Неполноценные.

──⊹⊱✫⊰⊹──

      С момента последних событий незаметно пролетели два дня. Сакуноске, с которым Дадзаю довелось поближе познакомиться, оказался не таким плохим человеком, как представлял себе Осаму. Мужчина крайне спокойный, а порой и вовсе кажется, что вообще безэмоциональный и уставший; глаза его кажутся несчастными, снисходительными, но от одной только маленькой и светлой улыбки в них мгновенно растворялись все намёки на тяжёлую нелестность. Это по-настоящему цепляло Осаму, находил он в этом что-то родное и знакомое.       Дадзай с головой погрузился в работу над школьными проектами и простыми заданиями, дабы догнать школьную программу, от которой, увы, отстал, пока пребывал в больнице. С одноклассниками всё ещё не произошло никакого диалога по поводу слухов о нём, и это не давало Дадзаю покоя.       Также всплыла ещё одна проблема: Чуя не отвечает на отправленные сообщения уже третий день, и это напрягало ещё больше. Первое, что приходит на ум в таких ситуациях явно не отсутствие интернета или другой возможности написать. К тому же масла в огонь подливал и строгий отец Накахары.       Так что в очередной раз, ожидая свой автобус на остановке, Дадзай решил спросить у Йосано, в чём дело, когда она пребудет на их ежедневное место встречи.       — Привет, пупс, — девушка села рядом.       Осаму цокнул языком на её «оригинальное» приветствие и взглянул на неё немного пристыжено, протягивая оскорблено:       — Акико-чан…       — Да ладно тебе, — Йосано усмехнулась. — Чего ты ущемляешься сразу?       — Ой, да отвянь.       — Хе-хе, — она самодовольно хихикнула. — Как дела?       — Нормально, спасибо. Ты как?       — Тоже, — девушка улыбнулась.       — М, Акико-чан, я вот, что спросить хотел: Чуя в школе появляется?       — Да, а что такое?       — Просто он не отвечает мне уже третий день.       — Опа, с чего вдруг, интересно?       — Понятия не имею… — задумался он. — А что я такого сделал, что он меня игнорирует?       — Напиши ему ещё раз, прямо сейчас. А я могу сегодня у него узнать, что случилось.       — Ой, было бы неплохо, Акико-чан. Спасибо, — Дадзай улыбнулся, доставая телефон. Он снова написал Чуе сообщение из разряда: «Чу, у тебя всё нормально? Почему ты не отвечаешь?»       — Да пожалуйста, всегда рада помочь. Чем будешь занят сегодня?       — Не знаю. Наверное, дома посижу. Может, маме понадобится моя помощь; в последнее время и я, и она забегались сильно. Развод родителей очень заметно на нас отразился. Благо, хоть Сакуноске облегчет задачу, его помощь действительно была очень нужна.       —А-а… Наверное, очень устаёшь.       — Да, конечно. К тому же учёба приправляет. А почему ты спрашивала?       — Да уже ничего, раз устаёшь. Хотела гулять позвать. Но лучше отдыхай.       Осаму снова мило улыбнулся и кивнул:       — Хорошо. Но ты пиши, если что. Может и выйду, почему нет?       Акико кивнула с доброй улыбкой. Увидев свой автобус в дали, Йосано встала перед Осаму и с хитрой улыбкой растрепала волосы приятеля, чем вызвала у него недоумение и недовольство.       — Акико-чан! — огрызнулся он.       — Тихо, не рыпайся, — улыбнулась брюнетка и вытянула руки для объятий. Как раз в этот момент заодно и волосы ему поправила.       Осаму вздохнул на её действия и замолчал. Он не стал подниматься на ноги, а лишь прижался щекой к чужому животу и обхватил талию девушки руками.       Это было обычной практикой между ними: объятия при встрече и прощании, пусть и не всегда выполнялись, но были милым жестом, говорящем о крепкой дружбе.       Девушка отстранилась, к тому моменту автобус уже подъехал к остановке.       — Всё, давай. Хорошего дня! — она улыбнулась, помахав рукой, и зашла в транспорт.       Дадзай расплылся в тёплой улыбке, довольно хмыкая, и продолжил ожидать свой автобус теперь уже один.

