её плечи опустились чьи-то грубые руки, удерживающие её на месте. Дернувшись, девушка всё же подчинялась, устало уступая. - А ещё он предал меня. - кивнул Хольт. Мария вновь вздрогнула, но сглотнула, отмахиваясь от нахлынувших эмоций. Она сморгнула невплаканные слезы, стискивая одновременно с тем зубы. Сквозь белую рубашку её кожу обжигал металл пистолета, и кто бы знал, как она мечтала в тот момент достать его, отправляя пулю в лоб Хольта. - Но Софи… - голос Анны дрогнул. - Вы ведь встречались! - уже обращаясь к Роберту, воскликнула она. Роберт же ли поджал губы, устремляя в ответ пустой стеклянный взгляд. - Хватит. - резко бросил Хольт, возвращая всё своё внимание к Разумовскому. - Мы забыли о Сергее, он совсем заскучал здесь. - добавил он, когда улыбка пропала с его лица.       Разумовский стоял в стороне, по-прежнему окружённый и удерживаемый охраной. Его голова была опущена, а волосы скрывали лицо. И в тот момент оставалось лишь гадать, какую реакцию у него вызвала сцена, произошедшая перед глазами. В тот момент Анна не думала об этом. В её сознании всё ещё мелькали сцены с фотографий, а сердце стучало о грудную клетку, вновь и вновь обливаясь кровью, стоило Анне подумать о том, что Софи и Николай Александрович, два человека, ставшие близкими ей за этот год, были мертвы. И были мертвы они из-за неё.       У неё всё никак не выходило остановить слезы, что продолжали течь из её глаз. В ту секунду она мечтала о том, чтобы это оказалось шуткой. Глупой, ужасной шуткой Хольта. Однако, те остатки рационального и логического мышления Анны давали ей понять, что Хольт - не тот, кто будет шутить. Он узнал о предательстве, о её шпионаже, и зная о её связе с этими двумя людьми, отомстил ей, предчувствуя, какой удар это ей нанесёт.       Она сжимала и разжимала кулаки, мечтая убить его, не заботясь о последствиях. Мечтала отомстить ему за убийство родных ей людей. Рядом с ней по-прежнему находился Разумовский, который теперь был единственным важным для неё человеком. Единственным, оставшимся важным для неё человеком. И у неё всё ещё оставалось обязательство перед Николаем Александровичем, которое теперь она была обязана выполнить не смотря ни на что. Поэтому, Анна стиснула зубы и в последний раз смахнув слезы, горделиво приподняла голову, нащупывая в себе остатки самообладания.       В следующее мгновение послышался топот откуда-то снизу, а за спиной всё никак не утихал звук стирающихся от резкого торможения шин машин. Не стоило оборачиваться, чтобы понять, что подкрепление в виде спецназа наконец оказалось здесь. Хольт это заметил тоже, поэтому, в следующее мгновение он дёрнул рукой, а его солдаты приподняли оружие, зажимая его перед собой. Они медленно обступали сторону Грома, закрепляя их в кольцо. Анна лишь успела взглянуть в последний раз в глаза Архиповой, когда та вынула пистолет, наставляя его на приближающихся в её сторону солдат.       Она не поняла, в какой момент вокруг началась бойня. На крыше не оставалось свободного места. Появившиеся на пространстве крыши спецназовцы и, как оказалось позже, омоновцы, оглушали солдат Хольта, отбрасывая их в стороны. Вскрикнув, Анна почувствовала, как её перехватила чья-то рука, с силой сжимая поперёк груди. Её взгляд отчаянно бегал по людям вокруг, которые смешивались перед её глазами в одно сплошное тёмное пятно. Ей не удавалось рассмотреть надписи на их одежде, чтобы понять, кто из них “наши”, а от кого стоило уносить ноги.       