И конец их будет счастливым

      На следующий день Анна впервые опоздала на работу. Хотя нет. Не так. Не опоздала. Для всех рабочий день начинался в 9:00 , и лишь она приходила в клинику на протяжении последних девяти месяцев, когда стрелки на часах указывали на цифру 8:00. Сегодня же она пришла значительно позже, чем обычно. Поэтому опозданием это назвать было однозначно нельзя.       В то утро всё валилось из её рук. Впопыхах собравшись, Анна петляя последовала на работу по уже выученной дороге. Провалившаяся в тревожные мысли, которые не оставляли её вот уже почти сутки, девушка не заметила, как её шаг стал совсем медленным. Как итог, в клинику она заявилась только в половину девятого. Когда автоматические двери закрылись за её спиной, Анна бездумно стянула сумку с плеча. Рука тормошила внутренние карманы, пытаясь отыскать рабочий пропуск. На секунду паника поглотила и без того напряжённую сотрудницу клиники. Не хватало ко всему вдобавок ещё и оставить пропуск дома. Однако, пальцы наконец нащупали пластиковую карту, доставая ту из кармана сумки. Выдох облегчения сорвался с женских губ. Приложив пропуск к сканеру турникета, Анна выдавила самую дружелюбную улыбку, на которую была способна в то утро и поприветствовала мужчину охранника. Он кивнул, хотя и удивился тому, что впервые за все его смены эта девушка пришла на работу куда позже, чем обычно.       Через несколько минут Анна оказалась в лифте. Осознание, что с Разумовским её разделяет лишь один длинный коридор, нервировало её. В тот момент меньше всего она думала о том, что произошло накануне. Казалось, что неразрешенная ситуация, возникшая между ней и Разумовским, волновала ее ровным счётом до того момента, когда вечером в её дверь кто-то настоятельно не постучал. Гости были редким явлением в квартире Анны. В первую секунду девушка подумала, что поздним гостем стала именно Софи, однако, прошагав к двери и взглянув в глазок, стало ясно, что она ошиблась. За входной дверью стояла далеко не Софи. Нахмурившись, Анна отмахнулась от мыслей, которые съедали её изнутри с того момента, как она покинула клинику накануне днем.       Когда Анна вышла из ванной в палате Разумовского, парень сидел на кровати, отвернувшись к стене. В тот момент она не смогла отыскать нужных слов и не найдя в себе сил обсудить то, что произошло между ними некоторое время назад, скомкано попрощалась с Разумовским и впопыхах покинула клинику. Ей было стыдно за своё, в какой-то мере, детское поведение. Выступающая всю осознанную жизнь за рациональное решение подобных проблем именно путём диалогов, выслушивания точки зрения других людей, она сбежала от Разумовского, словно эта проблема могла решиться сама собой, если она спрячется в своей маленькой квартирке. Кто, как не она сама знала, что это так просто не произойдёт. И решать конфликты так не следует. Ничего хорошего уж точно из этого не выйдет.       Анна понимала, что совершила ошибку, уйдя без объяснений. Однако, понимала и то, что ей и самому Сергею было необходимо время. Время на размышления, понимание того, что в принципе произошло между ними. На этот вопрос Анна не могла ответить до сих пор. Перед глазами вновь представала та картина, когда Разумовский аккуратным жестом склоняется над ней, но что-то щёлкает в её сознании и она отталкивает его. В глазах Разумовского виднелось разочарование и бесконечная печаль. Что-то медленно оборвалось в нём в ту самую секунду. Маленький мальчик, на секунду посчитавший, что он наконец заслужил любить и быть любимым, обжёгся собственными чувствами, хотя верил, что неспособен их испытать. Анна ненавидела себя за то, что заставила Разумовского посчитать себя недостойным для её взаимности. Его печальные голубые глаза преследовали её на протяжении всего оставшегося дня.       Дело обстояло бы куда лучше, если бы Анна действительно относилась к Сергею, как к обычному пациенту клиники. Тогда разрешить всё между ними было бы намного легче и проще. Однако, давно признавшая в себе необычные и тёплые чувства в его отношении, она не могла даже рассчитывать на взаимность, но действия со стороны Разумовского говорили совсем другое.       