Vis a Vis: El Mundo

Макарена села на широкие деревянные качели и прижала к себе сына. Приятное покачивание наконец-то успокаивало ее. Можно было бы начать корить себя за то, как она повела себя с Зулемой (снова чуть не задушила ее), но Мака — супротив кричащей совести — не стала. Теперь у нее были те, кому требовалась защита: любимые Альберто и Леопольдо. И она сделает все возможное и невозможное, чтобы не дать этой ведьме вмешаться в ее счастливую жизнь. Если и корить себя, так только за наивное предположение, что Зулема изменилась внутри (внешняя сторона не оставляла сомнений). Нет, такие люди, как она, не меняются. Зулема — это опасность. Мать погладила сына по светлой голове и улыбнулась: тот, пуская слюни, расправлялся с огромным куском мяса. Феррейро вытерла жир с его щеки, и Лео недовольно отмахнулся. «Папа, наверное, сказал бы, что весь в мать», — подумала Макарена и снова улыбнулась. Она перевела взгляд на толпу во дворе. Мака точно знала, что отец осудил бы ее за то, что она пригласила Зулему к себе. И он точно бы осудил ее за все, что она натворила после освобождения. Щека, розовая от удара, слегка побаливала. В ушах все еще стоял хлопок, с которым ладонь Заир приземлилась на лицо Макарены. Мака потрогала кожу пальцами, проверяя степень поражения. Она прекрасно помнила, как они дубасили друг друга в тюрьме: драка была основным языком их общения. Но за время брака с Альберто она успела от такого отвыкнуть. Потому что отвыкнуть нужно. Никакие отношения не должны включать в себя насилие. Тюрьма пробуждала в вас самое худшее: чтобы выжить, ты шел на любые выпады, становился самым кровожадным зверем — в противном случае ты вечно ходил бы в служанках. Психолог, которому Макарена рассказала о своей жизни в тюрьме, долго не мог дать никакого комментария — настолько был шокирован услышанным. Но все изменилось, сейчас Мака покоилась под крылышком любимого мужчины. Они правда никогда не ругались. Так, разве что в шутку. Единственное, что ее тревожило и в чем она до конца не хотела признаваться — Альберто ничего не знал о ее прошлом. Она видела, как Альберто размахивает руками, видимо, объясняя, что его жена не может присоединиться к компании из-за плохого самочувствия. Видела, как проклятая Зулема берет на руки Арни и строит ему рожицы, чтобы тот улыбнулся. Паула начала ей что-то живо объяснять, но ее мягко остановила Сарай. Зулема прижала к себе младенца и стала качать его на руках. «Если она сделает Заир крестной матерью, я ее убью», — подумала Макарена, сцепив зубы. Такая вероятность была… Варгас совсем с ума сошла от встречи со своей любимицей. Кружила вокруг нее с танцами, пока Зулема умирала от смеха. Да, это была ревность. Маке было неприятно от того, как Цыганочка пляшет перед старой-новой подружкой. Не нравилось, что эта «подружка» ничем не отвечает Маке, кроме пустой ненависти. Несправедливость была катастрофическая. Все-таки расстались они на относительно хорошей ноте. И казалось, что топор войны давно зарыт. — Ты теперь не одна. Береги себя. Когда-то Макарена мечтала увидеть Зулему с ребенком. И вот она наблюдала ее, улыбающуюся младенцу в пухлое личико. Только думала ли Мака тогда, что это случится при таких странных обстоятельствах? Представляла ли, что перед этим Зулема заедет ей по лицу с размаха? Что Мака сдавит пальцами шею, испепеляя прищуренные от боли глаза? Что они снова чуть не убьют друг друга. Если бы не Цыганочка и