Когда ее взгляд наконец наткнулся на Марию, то та уже находилась на другом конце крыши, резво отбивающаяся бок-о-бок с Громом. - Отпусти, козёл. - на выдохе выплюнула Анна, пытаясь вырваться из хватки одного из солдат армии Хольта. Тот в свою очередь стоял в стороне, усмехаясь и наблюдая со стороны за картиной, разворачивающейся на крыше. Рядом с ним стоял громила под два метра ростом, его кажется, звали Отто. Они что-то обсуждали, словно за зверюшками, наблюдая, как их солдаты замертво падали на поверхность крыши. Она никак не могла отыскать взглядом Разумовского, который, кажется исчез. Испуганно дернувшись, Анна вновь предприняла попытку освободиться. Вдали послышался крик Архиповой, которая отвлеклась лишь на секунду, находя взглядом Анну. - Уходи! Рыкнув, девушка наконец вырвалась из чужой хватки, когда кто-то ударил солдата, удерживающего её, прикладом пистолета. Дышать стало легче и обернувшись, Анна благодарно кивнула Дубину, который неразборчиво приказал ей спускаться с крыши. Однако, она проигнорировала его, продолжая взглядом искать знакомую рыжую шевелюру. Когда это произошло, Анна присела за какой-то железный выступ на крыше, скрываясь от чужих глаз.       Она испуганно вжалась в твёрдую поверхность, когда рядом с её ногами обрушилось мёртвое тело одного из наёмников Хольта. Когда девушка вновь увидела Разумовского, то осознала, что охрана привела его к Хольту, который что-то нашептывал тому на ухо, злорадно и самодовольно улыбаясь. Этого ей не хватало. В голове тут же вспомнились слова Николая Александровича. Если Хольт и планировал использовать Разумовского для уничтожения Грома, то предположительно, именно сейчас он отдал ему приказ об этом. Однако, Анна не была уверена в том, какой в том прок, если сейчас сознанием управлял именно Сергей Разумовский, а не Птиц. Однако, в следующее мгновение, её дыхание в очередной перехватило, и ответ нашёлся сам собой.       Анна опиралась спиной на выступ, слыша лишь, как удары собственного сердца перебивали шум криков и выстрелов, которые давно смешались, отходя на задний план. Разумовский, стоя в нескольких метрах от неё, наконец приподнял голову, кивая Хольту. В следующее мгновение, он повернул голову в её сторону. И на неё смотрели не голубые глаза. На лице Разумовского медленно расплывалась дикая улыбка, а жёлтые глаза поблескивали, неотрывно смотря на неё.       Она сжалась под этим взглядом, почти физически чувствуя, как уменьшается в размерах, желая слиться с пространством. Её мозг лихорадочно пытался найти выход, понять, как увести отсюда Разумовского и заодно, самоустраниться самой. Вокруг, казалось, стало тише. Изредка взгляд цеплялся за Грома, который размашисто голыми руками оглушал наёмников, раз за разом, откидывая тех в стороны. Затем сплевывал слюну, смешавшуюся с порцией крови, а после вновь ударял противника в живот, грудную клетку, зажимая руки, и, когда тот наконец отключался, переходил к следующему.       Анна не поняла, что произошло в следующий момент. К ней, словно в замедленной съёмке, приближался Разумовский, дико сверкая желтыми глазами. Она испуганно сжалась, когда тот схватил её за плечо, словно куклу приподнимая над полом. Его лицо было в нескольких сантиметрах от её, а губы растянулись в оскале. - Серёжа… - прошептала Анна, чувствуя, как второй рукой теперь уже Птиц сжал её горло. Её взгляд бегал по лицу напротив, пытаясь понять, что он пытался сделать. - Нам нужно уйти отсюда. Она нахмурила брови, чувствуя, как ноги едва ли касались пола. Вдали послышался вскрик Архиповой, которая с ужасом наблюдала за этой картиной, пытаясь пробиться к ней сквозь толпу бьющихся солдат. - Убей её. Голос Хольта слышался словно из-под воды. Анна с ужасом взглянула на Разумовского. Всё вокруг словно затихло, а наёмники перестали драться, переключая внимание на центр крыши, где Разумовский сжимал в дикой хватке испуганную девушку, с восторгом в глазах наблюдая за ужасом и страхом, сквозившим в её карих глазах. Было ли то действительно так или лишь показалось ей таким, ясно не было. - Ну же! Анна с неверием качала головой из стороны в сторону, пытаясь освободиться. Лишь чувствуя, как кислород медленно кончался в её лёгких, а новый всё никак не поступал. Всё перед глазами начинало медленно мутнеть. В уголках глаз скапливались непрошенные слезы отчаяния, которые стекали по щекам, заливая побелевшее лицо. - Я люблю тебя, слышишь? Ты не можешь убить меня… Вспомни кто ты, вспомни всё, что ты говорил мне… - последние силы уходили лишь на то, чтобы прошептать. - Прошу… Я люблю тебя… - слезы застелили глаза, не позволяя рассмотреть родное лицо, которое было в тот момент самым чужим на свете. В его желтых глазах не было и грамма осознания, лишь равнодушие и желание крови. Анне хотелось завыть от отчаяния, которое стучало где-то в затылке. Она не верила, что Птиц действительно подчинился Хольту, забывая о своих планах на него, и теперь, сжимал её обессиленное тело, удерживая его лишь за шею.       