В ту секунду, когда его губы обожгли её горячим дыханием, Анна с трепетом и невероятным волнением желала ощутить прикосновение его губ на своих. Однако…Она испугалась. Её здравомыслие, борющееся с мечущимся в агонии сердцем, разрывали её изнутри, и всё, на что она оказалась способна в ту секунду, это остановить его. Ведь так непременно должно было быть проще. Она лишь отсрочила неизбежное, хотя даже не могла представить, чем может обернуться такое развитие событий. Лёгкий толчок, опустившийся на его плечи, и испуганные карие глаза заметили понимание и принятие плещущееся в глазах напротив. Жалела ли она? Однозначно. Боялась ли она, что после этого Разумовский замкнется от неё с ещё большей силой, чем раньше? Безусловно. Боялась ли она разрушить тот хрупкий мост, который она выстраивала на протяжении этих долгих месяцев? Да. Чувствовала ли она, как её сердце разрывается от боли отвержения любимого человека? Да. И ещё раз да.       Приняв решение, что поговорить с Разумовским всё же необходимо, Анна выхватила полотенце, намереваясь сходить в душ, хотя была уверена, что даже он не сможет спасти и без того испорченный вечер. Именно в тот момент тишину съёмной квартиры разрезал звук разрывающегося дверного звонка. Пройдя в прихожую, Анна взглянула в глазок. Меньше всего за дверью она ожидала увидеть никого иначе, как Николая Александровича. Мужчина торопливо жал на кнопку звонка, далее принимаясь негромко стучать в дверь, пока его взгляд то и дело метался в сторону лифта, словно боясь увидеть там кого-то.       Подавив удивление, овладевшее в ту секунду Анной, девушка взволнованно щелкнула дверным замком. Появление мужчины не сулило ничего хорошего. К тому же, она не могла припомнить, чтобы сообщала доктору адрес своего проживания. - Простите, дорогая Энн, за столь поздний визит! - с порога извинился мужчина, стоило Анне открыть дверь. - Николай Александрович? Что-то случилось? - взволнованно спросила Анна, нахмурившись. Она отошла в сторону, пропуская мужчину в квартиру, и тут же закрыла дверь вновь. - Я даже не знаю с чего начать… Ситуация обстоит не самым лучшим образом. - покачав головой, произнёс он. Анна поджала губы, однако рукой указала на гостинную, приглашая доктора пройти в неё.       Через несколько минут девушка передала в руки Николая Александровича горячий чай. Благодарно улыбнувшись, мужчина сделал несколько неторопливых глотков. В то время Анна перебирала в голове все причины позднего визита доктора, хотя ранее сказанная фраза и без этого прекрасно обозначала, кого коснётся их диалог. Да и общих тем помимо Сергея Разумовского у них обычно не находилось. Холод сковал потрясывающиеся конечности Анны, когда в её голове начали возникать возможные новые аспекты, которые узнал Николай Александрович, и которые он собирался сообщить ей. Вопрос, насколько это важные новости, раз доктор лично посетил её, не рассчитывая на отправку электронного письма, продолжал витать в воздухе, хотя ответ её сознание подкидывало без особой сложности. - Мне очень жаль… - начал медленно мужчина, когда Анна присела на диван. Сократив расстояние до безопасного, Николай Александрович поджал губы. - Лекарства, которые вы давали Сергею ослабляли его психологическое состояние. Я провёл операцию, да. Но курс лечения и список принимаемых лекарств, мы составляли вместе с другими врачами, которых направил ко мне господин ван дер Хольт. - почти шёпотом объяснял он. - Мне удалось изучить те лекарства, которые ввели в рацион другие доктора. - пояснил Николай Александрович. - Что это значит? Анна нахмурилась, пытаясь построить в голове логическую цепочку и соединить всё услышанное в одну целую картину. Пока это сделать не выходило, каждый раз не доставало необходимых пазлов, без которых всё раз за разом терялось в общей массе известной информации. - Простыми словами, они заставляют