не куча свидетелей во дворе, они, бы, наверное, это сделали. Одна была радость, горькая и довольно натянутая — Сальма показала свою истинную сущность и обратилась, как добрый молодец, в полную ярости Зулему. Макарена душила ее и чувствовала счастье: она наконец-то попала в привычную среду обитания, стала делать хорошо знакомые вещи. Уж что, а шею бывшей подельницы она знала. Знала каждый ее сантиметр. Иногда Мака так увлекалась, что оставляла череду ярких засосов, которые Зулема — за неимением времени на маскировку — прятала под плотной тканью водолазки. В животе что-то резко дернулось, словно к телу был привязан канат и сейчас кто-то натянул его с другого конца. Мака перевела дух, чтобы вернуться в реальность. У них ничего бы не получилось даже после этих ночей, даже после искренней улыбки Зулемы, от которой хотелось кричать в восторге, потому что причина этой улыбки — ты. Все было обречено с самого начала. И на что она, дурочка, надеялась? — Я не могу дать тебе того, к чему ты стремишься… Макарена заметила, что рядом стоит Альберто. Она настолько погрузилась в свои мысли, что даже не услышала, как подошел муж. — Ты как? Тебе полегче? — спросил он с тревогой. — На тебе лица нет. — Все хорошо. — Мака мягко улыбнулась. Лжи становилось все больше. — Но я лучше тут посижу. В себя приду. Ты не против? — Она обняла сына за плечи. — Вдобавок я тут не одна. — Сарай сказала, что тебя затошнило. — Может, что-то не то съела, — соврала благоверная и поймала на себе испепеляющий взгляд Зулемы. Та смотрела на нее поверх яблока, которое в этот момент грызла. Черт. Показать бы ей средний палец, да момент неподходящий. Несколько секунд она смотрела на Заир в ответ, чтобы та поняла, что Мака, которая расстреливала насильников из ружья, все еще жива. Зулема, судя по всему, это поняла и повернулась к Раулю. — Давай сходим к врачу? — предложил муж, засовывая руки в карманы. — Главное, чтобы ты была спокойна. — Я не беременна, Альберто. — Макарена знала, о чем он думает. — Да я просто так… А вдруг? — Кажется, в его голосе прозвучала надежда. — Все хорошо, дорогой. Не заставляй наших гостей скучать. — Жена взяла его за руку и снова улыбнулась, пытаясь таким образом его успокоить. — Я скоро приду. Мне просто надо отдохнуть. Альберто, довольный полученными словами, развернулся на пятках и отправился к присутствующим. Зулема сразу же обняла его за плечи и начала что-то в красках рассказывать. Макарена поджала губы, рассматривая эту сцену. Еще капельку стараний и Мака бы решила, что Заир липнет к нему. Что это? Попытка увести у нее мужа? Вызвать ревность? Желание ранить? Что ж… Мака сделала глубокий вздох, соглашаясь с тем, что ей неприятно. На плаву ее держала мысль, что Альберто всегда был ей верен и никогда ни на кого не смотрел. «Но никто не сравнится с Зулемой, ты же понимаешь», — прошептал внутренний голос, заставивший Феррейро сжать кулаки. «Это какой-то ад, скрытый от чужого глаза», — сказала уже она в мыслях и прикусила губу. Зулема действительно была первой женщиной, к которой Альберто так проникся. И Макарена чувствовала, как постепенно теряет почву под ногами. Ей не нравилось все, что она видела: Зулема в обнимку с Альберто, Рауль, смотрящий на Зулему влюбленными глазами, Сарай, улыбающаяся во все тридцать два от воскрешения своей подруги. Да, пожалуй, ее поняла бы только Паула, которая тоже была раздражена, но хорошо это скрывала. Сарай заметила, что