Как назло, поблизости не было ни одного омоновца, а Гром и Архипова оказались зажаты на другой части крыши. Они отчаянно пробирались сквозь хватку наёмников, продолжая что-то кричать, однако, Анна не слышала этого. Она чувствовала, как сознание медленно покидало ее, пока она продолжала смотреть в лицо Разумовского, надеясь увидеть в нём хоть каплю осознания. Её рука в слабом сопротивлении опустилась на его щеку, а уголки губ мимолётно дернулись, и в них тут же скопились капли слез. - Я люблю… Мария Архипова взвыла, выстреливая пулю в лоб солдата, удерживающего её, наконец вырываясь вперёд. Но было поздно.       Анна сделала полувдох, а воздух вокруг сотряс щелчок переломленной шеи. Голова Анны наклонилась вбок под неестественным углом, волосы тут же последовали за ней, прикрывая белое лицо, покрытое слезами. Женская рука обессиленно опустилась, пока кровь в венах начинала медленно холоднеть. Карие глаза смиренно прикрылись, а сердце Анны Архиповой перестало биться, в последний раз сжимаясь в отчаянном спазме. Навсегда.       Что чувствует человек, когда умирает? О чём он думает, осознавая, что смерть стоит за углом и вот-вот утянет его за собой? Что чувствует человек, который умирает от руки близкого ему человека? Что чувствует человек, когда свет в его глазах медленно меркнет, а удар приходится в самое сердце, забирая вместе с тем и жизнь?       Что он испытывает, видя перед собой лицо человека, которого до этого он считал самым близким и родным в этом огромном злом мире, которого он по-прежнему считает таковым? И всё теряет смысл, становится таким лишним и ненужным. Правда ли перед глазами пролетает вся жизнь? Наверняка. Он не верит. Не верит, потому что не хочет верить в то, что удар в спину пришёлся от человека, ради которого он готов был пойти на многое. Но увы. Он чувствует, как жизнь медленно покидает его тело, а остатки сил кончаются слишком быстро и незаметно. Больно. И холодно.       В глаза бьёт уже вставшее солнце, но почему-то с каждым мгновением оно отдаляется и блекнет, превращаясь в нечто серое и тёмное. Холодно, хотя на улице тепло. Нестандартно тепло для этого времени года и суток. Но почему-то всё равно холодно.       Она мирится с этим, хотя до последнего момента не понимает, что пошло не так. Как Хольту так просто удалось переманить Разумовского на свою сторону? Что он мог пообещать ему, раз тот предал её и их общие планы?       Возможно, он никогда не собирался оставлять её в живых. Возможно, он изначально специально врал ей о своём желании отомстить Хольту, и, теперь, ехидно радовался, что ему удалось обвести вокруг пальца её. Её. Анну, которая не сопротивлялась, молча принимая смерть из рук Разумовского. Девушку, которая с чего-то решила, что в этом чертовом мире есть союзники. Есть хоть кто-то, кто не желает ей вреда, не желает смерти. Она всхлипывает. Софи… Николай Александрович… Эти кто-то существовали. Они были так близко. Но они мертвы. И как же она ненавидела за это Хольта. Она хочет всхлипнуть ещё раз, со злостью сжимая руки в кулаки. Но мертвые не всхлипывают. - Эй! Энн, просыпайся. - Ну же, Энн! Просыпайся! Ты опоздаешь на работу, если не встанешь сейчас же. Смех словно эхом звучал откуда-то сбоку. - Разумовского твоего кто кормить будет, если ты опоздаешь? Смех такой знакомый и родной. Он тёплый. - Боже, я больше не позволю тебе оставаться у меня на ночь. Смех никак не утихает, продолжая звучать отовсюду сразу, со всех сторон одновременно. - Вставай сейчас же. Ну же, открой глаза, соня! - Софи… Она резко распахивает глаза, чувствуя жуткую острую боль где-то в затылке. Её взгляд медленно фокусируется на обстановке вокруг. Опустившаяся на затылок рука, сжала запутавшиеся волосы, словно это могло бы помочь справиться с болью.       