Возрождённые

      Принятая уже дома после успешного снятия осады ванна вселила бодрость в Арно и Жана, чувствующих себя обновлёнными. Сара позаботилась о чистой одежде для молодых людей и ушла в кухню готовить завтрак на всю их дружную компанию. Шустро хозяйничая в своей вотчине, цыганка заварила отвар на сборе из мяты, чабреца и мелиссы, добавив немного брусники. Женщина сочла, что хорошим дополнением стало бы отменное боннское вино, которое не замедлила достать из погреба и разлить по кубкам на четверых, оставив бутылку на столе. За аппетитным и манящим сесть за стол завтраком дело у Сары не стало. Куриный бульон с овощами, испечённые ловко властвующей на кухне Сарой блины, рядом с полной блинов большой тарелкой стояла небольшая и полная яблочного варенья пиала. Не забыла женщина также нарезать и аккуратно выложить на тарелке ломти белого хлеба. Так же аккуратно Сара нарезала яблоки с грушами и красиво выложила их на небольшой круглой тарелке. Сыр пармезан и кувшин согретого молока с мёдом тоже заняли своё место на кухонном столе. Никто не мешал Саре хозяйничать на её территории, которую Арно и Жан все дни болезни Катрин отдали во власть бойкой и деловитой цыганки. Очень редко в кухню к Саре забегали полностью одетые в чистую одежду Арно или Ксантрай, даже не до конца выбритые. Двое рыцарей могли быстро сцапать по дольке яблока или груши каждый, за что слышали в свою сторону добродушное ворчание Сары и шуточные упрёки, что Арно и его товарищ Жан такими темпами все фрукты до завтрака растаскают. — Будет тебе, Сара, в погребе яблок и груш хоть ушами ешь, — слегка посмеиваясь, Ксантрай товарищески похлопывал Сару по плечу. — Сара, не сердись. С меня новый гардероб для тебя, — крепко обняв Сару, Арно влеплял в смуглую щёку цыганки родственный поцелуй. — Ух, бедствия ходячие, — в шутку и по-доброму ворчала Сара, когда Арно и Жан уходили обратно бриться в ванную комнату. Сама женщина по-прежнему продолжала колдовать над завтраком для всей их честной компании. Но всё же Сара не могла не признать, что оба товарища — Монсальви и Ксантрай очень неплохие, даже скорее славные молодые люди. Ведут себя иногда как парочка удравших с лекций школяров, но очень хорошие люди. Для цыганки причиной любить обоих верных рыцарей Дофина Карла VII стало уже то, что Арно и Жан не бросили её дорогую Катрин на холодной мостовой улицы Орлеана. Вместе с Сарой преданно выхаживали Катрин и заботились о ней, когда молодая женщина вела неравную схватку со своей болезнью и вышла из этой схватки победительницей. Арно и Жан всегда урывали любую свободную от обороны Орлеана минуту, чтобы принести Катрин и Саре еду с лекарствами, посидеть на краешке постели Катрин и тихонько, ласково с ней разговаривать, пусть Катрин в ответ не говорила ни слова. Те первые дни, когда Катрин мучили сильный и раздирающий грудь кашель, жар и бред, и когда Катрин в бреду всё же сумела выговорить и выплакать всю ту многолетнюю боль, что разъедала ей душу и сердце — как ржавчина разъедает железо. Никогда Сара не забудет, что именно Арно и Жану, принёсшим Катрин в их дом и не бросившим на булыжной мостовой Орлеана, она обязана жизнью своей бесконечно дорогой воспитанницы, которую растила с тринадцатилетнего возраста Катрин. До последних событий Сара недолюбливала Арно, от злого языка которого — как жало у скорпиона, часто страдала её милая Катрин, причём совершенно незаслуженно. В былую пору, до всех случившихся в Орлеане событий, Сара не единожды заставала Катрин тихонько плачущей, и как раз по вине возлюбленного. Но перед глазами цыганки порой стояли образы недавно минувших дней болезни Катрин, когда Арно делил заботы о молодой женщине вместе с Жаном и Сарой. Молился всем святым, чтобы только Катрин выжила и оправилась от болезни — даже если не захочет больше никогда видеть его в своей жизни. Никогда из памяти дочери вольных дорог не уйдёт, как Арно больше всего на свете боялся потерять