мысли пациента путаться. Дело может доходить до галлюцинаций. Всё бы ничего, но в случае Сергея всё иначе. - аккуратно начал он. - Эти лекарства вызывают проявления его второй личности. Я проконсультировался со своими коллегами в сфере психологии. Лекарства, которые Сергей принимал после января нынешнего года, по сути обнуляли нейтрализующее вещество, распыляемое в палате Разумовского. Не берём в расчёт сыворотки, вводимые через капельницу. Они просто влияли на рост его мышечной массы. Большего вреда от них нет. Но вот психотропные препараты… Окончательно запутавшись, девушка непонимающе качнула головой, когда мужчина затих, давая себе время передохнуть. - То есть, вы хотите сказать, что хозяин сам приказал ввести эти лекарства? Но как это возможно, если по его приказу в палате распыляется вещество, удерживающее от появления второго я Разумовского? В чем смысл? - сыпала вопросами Анна. - Очень хорошее замечание. Да, действительно, в далёком августе прошлого года мной и Августом было принято решение распылять это вещество, помимо того, что в организм Сергея оно попадало и путём приёма капсульной таблетки, одной из тех, которые вы ежедневно передавали пациенту, уже после того, как он пришёл в сознание. Однако, в тот же момент Сергей принимал лекарства, которые наоборот вызывали в нём проявление его второй личности. - быстро пробормотал доктор. - Господин хочет, чтобы к Сергею вновь вернулись его приступы. Ему необходимо присутствие того самого Сергея Разумовского, который убил больше сотни людей и при этом является абсолютно не контролируемым никакими нам известными способами. В комнате повисла тишина. Пытаясь осознать и принять информацию, озвученную доктором, Анна задыхалась от негодования и непонимания. - Но зачем? Я не понимаю… - тихо проговорила девушка. В этот момент всегда добрые глаза Николая Александровича потускнели. Он склонился ближе к собеседнице, озираясь по сторонам так же, как и несколькими минутами ранее в коридоре подъезда. - Моё присутствие здесь не должно быть раскрыто, я надеюсь, вы это понимаете. То, что я скажу далее, возможно, может стоит мне и вам головы. - предупредил он. Анна кивнула, концентрируясь на том, что будет озвучено далее. - Господин готовит контрнаступление, если вы понимаете, о чем я говорю. - недвусмысленно намекнув, произнёс мужчина. - Он хочет реванша. Вы, как и я знаете, чем закончилась битва между ним и командой майора Грома в Санкт-Петербурге. Господин жаждет отомстить и показать своё превосходство. Моргнув на несколько долгих секунд, Анна распахнула глаза, не совсем понимая связи. - Причём здесь Разумовский? - охрипшим голосом спросила она. Предположение скользкими, мерзкими щупальцами окутывало её череп, проникая в мозг. Мигрень возникла где-то в висках и затылке. Она отсчитывала собственные удары сердца, больше всего мечтая в тот момент не услышать подтверждение своего предположения. Раз. - Господин ван дер Хольт намерен использовать Сергея во время следующей битвы. - наконец произнёс доктор. Два. - Для этого ему нужен Сергей… Точнее сказать, вторая личность Сергея, которая так же, как и господин, жаждет крови и мести. Три. - Но он же слаб… Он пережил слишком многое… - хриплый голос Анны с горечью окутывал помещение. Четыре. - Я знаю, Анна. Я знаю. Сергей не переживёт эту битву. Пять. Всхлип отчаяния и отрицания разрезал мёртвую тишину. Она позволила нескольким слезам скатиться по её лицу. Ей не хотелось верить в это. Прошло несколько минут, после чего, внезапно, Анна умолка, стирая дорожки от слез, ставших минутной слабостью. Девушка затихла, осознавая, что произошло несколько минут назад. Она удивленно приоткрыла губы, пытаясь понять не показалось ли ей. Анна. Он назвал её настоящим именем. Потому что он знал его изначально. Анна затаила дыхание, а когда приподняла взгляд на Николая Александровича заметила понимание и принятие, сквозящее в его глазах. - Вы знаете. Знаете, что я… - начала тихо девушка. Договорить она не успела. Мужчина приложил