Анна поворачивает голову и слишком поздно осознаёт, что нужно было сделать это менее интенсивно и резко. Острая боль возникает в шее, импульсами распространяясь по всему её позвоночнику. Так больно, что лёгкие не справляются со своей задачей, лишь позволяя сделать рваные вдохи порций кислорода. Когда взгляд всё же фокусируется, первое, что она видит, это жёлтые глаза, которые бегло осматривают её лицо. - Я умерла? - шепчет она, почти слыша, как хрустят её пересохшие губы, словно на них перекатывались кристаллики песка. Затем вновь прикрывает глаза. Даже одна озвученная фраза вновь вызвала в ней боль и тошноту. Он отвечает не сразу. На его лице возникает всё та же ухмылка, и, лишь боги знают, каких сил ему стоит не закатить глаза в этот момент. - Только, если в твоём раю найдется место для меня. - его жёлтые глаза опасно блеснули. Анна вновь распахнула глаза, сглатывая тошноту и пряча её где-то внутри. Только сейчас она поняла, что сидела оперевшись на стену за какой-то барной стойкой. Её ноги вытянуты, но их нагло пододвинул Разумовский, сидевший перед ней на коленях. Звуки, которые она настойчиво не слышала всё это время, наконец возвращаются. Всё вновь смешивается в одно единое месиво из криков, выстрелов и глухих ударов. - Ты свернул мне шею. - шепчет Анна, почти не вздрагивая, когда за окном пролетает чьё-то тело. - Я всего-лишь усыпил тебя, зажав твою сонную артерию. Разумовский, точнее, Птиц, закатил жёлтые глаза, скидывая пиджак с плеч и отбрасывая его куда-то в сторону. - А я поверила, что ты убил меня. - грустно хмыкнув, буркнула она, вновь закрывая глаза. Ей по-прежнему было нехорошо. - Сиди здесь. Этот этаж отведён под мою квартиру, позови Марго, она покажет тебе, куда здесь можно спрятаться. - проигнорировав её, произнёс парень, привставая. - Свои планы на этого подонка я всё же исполню. Когда Разумовский почти скрылся за дверью, ведущей к лестнице и лифту, Анна тихо окликнула его. - Ты не убил меня, почему? Тебе ведь это ничего не стоило. - её взгляд боязливо опустился в пол. Он не ответил. Замер на несколько мгновений, словно обдумывая ответ. - Ты ухаживала за мной… За нами. - тихо проговорил он, смахивая рыжую чёлку назад. - А ещё он привязался к тебе. Так зачем мне убивать тебя, раз мы живы только благодаря тебе? Разумовский исчез, не дожидаясь ответа. Анна же сжалась, прижимая колени к груди. В тот момент она думала над тем, что ей следовало сделать далее.       Отовсюду доносились крики и выстрелы, которые ударяли по ушным перепонкам. Анна приподнялась, озираясь по сторонам, хотя, как стало ясно позже, сюда никто из враждующих сторон не пробрался, судя по всему, потому что не смог.       Огромные панорамные окна открывали вид на просыпающийся Санкт-Петербург. Подойдя ближе, её взгляд медленно скользил по соседним зданиям. И, если бы не обстоятельства, в которых она оказалась конкретно в тот момент, Анна непременно бы восхитилась тем, какой вид открывался со столь высокого этажа. Однако, сейчас её лишь сковывал ужас, когда даже с такой высоты через окна виднелись люди, которые переместились на улицу, продолжая сражение там. Они падали замертво, продолжая валяться там, словно ненужные своему хозяину куклы. Мёртвые. И не нужные. Анна накрыла ладонью рот, пока её взгляд медленно скользил по мясорубке, которая развернулась везде вокруг. Она собиралась покинуть квартиру Разумовского, однако, замерла, хмуря брови. Мысль о том, что вид из окна казался ей смутно знакомым, не покидала её уже некоторое время. И вот, эта мысль наконец получила логическое объяснение.       Когда много месяцев назад Сергей сказал о том, что в его палате в клинике Holt International фейковое псевдо окно транслировало вид из его башни в Санкт-Петербурге, Анна не предала тому значения, хотя и задалась вопросом, зачем это было делать в палате Разумовского. Однако. Она стоит напротив этих панорамных окон, и может сказать лишь одно. То окно в тринадцатой палате, оставшееся где-то далеко в Берлине, действительно транслировало вид из окна башни “Вместе”. И сейчас она видела его собственными глазами.       