Макарена наблюдает за ними, и тотчас прискакала к качелям. — Ты как? Болит? — Варгас присела на корточки. — Почему лед не приложила? — Выбирай. Либо я, либо она, — огрызнулась подруга. — Как я могу выбрать, Мака? Я люблю вас обеих. Вы мои лучшие подруги. А с ней я еще до тебя дружила. — Варгас положила ладони ей на колени. — Не знаю, какая собака ее укусила… — Твоя подруга мне чуть нос не разбила, — прошептала Мака с оскалом. — Ну ты тоже хороша. Вцепилась в нее… — Сарай посмотрела на Лео, который облизывал пальцы. — Ничего, что мы при нем? Лео, давай беги к папочке. Мы тут о взрослом поговорим. — Мама поругалась с тетей? — спросил мальчуган, слезая со скамьи. — Вот видишь… — Сарай взяла его за ручку. — Нет, малыш. Все хорошо. Мы о прошлом говорим. Это давным-давно было. — Тогда ладно. — Лео побежал к Альберто, который встретил его со смехом. Отец поднял его на руки, и лицо Сальмы тотчас изменилось, но Мака была так занята разговором, что ничего не заметила. — Я ждала чего-то такого. — Цыганка села рядом и стала раскачивать скамью. — Надеюсь, вам стало легче. Пар надо выпускать. Либо в сексе, либо на ринге. — Она хотела продолжить свою речь, но передумала. — Я не хотела ее ранить, Сарай. Я хотела убить ее, — прошипела Феррейро. — И знаешь… Я даже рада, что от моего сочувствия не осталось и следа. Все, что с ней случилось, она заслужила. — Мака сжала и разжала кулаки, словно перед боем. — Да, натворили мы многое. Но и ты тогда тоже заслужила… — Цыганочка откинулась на спинку. — Ты об этом не думала? — Я уже расплатилась за все. А она нет. — Макарена закинула ногу на скамейку. — Видимо, расплатилась, раз ее вернули с того света. — Если бы не связи Кастильо, не мое сотрудничество и не мешок денег, я бы сидела сейчас в тюрьме. Я правда расплатилась, Сарай. — Кажется, у Зулемы сейчас сотни мешков, раз она позволяет себе так свободно себя вести. — Варгас посмотрела на новоиспеченную Сальму и покачала головой. Она все еще не могла поверить, что Зулема жива. — Посмотри на нее… Ей так хорошо. — Мака сунула палец в зубы и стала кусать ноготь на среднем пальце. — Где справедливость, Сарай? — Откуда ты знаешь, что ей хорошо? — Сарай наклонилась к ней, чтобы их никто не услышал. — Она сказала, что это все игра. Мишура. И она вынуждена так себя вести. Это только образ, чтобы пустить пыль в глаза. — Если я буду думать за нее, я ее оправдаю, а я не хочу ее оправдывать. — Когда-нибудь вы обниметесь и вспомните ваши перепалки со смехом, вот увидишь. — Сарай похлопала ее по плечу. — Блин, так курить хочется… — Спишу на гормоны. — Мака все еще наблюдала за врагом. Враг казался счастливым. — Ты в последнее время крайне сентиментальная. — Я цыганка. Я все предвижу. Ты забыла? — Мы никогда с ней не обнимемся. Я видеть ее не хочу. — Феррейро поморщилась. — Она еще и Арни на руки взяла. — Подруга растянулась в самодовольной улыбке. — Ты видела, чтобы Зулема нянчила младенцев? — Все мы понимаем, что это ебаный сюр. — Брюнетка закачала головой и, махнув рукой, отвернулась от толпы. — Как будто я живу в собственном сне и никак не могу проснуться. Мертвые из могил встают. Альберто как сцепи сорвался, от нее отлипнуть не может… — Какая же она сексуальная в этом костюме… И почему мы ни разу не трахались? — Варгас облизнулась, представляя возможные сцены. — Хотя мы были подругами… Я ни о чем таком не думала. У меня была Кудряшка. — Это я тоже спишу на гормоны. — Мака рассмеялась