указательный палец к своим губам, призывая замолчать. Он лишь по-отцовски накрыл подрагивающую руку девушки, молча подтверждая её предположение. - Почему вы пришли ко мне? - наконец спросила Анна, окончательно успокаиваясь. - Не думаю, что Сергей для вас обычный подопечный. - задумчиво произнёс мужчина. Щеки залило лёгким румянцем. Анна поспешила отвернуться, скрывая их за волосами. - Не стоит этого стыдиться. Я пришёл именно к вам, потому что знаю, что если в мире и есть человек, которому не всё равно на судьбу Сергея, то это непременно вы, Анна. - переходя на русский, озвучил Николай Александрович. - У нас…некоторые проблемы во взаимопонимании… - призналась стыдливо девушка, вновь возвращаясь к воспоминаниям о том, что произошло накануне. - Это можно исправить. - со знанием дела бросил он. - Сейчас не об этом. Необходимо предупредить Игоря Грома и… Марию. - добавил мужчина, намекая на скрытый канал, по которому всё это время Анна передавала информацию в Москву. Удивлённо приоткрыв рот, девушка качнула головой, не понимая откуда это мог знать доктор. С каждой минутой она убеждалась в том, что Николай Александрович знает куда больше, чем ей казалось. Словно предвидя вопросы, которые могли бы последовать следом, он вновь призвал Анну к молчанию. - К сожалению, всё, что мы можем сделать в данной ситуации, это предупредить вторую сторону. - поджав губы, произнёс он. - Я сделаю это. - согласно кивнула девушка. - Но…Что делать с Сережей? Её голос вновь потускнел, а в глазах плескалась печаль и неприятие такого расклада событий. - Я думал об этом. Однако…Мы не можем ничего предпринять. Не украдем же мы в самом деле его из клиники. Это невозможно. Ван дер Хольту необходимо позволить почувствовать свою победу. Он перевезет Сергея в Россию, где его будет ждать предупрежденный майор Гром. Анна нахмурилась, а с её губ сорвался смешок, который, скорее, был истерическим нежели весёлым. - Мы не можем позволить использовать его! Вы же сами сказали, что… - заикнувшись, она прикрыла глаза. - Сказали, что Сережа не переживет эту битву… Если не Хольт, то Гром. Он убьёт его. Нижняя губы вновь задрожала. Сдержавшись, Анна затаила дыхание, не позволяя слезам вновь потечь из уголков её покрасневших глаз. - Что вы предлагаете? - приподняв бровь, спросил Николай Александрович. - Я… я не знаю… Как минимум предупредить Серёжу. Нужно всё ему рассказать. - подняв покрасневшие глаза, предложила она. - Это абсурд. Если Сергей узнает о планах господина, возникнут дополнительные проблемы. - покачав головой, воспротивился мужчина. - Но нельзя позволить ему участвовать в этой битве. Он даже не узнаёт, что произошло! - воскликнула Анна. - Как и в прошлый раз... - осталось не озвученным. - Здесь сложнее. Возможно, он в принципе не узнает обо всём, что будет происходить после того как покинет клинику. - выдохнул он. - Что это значит? - подняв взгляд на мужчину, спросила Анна. - Эти лекарства настолько сильные, что… Как только распыляемое вещество перестанет попадать в его организм, придёт его вторая личность. Всё будет происходить без его осознания. Сергей просто отключится, вместо него придёт нечто смертоносное… Вздрогнув, она почувствовала, как перед глазами вновь предстали картинки из её кошмаров. Образ нечеловеческого существа до сих пор преследовал её во сне, пугая одним своим видом. - Почему его вторая личность в принципе будет подчиняться Хольту? Какова её выгода? - Поверьте, эти лекарства способны и не на это. Сергей не поймёт, в какой момент начнёт выполнять приказы уже теперь своего хозяина. К тому же… Вы действительно думаете, что господин ван дер Хольт не потребует ничего взамен за чудо-спасение и реабилитацию Сергея? - Что же делать… Отчаяние окутало уставшее тело. Анна склонила голову, не находя не единого выхода. - К сожалению, нам остаётся надеяться на чудо. Возможно, битва обойдётся малой кровью. - Вы предлагаете мне смириться с тем, что он вновь испытает то, что чуть не убило его в прошлый раз? Смириться с тем, что