Темные воды чужой жизни

Саша ожидала худшего, точнее лучшего — это в зависимости от того, с какой стороны посмотреть. Анин дом не был похож ни на замок, ни на поместье, от чего Саше как-то сразу легче задышалось. Это был довольно большой, добротный дом, но без лепнины или чего-то такого. Они шли по освещенной дорожке к крыльцу, Саша крутила головой, оглядывая большой, укрытый снегом сад. Сад, пожалуй, был впечатляющим. Но опять же без павлинов-альбиносов и прочей лабуды. Но всё же, когда они вошли внутрь, Саша ощутила себя немного не в своей тарелке. Она будто была слишком маленькой для таких высоких потолков и широких пространств. Аня, улыбаясь, взъерошила ей волосы, — Всё хорошо, Саш, — сказала она и потянула её куда-то за руку. — Отца и Алисы еще нет, тут только Ольга и малявки. Аня открыла одну из дверей, и они оказались на большой просторной кухне скорее похожей, по мнению Саши, на кухню какого-нибудь ресторана. У плиты стояла женщина средних лет в красивом голубом фартуке. — Нюта, — сказала она. — Как доехали? — Пробки жесть. Аня села за высокий столик посреди кухни, напоминающий барную стойку и пригласила Сашу сесть рядом. — Сашенька, — Ольга повернулась к ней, — Хочешь перекусить? А то ужин не скоро. Саша мотнула головой, — Не, спасиб. — Не стесняйся, могу тебе что-то быстро сварганить, — женщина похлопала её по плечу. Саша догадалась, что Аня рассказала Ольге о ней — и той теперь хотелось накормить «бедного ребенка» — Где малявки? — спросила Аня. — С репетитором наверху, — бросила Ольга, вернувшись к столу, где, видимо, что-то нарезала до их прихода. — Кстати, комната для Саши уже готова. Я там в шкафу оставила одежду, сможешь выбрать, чтобы дома ходить. Ну и, если что-то еще будет нужно, ты спрашивай, не скромничай, ладно? Саша кивнула. Это было очень непривычно: для нее подготовили целую комнату. Заранее. Как для какой-нибудь принцессы. Послышался хлопок входных дверей и почти сразу за ним довольно высокий неприятный женский голос, — Ольга! Я сейчас в душ и через двадцать минут мне нужен мой ужин! — О-о-о, — Ольга закатила глаза, тихо добавив. — Раздайся море - говно плывёт. Они обменялись с Аней понимающими улыбками. Саша мысленно порадовалась, что хоть кто-то в этом доме с Аней заодно. Алиса в обтягивающем спортивном костюме и сумкой через плечо нарисовалась в дверном проёме. — Я не собираюсь есть после шести, так что надеюсь мой ужин уже готов, — сказала она. Женщина скользнула глазами по Ане с Сашей, но сделала вид, будто не замечает их. — И я очень надеюсь, Ольга, что он свежий, а не как в прошлый раз разогретый в микроволновке! — Ваш луковый суп с пылу с жару, Алиса Сергеевна, — Ольга ответила голосом полным достоинства, показав жестом на духовку. — Я накрою в гостиной, пока вы принимаете душ. — Отлично, — Алиса сказала это, немного помедлив, точно обдумывала, к чему бы еще придраться, но так и не нашла, к чему. Ольга повернулась к Ане с Сашей, когда Алиса убралась вон. — Девчонки, на первом этаже сейчас атмосфера попортится, — сказала она ухмыляясь, — Идите к себе. А я вам попозже чаю с печеньем принесу, идет? — она повернулась теперь конкретно к Саше. — Или ты любишь какао? Что тебе сделать? Есть еще сок, компот могу из погреба достать. Саша вновь смутилась. — Да не важно, спасибо. Я буду, что и Аня. — Нюта не будет, — сказала Ольга, — Ты у нас гость. Так что тебе решать. Выбирай, не дрейфь. Саша неуверенно глянула на Аню, будто ища помощи. Но Аня только подбадривающе кивнула, и тогда Саша быстро сказала, — Какао. Если можно. *** Аня открыла двери в одну из комнат на втором этаже. Просторная, в минималистичном стиле. Серые тона, большой шкаф, широкое трехстворчатое окно с массивным подоконником, большая кровать, заправленная каким-то невероятно красивым серебристо-серым покрывалом, тумба, торшер, зеркало в полный рост. Комната скорее походила на гостиничный номер, чем на что-то обжитое. Саша вошла, оглядываясь по сторонам. — Твое платье в шкафу. Померяешь? — спросила Аня. — Я буду у себя, соседняя дверь, если что. Саша кивнула. Когда Аня вышла, она присела на край кровати, погладив мягкое серебристое покрывало. «На такую красоту и задницей» Здесь было дорого, просторно, но не уютно. А может Саше просто так казалось с непривычки. Она, наконец, собралась с духом, подошла к шкафу и открыла дверцы, тут же увидев висящее на плечиках красное платье. «Красное, ё-моё» Аня честно пыталась узнать Сашины предпочтения, но Саше было неловко перебирать. Она сказала, что доверяет Аниному вкусу. Но, пожалуй, довериться Аниному вкусу оказалось самым лучшим решением. Платье было на первый взгляд простое — без кружев, пышных юбок и страз. Но стоило Саше его надеть и посмотреть в зеркало — она поняла, что это именно тот редкий оттенок красного, который сочетается с рыжими волосами. Внизу шкафа стояла пара черных кожаных кроссовок — не обычных спортивных конечно, а таких, которые придают вроде бы вечернему образу некоторую дерзость и безбашенность. Саша обулась, распустила волосы и еще раз глянула в зеркало. Она никогда не видела