──⊹⊱✫⊰⊹──

      Накахара тем временем сонно собирался в школу. Стоя в прихожей, он обувался, при том, нетипично для него оставив телефон на тумбочке рядом. Вдруг устройство завибрировало, чем привлекло внимание Кашимуры, который мгновенно схватил телефон, чтобы проверить, что это было: сообщение из мессенджера от сохранённого, уже знакомого для старшего контакта.       — Я же просил тебя удалить его номер, — строго выразился мужчина, глядя на сына.       Тот мгновенно выпрямился и стал в спешке оправдываться:       — Ты не так понял. Я вчера удалил чат, но мой номер у него остался, похоже. Я не думал, что он мне напишет…       — Ясно, — Кашимура и сам обулся и спрятал чужой телефон в карман брюк.       — А телефон?.. — осторожно спросил Чуя, жалостливыми глазами глядя на отца.       — Получишь потом. Хочу написать ему пару строк.       — Эй… — рискнул неуверенно возразить Чуя. — Можно пожалуйста я сам ему об этом напишу? — младший подумал ухватиться за любую возможность написать Осаму и придумать способ, как поддерживать связь хоть как-то, однако, не тут-то было.       — Нет, напишу я. Не раздражай меня сейчас. Я только-только начал тебе доверять.       Чуя сглотнул и молча кивнул. Он лишь надеялся, что телефон вернут ему скоро и не проверят больше ничего, кроме чата с Дадзаем. Не то, что бы Чуя скрывал что-то ещё, он просто боялся, что Кашимура найдёт то, к чему ещё можно прицепиться.       Накахара сел на заднее сидение, нервно постукивая пальцами по коленям. Машина отца так и не тронулась с места, ибо, как Кашимура и обещал, он напишет Осаму небольшое «письмо», явно не несущее доброжелательного контекста: «Здравствуй. Это отец Накахары. Удали этот номер и забудь об этом человеке. Он больше не будет с тобой общаться, потому что он сам не хочет и мне ваше общение не нравится. На этом всё.»       Кашимура вернул телефон сыну, и тот быстро пробежался по тексту глазами: отец просто поставил Осаму перед фактом, не дав ему права выбора или даже последнего слова. Это было жестоко. К тому же, ещё и прямо написал откровенную ложь о том, что Чуя не хочет продолжать общение. Да, в глазах Кашимуры это действительно было так, ведь младший сам решил строить из себя послушного мальчика, но всё равно, это не совсем правда. Накахара стал паниковать ещё больше, сдерживаясь из последних сил. Он тут же убрал телефон в карман дрожащими руками, удалив номер друга.       — Имей в виду, Чуя, — строго произнёс Кашимура, наконец зовдя автомобиль. — Узнаю, что ослушался, мало тебе не покажется.       Младший затаил дыхание и кивнул:       — Да, я понял тебя.