У Марго, которая оказалась голосовым помощником Сергея Разумовского, Анна узнала, что следуя по скрытому маршруту, а именно при помощи лифта, который в обычное время не работал и был скрыт от лишних глаз, она может безопасным путём покинуть башню “Вместе”, так как по словам Марго, на каждом этаже, включая крышу, и исключая лишь этаж, отведенный под квартиру Сергея Разумовского, идёт сражение. Конечно же Анна проигнорировала совет Марго, хотя та настоятельно просила последовать ему, ведь так ей велел хозяин Сергей. Анна лишь быстро извинилась и зашла в лифт, который в отличие от секретного и скрытого, был в доступе для всех. Если она и покинет эту башню, то только с Разумовским под боком. К тому же, где-то здесь по-прежнему бок-о-бок с Игорем Громом сражалась Мария Архипова.       Как бы Анна к ней не относилась, та оставалась её единственной кровной родственницей, которая как бы то не было, никогда не отказывала ей в помощи и поддержке, проявляя ее своими методами. Та самая armar, которой Анна отправляла письма с полученной в клинике информацией, всё это время была именно Мария Архипова, её тётка, сестра её умершей мамы, генерал-лейтенант полиции России, если угодно.       Анна до сих пор не могла поверить в то, что ван дер Хольт знал об этом и позволял ей работать в его клинике, чтобы потом отомстить самым худшим образом. Уничтожая Софи и Николая Александровича, которые стали для неё самыми близкими людьми за последние несколько лет. Напоследок Хольт решил забить гигантский гвоздь в гроб Анны. Он приказал Сергею Разумовскому, который в тот момент был не собой, а сознанием управлял Птиц, убить её. Тем самым показывая ей её ничтожность. Показывая своё превосходство и надменность.       Однако, у него это сделать не вышло. Поверивший, что Разумовский действительно подчиняется ему и готов убить Анну, Хольт не мог предположить, что на самом деле Разумовский и его второе я имеет свои собственные планы, убийство Анны в которые не входит. Разумовский обманул ван дер Хольта, заодно, оказывая нужный эффект и на всех присутствующих в тот момент на крыше башни.       Её перехватывают в том же лифте. Он с жутким скрежетом остановился, пропуская внутрь неизвестного мужчину. У того вместо двух человеческих рук две железные. Из женских лёгких оказался выбит весь кислород, когда эти самые руки резко и без замедления опустились на её предплечья. В глазах мужчины сквозило удивление, поэтому, он посильнее обхватил Анну, не позволяя ей и вздохнуть. - Тебе ж шею этот сумасшедший Разумовский свернул. - на чистом немецком проговорил он, приподнимая бровь. Анна предприняла ещё одну попытку вырваться, однако и она не увенчалась успехом. Послышался хруст суставов, которые не ожидали такого резкого толчка и выворачивания в обратную сторону. Анна прошипела, однако утихомирилась. - Воскресла, как Иисус. - зло выплюнула в лицо наёмника она, ощущая боль, что последовала за сорвавшуюся с её губ грубость. - Хозяин не промахнется. Второй раз не воскреснешь. - громко засмеялся мужчина в тот момент, когда лифт наконец остановился.       Они вновь оказались на крыше. И теперь на ней было ещё меньше свободного места, чем до этого. Однако, живых людей на ней оказалось ещё меньше. Почти всю площадь занимали трупы убитых наёмников. Анна упрямо смотрела вперед, не позволяя взгляду опуститься ниже. Тошнота от неприятного запаха крови и пороха оседала в горле и полости рта, заставляя её стиснуть зубы.       Наёмник вёл её, словно заключённого, проталкивая куда-то вперёд. Взгляды присутствующих тут же метнулись к ней, удивлёнию в которых не было предела. Гром, Архипова, Дубин, непонятно откуда взявшаяся Пчелкина, Хольт и ещё с десяток людей непонимающе смотрели на вполне себе живую Анну Архипову, которая, вообще-то была убита Сергеем Разумовским пол часа назад. И лишь один взгляд, в котором не капли удивления, а лишь возмущение и желание закатить жёлтые глаза настолько, что они рискуют остаться в таком положении навсегда.       