и поморщилась от боли. Щека напомнила о своем существовании. — А теперь у тебя есть жена. — Ну, это тот еще якорь. — Якорь с ума сходит от ревности. — Думаешь? — Цыганка нахмурилась и перевела взгляд с Зулемы на жену с малышом. — Ты слепая? — Хуево, — выдохнула подруга. — Надо будет объясниться… — Меньше лапай Зулему, и не надо будет объясняться. — Я проверяла, живая ли она. — Да ты глаз с нее сводишь, Сарай, — усмехнулась Макарена. — Ты тоже, — ответила цыганка, и Мака промолчала — это была правда. — Она рассказала тебе что-нибудь? — спросила Макарена после паузы. — Нет. Место неподходящее. — Сарай сразу оживилась. — Я тут подумала, может, ее куда-нибудь позвать? В клуб, например. Я ее напою и все разузнаю. — Зулему невозможно напоить. — Макарена вспомнила их первый раз. — Хотя… — Я же не усну сегодня. Буду строить теории, как у нее это получилось. — Займись лучше с Паулой сексом, — пошутила Мака, хлопая Сарай по коленке. — А ты с Альберто, — метнула ответную шутку Варгас, и они снова замолчали. Зулема присела на корточки, чтобы поговорить с Леопольдо. Мака рванулась к ним, но Сарай крепко взяла ее за руку. — Ты что творишь? Хочешь, чтобы все решили, что ты с катушек слетела? — процедила она сквозь зубы. — Держи себя в руках. — Пусть она не лезет к моему ребенку. — Мака тяжело дышала. Она все еще порывалась унесли Лео от этой ведьмы. — Если ты будешь реагировать на все ее провокации, она продолжит этим заниматься. Неужели не понимаешь? — Варгас посмотрела на ее запястья. — Ты ниточек тут у себя не замечала? — Хватит! — огрызнулась Феррейро и вырвала свою руку. Она вновь посмотрела на сына. Тот улыбался.

***

— Зулема? — спросила Мака, рассматривая серый потолок карцера. — Ты тут? Я знаю, что ты тут. День не задался с самого начала. Паласиос объявил, что вводит новые курсы для заключенных: рисование, лепку и… танцы. Заключенные отреагировали с привычным им недовольством. — Тех, кто отказывается записываться, я запишу сам, — заявил он с натянутой строгостью. — Все должны быть заняты. Никакого прозябания в коридорах! — Это карма, — прошептала Заир, плетя из отросших прядей косичку. — И куда запишешься, Зулема? — спросила Гойя с ухмылкой. — А ты, поди, на танцы хочешь, жирдяйка? — Зулема добродушно улыбнулась. — Будешь прыгать, как мячик? Смотри только, чтобы пол выдержал. — Какая же ты сука, Зулема, — процедила сквозь зубы подруга, и Зулема кинула в нее окурком. Паласиос этот жест заметил. — Заир! — Что, сеньор Паласиос? — Заир невинно захлопала ресницами. — Куда тебя записать? — А если мне ничего не нравится, сеньор Паласиос? — Запишите ее на курс рытья дырок в стене! — выдала одна из заключенных, и Заир медленно обернулась, чтобы узнать, кто сказал «гав». — Ты это мне, крыса? — прошипела Зулема, сузив злые глаза. Заключенная — высокая мужеподобная женщина с короткой стрижкой — растянулась в широкой улыбке. Заир высокомерно отвернулась. К ней подбежала запыхавшаяся Мака. — Ты где была? — наклонилась к ней Заир. — В туалете. Уже пятый раз за утро. Мне кажется, у меня инфекция, — отчиталась Макарена и поправила желтые штаны. — Только без подробностей, умоляю. — Почему Паласиос такой злой? — не понимала Феррейро. — Это он в театре выступает, — пошутила Зулема и улыбнулась. — Давай сделаем вид, что слушаем его… — Она вытянулась, подав грудь вперед. — Пусть отхватит свою долю славы. — А по какому поводу сбор? — не понимала подруга. — Неужели