Сердцебиение

Ван Ибо открыл глаза, словно просыпаясь из глубокого, мутного сна. Его взгляд встретился с белым потолком, который казался невероятно ярким после темноты, в которой он пребывал. Он лежал на простынях, мягких и холодных, чуждых телу. Чувство пустоты и растерянности сдавило его грудь. Он попытался вспомнить, как оказался здесь, в этой белой, безликой комнате. В поле его зрения попали приборы, подключенные к его телу: датчики, капельницы, монитор, с монотонным писком сообщавший о его жизнедеятельности. Он осторожно потянулся к руке, где в кожу входила игла капельницы. Холод металла, уколы, болезненная тяжесть — все это напоминало о том, что он был ранен, что он не был один. Попытка пошевелиться отняла у него много сил. Руки и ноги, словно наполненные свинцом, повисали, отказывались выполнять его команды. Он был слаб, и в его теле просто не было сил. Ван Ибо зажмурился, пытаясь собрать себя, найти хоть какой-то проблеск памяти. Но туман в голове не рассеивался. Он все еще не мог вспомнить, кто он, где он был, что произошло. Дверь отворилась, впуская в палату свежий воздух и яркий свет. Ибо невольно прищурился, пытаясь разглядеть вошедшего. На пороге стоял мужчина в белом халате, его лицо было освещено мягким светом, выделяя черты лица — резкие, острые, необыкновенно красивые. «Сяо Чжань», — прочитал Ван Ибо с бейджика, который висел на груди у доктора. Он не мог не заметить улыбку, что невольно растянулась на губах доктора, когда он заметил открытые глаза пациента. — Ну, как чувствуете себя, господин Ван? Ван Ибо попытался вспомнить обстоятельства, приведшие его в больницу, но в голове была только путаница. — Не очень хорошо, — прошептал он, с трудом подняв голову. — Не волнуйтесь, — успокоил его Сяо Чжань, осторожно подходя к кровати. — Вы в безопасности. Что вы помните? Ибо попытался собрать в кучу разрозненные фрагменты памяти, но все, что он мог вспомнить, — это темноту и боль. — Ничего. — Не беда, — сказал Сяо Чжань, улыбка еще сильнее осветила его лицо. — Мы вам поможем. Все будет хорошо. Ван Ибо сжал кулаки, пытался вспомнить хотя бы что-то, но в голове была пустота. — Что со мной? — произнес он, голос звучал слабо, хрипло. Сяо Чжань посмотрел на него с сочувствием. — Пока я не могу вам точно сказать. Мы взяли необходимые анализы, чтобы определить причину. Но не волнуйтесь, вам будет оказана вся необходимая помощь. Ван Ибо кивнул, хотя и не верил в спокойные слова доктора. Он чувствовал себя слабым, беспомощным, запертым в своем теле. Он не знал, что произошло, и это страшило его больше всего. Ибо хотел задать вопрос о своем состоянии, но слова застряли в горле. — Вы… — начал он, но не успел договорить. — О, я Сяо Чжань, кардиохирург, — представился доктор, улыбаясь. — И я буду заботиться о вашем здоровье. Ван Ибо вспомнил о своем выступлении, которое должно было состояться в Шанхае через две недели. — Мне нужно… — он схватился за голову, пытаясь собрать мысли. — Мне нужно в Шанхай. У меня выступление. — Вам сейчас нельзя напрягаться, — строго сказал Сяо Чжань. — Иначе все может закончиться весьма плачевно. Вас вовремя доставили в больницу, задержись скорая на пару минут, и все… — он остановился, не договаривая, но Ибо понял. Он не представлял, что могло бы произойти. Ван Ибо чувствовал страх, но еще сильнее было желание выступить в Шанхае. Он должен был быть там. — Доктор, пожалуйста, скажите, что со мной? Я должен выступить. Сяо Чжань посмотрел на Ван Ибо с сожалением. — Нет. Как минимум неделю вам нельзя вставать с постели. Вы в критическом состоянии. И если вы хотите увидеть Шанхай еще раз, то вам нужно слушать меня. Он подошёл к кровати и осторожно положил руку на плечо Ван Ибо. — Я понимаю, что выступление важно, но ваше здоровье важнее. И я сделаю все, чтобы вы могли выступить в Шанхае, но только когда будете здоровы. Ибо посмотрел на доктора, пытаясь разглядеть искренность в его глазах. Сяо Чжань смотрел на него с беспокойством, но его слова звучали твердо, не оставляя пространства для спора. Ибо вздохнул, сдаваясь. Он знал, что спорить бесполезно. Доктор был прав — здоровье важнее всего. Да и вряд ли он мог бы убедить его в обратном, когда сам чувствовал себя таким слабым и уязвимым. — Хорошо, доктор, — прошептал он, чувствуя горечь во рту. Сяо Чжань кивнул, его взгляд стал чуть мягче. — Правильно. А теперь вам нужно отдохнуть. Я вернусь вечером, чтобы проверить вас. Доктор вышел из палаты, оставляя Ван Ибо одного с его мыслями. Он смотрел на потолок, пытаясь представить себе предстоящее выступление, но мысли путались, смешиваясь с болью и страхом. Он не мог позволить себе сдаваться. Он должен был выступить. Он должен был быть на сцене в Шанхае. Ван Ибо крепче сжал кулаки. Он сделает все, чтобы поправиться. Он должен поправиться. Ради выступления, ради себя.