Анна пожала плечами, хотя это было потенциально проблематично из-за железных искусственных рук громилы, которые по-прежнему удерживали её. Хольт обронил несколько матов на немецком языке, приправляя их ещё несколькими словами на неизвестном Анне языке. Его взгляд метнулся к Разумовскому, который развел руки в стороны, усхмехаясь. - Какого чёрта! Ты не убил её! - с ещё большим акцентом на русском прокричал ван дер Хольт, бросая ядовитый взгляд в Разумовского. В этот момент Гром оглушил ещё одного наёмника, двигаясь в сторону Хольта. Мария лишь облегченно выдохнула и, казалось, её лицо наконец приобрело живой оттенок. Она с воодушевлением принялась за новую порцию наёмников, что-то крича Анне, но что именно, расслышать ей не удалось. - У нас это семейное. Никак не умираем с первого раза. - перекрикивая выстрелы, бросил Разумовский, отбрасывая от себя тело наёмника, у которого в шею был встроен непонятный металлический элемент. Анне бы засмеяться, да ситуация не позволила. Она чувствовала, как её конечности медленно затекали, однако, мужчина не спешил её отпускать. - Отпусти. - прошипела она, дергая рукой. - Обязательно. - бросил куда-то в затылок он. В следующее мгновение послышался очередной оглушающий звук выстрела, но в этот раз свист пули был слишком близок от собственной головы.       Внезапно руки исчезли с её предплечий. Что-то тяжёлое тянуло её назад, однако, Анна вывернулась, а когда обернулась то обнаружила, что в виске громилы с железными руками сквозила кровавое отверстие от пролетевшей на вылет пули. Та принадлежала Марии Архиповой, которая уже в следующее мгновение отбивалась от ещё одного наёмника.       Анна вертела головой, пытаясь отыскать взглядом Разумовского. Когда это произошло, она заметила того вцепившегося в грудки Хольта. Анна прижилась к тому же выступу, где она пряталась до своего псевдо убийства. Её взволнованный взгляд следил за схваткой Разумовского и Хольта, пока она лихорадочно думала над тем, как бы она могла помочь первому.       Её взгляд упал на Отто, который оказался оглушен Громом и теперь валялся в паре метров от Хольта, не имея возможности помочь своему хозяину. Она отвлеклась на несколько мгновений, когда в поверхность крыши рядом с ней отрекошетила пуля. А когда вновь приподняла голову, то обнаружила, как бездыханное тело Августа ван дер Хольта оказалось отброшено в сторону.       Неверие сквозило в её карих глазах, пока она пыталась принять мысль, что тот был мёртв. Её взгляд скользил по удивлённым лицам Грома и Архиповой, которые наконец справились с остатками наёмников, которые ослабели, стоило их хозяину пасть замертво.       Что произошло в следующий момент, определить было тяжело.       Вот Разумовский отбрасывает от себя мёртвое тело Августа ван дер Хольта. Затем едко что-то бормочет в ответ на секундный вопрос Грома, покачивающейся походкой двигаясь в сторону Анны. Его жёлтые глаза устало поблескивают, однако, в них сквозит удовлетворение и наслаждение. Его уголки едва ли дергаются, когда он оказывается в нескольких метрах от Анны. Она же по-прежнему сидела возле железного выступа, считая, что самое безопасное место было непременно здесь и покидать своё временное убежище у неё желания не находилось. А потом внезапно хрупкую тишину нарушил вскрик Архиповой. - Ложись!       Анна не успела среагировать, словно в замедленной съёмке наблюдая за тем, как ужас сверкнул в голубых глазах её тётки. Разумовский же, отреагировал куда быстрее и резче, чем девушка. Он резко крутанул головой, и в следующую секунду обрушился на Анну каменной скалой, придавливая ту к твёрдой поверхности крыши.       