Катрин, целовал её руки, беззвучно рыдал у её постели, обещал всегда быть на её стороне. Обещал больше никогда не допустить, чтобы ей снова пришлось пережить столько горя и зла — сколько ей уже пришлось перенести с тринадцатилетнего возраста, когда Катрин была ещё совсем ребёнком. Теперь же Сара питала к графу де Монсальви бесконечные тепло, признательность и уважение, в её сердце зародилось чувство родственной любви к молодому человеку, и всем своим существом цыганка была готова всю жизнь быть ему верна, благодарная за всю его заботу о Катрин. Ранее Сара до всех событий в Орлеане считала Арно непробиваемым, упрямым, бессердечным и жестоким человеком. Но она сильно разуверилась в своих былых представлениях о нём, теперь считая, что в молодом мужчине есть добро, и больше не было у Сары никаких сомнений, что он по-настоящему любит Катрин и дорожит ею, верен ей всей душой. Есть в Арно что-то от взбалмошного мальчишки, но вот чего в нём точно нет — это подлости. Почему-то у Сары было предчувствие, что люди с таким складом натуры как у Арно не способны вероломно предавать дорогих и любимых для них людей, и сердце женщины было спокойно, и не посещали разум чёрные мысли, что Катрин хлебнёт горя от её же возлюбленного. Пока же Сара властвовала в кухне и готовила завтрак, Арно и Ксантрай полностью привели себя в порядок. Одетые в опрятную и чистую одежду, гладко выбритые, довольные возможностью смыть с себя грязь и пот с кровью, двое мужчин испытывали облегчение — что все дни тяжкой осады позади, и англичане утратили возможность закрепиться на Луаре. — Я пойду и немного помогу Саре. Я же знаю, как ты хочешь побыть рядом с Катрин, — подмигнув Арно, Жан дружески хлопнул по плечу своего друга и получил от него такой же ответ. — Спасибо, Жан. Вот чего у тебя никак не отнять — это чувство такта, — тепло и коротко рассмеявшись, Арно пожал руку Ксантраю и бегом чуть ли не взлетел по лестнице на второй этаж. Поднявшись на второй этаж, Арно ступал почти что неслышно и мягко, осторожно, словно кот. Старался не наделать шума, тихо ступая в направлении комнаты Катрин. Добравшись до заветной комнаты, Арно открыл дверь, не издавшую даже лёгкого скрипа, и так же спокойной и осторожной поступью прошёл до кровати Катрин. Молодая женщина крепко спала безмятежным и мирным сном, чему-то радостно и слегка улыбалась — пребывая в мире грёз. Тёмные и пышные, длинные ресницы её слегка трепетали, чуть-чуть подрагивали веки. Золотые и длинные густые волосы раскинулись по подушке в разные стороны. На лицо треугольной формы с тонкими и нежными чертами понемногу возвращались краски, почти сошла болезненная бледность, щёки даже озарил робкий румянец, губы имели нежно-розовый цвет. Сказал бы кто, что Катрин оправилась и посвежела на лицо, он оказался бы прав. Лежащую в постели Катрин укрывало тёплое одеяло, золотоволосая голова молодой женщины покоилась полностью на подушке. Сквозь оконное стекло пробился солнечный лучик, ударивший в лицо и в закрытые глаза Катрин, что она поморщилась и крепче сомкнула глаза. Луч солнца вплёлся в её золотые волосы. Заметив, что Катрин щурится от слишком яркого солнечного света, Арно молча задёрнул занавеску, чтобы ничего не мешало ей спать. Вернувшись и сев на край её постели, он едва ощутимо и очень ласково погладил спящую молодую женщину по щеке. Катрин не просыпалась, только улыбка на нежных губах её стала шире. — Так, а жар у тебя прошёл? — неожиданно озадачился Арно этим вопросом, задав его Катрин — прекрасно понимая, что ответа не дождётся, и, легонько прикоснувшись губами к её лбу, с радостью для себя отметил, что жизнь и здоровье Катрин вне опасности. Лицо и лоб её больше не пылали жаром как на адском огне, всё меньше были заметны круги под глазами, черты лица уже и не были такими заострёнными, никакой ужасный кашель больше не мучил Катрин и не раздирал ей до боли грудную клетку. Дыхание её было спокойным и размеренным, не вырывалось с хрипами