***

День тянулся бесконечно долго. Ван Ибо лежал в постели, глядя на белую стену, и пытался отвлечься от навязчивых мыслей. В голове крутились фрагменты прошлого: сцена, музыка, аплодисменты… Он мечтал о том дне, когда снова выйдет на сцену, но понимал, что сейчас это было недостижимо. После обеда раздался звонок. Он взял трубку, и голос мамы прозвучал на том конце провода, переполненный тревогой. — Ну как ты, сынок? — спросила она, и Ибо почувствовал, как в его груди растаял лед одиночества. — Я в порядке, мам. Не переживай. — Он пытался успокоить ее, но вышло плохо. — Не переживай? Да я чуть с ума не сошла, когда мне позвонил твой менеджер и сказал, что тебя увезли в больницу на скорой, — она заплакала, и Ван Ибо почувствовал, как у него самого слезы подступили к глазам. — Мам, пожалуйста, успокойся. Все хорошо. Я в безопасности. Доктор сказал, что мне нужно отдохнуть, и я скоро буду дома. — Дома? — в голосе мамы прозвучало недоверие. — А твоё выступление в Шанхае? Ван Ибо вздохнул. Он понимал, что мама волнуется за его карьеру, но сейчас это было не главное. — Мам, все будет хорошо. Я отдохну, и мы поговорим с менеджером о выступлении. Не переживай. — Он пытался убедить ее в своих словах, хотя сам не был уверен, что сможет выступить в Шанхае. — Но что с тобой произошло? — продолжала спрашивать мама, и Ибо чувствовал ее тревогу. — Доктор сказал, что ты в серьезном состоянии. — Мам, я в порядке. Просто немного переутомился. — Он пытался успокоить ее, но сам чувствовал, что его голос звучит неубедительно. — Хорошо, сынок. Я тебе верю. — со вздохом сказала она. — Я же говорил, что эти танцы до добра не доведут! — раздался в трубке голос отца. — А он упёрся рогом в эти танцы, и всё! — Дорогой, помолчи пожалуйста, — одёрнула его мама. — Твой сын сейчас в больнице! Звони мне чаще, сынок. И если что — не стесняйся говорить докторам. — Хорошо, мам. Я тебе позвоню завтра. Скажи папе, чтобы не волновался. Ибо простился с мамой и положил трубку. Он почувствовал легкое успокоение, но вместе с ним пришла и большая тревога. Он не знал, что с ним произошло, и это пугало его больше всего. Он хотел быть здоровым, хотел выступить в Шанхае. Но сейчас он был бессилен. Ему оставалось только ждать.