Звук выстрела прозвучал где-то рядом, пока девушка пыталась осознать, что произошло только что. В её голове вновь и вновь оглушительным звоном звучал свист пролетевшей пули. Её глаза взволнованно бегали по лицу Разумовского, который продолжал прижимать её своим весом. Его руки находились по обе стороны от неё, а грудь медленно и рвано приподнималась с трудом опускаясь вновь.       Её взгляд упал за широкую спину Разумовского, обтянутую тканью чёрной рубашки. Сглотнув, она наблюдала за тем, как Гром резво избивал Отто, который пришёл в себя, и нащупав пистолет, который зажимал один из мёртвых солдат, направил его на Анну. Однако, Разумовский оказался куда более расторопным, чем верный пес Хольта. - Ты в порядке? - почти шёпотом спросил Разумовский, скользя расфокусированным взглядом жёлтых глаз по испуганному лицу девушки. - Да.. Я да… - промямлила она, сглатывая вязкую слюну. Анна торопливо поерзала на месте, ощущая, как тело Разумовского ещё сильнее прижало её к полу.       Её губы приоткрылись, когда она решила незаметно намекнуть Разумовскому, что тело его не самое лёгкое и постоянно держать того на себе у неё не удастся. Однако, слова так и не сорвались с её губ. Её взгляд метнулся к посеревшему лицу Архиповой, возникшей где-то за спиной Птица. Анна непонимающе качнула головой и вернула внимание к Разумовскому. - Эй? - тихо ойкнула девушка, заглядывая в мужское лицо, которое почему-то было куда более белое, чем несколько минут назад. - Отомстил. - лишь прошептал он, растягивая губы в слабой ухмылке.       Воздух внезапно исчез из её лёгких, когда женская рука соскользнула со спины Разумовского. Вся она была покрыта густой горячей кровью, сгустками стекающей по её пальцам и ладоням. Ужас и страх мелькнул в её глазах. Анна заглянула в лицо Разумовского, который медленно следил за её действиями, продолжая улыбаться.       Она бегло осматривала грудь Сергея, пытаясь отыскать рану, и, когда это произошло, то обнаружила как на его груди медленно растекалось кровавое пятно, которое было едва ли заметно на тёмной материи рубашки. Прямо там, где сердце.       Анна помогла Грому перевернуть Разумовского, и теперь, он лежал на её коленях, медленно моргая желтыми глазами. - Скорую, нужно скорую! - воскликнула Анна, вновь зажимая рану на груди и дикими взглядом бегая с лица Грома на Архипову. Где-то позади них вновь возник Дубин и Пчелкина. Кровь продолжая течь из раны, а лицо Разумовского покрывалось холодным потом, медленно белея. - Чего вы стоите? - чуть ли не крича, прошипела Анна. Она ощутила, как по щекам в очередной раз за тот день текли слезы. - Эй, не закрывай глаза, смотри на меня. - прошептала девушка, второй рукой убирая прилипшие рыжие волосы с лица парня. Тот делал рваные вдохи, ощущая, как тело содрогалось в конвульсиях. Он почти физически чувствовал, как кровь булькала, сгустками вытекая из его раны.       Анна хлопала ресницами, не находя в себе сил, чтобы взглянуть в глаза Архиповой. Больше всего на свете она боялась увидеть в них сожаление. - Ты спас меня и теперь не имеешь права умереть, Сергей Разумовский. - всхлипывая, промычала она. - Кажется, на сегодня мы истратили все попытки на возрождение. - прошептал Разумовский, делая после каждого слова остановку, чтобы набрать больше воздуха. Он зажмурился, чувствуя, как больно было это сделать. - Ещё одна осталась, слышишь? - проговорила тихо она, пока слезы пеленой застилали её глаза. - Не сдержал обещание. Тело всё же пострадало. - шепнул он, сглатывая слюну, которая почему-то имела металлический привкус. - Но ты не печалься, Аннушка. Его грудь вздымалась и опускалась всё реже. Взгляд жёлтых глаз окончательно расфокусировался, а руки обессиленно опустились вдоль тела. - Сереж? - почти пискнув, шепнула Анна. - Серёжа!       Её голос прозвучал громче, а рука сместилась к побелевшему лицу. Дрожащие пальцы оглаживали его бледную скулу, которые были контрастно горячими на фоне его кожи. Слезы текли по её лицу, следуя по шее и впитываясь в окровавленную рубашку Разумовского. В одно мгновение его грудь больше не приподнялась.       Жёлтые глаза прикрылись, а ресницы, на которых блеснули капельки пота, трепетнулись в последний раз.