себя такой. Не знала даже, что может такой быть. Саша вышла из своей комнаты, постучала в соседнюю дверь и, дождавшись ответа, вошла. Комната Ани была аккуратной, чистой и тоже минималистичной, но вполне «живой». На её кровати лежал коричневый игрушечный медведь, на письменном столе — тетради и учебники. Помимо шкафов, вдоль стены тянулась большая книжная полка — кажется, Саша и за жизнь не читала столько книг. — Воу, — тут же сказала Аня, — Господи, ты… Она не договорила. Саша стояла в платье и чувствовала себя неловко. В первую очередь от взгляда Ани. — А ты не наденешь своё? — спросила Саша. — Зачем? Завтра увидишь, — Аня хитро улыбнулась. — Это нечестно. — пробубнила Саша, всё еще чувствуя, будто Аня взглядом прожигает в ней дыру. Сама Аня уже была в домашнем — в белых шортах, свободной спортивной кофте на молнии светло-розового цвета и в забавных фиолетовых носках с принтом принцессы Пупырки из «Времени приключений». Аня села на крутящийся стул возле столика и наконец перестала сверлить Сашу взглядом. — Ты знаешь, что ты очень красивая? — сказала она тихо. Саша почувствовала приятные мурашки на спине и легкое покалывание в груди. — Перестань. — Это просто факт, ничего больше. — Все равно перестань. Я и так чувствую себя как эта, как её, ну не Золушка, но вроде того. — Сашина речь от комплиментов путалась. — В общем. Платье очень крутое. Спасибо, — голос звучал несколько сдавленно. — Это того стоило. Чтобы увидеть тебя в нем. — Боже, хватит, — Саша начала краснеть. — Всё, я пошла сниму его и переоденусь. «Иначе оно сгорит на мне сейчас к чертовой матери» — Главное возвращайся, подруга, — Аня проводила её взглядом. Очень странным, как будто не хотела отрываться — и это заставляло Сашу уже не просто краснеть, а снова и снова не понимать, теряться. Ну почему Аня была такой: то смотрела на нее будто и в самом деле испытывала чувства, то шла на попятную со своим «не хочу называть отношения отношениями». В гостевой комнате Саша нашла одежду, которую для нее приготовила Ольга. Она выбрала зеленую хлопковую футболку и легкие мягкие штаны на резинке. А из всего разнообразия носков в комоде взяла по одному из двух разных пар — исключительно смеха ради. Один зеленый, другой — оранжевый. Платье она бережно повесила обратно в шкаф. Возвращаясь в комнату Ани, она помедлила в коридоре. Откуда-то снизу доносились звуки телевизора, а из комнаты напротив — детские голоса, напевающие песенку на английском. Сашу вдруг окатила тревога — чем они будут с Аней заниматься до самого ужина? Говорить? Все темы, которые можно было обсудить, вдруг покинули её голову. Первый шок от нахождения в этом доме прошел, и Саша осознала, что ей одинаково сильно хочется и провести вечер с Аней, и сбежать. Впрочем, куда уже бежать в разных-то носках? — Если хочешь, можешь взять себе моего медведя, — сказала Аня, когда Саша вернулась, — Мне кажется гостевая комната не самая уютная, а медведь уютный. — Мм. Пасиб, — нужно было как-то пошутить на эту тему, поддержать смол-ток, но Саша начала забывать русский язык. Аня улыбалась. Кажется, она весь день улыбалась чаще, чем обычно. — А еще у меня есть учебники. Подарил один профессор из Бауманки. Думаю они тебе теперь нужнее, — она звучала беззаботно, буднично. В то время, как Саша не понимала, куда себя деть. Она еще раз оглядела комнату и затем, точно не зная можно ли, села на край Аниной кровати. — Чего бы ты хотела? — продолжала Аня, — Я могу достать настолки, ты любишь настолки? Или, если хочешь, сходим в сад погуляем, или… Саша вдруг поняла, что нет — Аня не говорила беззаботно и буднично. Её речь звучала быстрее обычного. И она явно суетилась, переживала. Саша уставилась на нее, взглянув как впервые — и впервые увидев того, кем Аня и была на самом деле — девочкой-подростком. Может влияла эта её одежда цвета розовой зефирки, может носки с принцессой Пупыркой, может — домашняя обстановка, а может то, что она сегодня не была такой же спокойной, как раньше. Эта Анина привычная сдержанность точно не давала разглядеть её ближе. Она всегда будто тщательно обдумывала не только свои слова, но и каждую эмоцию, взгляд. Никаких лишних проявлений, пожалуй, кроме одного раза тогда вечером в больнице. Но в остальное время она держалась очень ровно — и это создавало какое-то ошибочное впечатление, будто Аня старше своих лет и старше Саши. Но на самом деле, хоть Аня и была умной не по годам, Саша вдруг поняла, что перед ней такой же человек, как она сама. Семнадцатилетний и не знающий, как жить эту жизнь. Саша почувствовала, что матрас рядом с ней прогнулся. Аня подсела к ней. — Саш, ты в порядке? Саша все еще смотрела в одну точку, немного ошарашенная своим открытием. — Да, просто много впечатлений, — она попыталась улыбнуться. — Давай просто… Просто побудем здесь. Аня какое-то время молчала. Саша не поворачивалась к ней, но чувствовала на себе внимательный взгляд. — Правда, что у тебя есть пирсинг? — спросила Аня вдруг. «Внезапно» Саша ухмыльнулась. — Откуда знаешь? — Видела мельком на физре. — И куда это ты на физре смотрела, а? — когда