правила ужесточают? — Ну, это как посмотреть. — Заир поймала на себе взгляд начальника и мило ему улыбнулась. — Паласиосу так скучно, что он решил ввести новые курсы. Как будто старых ему не хватало. — Какие курсы? — Танцы, лепка и рисование, — произнесла Заир с отвращением. — Хочешь куда-нибудь записаться? — невинно спросила Мака, и Зулема наклонила голову. — Я похожа на ту, которая что-то из этого делает? — Скорпионша стала кусать губы. — Но этот черт сказал, что каждый должен что-то выбрать для себя. Может, мне на бокс пойти? Зато буду рядом с тобой. — И что, будем бить друга друга на ринге? — Мака подошла ближе. — Мне бы этого не хотелось. — Ну, опыт у нас есть. — Зулема опустила на нее веселый взгляд. — Нет, Зулема, я так не смогу. Я, конечно, хочу тебя убить периодически, но вот так… Нет. — Феррейро закачала головой. — Ну да, ты там звезда. А вдруг я тебя одолею? Такой позор будет. — Поэтому я очень прошу не записываться на бокс. Ради меня. — Макарена толкнула ее в плечо. Зулема, прикрыв глаза, улыбнулась. Она все понимала. — Хорошо, — выдохнула скорпионша и стала двигать губами, раздумывая, что делать дальше. — Жопой чую, что ни на какие курсы я не пойду. — Почему? — Не вижу себя нигде. У тебя такое бывает? — Да, я не видела себя в тюрьме, например. — Это не тот пример, Макарена. — Заир продолжала смеяться. — Ладно, я что-нибудь придумаю. — Опять свою робу съешь? — Макарена растянулась в улыбке. — Не напоминай. Это было отвратительно. — А что тогда? Зулема обернулась и встретилась с Крысой взглядом. Она наблюдала за ними. — Обними меня за талию, — прошептала Зулема подруге. Макарена сдвинула брови, не понимая, о чем она. — Обними, я сказала. — Заир сжала губы, начиная свирепеть. Феррейро осторожно положила ей руку на талию, и Зулема положила ей на ладонь свою. — Вот и славно. — Ты что удумала? — Просто выполняй то, что я сказала. — Зулема погладила подругу по щеке, и Феррейро открыла рот от такой внезапной игривости. — Зулема, пожалуйста, скажи, зачем ты это делаешь, — прошептала она и опустила взгляд. — Все решат, что мы сошлись. — Ладно, я перегнула палку. — Заир убрала шаловливые руки, но все равно стояла слишком близко. — Так вот как ты к женщинам подкатываешь… — Макарена подавила улыбку. — Буду знать. — Может, мне все-таки записаться на бокс? Во время обеда они тоже сидели вместе. — Это что такое было? — напомнила Макарена, поглощая ее любимое желе, похожее, по словам Заир, на блевотину. — Только не говори, что тебе понравилось. — Зулема взяла нож и стала чистить яблоко. — Ты флиртуешь со мной? — Мака открыла рот. Рука с ложкой зависла в воздухе. — Это для дела. — Заир скользила лезвием по зеленой кожуре. — Не раскатывай губу, Блонди. — Ладно. — Блонди дернула бровями. — Но кажется, не сработало. После обеда мы должны пойти к Паласиосу. — Мы к нему не пойдем, Мака. — Заир откусила от яблока смачный кусок. В этот момент мимо них проходила та самая Крыса. — А, Крыса, привет. Вкусно тебе? — Она улыбнулась. — Ты знаешь, что крысы всеядны? Могут жрать всякое дерьмо. — Зулема… — прошептала Макарена, пытаясь унять ураган. — Ш-ш-ш, — остановила ее подруга и, закинув ногу на стул, села в позу самой крутой суки. — Так что, Крыса? Вкусно было? — Ты кого из себя строишь? — Крыса бросила поднос на стол. Мака вздрогнула. — Думаешь, все тебя боятся и я тоже буду? — Ах да, ты, наверное, так долго была взаперти, что забыла, чем живет современное