из её груди. Лицо спящей Катрин, такое умиротворённое и безмятежное, с лёгким и нежным румянцем на немного округлившихся щеках, в глазах тепло глядящего на неё Арно имело много общего с ликом святой. Хотя, для него Катрин будет в миллион раз красивее, чем любая святая на фресках церквей и соборов. Изящная рука Катрин с бледно-голубыми венами под тонкой и светлой кожей лежала поверх одеяла. Арно очень осторожно и мягко сжал в своей ладони хрупкую ладошку Катрин с красивыми и длинными пальцами, нежно-розовые и овальные ноготки на которых успели немного отрасти. Позади остались те страшные дни для молодого мужчины, когда Катрин была на грани жизни и смерти, когда мучилась в жару и бреду, когда её терзал сильный кашель. Теперь её жизнь была уже вне опасности оборваться, она излечилась от грозящего свести её в могилу недуга. Значит, больше не придётся день за днём умирать от ужаса при одной только мысли, что её не станет. Сара, Монсальви и Ксантрай сделали всё, чтобы вырвать Катрин из холодной как сталь хватки мрачного жнеца с остро заточенной косой и в чёрном одеянии, и одержали в этой битве победу. Склонившись ниже над пребывающей во сне Катрин, с губ которой не сходила счастливая улыбка, Арно ещё раз прильнул губами к её лбу, желая вновь убедиться, что жара у дорогой для него женщины больше нет, что не придётся опасаться рецидива болезни. Молодой человек позволил себе проявление ласки к ней тем, что поцеловал в щёку и в висок. Крепкие и сильные ладони Монсальви с мозолями от меча бережно массировали тонкие пальчики Катрин, спящей так крепко, что это её не разбудило. Выпустив ладонь Катрин из своей ладони, Арно бесшумно приблизился к окну, преклонил колени и сложил руки в молитвенном жесте. — Милосердный Господь, всеблагая Матерь Божья, благодарю вас обоих за то, что не отняли у меня Катрин, что она излечилась и жива. Я никогда не забуду этого и буду стараться всеми силами держать обещание, что я дал вам, — еле слышно шептал слова благодарности высшим силам Арно, радостно улыбаясь, и высоко устремив свой взор к потолку комнаты, словно мог там видеть образы Всевышнего и Мадонны. — Я обещаю после окончания войны больше не нарушать первую заповедь «Не убий». Только если для защиты дорогих для меня людей или для защиты тех, кому это нужно. Я буду всеми силами стараться не совершать дурных поступков в ваших глазах. И я обещаю всеми силами заботиться о счастье Катрин и об её благополучии. Всегда буду её защищать — даже стоя одной ногой в могиле. Благодарю за ваше милосердие ко мне и к моей Катрин, что она жива и полностью здорова. Выходит, что Небеса добры и сострадательны даже к таким грешникам вроде меня… — дорожки слёз стекали из глубоких и пронзительных глаз Арно по его щекам, но то не были слёзы боли и горького отчаяния, к которым примешивалась робкая надежда. Сейчас молодой человек плакал от радости и облегчения, что он не лишился Катрин — как в своё время лишился любимого старшего брата Мишеля и своей невесты Изабель де Северак, смерть не забрала у него Катрин. Ей пришлось признать своё поражение и отступиться от молодой женщины. Больше не придётся Арно пережить ужас последних дней, когда его бывшая врагиня и отныне бесконечно любимая женщина была на краю могилы. И он дал клятву самому себе, что никогда не допустит повторения тех минувших страшных дней, когда он и Ксантрай вместе с Сарой отвоёвывали молодую женщину у болезни и грозящей смерти. А пока… Его Катрин крепко спит и тихонько посапывает во сне. Губы её трогает довольная и совершенно счастливая улыбка. Ненадолго задержавши взгляд на спящей Катрин, Арно тепло улыбнулся и вновь устремил наверх взгляд своих больших чёрных глаз. — Спасибо вам большое, что вняли моим молитвам, что вы были милостивы к Катрин и ко мне, что мы её не потеряли. Ещё раз благодарю. Аминь, — еле слышно закончил Арно шёпотом возносить благодарность Небесам за то, что Катрин здорова и жива. Ещё какое-то время Арно