разговор потек ироничным руслом, Саше стало немного легче и она повернулась к Ане. Аня улыбнулась. — Куда надо. Покажешь? Саша пожала плечами. — Ладно, — она задрала футболку, показывая сережку с небольшим зеленым камнем. Аня осторожно дотронулась пальцем до ее пупка. Она провела по сережке, почти не касаясь кожи, и все тепло, что было в Сашином теле, вдруг сконцентрировалось в одной этой точке. Ирония из разговора и ситуации вмиг улетучилась, уступая место участившемуся сердцебиению и отяжелевшим мышцам. — Что еще у тебя есть? Татуировки? — спросила Аня. Саше показалось, что её щеки чуть порозовели. — Вообще-то есть. Но это прям партак. Было жарко даже в этой легкой футболке. Но Саша вдруг осмелела. Будто почувствовала себя не какой-то глупой и мелкой, а глупой, но взрослой. И вообще они обе имели право на глупости в конце концов. Стараясь не смотреть на выражение лица Ани, Саша быстро сняла футболку, оставшись только в черном спортивном топе, и показала правую лопатку. Где-то очень глубоко голос разума спрашивал «Что ты делаешь?». Но слишком, слишком глубоко. — Волк? Серьезно? — Аня старательно сдерживала улыбку. — Да, АУФ! — Саша усмехнулась. Она планировала в будущем свести татуировку воющего на луну одинокого волка, как только появятся лишние деньги. — Не осуждай. Мне было тринадцать. — Тринадцать? Ни один салон не будет бить тату ребенку, — сказала Аня. — Значит это было где-то в кустарных условиях, я права? — Это было на какой-то вписке. Там оказался чел с этой машинкой, чей-то дружбан, и дальше как-то само закрутилось, ну и… — Пиздец, Саш. Саша вытаращила глаза. — Ты умеешь материться? — Когда ситуация соответствующая, — Аня сделалась серьезной. — Ты понимаешь, как это было опасно и чем чревато? — Ну сейчас-то понимаю, — она не выдерживала такого обеспокоенного Аниного взгляда и откинулась на спину, чтобы видеть только белый безмятежный потолок. — Но тогда у меня мозгов было, как у улиточки. — И не было взрослых рядом. — заключила Аня. Саша старательно делала вид, что изучает в повисшей паузе бесконечную высь, но Аня, похоже, не стеснялась. Она наоборот точно исследовала Сашу, внимательно, сантиметр за сантиметром. Саша скосила глаза, заметив, что Аня смотрит куда-то в область её груди или шеи — от этого снова стало тепло и щекотно в животе. — Это уже нечестно два ноль, — сказала вдруг Саша обиженно. Точнее претензия будто сама вылетела из её рта. — Что? — Ты не показала свое платье — это раз. А теперь разглядываешь, значит, бесцеремонно моё белье, а сама… Саша осеклась. Она не знала, что говорило за нее в этот момент. Какой-то пойманный кураж, дерзкое настроение. — Хочешь посмотреть на моё бельё? — спросила Аня до невозможности спокойным голосом. Ну или по крайней мере так казалось. Саша села так резко, что у нее закружилась голова. «Нет, не хочу» — А что? — это определено не звучало, как «Нет, не хочу». Аня сидела с ровной спиной и серьезным взглядом. — Ну расстегни и посмотри, если нужно. — Что, прям молнию? — Нет, блин, пуговицы. Саш, ну молнию, конечно. — Ты уверена? Этот вопрос Саше следовало задать себе в первую очередь. Но она будто опьянела, хоть и не знала, как это. Она не притрагивалась к алкоголю, имея перед глазами пример отца. Но видела других людей пьяными — и то, что сейчас происходило с ней, очень напоминало легкий хмель. Все недавние рассуждения о преимуществах дружбы благополучно забылись. Саша придвинулась ближе и протянула руки к молнии Аниной кофты. Пытаясь скрыть дрож, она будто растеряла все былые навыки и мелкую моторику. Язычок молнии не сразу поймался и вообще все ее движения выглядели до смешного неуклюжими. Что-то внутри Саши умирало в немой просьбе остановиться, но она все же медленно расстегнула молнию до конца и замерла. Аня тоже не двигалась, она не двигалась всё это время, будто ей нравилось так невозмутимо наблюдать за Сашиным волнением. Главное было сохранить ровное дыхание, потому что если бы Саша дала волю этому возбуждению, она бы задышала так часто, как после бега. Она уставилась на грудь Ани в красивом белом лифчике, без кружев, только с одной бусиной посередине. Она жадно смотрела — и заливалась краской, понимая, как выглядит со стороны, — на открытые Анины ключицы, на золотую цепочку с кулоном в виде буквы «А». И она не понимала, что дальше делать с этим знанием. Знанием Ани, этой ее стороны. Не понимала, что дальше делать с расстегнутой спортивной кофтой, и в то же время будто понимала. Саша взялась за воротник и приспустила кофту с Аниных плеч, снова едва справляясь с дрожью. Она не была уверена, куда приведут эти действия, но будто села в поезд без тормозов. Аня очень мягко перехватила её руку, легко сжав запястье. — Дальше не надо, — сказала она тихо. И Саша на миг зависла, а затем отпустила ткань кофты, закрыв глаза и шумно выдохнув. — Прости, — сказала она. — Можешь застегнуться, я не… — Не извиняйся, я же сама предложила, — Аня смущенно улыбнулась, её щеки были красными. — Я не хочу застегиваться. Просто… дальше не надо. Саша легла на кровать и почти заскулила