общество. Телевизор не смотришь? — выговаривала Зулема, но Мака ничего пока не понимала. — Однополые отношения давно разрешены, а гомофобия сильно вредит репутации. — Да мне срать на тебя и твою подружку, — выпалила заключенная. — Я не… — начала Феррейро, но Заир остановила ее жестом. — Ты ведь Заир, да? Самая крутая баба в тюрьме? — Крыса положила ладони на стол и наклонилась к провокаторше. — Не думала, что такая крутая баба будет лизать пилотки… — А вот это было грубо. — Зулема вцепилась Крысе в шею и ударила ее носом об стол. Брызнула кровь. Макарена выпучила глаза, не ожидая такого резкого поворота. Заир держала лицо гомофобки у своего подноса. — И это не пилотки, ебаная ты сука. Это… Блять! — Она поморщилась от того, что кто-то ударил ее по затылку. — Макарена, сколько их? — Трое. Зулема схватила поднос и опрокинула его на тех, кто прятался за спиной. Рыжеволосая девушка схватилась за лицо. Все в столовой наконец-то обернулись на разворачивающийся перформанс. Крыса, держав у носа кулак, сдерживающий струю крови, плеснула апельсиновым соком Макарене в лицо. Мака закрыла глаза. — А вот это ты зря, — произнесла Зулема и, массируя затылок, взяла яблоко, которое положила рядом с подносом еще до потасовки. — Она ходит на бокс. Макарена вздохнула. Никто ей не отвечал. — Зулема, ты тут? — спросила она в последний раз. — Да тут я, — ответили через решетку над полом. — Почему ты не отвечала? — Не хотела. — Ты ведь использовала меня. — Мака покачала головой. — Да, я тебя использовала, — призналась Зулема. — Ты устроила потасовку с новенькой, чтобы не пойти к Паласиосу. — Я же сказала, что не вижу себя нигде. — Откуда ты знала, что новенькая так отреагирует? — Эта бучиха одержима мной. Может, запала. Не знаю. — Что?! — Макарена села на пол, чтобы лучше слышать ее. — Поэтому ты меня лапала? — Я дала ей понять, что у меня есть пара. — Заир пожала плечами. — Ну, якобы есть. — Мне казалось, что она тебя ненавидит. — С этого все и начинается, Мака. — Зулема сделала паузу в их разговоре. — Она пялилась на меня больше, чем ты. Я все замечаю. — Я не пялюсь на тебя, — не согласилась Феррейро, прижимаясь спиной к стене. — Ты что там делаешь? Робу ешь? — Курю. — Откуда у тебя сигареты в карцере?! — Пронесла в одном месте, — пошутила Заир, выдыхая дым. — Я бы тебе дала одну, но в решетку не пролезет. — Ты снова всех обманула. Даже меня. — Зато я не пошла на курсы. — Ты так хорошо всех знаешь. — Макарена положила руки на колени. — Тебе сразу известно, как человека можно использовать. Это что? Дар? — Я слишком долго живу на этом свете, Мака. И я слишком долго сижу в этой ебаной тюрьме. Тут либо ты понимаешь людей и используешь их, либо они делают это с тобой. — А я хочу понять тебя. — Мака повернула голову. — Я бешеная сука. Вот и всё. — Но ты же не всегда такой была. — Блонди посмотрела на мигающую лампу. — Ты же не была самым злым младенцем на свете? — Хочешь узнать, есть ли у меня душа? — Заир рассмеялась. — Она у тебя точно есть, потому что есть абсолютно у всех. Я хочу узнать, какая она. — Это подкат такой? — Зулема засмеялась громче. — Если тебе понравились мои игры, это твоя вина, а не моя. — Почему сразу подкат? Я спрашиваю у тебя по-дружески. Сарай вышла, Кудряшку перевели, и мы остались одни. — Думаешь, мы друзья? — спросила Заир и затихла. — Ну, мы живем в одной камере. — Это еще ни о чем не говорит. — И я единственная, с кем ты общаешься без кулаков, — напомнила