стоял на коленях, закрыв глаза, и впав в состояние неподвижности. Руки его опустились вдоль сильного и крепкого тела, но его тонкие губы тронула еле заметная улыбка. Покой и умиротворение снизошли на него, подарив облегчение сердцу и душе, больше никакая тяжесть не давила на них каменной могильной плитой. — Арно, в доме есть сладкое? Так захотелось что-то… — тихонько пролился в стенах комнаты нежный и кроткий женский голос, услышать который для Арно было всё равно, что гром средь безоблачного и лазурного неба. В немом удивлении Монсальви обернулся на звук этого родного и милого ему голоса. Глаза Арно сильно округлились и ошеломлённо воззрились на Катрин. Молодая женщина полусидела на постели, прислонившись к подушке, ласково улыбалась возлюбленному и глядела на него своими дивными фиалковыми глазами, которые обрамляли длинные и пышные тёмные ресницы. Катрин глядела на потрясённого её нежданным пробуждением Арно с тёплой иронией, в лучистых глазах её словно плясали все чертёнята из Адских глубин. Всё в облике Катрин говорило о том, что более недуг, сравнительно недавно мучивший её, не имеет над ней власти. Бледность ещё не сошла с её лица, но понемногу на лицо молодой женщины возвращались краски, щёки и правда слегка округлились от сытой жизни в комфорте и тепле — когда ещё очень вкусно кормят. Правда, изящная и хрупкая фигурка Катрин всё ещё была худая — единственное напоминание о перенесённых в пути до Орлеана голоде и тяжёлой простуде. Красивые волосы её цвета расплавленного золота, густые и подобные своей мягкостью шёлку, ниспадающие ниже талии, всё же просили хорошего мыла с маслами для тела и воды с отварами для ухода за волосами. Все эти дни Сара опасалась мыть голову Катрин из соображений, что мокрые после мытья волосы её подопечной при любом порыве сквозняка усугубят течение болезни. Но теперь не придётся опасаться ухудшения состояния Катрин. — Арно, любимый, что с тобой? Так смотришь на меня, словно у меня вторая голова выросла или уши как у кошки, — отпустила Катрин доброжелательную шутку в сторону Арно, который и хотел что-то сказать, но только открывал и закрывал рот — как выброшенная морской волной в жуткий шторм на берег рыба. — Так ты очнулась… Наконец-то пришла в себя! Нам всем было так страшно за тебя, мы так боялись навсегда тебя потерять… Я и Жан с нашей Сарой места себе не находили! — вскочив с колен на ноги, Арно тут же бросился к постели проснувшейся Катрин. Вместе с одеялом сгрёб её в охапку и крепко прижимал к себе, не собираясь никуда отпускать. Словно объятый горячкой, Монсальви жарко приникал губами к золотой макушке головы и щекам Катрин, очень бережно касался губами кончика прелестного носика — придававшего ей небольшое сходство с лисицей, страстно целовал бледно-розовые губы, и сама молодая женщина с огромной радостью откликалась на эту ласку. Отрываясь от её губ лишь ненадолго, он мог ласково взлохматить волосы возлюбленной и погладить её по голове. Вновь как в горячке целовать лицо молодой женщины и в макушку. Чуть успокоившись, по-прежнему никуда не отпуская Катрин из одеяла, в которое она была закутана как в кокон, и со своих колен, крепко её обнимая, Арно повторял в счастливом забытьи: — Господь, Святая Матерь, она выздоровела, жива… Спасибо огромное… Наша Катрин… Глазам не верю!.. Даже не знаю, как благодарить… Но я найду способ. Обязательно… — с тонких губ Арно срывался иногда по-мальчишески юный и полный счастливого восторга смех. — И я знаю, что это твой голос вместе с голосом Сары и мессира Жана слышала даже в забытьи, жару и бреду, — уверенно и гордо, не без ноток радости, довольно заявила Катрин и крепче прижалась к Арно, который явно не намеревался куда-то отпускать от себя Катрин. По-прежнему он обнимал её так сильно, точно хотел целиком и полностью спрятать от мира, укрыть и уберечь. — Катрин, милая, только выслушай меня, хорошо? Я обязан сказать это тебе. Прошу только не перебивать. Мне нелегко