он будет мучиться и умирать, не зная причины? Элементарно не осознавая этого? Мы так долго шли к его выздоровлению… Я была с ним каждый день на протяжении почти года. Я видела, как он ненавидит себя, видела, как он с ненавистью смотрит в отражение. И теперь, когда я выстроила между нами такой хрупкий мост, вы предлагаете просто проигнорировать то, что вскоре я лишусь человека, которого люблю? В конце её голос сорвался на болезненный крик. Слезы душили её, пока слова продолжали срываться с её губ, казалось, без её осознания. Замолкнув, Анна уронила лицо в ладони, беззвучно продолжая рыдать. Остатки гордости и самообладания не позволяли сделать это в надрыв. Хотя в тот момент очень хотелось.       Её пугало и одновременно с тем удивляло, что всё, что касалось так или иначе Сергея Разумовского, вызывало в ней слишком большое количество эмоций. В такие моменты её рациональная сторона давала трещину, уступая превосходство эмоциям и чувствам. Ей это не нравилось, потому что, она не могла контролировать себя и как следствие, своё поведение. Она, девушка, несколько лет работающая шпионом в чужой стране, научилась существовать, скрывая свою настоящую жизнь, скрывая настоящую себя, словно школьница теряла любой контроль, хвалёное равнодушие и стальную маску хладнокровия ровно в ту секунду, когда дело касалось Разумовского. Когда дело касалось его безопасности. Ей было чуждо нечто подобное. Возможно, это было элементарное желание защитить близкого человека? Всю свою жизнь единственный человек, о котором Анна так или иначе заботилась, это мама. Но мама умерла и с того момента, она привыкла заботиться только о себе, потому что, больше не о ком. Так было ли это желание оберегать Разумовского, оказавшегося в ужаснейшей жизненной ситуации? Она не знала.       Тёплая ладонь Николая Александровича опустилась на её подрагивающее в темп рыданий плечо, поглаживая. Он с пониманием и сожалением смотрел на неё, давая ей то время, что было так необходимо в тот момент. Через несколько минут, когда Анна наконец успокоилась, она заметила, что мужчина рядом зашуршал чем-то, что оказалось вынуто из его портфеля. Переведя взгляд покрасневших и опухших глаз, девушка заметила белую баночку, которую доктор с интересом крутил в руках. - Вам лучше? - спросил он, замечая заинтересованый взгляд Анны. - Да. Извините. - тихо буркнула она. - О, дорогая Анна! Не извиняйтесь! Любовь, она такая. - тепло посмеявшись, произнёс мужчина. Она не ответила. Через несколько секунд мужчина протянул баночку, вкладывая её в раскрытую женскую ладонь. - Раз вы не готовы так просто отпускать Сергея. То попробуем сделать следующее. - начал медленно он. - Это те лекарства, которые стабилизируют состояние Сергея и не позволяют его второй личности занять его сознание. Если он будет принимать их после того, как покинет палату, то сможет контролировать своё сознание и соответственно, план господина не сработает. - И что тогда? - с надеждой в глазах, спросила Анна. Она ещё раз шмыгнула носом, фокусируя уже отрезвевший взгляд на лице Николая Александровича. - Когда начнётся непосредственно битва, уведите Сергея подальше. Главное сделать это в тот момент, когда господин ван дер Хольт или его приближенные не заметят этого. - закончил мужчина. Анна кивнула и лишь через несколько секунд с непониманием взглянула на собеседника. - Но как я смогу увести его? Меня не будет там. Карие глаза вновь потухли. - Поверьте мне и моим источникам. Господин возьмёт вас, зная, что вы наладили контакт с Сергеем. - мотнув головой, озвучил он. Откинувшись на спинку дивана, Анна устало прикрыла глаза. С её губ сорвался измученный стон.       Новая информация, которая всплыла так внезапно и неожиданно никак не хотела оседать в её сознании. Ещё не до конца понимая, что только что было услышано ею из уст Николая Александровича, Анна осознала лишь одно. Всё двигалось к мучительному концу, исход которого был неизвестен, однако, напрямую зависел от неё.       