от нахлынувшего смущения, возбуждения, растерянности — всего вместе. Аня снова делала это: проявляла инициативу, звала куда-то, а потом резко останавливалась в самый неожиданный момент. Что это была за игра? Саша не понимала такого, не понимала — зачем? Аня легла с ней рядом на бок, положив руку под голову. Кофта оставалась расстегнутой, и Саша прилагала усилия, чтобы смотреть на Анино лицо, а не ниже. Хотя это было не легче. Чуть покрасневшая, моргающая чаще обычного, Аня была такой красивой, что Саша хотела поблагодарить бога за возможность видеть её и одновременно — обматерить его за то, что всё настолько сложно. — Что это за вписки были такие, куда ходил тринадцатилетний ребенок? — спросила Аня, протянув свободную руку к Сашиным волосам. Она погладила их нежно, как шерсть котенка. Саша вздохнула. Даже если это были не самые светлые страницы её биографии, начать о чем-то говорить было лучше, чем зависнуть в том напряжении, в котором она оказалась. — Да так… Мой друг, Миша, брал с собой. Он старше, это его тусовки. Просто там всегда была… — Саша сделала паузу, однако «опьянение» еще не прошло и ее язык был достаточно развязан, чтобы рассказать это, — Там всегда была еда, в общем. И возможность переночевать где-то вне дома. Саша не стала упоминать тот раз, когда она уснула на матрасе, и проснулась от того, что на другой его половине какие-то незнакомые люди тихо занимались сексом. — Сколько тебе было, когда папа перестал заботиться о тебе? — спросила Аня. Вот так просто, прямо и серьезно. — Ну не было какого-то конкретного момента… Как-то постепенно. Сначала он еще работал, деньги приносил, хватало на коммуналку и еду. Потом его уволили за пьянку и прогулы — вот тогда началась прям жопа, да. Потому что в холодильнике мышь застрелилась, одежду не купить даже чтобы в школу ходить не в дырявом. Наверное, лет двенадцать мне было. В общем тогда Миша мне, чем мог, тем и помогал. — Господи, и как ты из этого выпуталась? Саша посмотрела Ане в глаза. В них не было какой-то приторной жалости, нет. Она слушала внимательно, чутко. К тому же, вспоминая свое недавнее открытие, Саша больше не ощущала себя с ней как на допросе с пристрастием. Это был просто разговор двух близких (близких ли?) людей. — Да тут главное было дотянуть до четырнадцати, когда можно по закону уже брать подработки. Я и пошла сразу — флаеры раздавать там, аниматором на праздники, в кукле ростовой… — В ростовой кукле? — Ага. Я знаю, как выглядит изнутри зебра Мартин из «Мадагаскара»… — Это наверное ужасно жарко. — Не жарко, — Саша хохотнула, — Адски жарко. Но у этого есть плюсы. Однажды мы работали в новогоднюю ночь в подмосковном ресторане… — она вдруг по непонятным для себя причинам разошлась. — А ресторан, чтоб ты понимала, далеко и посреди нихуя. Ну и после трех утра гости разъехались, ресторан уже закрывали, а нас забыли забрать. Мужик, который должен был, то ли забухал, то ли что, трубку даже не брал. Уехать оттуда ночью первого января никак. Внутри ресторана до утра нам не разрешили остаться, конечно, но открыли по доброте душевной какой-то полуподвал со стороны черного входа. Холодный пиздец. А мы были жутко уставшие все. Короче, достали наши костюмы и в них спали. Зато не околели. — Ты как ДиКаприо в «Выжевшем»! — В смысле? — Ну он спал в лошади, помнишь? А ты в зебре… Саша рассмеялась. — Только мне Оскара за это не дали. — Ты хоть понимаешь, как невероятно то, что ты теперь здесь? Не конкретно здесь, а в целом? — Аня всё еще гладила Сашу по голове, заправляя мягкими пальцами пряди волос за ухо. — Ты же могла вляпаться в какие-то… в какие-то кошмарные вещи. — Не вляпалась же, я везучая. — И как получилось, что ты потом попала на работу в клинику? — Да тоже повезло. Сергей Викторович, ну Дудаков, ты знаешь, он учился с моей мамой в одном классе. Как-то мы случайно встретились и он спросил, может, мне нужна какая помощь. Я подумала тогда, что не время скромничать, и сказала, что мне нужна постоянная подработка. Потому что зебра — это хорошо, но не стабильно. Он и устроил меня к себе в отделение… — И что было дальше? — А дальше… — Саша поёрзала, борясь с желанием закрыть глаза и раствориться в мягких Аниных касаниях, — Дальше я поступила в нашу школу и жила свою спокойную жизнь, пока ты не свалилась, как снег на голову. Аня улыбнулась. — Ты бы видела своё лицо в тот день… — Твоё было не лучше, — Саша тоже протянула руку и коснулась Аниного плеча. — Вероятно, — Аня смотрела с нежностью. — Ты же меня почти минуту не замечала, а я сидела и пыталась понять, что вообще происходит. Саше казалось невероятным, что она сейчас лежит рядом с Аней, а всего два месяца назад отдала бы всё за то, чтобы с ней не пересекаться вообще. — Ты как будто хотела слиться с подушкой, — Саша вспомнила тот перепуганный и растерянный Анин взгляд, ощутив прилив нежности. Аня снова провела ладонью по Сашиным волосам и задержала руку на её щеке. — Это была твоя худшая смена? Саша накрыла руку Ани своей. — Лучшая худшая смена, — выдохнула она и, повинуясь порыву, поцеловала её пальцы. Замерев на