──⊹⊱✫⊰⊹──

      Всю дорогу Чуя ехал в лёгкой панике, которую вынужден был держать в себе, а она всё росла и росла бесконтрольно. Приехав к месту назначения, Накахара выскочил из машины отца и быстрым шагом рванул в здание. Пока он шёл к кабинету, ощущал, как ноги становились ватными, руки слегка дрожащи, а сердце стучало в груди и билось о стенки грудной клетки. Вместе с паникой росла и агрессия, которая проявлялась в громких топотах по полу ногами и сведённых к переночице тонких бровях. Вдруг Чуя сменил маршрут; он понял, что если не успокоится прямо сейчас, то мгновенно сорвётся на глазах у одноклассников, а такое безобразие ему явно не на руку. Так что, развернувшись, Чуя пошагал в уборную, пусть уже и попался «странным» на глазах у одноклассников.       — Накахара! — вдруг послышался со спины раздражающий девичий голос. — Погоди!       Это была Йосано. Она коснулась плеча Чуи, чтобы приостановить его, на что рыжий остановился и отмахнулся от нежеланного прикосновения, громким шлепком ударив по слабой, тонкой руке Акико.       — Тебе чего? — сквозь зубы процедил парень, едва стоя на месте, чтобы не уйти, куда собрался.       — Ты чего так злишься-то? Я просто спросить тебя хотела: тебе Осаму писал пару дней назад. Почему ты не отвечаешь?       Пусть Йосано и говорила без скрытого подтекста или предвзятости, это стало последней каплей агрессии в гремучую смесь паники и горя. Прежде, чем уйти, он не удержался и негромко, но весьма не дружелюбно съязвил, едва ли не тыкая в неё указательным пальцем, пока грозился:       — Какая тебе разница вообще? Ни слова больше про этого подонка! Какого черта ты вообще лезешь? Вы оба достали! Он невовремя мне пишет, ты свой нос не в свои дела суёшь… Отвяньте оба! — сказав последнее, Накахара быстро развернулся и побежал в уборную, дабы случайно не засветить слезящиеся глаза. Он был готов ударить кулаком кафель на стене в туалете, чтобы сломать его к чертям собачьим, однако ограничился лишь сильным укусом на своей нежной к прикосновеням руке, дабы заглушить истошный крик, что мог вырваться в любую секунду.       Йосано застыла на месте в недоумении, глядя вслед своему обидчику; честно говоря, её действительно задели его очень неосторжные слова.       Чуя провёл в туалете около пятнадцати минут. Он не успокоился до конца, но хотя бы немного пришёл в себя. И пора бы вернуться в класс на урок, который начнётся с минуту на минуту. Красные от слёз глаза и кончик носа, увы, пока всё ещё видно, но он надеялся на то, что никто не заметит результат его «слабости».

──⊹⊱✫⊰⊹──

      Осаму получил сообщение сообщение на телефон, приехав в учебное заведение. Увидев, что оно от Чуи Осаму с волнением открыл чат почти дрожащими руками, однако не увидел там ничего позитивного… Перечитав сообщение несколько раз, он затаил дыхание и задумался, почувствовав, как сердце болезненно сжалось в груди. Внезапное, совершенно непонятное сообщение от отца Накахары поставило Дадзая в безвыходный тупик. Поэтому он отложил телефон и поднялся в кабинет на урок.       Занятие шло своим чередом, как обычно, но случившаяся ситуация не давала Осаму сосредоточиться на занятии. Вдруг раздался телефонный звонок от Йосано, сорвавший лекцию учителя, поэтому Осаму отпросился выйти.       — Да, Акико-чан? — сказал он, подняв трубку.       — Привет снова. Ты Чуе писал, когда я попросила?       — Да, а что такое?       — Он тебе ответил?       — Ответил не он, а его отец. Мол, он против того, чтобы мы общались, и попросил больше не писать. А что случилось-то?       — Я к нему подошла утром, перед первым уроком, хотела спросить, что произошло, а он просто нагрубил мне и заодно по тебе проехался.       — В смысле?.. — недоумевал Дадзай, перебирая в голове причины такому поведению Чуи.       — В прямом. Он сейчас сидит на уроке. Может, истерика у него была, потому что глаза красные и в уборной он сильно задержался. Но, если честно, это норма. Он часто уходит в туалет и приходит зарёванный.       