Прямо сейчас Николай Александрович предлагал ей обмануть, обвести вокруг пальца, если угодно, Августа ван дер Хольта. Это даже звучало нереально и больше походило на глупую шутку. Настолько жалко и нереально, что Анна мысленно хмыкнула. Её раскусят раньше, чем она долетит до России. - Я свяжусь с вами позже. Если мне предоставится такая возможность. Смею предположить, что господин отошлет меня в другой город, или, возможно, страну. - уже покидая квартиру, признался мужчина. Его рука опустилась на дверную ручку, замирая. - Главное, помните, ради чего вы делаете это всё. - напоследок произнёс он, чувствуя сомнения исходящие от девушки. Рука мужчины соскользнула с дверной ручки. Через мгновение он оказался рядом, по-отцовски сжимая Анну в аккуратных и тёплых объятиях. От мужчины пахло добротой и безопасностью. Как бы странно это не звучало. Ей казалось, что именно так пахнут отцы. Нет. Не отцы. Так пахнут папы. Сморгнув возникшие слезы, Анна отмахнулась от нахлынувшей печали осознания, что своего отца она помнила смутно. И такие объятия были ей чужды. - До встречи, дорогая Энн. - вновь возвращаясь к немецкому имени, произнёс мужчина, переступая порог её квартиры. Тёплая улыбка расцвела на его лице. - До свидания, Николай Александрович. Дверь с хлопком закрылась. Послышался щелчок замка. Почему-то в тот момент перед глазами Анны вновь возник образ доктора. Ей показалось, что в тот момент он прощался с ней. От этих мыслей девушка поспешила отмахнуться. Её голова и без того намеревалась вот-вот взорваться.       Расстояние до двери тринадцатой палаты медленно сокращалось. Неохотно передвигая ногами, Анна в очередной раз прокрутила в голове все то, что хотела сказать Разумовскому. Однако, понимала, что это бессмысленно. Бессмысленно, потому что стоит ей взглянуть в его глаза, размыкая губы, как все заготовленные слова испаряются из её головы, оставляя её наедине с пустым сознанием и заплетающимся языком. Когда она переступила порог палаты, ее вновь накрыл стыд. Но теперь к чувству стыда прибавилось и напряжение, заправленное столовой ложкой волнения…и… страха. Страха за судьбу Разумовского.       Неловко переминувшись с ноги на ногу, Анна подняла взгляд на Сергея, который сидел на кровати в излюбленной им позе. Колени оказались поджаты к груди, а волосы беспорядочно скрывали его лицо. Словно оказавшись в этом помещении впервые, девушка осмотрела его. Примитивно глупо. Потому что она знала эту палату лучше, чем свою съемную квартиру. Каждый сантиметр стен и пола был изучен ею вдоль и поперёк.       Собравшись с мыслями, Анна проскользнула вглубь палаты, аккуратно перебирая ногами. Разумовский не взглянул на неё. - Привет. - выдохнула она, чувствуя, как онемел её язык, а ноги непроизвольно задрожали. - Ты опоздала на 36 минут. - ровным голосом произнёс Разумовский, продолжая взглядом сверлить стену. - Я… проспала… Врет. Врет, потому за эту ночь она не сомкнула глаз не на мгновение. Врет. И он это знает. - Я хотела обсудить то… , что произошло вчера. Она аккуратно присела на край кровати, чувствуя, как напряглось мужское тело рядом. - Я всё понял и так. В этом нет необходимости. Она стиснула зубы. Потому что ей хотелось разрыдаться от холода, исходящего от Разумовского. Её голова бессильно опустилась вниз. Они вернулись в начало.       Разрывающая на мелкие куски женская душа была наполнена волнением за дальнейшую судьбу парня, переживаниями из-за всего того, что ей рассказал Николай Александрович и плюсом ко всему этому, холодом, сквозившим в голосе человека, которого в тот момент больше всего на свете она хотела сжать в невыносимо сильных объятиях, желая скрыть его от Хольта, скрыть от всего мира. Желая оберегать его, желая согреть своим теплом, желая позволить почувствовать её заботу, её привязанность, её любовь. Но теперь была его очередь оттолкнуть ее. Так же, как это сделала она вчера. Холодно. Как зимой в России. Но с разницей лишь в том, что у них оставалось всё меньше и меньше времени, чтобы признаться самим себе, чтобы