миг, Саша почувствовала, как Анина рука выскальзывает. Оставалось только зажмуриться, проклиная себя за этот жест. Но через мгновение Саша поняла, что Аня обнимает её за талию, осторожно, но настойчиво притягивая ближе к себе. Между ними почти не осталось пространства. Саша слышала, как громко отдается в ушах стук её сердца. Она открыла глаза, потянулась к Ане и дрожащей рукой обхватила её шею. Аня не моргала. Саша затаила дыхание. Они касались телами, животами, участками голой теплой кожи. Анины губы были совсем близко — и Саша коснулась их. Едва-едва, аккуратно, будто боясь чего-то. Аня прижала её крепче и тоже поцеловала, но смелее и требовательнее. И оставалось только принять тот факт, что они снова делали это, принять и поддаться движению мягких влажных губ, следуя и повторяя за Аней. Саше хотелось застонать от того, как резко отяжелели все мышцы — внизу живота, на бедрах. От того, как одновременно щекотно было в груди. И она провела руками по спине Ани, обнимая всё сильнее, будто хотела сгрести её хрупкое тело в охапку и сжать так, чтобы они обе не могли больше дышать. Чтобы не нужно было прерывать поцелуй из-за такой мелочи, как воздух. Но давящее чувство в животе от этого лишь усилилось, почти до боли. Саше хотелось получить разрядку, хотелось, чтобы стало легче и в то же время она была готова застыть в этом глубоком, горячем желании навечно. Потому что только в нём была правда. Ни в словах, ни в рассуждениях о дружбе, ни в страхах, ни в мыслях. Только в теплых и таких нежных Аниных губах, только в ее мягкой коже, только в этом почти слиянии. Саша глубоко дышала, когда они перестали целоваться. Ей было жарко, она вспотела, её волосы прилипали к лицу, мысли отсутвовали. Аня водила пальцами по её талии, вызывая мурашки каждым своим касанием. — Это тоже было по-дружески? — спросила она шепотом. — Молчи, грусть, — Саша уткнула лицо куда-то в плед, слышать такое было мучительно. — Я же говорила, — тихо и почти спокойно продолжила Аня («почти», потому что её дыхание все еще было слишком частым), — Люди всегда делают только то, чего хотят. И не важно, как называть это. Раздался стук в двери — наверняка Ольга принесла какао. Саша была рада тому, что пришлось поспешно надевать футболку и возвращать выражению лица невинный вид. Всё это избавляло от необходимости комментировать произошедшее. *** Ужинали поздно. В просторной гостиной большая елка до потолка горела золотыми огоньками. На плазме тихо шла «Ирония судьбы». Большой стол был накрыт, Саша сидела рядом с Аней и смотрела на свою тарелку. К её радости никаких странных приборов рядом не было. Так что сцены из «Титаника», где Джек попадает на ужин в высший свет и не знает, как пользоваться десятью чудаковатыми вилками, удастся избежать. Когда Станислав отломал кусок от запеченной индейки рукой, Саша совсем расслабилась. Анины сестры — Инна и Яна — тоже потянулись за мясом, а Ольга, стоя рядом, помогала им накладывать салат. Алиса сидела с пустой тарелкой кислым видом. — И чем занимаются ваши родители, Александра? — спросил Станислав. — Па-ап, — Аня закатила глаза, — Даже дома за ужином не можешь не искать новые деловые контакты. Расслабься хотя бы тут. Саша понимала, что Аня хочет уберечь её от неловкой ситуации. Если Ольге она явно рассказала про Сашу правду, то с отцом, похоже, не говорила на эту тему. Однако Саша не чувствовала себя неловко. По крайней мере не из-за этого. — Не думаю, что наши контакты будут полезны, — Саша легко улыбнулась. — Мои родители просто бухгалтеры. В какой-то степени это правда. Когда-то они ими были. Станислав чуть приподнял брови, но смотрел как будто сквозь Сашу. — Здорово-здорово, надо же. Казалось, мыслями он был вообще где-то не здесь. Алиса же сидела с таким выражением лица, будто ей под носом помазали куском какашки. Затем она перевела взгляд на мужа и увлекла его какими-то разговорами о работе. Саша была этому весьма рада, и они с Аней переключились на Яну с Инной, которые увлеченно рассказывали о новой серии «Щенячего патруля». *** Это была большая застекленная веранда, заставленная зелеными растениями в больших горшках. Здесь было прохладно. Саша сидела, закутавшись в плед, на большой качеле, рядом с Аней. Станислав стоял чуть поодаль, выкуривая свою вечернюю сигару. — Если звезды яркие, это к морозу, — сказал он, глядя сквозь стекло на сад. Этой фразой он в общем-то ни к кому и не обращался. Докурив, он погасил сигару о серебристую пепельницу на столике и направился обратно в дом. — Не засиживайтесь долго, — Станислав глянул на Сашу с Аней, — Завтра вроде бы у вас праздник, да? Трудный день. Впрочем, ответа он не дождался и сразу покинул веранду. — И как он тебе? — спросила Аня. Саша удивилась вопросу и пожала плечами. — Да ну как, никак. Сколько мы тут пообщались? Маловато времени для выводов, — сказала она. — Он же ни о чем толком и не говорил. Всё, что Саша знала: один — Станислав не сильно близок с Аней. И это злило. Два — у нее его глаза. И это единственное, что не давало раздражаться слишком сильно. — Даже если бы времени было