связно выстроить мысли в голове, — попросил Арно молодую женщину, теперь слегка её укачивая и прильнув губами к макушке. — Я вся внимание. Не бойся, говори, — проронила мягко Катрин, блаженствуя в надёжных и крепких объятиях любимого человека, пребывая в светлых мечтаниях, и откровенно радуясь, что теперь она может часто вот так вот принимать знаки внимания и ласку от молодого человека. — Катрин, в первые дни — когда я и Жан принесли тебя сюда, выхаживали вместе с Сарой, тебя мучил жуткий кашель с сильным жаром. Ты бредила и рыдала в беспамятстве. Сама того не желая, ты рассказала правду о твоей жизни с тринадцатилетнего возраста и о гибели твоего отца с Мишелем, — из груди мрачно задумчивого Арно вырвался тяжкий вздох, ясно говоривший о том, какая буря сейчас разразилась в его разуме и сердце. — Твоя жизнь так походила на хождение босиком по битым стёклам и раскалённым углям. А я только и делал, что жалел себя, отталкивал тебя с презрением и жестокостью — которых ты не заслуживаешь ничем, смешивал тебя с грязью и крыл руганью. Я стал презирать и ненавидеть самого себя. Ты все эти годы носила в своём сердце такой беспросветный Ад, а я был ещё одной твоей причиной для боли и горя. Мне даже в глаза тебе глядеть совестно. И я пойму, если ты начнёшь меня презирать и ненавидеть, — с горькой и скорбной покорностью Арно дал этим словам слететь с его губ. — Арно, я могу тебя понять. И совершенно не держу на тебя зла за былое. Ты столько для меня сделал, вместе с мессиром Ксантраем и Сарой заботился обо мне. Ты приютил мою дорогую Сару, ты и мессир Жан сделали для нас так много хорошего. Спасибо тебе, — с ласковой кротостью роняла эти слова Катрин и высвободила одну руку из плена одеяла, коей потрепала густые чёрные волосы Арно и обвила его шею. — Я хочу попросить у тебя прощения. Ты не представляешь, как я виновата перед тобой, что не сумела спасти Мишеля, так ещё загубила родного отца… Мне долгие годы не хотелось просыпаться по утрам, я мечтала умереть во сне, было до дрожи противно смотреть на себя в зеркало… — тихонько и виновато промолвила Катрин, чуть всхлипнув, и спрятав личико в ткани чёрного колета Арно. Молодой человек осторожно уложил её на постель и прилёг рядом с ней, притянув к себе и крепко обняв. — Катрин, больше никогда не говори мне, что ты виновата в гибели Мишеля. Ты была ребёнком и не могла предвидеть всего. Твоей вины тут нет. Что могла бы противопоставить хрупкая девочка тринадцати лет остервенелой и ожесточённой толпе, жаждущей крови и зрелищ? Я прекрасно знаю, как всё случилось, о чём ты выговорилась в бреду. Больше у меня язык никогда не повернётся тебя за это осудить, понимаешь, родная? — Монсальви лежал на кровати рядом с Катрин, глядя ей в глаза. Тонкие губы его тронула тёплая, но напополам с печалью улыбка, чёрные глаза ласково и понимающе смотрели на молодую женщину. Из наполнившихся слезами глаз Катрин пролились дорожки солёных капель, которые Арно мягким движением утёр с её лица, с нежностью коснулся губами её закрытых век. — Да, я понимаю, что ты прав. Только мне сложно перестать себя за это осуждать, презирать и ненавидеть. Я сломала жизнь моей матери и сестре, самой себе, я виновна в гибели моего отца… На моей совести хватает грехов, Арно. Я вовсе никакая не невинная и чистая женщина, которой ты меня видишь, — прошелестел грустно и виновато голос Катрин, уткнувшейся носиком в грудь лежащего рядом с ней и крепко обнимающего её Арно. — Женщина, которую я вижу перед собой, невиннее и чище кого-либо другого. В тебе много смелости, доброты и милосердия, у тебя благородная натура, ты искренняя. У тебя есть ум, сильная воля к жизни. Я люблю эти качества в тебе и самое тебя, — выражал Арно лишь то, что на самом деле думал и чувствовал, крепко прильнув губами в макушке Катрин, гладил её по голове огрубевшей от обращения с оружием рукой. Крепко и тем не менее очень бережно её обнимал. — Ты так похожа этой чертой на