ей подруга. — Это потому, что ты ходишь на бокс, — пошутила скорпионша. — Расскажи что-нибудь о себе, Зулема, — не унималась Блондиночка. — Ты, наверное, все обо мне знаешь, раз так хорошо разбираешься в людях. — И это твоя вина, опять же. — Ну вот… — Макарена пожала плечами. — Давай поговорим. У меня уже крыша едет без сигарет. — Зачем это тебе? — Хочу узнать тебя получше. Может, тогда начну тобой манипулировать, — пошутила Блонди и улыбнулась. — Ладно, сначала расскажи то, что уже знаешь. — Зулема не собиралась исполнять просьбу сразу. — Потом я расскажу все, что думаю о тебе. — Ну, я знаю, что тебе нравится читать. Ты очень много читаешь. И книжки всегда разные. — Мака задумалась. — Знаю, что ты любишь всякую помпезную музыку… — Помпезную! — Зулема давилась от смеха. — Господи… — Знаю, что только выглядишь как сука, а внутри тебя скрывается человек, которого ты никому не показываешь. Не показываешь, потому что это истинная ты. — Макарена рассматривала ссадины на костяшках пальцев. — Что ты не можешь быть ни с кем полностью близка, потому что близость — это угроза твоей целостности. Близкий человек в любой момент может тебя предать. Но одновременно ты к этой близости стремишься, потому что ты человек партнерства. Я о дружбе, об отношениях. Это всегда один человек, с которым ты разделяешь власть. Никогда не компания. Компании тебя не нравятся — в них слишком много хаоса. Опасность умножается на число лиц. А когда человек проходит через твой фильтр и становится приближенным, ты начинаешь слишком много от него требовать. Он должен читать твои мысли, поклоняться тебе, сливаться… — Феррейро сама себе удивилась. — Ты присваиваешь себе людей. Они твоя собственность, даже если это твой друг. Поэтому ты так удивляешься, когда человек оставляет тебя. Оказывается, что у собственности есть своя жизнь. — Сразу видно, кто больше всех в кабинете Сандоваля зависал. — Ты не согласна? — Мака дернула бровями. — Ну, это твое видение меня. Твоя воля так думать, — ответила Зулема, шурша пачкой сигарет. — А ты что знаешь обо мне? — Я устала. Еще затылок болит. И чем они меня треснули? — Нет, так не пойдет. У нас договор. — Первое, что я о тебе скажу… Ты настырная. — Соседка щелкнула зажигалкой. — Такая упорная, что диву даешься. Не знаю, может, от глупости. — Зулема! — Что? Ты же хотела узнать, что я о тебе думаю. Терпи. — Заир выпрямилась и сделала два наклона влево и вправо. — Глупость тебя порой спасает, в этом нет ничего плохого. Так что не обижайся… — Хорошо. Я постараюсь не перебивать. — Ты самодовольна… — Тебе бы стоило посмотреться в зеркало. Увидела бы там самого самодовольного человека на свете. — Ты обещала не перебивать. — Извини. — Знаю, что ты врешь самой себе. Многое отказываешься признавать. Многое не замечаешь. Например, свои проебы. — Зулема ходила от стены к стене. — Если бы ты признала все проебы, сразу вышла бы на новый уровень. Стала бы намного сильнее… — Заир закусила губу. — Еще ты крайне неоднозначная. Сначала тебе нужно одно, потом другое. Ты находишь это другое и понимаешь, что первое тоже было хорошеньким. С ним жалко расставаться, потому что его точно кто-то подберет. И вот тебя мотает — от одного к другому. — Ты про Фабио и Кудряшку? — И про них тоже. — Меня словно мать отчитывает. — Блондиночка улыбнулась. — Еще ты мягкая, — выдохнула скорпионша. — Любишь всякие розовые сопли. — Это не мешает мне кромсать людей в салат. — И