больше, — сказала Аня, поправляя плед, — Он бы все равно ничего не сказал. Ничего такого, чтобы понять, про что он. — В смысле? — Мне кажется, это профдеформация, знаешь. Никто в этом доме, кроме Ольги, может быть, не говорит, что думает. Потому что есть слова, которые умножат или сохранят капитал. Их нужно говорить в правильном месте и в правильное время. И есть все остальные слова — которые бесполезны. Собственное мнение в их категории. И как бы отмирает за ненадобностью. — Аня посмотрела на Сашу. — Ты намного свободнее их всех. В смысле нас всех. — Вот еще, — хмыкнула Саша, — Свободна в выборе поехать на маршрутке или на троллейбусе, ага. — Нет, — Аня немного улыбалась, но взгляд ее оставался серьезным, — Тебя невозможно напугать, что-то отобрав. Потому что ты знаешь, как жить без всего. Саша не понимала, к чему Аня говорит это. — Ну вообще-то я не планирую жить без всего. Стану чуточку несвободнее, но с денюжкой. — Конечно, но ты можешь выбирать. Учиться или нет, например. Можешь махнуть в другой город, даже в другую страну. Говорить, что угодно. Полететь в итоге в какую-нибудь Аргентину, обмотаться радужным флагом и заключить брак с женщиной. Саша нахмурилась. Ей не нравилось, как это звучало — с женщиной. С какой-то гипотетической непонятной женщиной, будто и не было вероятности, что это может быть одна конкретная женщина. — А ты нет что ли? — спросила Саша. — Твой батя разве гомофоб? Лишит наследства и выставит за дверь? — Да я даже не знаю, — Аня вздохнула. — В смысле не знаю, на самом деле он гомофоб или нет. Но весь его бизнес связан со СМИ, а всем известно, какая позиция в медиа сейчас единственно верная. — Ладно, ну ты ж умная, — сказала Саша. Ей очень сильно вдруг захотелось убедить Аню в том, что она тоже может «обмотаться радужным флагом» и «махнуть в Аргентину». — И у тебя даже сейчас уже куча полезных связей. Будешь потом сама зарабатывать, станешь независимее, пошлешь всех в жопу. — Наверное, — Аня пожала плечами. — Но вряд ли скоро. — Может и скоро. На комнату в коммуналке хватит, а? — Саша ухмыльнулась, добавив чуть серьезное, — Ты боишься такой жизни? — Не знаю. Я никогда не жила такой жизнью. На короткий миг Саша представила картину, которая до этого в ее голове была под запретом. Они бы могли жить с Аней. Не сейчас, конечно, но может через год, два, три… От того, что об этом можно хотя бы помечтать, у нее почти перехватило дыхание. — Это не так уж и страшно вообще-то. Я бы тебя научила. Анина улыбка была грустной. — Меня не пугает идея коммуналки, — сказала она и, чуть помедлив, добавила. — Но немного пугает государственная медицина. — Она мрачноватая, — согласилась Саша. — Но ведь миллионы людей пользуются как-то… Аня качнула головой. — Как-то? Известно как. Привязанные в реанимации без родственников, когда кормят через зонд не потому что так нужно, а потому что удобнее и проще, ведь не хватает сотрудников со всеми возиться. — В смысле? — В смысле так не везде, конечно, но мы же говорили с тобой о закрытых системах, помнишь? Про тюрьмы там, интернаты, и что там происходит. Это вот из той же серии. Саша узнала этот машинальный жест, хотя Аня и выглядела абсолютно спокойной. Но она убрала руки с пледа и соединила их на груди, будто закрывая себя от чего-то, чего-то невидимого. И тогда Саше показалось, что воздух стал каким-то колким и ледяным. — Ты ж это не по наслышке знаешь, да? — выговорила Саша с трудом. Она взяла Анину руку почти насильно, размыкая этот жест закрытости. Саша смотрела на ее тонкое запястье и не могла понять — как? Как кто-то мог поступить подобным образом? Аня глянула ей в глаза, но тут же отвела их в сторону. — Зачем тебе это знать, Саш? — Ну я же рассказала тебе, как спала в зебре… — И теперь хочешь, чтобы я рассказала, как ощущается трубка, засунутая через ноздрю в желудок? — Аня говорила тихо и быстро, но смотрела так, точно готовилась отбиваться. Только вот Саша совсем не планировала нападать. Ей казалось, что она сейчас выдохнет сердце и оставит его где-то валяться, только бы не было так жутко и больно. — Расскажи, а что такого-то? — Не буду. Ты тогда совсем сбежишь, — Аня выдохнула, будто давно ждала момента сказать это. — Нет, — ответила Саша. К ней вдруг резко вернулось самообладание. — Я просто никому не дам с тобой так поступить больше. Аня смотрела ей в глаза несколько долгих мгновений. — Не обещай того, над чем не имеешь контроля. — Еще как имею, — Саша сдвинула брови. — Но почему твоя семья ничего не сделала? Почему не позвонили каким-то своим крутым знакомым? — Не думаю, что отец знал вообще. В смысле ему сказали, видимо, что так положено, никаких посещений, режимный объект, он и не стал копаться в законах. — Я вот зато покопаюсь. Сомневаешься? — Сашина растерянность медленно сменялась гневом. — Что могу до всех кабинетов дойти, ногой открывать двери, чтоб всех там на шиворот на выворот, если надо. Аня чуть улыбнулась и вдруг протянула руку, погладив Сашу по щеке, очень нежно. — Как же несправедливо, что тут не нужны такие, — сказала она еле слышно с какой-то особой грустью в