Жанну и на мою матушку с моей покойной невестой Изабель де Северак — позаботься, Святая Дева, о её душе. — Ты слишком хорошего обо мне мнения, — бросила ему Катрин с мягкой иронией, но к этому примешались оттенки грусти. — Говорю о тебе лишь то, что сущая правда, — не остался в долгу Арно, бросив ей в ответ упрямо эти слова. — Катрин, я кругом виноват перед тобой и прошу у тебя прощения. И мне искренне жаль, что ты выслушала от меня множество совершенно тобою незаслуженных ничем оскорблений. Ты имеешь право не прощать меня, возненавидеть и вычеркнуть из твоей жизни. Я даю тебе выбор. Но ты можешь вместе с Сарой остаться в моём с Жаном доме, всегда сможешь попросить о помощи. Я всегда буду на твоей стороне и не отвернусь от тебя ни за что в жизни, обещаю, — твёрдо произнёс Арно, давая Катрин понять вполне красноречиво, что она может доверять его словам, и что это не просто слова для красоты выражений, что его слова никогда не будут расходиться с делом. — Мне нечего тебе прощать, Арно. Я надеюсь, что ты это прекрасно понимаешь. Ты вместе с мессиром Жаном очень много сделали для меня и Сары, чтобы я ещё держала на тебя зло. Ты приютил нас в твоём доме, ты всё это время заботился обо мне. Я прощаю тебя, любимый. Хотя свою вину за оскорбления на мою голову ты искупил с избытком, — радостно и беззаботно развеяла Катрин все опасения Арно, что она его никогда не простит и даже видеть его в своей жизни больше никогда не захочет. — Я так рад, что между нами не осталось ничего неразрешённого, что мы больше не будем страдать от одиночества. Больше никогда не позволю тебе чувствовать себя одинокой и никому ненужной. Особенно после окончания войны. Всё, ты моя пленница. Никуда больше не денешься, — ласково и с очень тёплой, доброжелательной иронией шептал Арно на ухо разомлевшей от чувства защищённости и подаренных ей ласк Катрин. — Так мне того и надо, чтобы я от тебя никуда не смогла деться. Звучит как прекрасный план. Я согласна. И я тоже больше никогда не дам тебе быть одиноким. Всегда буду рядом и верна до гробовой доски, — сорвался с губ радостной и торжествующей свою важную победу Катрин тихий смешок. — Так, ты мне разговоры про гробовую доску брось! — с напускной строгостью пригрозил ей Монсальви указательным пальцем. — Слышать не хочу в свете недавних событий. Ты проживёшь очень долгую и счастливую жизнь. Уж я постараюсь, — рука Арно совсем легонько и с ребяческим озорством ущипнула Катрин за кончик носика, за что молодая женщина наградила возлюбленного шуточным шлепком по руке. — И ты хотела сладостей. Принесу тебе в постель. Молоко с мёдом или отвар на травах, блины и грушево-яблочное варенье точно поднимут тебе настроение. Сара постаралась. — Да, я как раз хотела бы поесть что-нибудь сладкое. Так сильно потянуло. Спасибо тебе, Арно, — Катрин освободилась из своего одеяла-кокона и тихонечко выскользнула из объятия Арно. Села на постели и прислонилась к подушке. — Как пожелает самая вредная и прекрасная дама на свете, — добродушно и с теплотой отпустил Арно фразу в сторону Катрин, чем заставил её невольно рассмеяться. Удалившись из её комнаты и прикрыв слегка дверь, Арно спустился со второго этажа вниз и прошёл в кухню. По очереди обнял Сару с Жаном и сказал им завтракать без него, поскольку Арно собирался поесть немного позже — как только отнесёт завтрак в комнату успевшей проснуться Катрин. На отдельную большую тарелку Арно положил испечённые Сарой блины, в другую пиалу он налил грушево-яблочное варенье, в большую кружку Арно налил молока и разогрел — после добавив в него щедрой рукой столовую ложку мёда. Не забыл и про смоченную в воде ткань, чтобы Катрин могла протереть руки. Всё это он поставил на поднос и вновь вернулся в комнату Катрин. Держа поднос в руках по-прежнему, молодой человек приблизился к постели молодой женщины и поставил поднос на сундук рядом с её кроватью. — Приятного аппетита, милая. Я позавтракаю немного позже. Пока не