признаться друг другу. - Ты… плачешь…? Голос Разумовского сквозил удивлением и волнением. Он наконец оторвал взгляд от созерцания собственных ног и теперь с непонятным блеском в глазах рассматривал лицо девушки, сидящей рядом. Подняв голову, Анна быстрым движением стёрла мокрые дорожки с щёк, не понимая, в какой момент слезы неосознанно потекли из её глаз. Ей было жаль саму себя. И тело медленно сдавало, не справляясь со всем тем, что не по её воле обрушилось на её плечи. Ей хотелось ударить себя, словно это могло бы помочь отрезвить её, или, может, избавить от всех этих чувств, что без ножа разрезали её душу и сердце на тысячу кусочков. Боже, если бы кто-то знал, как она ненавидела в себе эту эмоциональную сторону, неспособную рационально мыслить и отодвигать чертовы эмоции на задворки сознания.       Её карие покрасневшие глаза столкнулись с голубыми взволнованными. Маска равнодушия и безразличия треснула ровно в тот момент, когда он заметил слезы, беззвучно стекающие из её глаз. Из её прекрасных глаз, которые созданы для того, чтобы блестеть, но никак не для того, чтобы покрываться солёной плёнкой от медленно выступающих слез. - Нет. Конечно нет. - отмахнулась Анна, облизывая пересохшие губы. Солёный привкус отрезвлял, разъедая кончик её языка. - Ты опять врешь… - вздохнув, качнул головой Разумовский. Шмыгнув носом, она отбросила волосы назад, словно всем своим видом показывала, что Сергей не имел права осуждать её. - Я вру. Опять. Я так часто тебе врала. - её голос вновь задрожал. - Но я так же часто говорила правду, но ведь никто никогда не видит хорошего, все видят только плохое, хотя не знают даже толики тех причин, почему я вру... Ногти неприятно вонзились в мягкую кожу на ладонях, удерживая её от того, чтобы вновь не зарыдать. - Мне жаль, что вчера всё получилось так, как получилось. Мне так жаль, боже… - выдохнула она охрипшим голосом. - Потому что я боюсь. Я боюсь того, что испытываю, когда ты рядом. Она до боли прикусила губу, чувствуя металлический привкус крови во рту. Зажмурившись, Анна затаила дыхание. Признание слетело с ее губ так просто и легко, что она не успела осознать, в какой момент это произошло. Тело рядом напряглось, и Анна могла лишь предполагать, каким было выражение лица Разумовского в тот момент. Он же с неверием рассматривал профиль женского лица, пытаясь понять, не послышалось ли ему. - Я убежала, потому что испугалась. Потому что я не надеялась на взаимность. Я даже не могла о ней мечтать. Но ты… ты сделал то, что сделал и я испугалась… - вновь повторила она. - Я испугалась, что ошиблась. Что мне показалось… И ты на самом деле не… Она не договорила. Тихие всхлипы перебили её. Крупные горячие слезы вновь и вновь обрушались на её лицо, не позволяя внятно сформулировать конец предложения. Смирившись с неудачей договорить, она обхватила лицо руками, ладонями скрывая глаза. Как же легко, оказывается, вывести её на слезы. Щеки краснели из-за перевозбуждения и стыда, что она вновь предстала перед Разумовским такой слабой и...слабой. Это было идеальное слово, которое могло бы описать её в тот момент.       Внезапно, Анна вздрогнула, когда ощутила, как рядом возникло нечто тёплое. Ближе, чем когда-либо до этого. Открыв глаза, по-прежнему застеленные пеленой из слез, она увидела Разумовского, который теперь, стоя на коленях перед ней, сжимал ее в объятиях. Его правая рука опустилась на подрагивающуюся спину, нежно поглаживая, а левая оказалась на затылке, тем самым сильнее прижимая её голову к себе. Она расслабилась, позволяя раскрасневшимуся лицу исчезнуть где-то между мужской ключицей и шеей. Тёплые прикосновения на спине обжигали сквозь одежду, пока её сердце громко стучало где-то в висках и затылке.       Длинные пальцы Сергея путались в коричневых волосах, пока он с успокоением гладил её голову. Разумовский позволил слезам впитаться в его больничную рубашку, ненавидя себя в тот момент за то, что причиной этих слез стал он сам. Сделав рваный выдох, Анна наконец отстранилась. Волосы липли к мокрому лицу, губам. Перед глазами до сих пор всё расплывалось и мутнело. В следующую секунду ее взгляд медленно следил за тем, как чужие пальцы коснулись лица, убирая от него прилипшие пряди волос, затем заправляя их за ухо.       