Глобальная чистка

      — Подожди, Инфорд, ты ведь так и не объяснил мне, что, собственно, нам предстоит делать? И как отнесутся к этому твои соплеменники? Ты же сам говорил, что они тебя с некоторых пор недолюбливают.       — Недолюбливают — слабо сказано, — горько усмехнулся он. — Но ни мне, ни тем более тебе они вреда не причинят. Ты под моим покровительством…       Я возмутилась:       — Это кто ещё под чьим покровительством? Не забывай, что это именно я дала тебе новую жизнь и возможность трудоустроиться.       — Ну, скажем так, новую жизнь дала мне не ты, а Гарри Поттер. После того его заклинания, когда меня от него отбросило и так шмякнуло о воду, что я вдруг осознал себя живым почти в полной мере, тогда я вспомнил кое-что из своей прежней жизни, вспомнил и понял…       — А если бы не мой «Дневник инфернала», боюсь, ты как вспомнил, так бы и забыл всё обратно, — парировала я.       — А теперь давай, веди мою светлость куда там?       — На известный тебе и печально знаменитый островок посреди озера. После гибели Волан-де-Морта в той чаше, из которой Гарри Поттер в своё время забрал поддельный крестраж, в этой чаше завелась какая-то дрянь, которая не даёт покоя моим соплеменникам, ещё живущим в озере. Ты же знаешь, что большинство инферналов ушло отсюда и поселилось на ледниках у вершин горных хребтов, в горных пещерах да и вообще много где. Конкретно в этом пещерном озере осталось не больше полусотни представителей моего народа обоих полов. И…       — Знаю, на что намекаешь: ты намекаешь, что я должна как-нибудь подбить миссис Лавгуд на поход сюда, дабы она написала исследование по репродуктивной системе женщин-инферналов. Проблема деторождения у инферналов её должна заинтересовать. Кстати, я так и не знаю, как же правильно её зовут: то ли Луна Лавгуд, то ли Полумна Лавгуд. Сама она называет себя то так, то эдак, а как же правильно?       — Насколько я понял: Луна — это сокращённое от Полумна, хотя имя Луна и существует само по себе. Но, похоже, нашей Полумне нравится, когда её называют именно Луной. Да, ты права. Среди прочего я хотел именно этого. Чтобы ты уговорила нашу Полумну возглавить исследование этой деликатной проблемы. Честно говоря, я хоть и чистокровный инфернал, но не понимаю, как у наших мужчин получается зачать ребёнка, а у женщин — родить, а потом ещё и воспитывать. Ведь далеко не все из нас владеют речью.       За разговорами мы пытались сообразить, какая такая сволочь умудрилась то ли перерубить, то ли попросту перегрызть цепь с маленькой лодочкой. Как, спрашивается, мы попадём на тот каменистый островок. Вплавь, что ли?       — Ты хорошо плаваешь? — как бы между делом поинтересовалась я у Инфорда.       — Конечно! — удивился он. — Или ты интересуешься, смогу ли я плыть с тобой на спине, или…       — Помолчи, пожалуйста! Мне надо подумать. Тебе-то мёртвому не холодно, а вот я околею в первые три минуты в такой водичке.       Я задумалась. Задумалась надолго. Минуты на полторы. Решение возникло в голове, словно промелькнувшая молния. Я зажмурилась для пущего сосредоточения, вскинула над головой руки и запела на мёртвом языке Оркнейских островов, на языке Норн, основой которого служили древнескандинавский и древнекельтский языки. Подумать о том, что древнескандинавский-то я знаю, а из современных кельтских с грехом пополам общаюсь на валлийском и тем более и близко не знаю общий или древнекельтского, а уж тем более их соединение — язык Норн, но задуматься об этом я не успела. Слова сами приходили в голову и ложились на язык, складываясь в песнь-заклинание то ли древнескандинавских скальдов, то ли кельтских друидов, то ли шаманов невесть какого религиозно-философского учения или верования. Но