Осаму молчал в трубку, слушая девушку. И даже когда она закончила свой монолог, Дадзай всё равно не смог подобрать слов для ответа.       — Осаму?       — Тут я…       — Странный он.       — Да вот я тоже об этом думаю, — парень невольно приложил палец к губам, зажав зубами ноготь.       — Уверен, что хочешь продолжать это общение?       — Честно говоря, уже не уверен. Я его понимаю, потому что и сам «с приветом» в плане ментального здоровья, но его действия мне кажутся противоречивыми…       — Может, он и сам хочет перестать с тобой дружить?       — Этого-то я и не понял. Ты, возможно, заметила, что я стал чуть ли не единственным, на кого Чуя не тявкает.       — Да. Странно…       — Я попробую с ним поговорить, наверное. Только как? Если я напишу, то снова может ответить не Чуя, а его отец. А я как-то не очень хочу рисковать. Тем более сейчас он не остыл.       — Давай я снова попробую с ним поговорить, но уже по этому поводу.       — Уверена?       — Да. Как поговорю, перезвоню тебе.       — Ну… ладно. Спасибо большое.       — Угу.       — А ты чего не на уроке-то, Акико-чан?       — Просто не терпелось тебе позвонить, поэтому отпросилась выйти.       Осаму усмехнулся:       — Ладно, иди на урок. Давай, услышимся ещё.       Осаму повесил трубку. Парень вернулся в кабинет и сел за свою парту, в очередной раз ловя на себе взгляды одноклассников. Возможно, Дадзаю просто казалось, что те странно на него смотрят, отчего выдумывал у себя в голове сюжеты о том, что он является постоянным объектом для обсуждения за спиной. Но спрашивать он не собирался: пусть делают, что хотят, лишь бы не переходили границы нормального. Пока Осаму никто не трогает и не беспокоит, он не будет вмешиваться в то, что сам себе надумал. А такое вполне возможно. Так ещё новая ситуация не давала ему больше покоя.       Дождавшись окончания урока, Осаму дождался и желаемого телефонного звонка, из-за которого он каждые пару минут с трепетом проверял экран телефона.       — Да, Акико-чан? — спросил он, подняв трубку.       После недолгого, но мучительного молчания на той линии, где было слышно лишь гул толпы в школе Йосано, девушка наконец ответила негромко:       — 'Саму, — слегка неуверенно начала она, что ей не совсем свойственно. — Я уйду сегодня пораньше с уроков, мне что-то тошно стало… Про Накахару позже скажу.       — Эй… Акико-чан, что-то случилось? — забеспокоился Осаму. Начало диалога было совсем не таким, как он ожидал.       — Не хочу тебя этим нагружать, но да. Просто не парься, ладно?       — Сдурела совсем? Буду париться. Что случилось? Плохо себя чувствуешь? Почему тошно? Чуя тебе что-то не то сказал?       Акико тяжело вздохнула:       — Осаму. Давай потом, ладно?       Дадзай так же вздохнул:       — Ладно. Ты сейчас домой уходишь?       — Да. Пойду, отпрошусь сначала, и пойду домой.       — Понял. Жди тогда, скоро буду.       — Осаму… — она цокнула языком. — Сиди лучше на уроках, а то опять влетит за прогул.       — Да что Осаму-то? Мне самому не в удовольствие задницу просиживать в школе, это во-первых. Во вторых, что-то случилось, я знаю. Даже если ничего серьёзного не произошло, я всё равно проведу с тобой время. Всё, в общем, беги домой, я буду у тебя через часик.       Девушка снова тяжело вздохнула, ущипнув переносицу:       — Ладно.       — Давай, будь осторожна, когда будешь домой идти.       «Будь осторожна» — фраза, которую Акико слышала чаще всего именно от Осаму в любой ситуации. Даже если она собирается пойти в магазин, что находится в двух шагах от её дома, он всё равно произнесёт эти слова. По правде говоря, они напоминали Акико об инциденте с изнасилованием, и она терпеть не могла эту фразу, однако именно от Дадзая она старалась воспринимать это как искреннюю заботу, пытаясь не зацикливаться на очередном триггере. Ситуация с изнасилованием была куда сложнее, чем казалось со стороны. Прошёл год, практически все забыли о случившемся, однако не Йосано. Ни в коем случае. Пусть и кажется, что она пережила этот тяжёлый