голосе. — Пропадешь же. — Какие такие? — Смелые и свободные. *** Матрас был мягким и наверняка ортопедическим. Большие подушки пахли свежестью. Одеяло — легкое, почти невесомое. Фонарь за окном не раздражал - приглушенный, мягкий, тусклый свет. Но Саша вертелась, как уж на сковороде, и не могла уснуть. Ей казалось она пролежала вот так без сна уже несколько часов. Хотя время в целом здесь остановилось. Его будто можно было потрогать, как самое настоящее четвертое измерение. Саша смирилась с судьбой, включила торшер и взяла в руки телефон. Она зашла в телегу, открыла диалог с Аней и почти не удивилась, обнаружив, что абонент в сети. Пока Саша думала, что написать, Аня сделала это за нее. Anna S: Не спишь. Alexandra: Сплю. Это бабайка украла мой телефон и шарится в интернете Alexandra: Ты обещала мне дать медведя Anna S: Хорошо, сейчас занесу. Anna S: Только выключи у себя свет. Саша погасила торшер и снова легла, уставившись в потолок. Она задышала глубже и как-то рвано. Экран вспыхнул от нового уведомления. Anna S: Ты выключила свет? Alexandra: Да выключила я, иди уже! Ручка двери опустилась, и Аня зашла в комнату в обнимку с медведем. Точнее Саша могла только разглядеть их силуэты и еще понять, что Аня была в пижамных штанах и какой-то светлой майке. Она протянула мягкого медведя, и Саша уложила его на подушку с другой стороны кровати. Она поняла по шагам, что Аня собирается уйти. А этого нельзя было допустить, никак нельзя. Ведь это будет самый глупый поступок в жизни. — Останься, пожалуйста, — прошептала Саша. Она сидела, опустив голову и не глядя на Аню, хотя они бы все равно не смогли в темноте рассмотреть эмоции друг друга. — Думаешь вместе будет легче уснуть? — Аня звучала, как всегда, спокойно. Незачем было врать. Саша пожала плечами. — Не знаю. Просто хочу, чтобы ты осталась. — Ладно. — Аня села на кровать. Саша отодвинулась ближе к медведю и откинула одеяло. Она моментально пожалела о том, что легла спать в одной футболке, не надев пижамных штанов. Аня забралась под одеяло и легла. Саша видела в темноте её профиль и длинные волосы, разбросанные по подушке. Она не знала, что делать, совсем. Даже не понимала, чего конкретно хочет и хочет ли. — Мы можем обняться, — сказала Аня в повисшей тишине. — Можем. — Саша придвинулась ближе и приобняла Аню. Они снова замолчали, но потребности говорить как будто и не было. Саша просто почувствовала себя уютно, наконец. Спокойно и уютно. Ей нравилось так легко обнимать Аню, лежа вместе под одеялом. Она неспешно гладила её волосы, плечи и руки — и ощущение счастья внутри было теплым и пушистым. Саше нравилось касаться подушечками пальцев Аниной кожи, она водила по ее ладони, затем кисти и выше, нащупала небольшой шрамик на руке. И тогда первый инсайт накрыл её, как морская волна. Никакая это была не игра, никакая не манипуляция, когда Аня не дала снять с себя кофту там, у нее в комнате. — Ты совсем что ли дура, Ань? — спросила Саша. Она разомкнула объятие и села на кровати. — Эй, ты чего обзываешься? Саша взяла Анины руки и перевернула их ладонями вверх. Было достаточно темно, но Сашины глаза уже немного адаптировались, поэтому она смогла разглядеть на её руках более темные пятна, несколько штук — и на левой и на правой — гематомки от частых проколов вен. — Считаешь меня можно этим напугать? — Саша нетерпеливо вздохнула. — Дура еще и какая, грандиозная. Ну я ж не идиотка, я знала, что они есть, синячки эти. Подумаешь. — Все равно незачем их видеть, тем более при свете. Понять Анины эмоции было почти невозможно. И тогда второй инсайт догнал Сашу, накрыв сильнее первого. Не собиралась Аня держать её, как запасной вариант, пока не встретит какого-то нормального парня для нормальных отношений. Дело было вообще не в ней, не в Саше. — Ты боишься, что это буду я… — сказала она ошарашено, — Тем человеком, который предложит встречаться, а потом возьмет испугается да сбежит. — Я не боюсь, — сказала Аня тихо. — Просто допускаю такую вероятность, и как раз поэтому это совсем не страшно. Но и обманывать себя не надо, потому ч… Саша не дала ей договорить. Она снова легла рядом, точнее она почти легла на Аню, и впилась в её губы. Не как раньше, а так требовательно и так сильно, что Аня под ней почти не могла пошевелиться. Их волосы спутались. Их губы и они сами будто стали чем-то единым. Саша отрывалась только чтобы сделать быстрый вдох и прошептать. — Не говори так. Не надо, молчи! — и снова накрывала Анины губы своими, не давая ей ничего произнести. Она едва удерживала себя на локтях, целуя Аню, целуя щеки, кончик носа, а затем опять возвращаясь к губам. Повторяя «Не говори так» снова и снова. И чувствуя, что из глаз брызнули слезы, что они стекают вниз ко рту, и от этого сам поцелуй делается горько-соленым. Когда сил не осталось, Саша отстранилась и откинулась на подушку. Уже не стесняясь своих эмоций и громко хлюпая носом. Она слышала, как Аня рядом пытается отдышаться. Но не видела ничего — не только из-за темноты, но и из-за намокших ресниц. Аня, похоже, перевернулась на живот и теперь нависала