чему я по-настоящему удивилась, так это моему низкому грудному глубокому голосу, не простому драматическому контральто — самому низкому из женских певческих голосов, а густому мужскому басу. Нет, недаром я всегда подозревала у себя психологический гермафродитизм. Остаётся надеяться, что я, кажется, ещё не стала трансгендерным мужчиной и при том геем. Вроде бы пока мне и в женском теле неплохо живётся, хотя как поэту и писателю, мне гораздо удобнее писать в мужском роде от первого лица. Я чувствовала, как холодные пальцы Инфорда сжали мою ладонь так, что, кажется, затрещали кости, но мне было не до перепуганного живого мертвеца. Пение достигло апогея. И теперь я видела без помощи незрячих глаз. Я видела, как словно бы раздвинулись стены пещеры, и морские воды перемешались с озёрными, из которых один за другим стали выныривать тюлени и плыть к нам. Я не сразу заметила, кто именно напугал бесстрашного Инфорда. Оркнейские Роан, люди-тюлени, добрейшие существа, явно не способны напугать ожившего мертвеца. Я открыла глаза, выйдя из транса, и чарующе улыбнулась…       — Познакомься, Инфорд. Драуг Глум, убит легендарным героем Греттиром на острове Исландия, не помню то ли в восьмом, то ли в двенадцатом столетии от Рождества Христова. При жизни многоуважаемый Глум служил пастухом у одного из богатых исландских бондов — земледельцев, объявленный вне закона на своей родине, в доблестной Свеарикии, государстве многочисленных племён свеев и ютов, а ныне прозываемой Швецией.       И я обратилась уже напрямую к Глуму:       — Я и мой друг приветствуем тебя, глубокоуважаемый Глум, и молим о помощи, ибо…       Забавно было наблюдать — это я видела волшебным зрением, — как огромная уродливая фигура драуга Глума буквально дрожит от ярости. Но он ничего не мог мне сделать, ведь я назвала его по имени, а значит, совершила магическую привязку. Он, конечно, мог бы навредить Инфорду: различные ветви оживших покойников редко ладят друг с другом. Так, ещё в одном из моих (мною созданных, а значит, существующих в некоем параллельном измерении) миров драуги люто ненавидели инфери, но объединялись единым фронтом против зомби. Хотя, будь я живым мертвецом, я бы тоже объединилась с заклятым врагом против полуразложившихся живых трупов. Не понимаю, почему африканские тупые зомби, не имеющие с общеевропейской, славянской, азиатской, австралийской и полинезийской культурами ничего общего, дали своё название всем народам... Тьфу ты! Кланам, или как там... В общем — всем ожившим мертвецам всего мира. Ну, ладно, неважно. Кажется, я уже где-то когда-то об этом задумывалась или нет?.. Одним словом, у нас есть сейчас дела поважнее, а именно.       Несколько из тюленей выползли на берег и… сбросили шкуры и поднялись нам навстречу в виде высоких кареглазых мужчин и женщин с перепонками между пальцев и с удлинёнными зрачками. Их добрые лица и приветливые взгляды не оставили никаких сомнений даже у насмерть перепуганного Инфорда. Глум же, наоборот, утробно то ли заворчал, то ли зарычал и попытался броситься на одного из мужчин Роан, но я взмахнула рукой — и драуг замер в нелепой позе.       Несколько роан любезно согласились перевезти нас на островок, даже Глума, обездвиженного заклинанием, но прожигающего меня многообещающим взглядом блёкло-голубых глаз.       Плавание на тюленях было незабываемым. Гораздо сильнее и крупнее обычных тюленей, роан быстро доставили нас к середине озера. Куда при этом делись оставшиеся инферналы, оставалось загадкой. Инфорд заикаться перестал, но говорил ещё каким-то неестественным голосом. Да, сильно напугало его явление драуга Глума пред мои светлые очи. Ну, что, приступим к деактивации загадочной дряни из магической чаши?..