по расчету

      Стоит отметить, что бывали у него не только носители галстуков от «Эрмес» и вируса мудачизма.       Однажды неизвестно какими ветрами к Алексу занесло растерянного, на год, кажется, младше Принца.       Хотите спросить почему именно «Принца»? Вопросы у вас, конечно…       Потому что так выстрелило первой ассоциацией. Потому что Принц был болезненно-бледным и фарфорово-тонким, ласковым под конец словно кот. И жутко сперва смущённым.       Нецелованным во всех отношениях, что удивляло.       Осень уже перевалила за середину, обтрепав с деревьев всю парадную позолоту. Из-за холода и дождей ноги, точнее — суставы, ощущались как две противопехотные мины: шаг влево, шаг вправо — взрыв боли. Колени покраснели и опухли, выглядели как чёрт те что распоследнее даже на его привычный к этому взгляд. Лучше бы сегодняшний день провести в одного: лежать, тянуть пиво под что-нибудь чёрно-бело-классическое с литрами крови и тварями выходящими из болот. Позволить себе немного запретного, жирного, с коркой вместо питьевого «данона», на десерт — дополнительную рецептурную капсулу и сухое тепло на колени. В какой-нибудь лучшей из жизней. Отменять встречи в последний момент — дурной тон, так что…       Кофе без ничего. Сигарета.       Чистка зубов. Душ.       Свежее постельное бельё. Свежие полотенца в ванной.       Мягкий для длительного ношения силикон.       Звонок в дверь.       — Ну привет.       Ледяной с улицы Принц долго маялся на входном коврике, пропитывая потом шерстяной синий джемпер. Прятал глаза и до последнего не хотел выпускать из ладони дверную ручку. Пальцы вцепились в штырь с отчаянием утопающего.       Принц обязательно бы спасовал, не подхвати Алекс его под локоть и, подери это всё, не начни успокаивать.       «Давно ли ты заделался Матушкой Гусыней, дорогой? Когда в последний раз утешали тебя?»       Алекс не спрашивал, но Принц всё равно рассказал, что родители готовят ему свадьбу для укрепления каких-то там с кем-то там деловых отношений. Горестно поведал, что ни деловых отношений, ни свадьбы он вовсе не хочет. И невесты не хочет. Ну не может Принц эту невесту, не любит, не желает её совсем.       На резонный вопрос:       — Что ты желаешь тогда? — Принц покрылся пунцовыми пятнами и выпалил в пол:       — Я не знаю, — скороговоркой:       — Всего. Попробовать всего. Потом станет нельзя. Контракт… — на что только плечами пожать и вышло, мол:       «Всего, так всего. Заходи. Будь как дома. Вешалка здесь.»       Алекс дождался его из душа и усадил рядом на край постели. Целовал в зажатую шею, пытаясь расслабить, и медленно стягивал с худых плеч халат. Личный, кстати говоря, алексов халат, который Принц нашёл в ванной комнате и нацепил в попытке скрыть ворсом страх.       Осторожный, он гладил опадающую нервозно грудь с розовато-бежевыми сосками — об их чувствительности и вкусе Алекс узнает позже, когда Принц разморозится. Гладил крепко-накрепко стиснутые коленки. Гладил подёргивающийся всякий раз тёпло-молочный живот с полоской каштанового мягкого волоса. Выласкал языком, чем перепугал своего, пусть и на пару часов, Принца до предобморочного состояния. В первый раз за многие дни Алекс едва не расхохотался глядя, как он пытается отползти, загребая руками отчего простынь выдернулась по углам, обнажив матрац.       «Нет, ты не Принц. Ты — пустынная ящерица.»       Документалку про этих страшилищ пару недель кряду крутили по «Анимал планет». В памяти намертво запечатлилась картина того, как напуганная ящерица брызгает в противника кровью из глазных капилляров чтобы отвлечь, выиграв тем время на бегство. Так и Принц мог бы кончить в качестве самозащиты и сбежать.       Но Принц не кончил и не сбежал, потому Алекс готовил его осторожно к себе, добавляя поочерёдно пальцы, выпуская по капле греющий лубрикант:       — Ты можешь ничего не почувствовать в первый раз. Прозвучит странно… — тут он застопорился, подбирая правильные, не смущающие слова:       — …чувствительность нужно разбудить. Я постараюсь.       Он отдал спину коротко стриженным принцевым ногтям, когда тот наконец тихо муркнул, что готов. Не уверен ни в чём, но вроде готов.       Алекс был нежен насколько умел:       — Дыши, — нежен, насколько такое представлялось возможным между двумя чужими друг другу людьми:       — Доверься мне и дыши.       Погруженный в себя, Принц не стонал и не хныкал. Молчал, плотно стиснув веки и челюсти. Только грудь его раз за разом вздымалась и опадала.       Принц прощался уставшим и грустным, и больше к нему не вернулся:       «Контракт?» — Алексу думалось:       «На эшафот люди поднимаются веселей, чем ты, бедный, возвращаешься в родовое поместье.»       В тот вечер он почти набрался смелости для звонка родителям, первого за многие месяцы, но перетрусил. Сбросил вызов не дожидаясь гудка, долго курил в распахнутое окно пока ночь звенела навстречу клаксонами и лаяла лаем собак, светилась бензиновой радугой луж. Да и что можно сказать? По ту сторону Атлантики никто не знает, что теперь он не перспективный технический гений, а мальчик-шлюха по имени «Алекс».       Размышляя:       «Задастся ли принцев брак по расчету?» — он поплавки извёл.       Очень не факт. Особенно, если учитывать любопытство, с которым осмелевший немного Принц примерялся к нему сквозь защитный слой латекса. Неумело и цепляя резинку резцами.