период и реабилитировлась, но не тут-то было: любое неосторожное слово, тема, которая хотя бы косвенно относится к теме насилия, абсолютно любое прикосновение, и даже просто нахождение мужского пола рядом вселяло в неё неконтролируемую панику. Так что пока Йосано шла домой, она всё никак не могла выбросить из головы ситуацию, из-за которой ей вдруг и стало так плохо: во время второй попытки провести спокойную беседу с Накахарой, всё пошло совсем не по плану. Безосновательно повышенный голос, неотёсаный и резкий тон, чересчур близкое расстояние между ней и Чуей и грубая хватка на девичьем, нежном запястье заставили Акико пережить небольшой приступ паники. А слова, сопровождающие неосторожные действия Накахары только подлили масла в разгорающийся огонь. А неосторжные слова звучали так: «Слушай сюда, тварь, я не собираюсь с тобой церемониться. Передашь Осаму, что я не буду с ним дружить и общаться. Между ним и родными я выберу второе, своего отца, с которым у меня налаживаются взаимоотношения. И Осаму теперь только мешается под ногами. А ты, ещё раз ко мне подойдёшь, я заставлю тебя биться в истерике, ясно? Ты мне противна, ты грязная. Забыла уже, небось, что тебя изнасиловали? Или ложь больше не актуальна? Уже достаточно пожалели? Я всегда так думал, и скажу тебе это в лицо: ты не похожа на человека, который пережил такой ад. Всё, катись теперь отсюда.»       Акико поднялась домой и успела только переодеться и поставить чайник, делая всё очень вяло и неохотно, нежели обычно. К тому моменту в дверь постучался Осаму, который, казалось, примчался в квартиру Йосано. Девушка открыла дверь и сразу же получила в руки несколько плиток разного шоколада:       — Привет, снова, — Осаму прошёл в квартиру и снял обувь. — Ну, давай, рассказывай, что у тебя случилось?       Акико сначала растерянно взглянула на небольшой, но приятный утешительный презент, и ответила, едва размыкая губы:       — Ах, ну… Проходи на кухню, сейчас чаю налью и поговорим.       Дадзай по поведению Акико сразу понял, что случилось что-то серьёзное; в конце концов, довести Йосано до такого состояния — надо уметь. Осаму прошёл на кухню и сел за стол небольшой площади, ожидая, пока напротив расположился Акико. Девушка поставила чашку чая перед другом и села напротив, вздохнув.       — Акико-чан… — ласково начал он. — Ну чего же с тобой случилось?       — Да просто… Что-то настроения нет.       — У тебя болит что-то? Таблетку дать?       — Нет, ничего не болит.       — А что тогда? Чуя тебе что-то сказал?       — Угу… — Акико опустила взгляд вниз, нервно водя пальцем по поверхности стола невидимый узор.       — Ну что ж ты как на допросе, Акико-чан? Не могу же я тебе бесконечно вопросы задавать. Расскажи пожалуйста, что произошло?       Йосано глубоко вздохнула, словно собираясь с силам, и ответила негромко, почти бормоча под нос слова:       — Накахара сказал, что не хочет с тобой общаться. Он, видимо, начинает сближаться с семьёй, а ты ему «мешаешь это сделать». Прямая цитата.       — Но ты ведь не из-за этого такая подавленная, я уверен. Что он ещё сказал?       — Нагрубил…       — Судя по тому, какая ты сейчас передо мной сидишь, он тебе не просто нагрубил, а пересёк гранцы нормального. Что он сказал? Не мямли пожалуйста, зайка, говори, как есть, — Дадзай уж было хотел потянутся рукой к девушке, дабы утешить её нежным прикосновением, однако всё равно не стал, несмотря на то, что Акико никогда не была против такого проявления поддержки со стороны Осаму.       — Сказал, что я ему протвина, что я грязная и лгунья. Что меня никто не насиловал, а я сама придумала эту историю, чтобы получить жалость и поддержку от окружающих. Что я не похожа на жертву изнасилования, — постепенно голос девушки стал подрагивать, а веки чаще закрываться, дабы высушить наворчивабщиеся слёзы. — А ещё он дотронулся до моей руки…       Дадзай застыл в ужасе, слова эхом пронеслись в его голове. Неужели, столько грязи полилось из уст, казалось бы, адекватного человека? Сказать такое в чей-то адрес — это мерзко. И то, что Осаму стал исключением из ряда ненавистных людей, в этот момент стало для него совсем не приятным фактом. Дадзай понимал, что Чуя не в себе, но чтобы до такой степени, — он не догадывался.       