Когда их взгляды наконец пересеклись, она почувствовала трепет и волнение медленно поднимающееся по её телу. В глазах напротив сквозило тепло и нечто необычное, чего не было в глазах Разумовского никогда до этого. Хотя возможно, ей в очередной раз показалось. Её опухшие из-за рыданий губы приоткрылись, а руки сжали мужские плечи, когда голубые глаза Сергея блеснули, тут же загораясь с новой силой. Становясь такими синими и прекрасными, какими не бывали никогда до этого.       Она затаила дыхание, продолжая смотреть за голубыми глазами, которые безотрывно высматривали что-то в её собственных. Она наверняка выглядела просто кошмарно. Растрёпанные волосы, потекший макияж. Чудо чудное, не иначе. Однако, в следующую секунду Анна вздрогнула, цепко впиваясь пальцами в мужские плечи, которые напряглись под её руками. Сделав глубокий вздох, Сергей медленно приблизился к её лицу, останавливаясь в паре сантиметров. Его взгляд метался от опухших губ к глазам, словно боясь вновь увидеть отвержение в них. Однако, отвержения он не отыскал. Лишь дикий блеск и предвкушение. Зрачки расширились, а глаза были настолько взволнованными и трепетными, что Разумовский не был уверен, что так бывает.       Его левая рука соскользнула с затылка, оказываясь на задней части шеи, а правая спустилась к пояснице. По её телу, казалось, одновременно пробежал миллион электрических зарядов, скапливающихся где-то в груди. Мужская ладонь приятно обжигала сквозь одежду, а взгляд сфокусировался на лице напротив. Наконец её взгляд метнулся к губам, которые замерли в паре сантиметров от её собственных. Опасно близко, слишком близко, чтобы она не смотрела на них. И это стало спусковым рычагом для Разумовского. В следующее мгновение его губы прижались к её. Нечто тёплое и родное разлилось где-то в груди, пока Анна пыталась совладать с трепетом, искрящим по всему её телу. Лёгкий, абсолютно невесомый поцелуй вызвал в них обоих бурю необъяснимых и волшебных эмоций.       Она прикрыла глаза, чувствуя, как его губы нежно и аккуратно сминали её, пуская по женскому телу заряды тока. Её сердце громогласно стучало в затуманенной голове, хотя возможно это здравый смысл пытался напомнить о себе. С каждой секундой становилось ясно, что это невозможно. Она лишь чувствовала тёплое дыхание, которое обжигало и отрезвляло её, вновь и вновь помогая понять, что это действительно происходило в реальности. Наверняка её лицо залил румянец, но ей не было стыдно за это. Потому что ей нравилось.       Когда Сергей отстранился, его глаза лихорадочно блестели, казалось, что в них взрывались тысячи зарядов. Он пытался совладать со сбитым дыханием, не смея разорвать зрительный контакт с глазами напротив, которые искрились не меньше его. И без того опухшие женские губы теперь покраснели ещё сильнее. Его взгляд метнулся к ним и в груди разлилось тепло. Он стал причиной слез и он же стал причиной светящихся, словно звезд на ночном небе, глаз.       Анна опустила голову, мотнув ей. Она полагала, что это поможет скрыть восторг, бурлящий в её глазах и румянец, что покрывал её скулы и щеки. В её голове по-прежнему гудел рой мыслей. Дальнейшие события никуда не исчезли и всё ещё намеревались уничтожить Разумовского. От этого её сердце больно кольнуло.       Однако, теперь Анна была точно уверена в том, что так просто позволить использовать Сергея в грязных тёмных целях она не готова. Теперь она действительно знает, ради чего делает это всё.       Голубые глаза напротив следилили за её взволнованным лицом, словно всё понимая без слов. Поэтому, Разумовский молчаливо прижал к себе женское тело, окутывая его хрупким и растворимым чувством безопасности. Безопасности, которая разрушится ровно в тот момент, когда они покинут палату № 13.