то, как ты впадаешь в раж — завораживающее зрелище. У тебя лицо становится каменным, а в глазах пустота. — Значит, ты тоже на меня пялишься. — Феррейро облизнула губы. — Засчитано. — Брюнетка выкинула тлеющий окурок в унитаз, подняла руки и потянулась. — И эта музыка не помпезная. Она классическая, Мака. А книжки я читаю не потому, что задротка, а потому, что не хочу, чтобы мой мозг превратился в кашицу. Я должна хорошо соображать, чтобы сбежать из этой дыры. — Почему тебе нравится именно классическая музыка? Она же… Ну, скучная. — Так может рассуждать только Макарена Феррейро. — Почему не фанк какой-нибудь? — Мака закусила щеку. — Ладно, рок. Фанк тебе точно не подходит. — Злодеи всегда слушают классику, Макарена. — Я серьезно. Почему? — Классическая музыка пробуждает меня. — Зулема начала раскачиваться на месте. — Это рафинированная геометрия. Стоит только послушать композицию, как все становится на свои места. Все сразу становится ясным. Голова очищается от шелухи. — На меня она так не действует. — Тут либо да, либо нет. Tertium non datur. Нельзя любить классику на полсердца. — Когда ты начинаешь говорить о таких вещах, я правда кажусь себе глупой. — Я же говорила… Знаешь «Болеро» Равеля? — спросила Заир и сделала руками несколько вращательных движений, потом резко прыгнула в сторону. Можно было подумать, что у нее поехала крыша на фоне изоляции. — Кажется, да. — Мака напрягла память. — Очень популярная мелодия. — Это такой бесконечный марш. Ну, или танец змеи. — Зулема закрыла глаза, возрождая в голове любимую композицию. — Возможно, то и другое… Мака, можно совершать преступления под «Марш Радецкого», но планировать их нужно исключительно под «Болеро». Эта музыка похожа на Вселенную, которая постепенно разворачивается в результате Большого Взрыва. — Брюнетка делала разные, не связанные между собою, па. — И вот ты уже понимаешь, кого вырубить первым из охраны. Куда дальше стоит бежать и где прятаться, пока тебя ищут. Понимаешь, в какой момент выпрыгнуть и увернуться от очередного удара. — Она продолжала вращать кулаками. — Из носа брызжет кровь, поднос приземляется на голову, а рука Макарены Феррейро летит прямо в зубы… — Она сделала резкий жест, изображая удар. — Нечего было соком в меня плескать, — проворчала подруга и притаилась, пытаясь понять, чем занята ее соседка. — Ты там танцуешь, что ли? — Это болеро. И, прошу, не говори Паласиосу… Он меня заебет. — Зулема попрыгала на месте. — А если серьёзно, у меня ноги и руки затекли. Надо размяться. — Зулема? — спросила Мака после паузы. — Что? — Заир прыгнула на кровать. — Наши пути ведь когда-нибудь разойдутся… — Конечно, разойдутся. — Зулема продолжила свой танец на матрасе. — Ты будешь вспоминать это время? Меня, Сарай… Всю нашу компанию. — Хотелось бы думать, что я все забуду, но нельзя забыть огромную часть жизни. Это не два дня. — Скорпионша подняла руки к потолку, заканчивая свой ритуал. — Я иногда ловлю себя на ощущении счастья, представляешь? Здесь, в тюрьме. Когда я сюда попала, думала, что это нескончаемый ад. Оказывается, нет. Здесь можно влюбиться, найти друзей. Можно узнать себя по-настоящему. — Макарена обняла колени и улыбнулась. — Еще тут так весело. Мне никогда не было так весело. Здесь у всех отличное чувство юмора. — Да, здесь убивают и смеются. И это ад, Мака. В аду невозможно быть счастливым. Но Зулема лукавила. Временами она тоже была счастлива. Как, например, сейчас.