Осаму произнёс тихо, утешающим тоном:       — Акико-чан… — Дадзай встал со своего стула и подошёл к девушке, чтобы положить руку ей на плечо. — Он просто отвратителен. Просто мерзкий. Пожалуйста, не горюй так из-за этого придурка.       Йосано вздохнула через нос со слышимой дрожью и обвила руки вокруг талии Осаму, спрятав грустное лицо у него на груди. Вскоре на рубашке Дадзая появится мокрое пятно от слёз Акико, которые она так усердно пыталась скрыть.       — Акико-чан… — снова произнёс Осаму, поглаживая девушку по макушке. — Тебе всё ещё так плохо?       — Угу… Я хочу жить в спокойствии, как раньше… Мне ужасно тошно от всего этого.       Осаму невольно скривил лицо из-за сильной печали за подругу:       — Слушай, как насчёт того, чтобы перевестись в другую школу? Новые люди, никто тебя не знает и никто не сможет узнать, если ты сама этого не захочешь. Можно, например, в мою перевестись. Тебе туда ближе, во-первых, а во-вторых есть шанс, что ты можешь попасть ко мне в класс. Что думаешь?       — Я и сама об этом думала, — она шмыгнула носом, слегка отстраняясь от юноши. — Но на новом месте будет очень неуютно…       — А с Чуей в одном классе тебе прям-таки уютно? И часто он так над тобой издевается?       — Не то, чтобы часто, и не то, чтобы издевается, но колкую фразу мог в мой адрес бросить. Сегодняшний случай был впервые.       — Вот гад… Поговори, пожалуйста, с родителями, пусть они переведут тебя в другое заведение. Рассмотри мою школу обязательно. Если тебе будет некомфортно на новом месте, то так хотя бы со мной ты сможешь привыкнуть.       — Хорошо… Спасибо большое, — Йосано кивнула, отпустив Дадзая, и встала на ноги. — Я в душ схожу по-быстрому, ты не против?       — Прямо сейчас? Я думал, ты с этим завяла.       — Ну… — заикнулась она, но продолжить предложение не успела, поскольку её перебили.       — Хватит пытаться «отмыться». Ты напрасно воду переводишь. Я понимаю, почему ты так делаешь, но пора с этим завязывать. Ты не грязная.       — Как же ты меня достал… — пробормотала она, снова прижавшись к Осаму, легонько ударяя кулаком в его грудь. Отрицать его тёплые слова и милые просьбы было совершенно невозможно.       — Да-да, я тебя тоже люблю, — хихикнул Осаму, похлопывая её по спине. — Всё будет хорошо, Акико-чан. Я всегда тебе помогу и поддержу.       — Спасибо тебе.       — Всегда пожалуйста. А теперь, давай, и себе тоже чаю налей, вместе попьём и ты успокоишься, хорошо?       Йосано отстранилась, слегка улыбнувшись, и кивнула. Даже с покрасневшим носиком, красными глазами и слегка опухшими губами она была прекрасна; хотелось утешить это милое создание и жить с осознанием того, что ты для неё особенный, что тебе дозволено гораздо больше, чем другим.

──⊹⊱✫⊰⊹──

      Осаму просидел у Йосано вплоть до окончания уроков и лишь тогда вернулся домой. Идти недолго, всего пять минут, однако уходить не очень хотелось: страшно было оставлять Йосано одну в этот день, пусть даже ей и полегчало.       Поднявшись в квартиру, Дадзай обнаружил, что дома никого нет, а значит мать вернётся только вечером, и, возможно, заглянет и Сакуноске, к чему он уже относился без предвзятости.       Пройдя на кухню, Осаму быстро сделал себе пару бутербродов, перекусил и вернулся к себе в комнату, однако вдруг остановился на пол пути, услышав громкое: «Стоять.»       До жути знакомый голос, который Осаму не беспокоил уже довольно долго, внезапно потревожил его ни с того ни с сего.       — Так… — пробормотал он. Ему не могло это показаться, однако сомнения всё равно были, ибо из головы почти сразу вылетело воспоминание о только что услышанном слове. Трудно снова мысленно воспроизвести этот момент.       В конечном итоге Осаму проигнорировал это и сел за домашнюю работу.