над Сашей. Её размытое лицо и растрепанные волосы оказались перед глазами. Она начала ладошкой аккуратно вытирать Сашины слезы. — Почему ты плачешь? — спросила Аня взволнованно, даже испуганно. — Потому что, — Саша нервно сглотнула. — Потому что ты даже не представляешь, как… Как я тебя вижу. Не представляешь, какая ты прекрасная. Вся, целиком и полностью. Такая, как есть. Мне так ужасно больно, что ты этого не чувствуешь! Аня приблизилась и нежно поцеловала по очереди сначала одно веко, потом другое. Саша только и успела, что закрыть глаза. Это было необычно, слишком волнительно и трепетно. — Ты ведь тоже не чувствуешь, — сказала Аня и впервые ее голос чуть надломился, — Как сильно я хочу смотреть на тебя каждую секунду. Потому что ты самое прекрасное, что я когда-либо видела. Саша глубоко вдохнула и быстро выдохнула. — Тогда почему?.. — Почему что? — Если я тебе нравлюсь. И ты мне. Очень. — Саша от волнения едва могла говорить. — Почему мы не можем встречаться? Ну, просто быть парой. Ходить на свидания и заниматься… всяким. — Мы можем ходить на свидания, — сказала Аня, добавив. — И заниматься «всяким». — Но не встречаться. И даже не думать о чем-то большем? Аня выдохнула. Она смотрела на Сашу, точно оценивая, насколько та готова сейчас её услышать. — Не подумай, что я какая-то прям странная и пессимистка, — начала она. — Мы же можем каждый день и каждый раз делать выбор. Что вот сегодня хотим быть вместе. И это будет правдой. Просто… разными громкими словами мы как будто закрепляем чувства в пространстве и времени. А никто на самом деле не может контролировать будущее. — Боже, Аня… — Ну правда. Конечно, все любят говорить, что всё будет хорошо, что главное верить и так далее. Что любовь вечна и всё побеждает. Прям всё. А потом реальность даёт подзатыльник. И оказывается, что упс — не всё побеждает. Иногда не побеждает. Иногда чувства исчезают и ничего с этим не сделать. А иногда происходит разное, что от нас не зависит. И тем, для кого слова и иллюзии были важны, им всегда больнее потом. — Но слова важны, — сказала Саша. Она немного успокоилась и могла смотреть на Аню ясным взглядом. — Так Дамблдор даже говорил. «Слова — наш самый неисчерпаемый источник магии» — Дамблдор умер. Саша закатила глаза. — Всё равно он знал, что добро победит. Аня легла рядом с Сашей и положила голову ей на грудь, обняв одной рукой. — А что если мы поколение мародеров? Если мы просто не те, кто увидит победу? Саша аккуратно поцеловала Аню в макушку. Она терялась в этом разговоре и не знала, что сказать. Тем более такое же мудрое. Саша только знала, что сделает всё, чтобы эта умная, хрупкая девочка чаще улыбалась. Чтобы бы ощутила, насколько теперь любима. *** Они должны были выходить с минуты на минуту. Глейх с машиной уже ждал у ворот. — Погоди, — шепнула Аня, схватив Сашу за руку. Она была в простом черном платье с открытыми плечами. На руках — длинные перчатки без пальцев, только с петелькой. День был ясным, в окна лилось ослепляюще морозное солнце, и в Аниных, аккуратно уложенных кудрях, блестел лак. Она подвела Сашу к большому зеркалу в прихожей, достав телефон. — Нужно сделать фотку. Саша засмотрелась на них обеих. На себя в ярко красном, на дерзко распущенные рыжие вихры и густо накрашенные яркие глаза. На Аню — в черном, в сдержанно черном, как она сама. С легким макияжем, но неизменными ровными стрелками. Они были невозможно красивы. Как и этот солнечный день. И искрящийся на улице снег. И голубое небо. Нельзя было влюбиться в момент сильнее, просто нельзя. И Саша вдруг поняла, про что это. Про что говорила Аня всё это время. Как бы ни хотелось закупорить реальность в одном мгновении, продлить счастье навсегда какими-то обещаниями, отрицать сложную правду, на самом деле есть только здесь и сейчас. Ты можешь утром чистить зубы в ванной и потом заваривать свой обычный кофе, а где-то далеко уже запустились процессы, неизбежно ведущие к катастрофе. Просто ты еще не в курсе, намазываешь масло на хлеб и думаешь о своих планах. А потом ты, конечно, всё узнаешь. Где-нибудь между делом за обедом. Телефонным звонком или еще как-то. И зстынешь в немом оцепенении. Потому что такая она — жизнь. И ни слова любви, ни клятвы, ни проклятья — ничто не остановит того, чему суждено случиться. Но бывает ведь и наоборот? Должно же? Саша оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что никто за ними не наблюдает. Она притянула Аню к себе и аккуратно поцеловала, стараясь не размазать помаду ни себе, ни ей — благо косметика была очень хорошей. Саше так хотелось вложить в это одно легкое касание всё, вообще всё. Сказать «Я поняла, я теперь поняла». Что выбор есть только в настоящем. И что она может выбирать быть с Аней рядом сегодня. Но и завтра, потому что завтра «завтра» станет новым «сегодня». Что она любит Аню и что это взаимно. Что Дамблдор умер, но как никто другой знал — что «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше», а «последний же враг истребится — смерть» И, конечно, он бы порадовался, узнав, что в мире стало чуточку больше любви.