голоден. Смотри, чтобы съела все блины и выпила всё молоко. Я потом принесу тебе ещё чего-нибудь вкусного, если ты захочешь, — мягко велел Арно своей возлюбленной и погладил её по щеке. — Спасибо тебе, Арно. Ах, как пахнет вкусно! Сара у нас волшебница! Аппетит плоды её кулинарных трудов разжигают только так! — Катрин бойко уселась на кровати по-турецки, протёрла руки влажной тканью и принялась от души, за обе щёки уплетать испечённое Сарой лакомство и обильно макать его в пиалу с вареньем, запивала свой завтрак молоком. Арно ничего не говорил ей и молча наблюдал с радостью для себя за тем, как Катрин в своё удовольствие ест блины с вареньем и запивает их молоком, думая о том, что раз у неё такой хороший аппетит — значит, точно здорова. У Катрин не ушло много времени на то, чтобы покончить с её завтраком. Все блины и варенье были съедены, всё молоко с мёдом выпито. Руки она вновь протёрла влажной тряпкой, чтобы они не были жирными. — Было так вкусно… Я непременно поблагодарю Сару. Она обязательно зайдёт ко мне. Я была готова тарелку съесть вместе с её блинами, — проронила весело Катрин и улеглась обратно на постель, положив голову на подушку и укрывшись одеялом. Но взор фиалковых глаз молодой женщины с теплотой и лаской был устремлён на выглядывающего из-за занавесок в окно о чём-то задумавшегося Арно. Выражение его лица не было мрачным, рассерженным или настороженным. Скорее мысли посещали его разум о чём-то хорошем. — Арно, а помнишь, пока я была в беспамятстве, ты читал мне какие-то очень красивые стихи? Кто их автор? — невинно, однако и со скрытым в вопросе намёком, полюбопытствовала Катрин. — О, так тебе правда стихи понравились? Я рад. Они принадлежат авторству одной французской поэтессы — графини Беатрис де Диа. Взял с собой небольшой сборник из дома. Если хочешь, дам тебе почитать. Для тебя — не жаль, — кратко поведал Арно, что это были за стихи и кто их автор. — Лучше ты мне их почитай. Мне очень нравится твой голос. Такой глубокий и тёплый, красивый. Хорошо успокаивает. Пожалуйста, сделаешь это для меня? — попросила Катрин молодого человека, в глазах её светились теплота и немного кокетства напополам с хитростью, на губах расцвела как первые цветы по весне — улыбка. — Ну и плутовка ты, Катрин. Прознала ведь, что мне трудно тебе отказать, — с ласковым ехидством усмехнулся Арно и взял с полки книжного шкафа небольшой книжный томик в очень дорогом и красивом переплёте. Монсальви присел на край кровати Катрин и раскрыл книгу с той страницы, где у него была вместо закладки небольшая бумажная салфетка, принявшись читать довольной Катрин стихи некогда жившей поэтессы прошлого своим глубоким и сильным голосом приятного и тёплого тембра, который дорогая для Арно женщина сочла таким красивым и хорошо её успокаивающим. Катрин, широко и радостно улыбаясь, затаив дыхание и едва дыша, с замиранием сердца слушала, как Арно по её просьбе выразительно читает полюбившиеся ей стихи даже в беспамятстве. Арно не прерывал их мирных чтений, даже если иногда ему случалось взглянуть на слушающую его с большим удовольствием Катрин. Им было так уютно и хорошо рядом друг с другом, столько было прекрасного и светлого — в том, что они вместе и так близко, стоит только протянуть навстречу другому руки. Наконец-то больше ничто не стоит между любящими друг друга преданно и пылко, со всем жаром, мужчиной и женщиной. И эти счастливые минуты в обществе Катрин Арно ни за что не захотел бы променять на богатства этого мира. Оба они чувствовали себя так, словно возродились из пепла, в который их некогда обратило пламя ненависти Арно, подобно двум фениксам, и погасить это пожирающее пламя в совершенстве сумела Катрин. Больше ничто не могло быть препятствием для любви молодого человека и его любимой женщины, которая с таким вниманием жадно его слушала. Впервые между ними царили гармония, мир и покой, впервые ничто не отнимало у них надежду на счастливое будущее вместе.