C92.0

Йокогама ночью была более привлекательным местом, чем в дневное время суток. Конечно, город красив всегда. Тут и набережная с видом на океан, и потрясающее произведение архитектурного искусства — мост с навесами на пилонах, и знаменитое колесо обозрения. Но эти вещи в основном интересуют туристов, на постоянной основе прибывающих сюда. Конкретно Дазай Осаму обожает этот город в тёмное время суток. Он любит неоновые вывески маленьких магазинчиков, огромные билборды с рекламой, небоскрёбы, доходящие, по его ощущениям, чуть ли не до звёзд; любит то, как выглядят машины с ярко горящими фарами, на огромной скорости проезжающие по широким трассам; любит ярко горящие огоньки грузовых кораблей далеко в море и тусклый свет уличных фонарей. Юноша успел обойти район по огромному кругу и, пока возвращался обратно, только с другой стороны, вышел к больнице, которую уже посещал утром. Сейчас уже позднее время, и в окнах поликлиники очень темно. Только на первом этаже всё еще горит свет — там дежурное отделение. Он как раз проходил около того самого небольшого храма, повстречавшегося ему ранее, когда вдруг остановился. Дазай посмотрел в сторону небольшого одноэтажного здания с обшарпанной красной краской на стенах и покрытой мхом изогнутой крышей. Очевидно, какого-то служителя тут не было. Скорее всего, иногда по доброте душевной в храме убирались особо верующие люди преклонного возраста. Юноша подумал пару секунд, после чего свернул на тропинку к этому религиозному уголку и зашёл в здание. Тут стоял алтарь с отверстием для кидания монеток в качестве подношения богам и висел колокол. Хотя, наверное, это слишком громкое слово — то был лишь маленький колокольчик с тонкой верёвкой для того чтобы звонить. Осаму пошарил в карманах штанов и смог найти заветную монетку ценностью пять йен. Шатен бросил её в отверстие и попытался вспомнить правила молитвы, рассказанные матерью когда-то давным-давно. Поклонился, позвонил в скромный колокол перед собой и поклонился ещё раз, складывая руки в молитвенном жесте и загадывая желание. «Прошу, чтобы Фукудзава-сенсей был счастлив в загробном мире», — Осаму мысленно проговорил и зажмурил глаза. Он поклонился ещё раз и быстро ушёл от алтаря подальше, выбегая из помещения, слегка пропахшего сыростью. Пожалуй, в ближайшее время Дазай постарается об этом не вспоминать. Он вообще ни разу не верующий — неизменный атеист на протяжении всей своей жизни. И всё же сейчас… пусть так, но Осаму хотел бы только хорошего для своего прошлого онколога, с которым смог подружиться и найти общий язык, а потому пренебрёг принципами ради мимолетного ощущения спокойствия за душу старика. Усталый взгляд нашёл ярко-розовую вывеску на другой стороне дороги, предельно ясно гласящую, что прямо под ней — дверь в бар. И шатен, конечно, пошёл прямо туда.

***

После проведенной церемонии прощания и похорон Чуя не знал, чем заняться. Ему от смерти заведующего отделением было ни тепло, ни холодно. Возможно, немного жаль человека из-за смерти от несчастного случая. Немного жаль и себя, которому придётся терпеть нового главного, если тот окажется последней мразью. Всё-таки Фукудзава Юкичи казался довольно хорошим мужчиной, не тиранизирующим своих подчинённых. Врач поехал домой и провёл там пару часов, профессионально лёжа на кровати и смотря в потолок, параллельно мучаясь сомнениями насчёт поведения своего самого запоминающегося на данный момент пациента, пока ему не позвонили. То оказался Акутагава. — Алло? — Привет. Чуя, ты свободен сейчас? — Да. — Пойдёшь с нами пить? — «С нами» это с кем? — юноша повернулся к часам на стене и посмотрел на время. Было примерно восемь часов вечера. — Я и Ацуши. Это новый ординатор Йосано-сенсей, я говорил о нём. — на другом конце линии послышалось тихое, еле различимое «ты обсуждал меня?», а после шипение самого Рюноскэ. — Не грей уши. — Я и не грею. — Это не тебе, Чуя. Так что? — Меня, конечно, очень удивляет, что ты вдруг с кем-то под ручку ходить начал, но так согласен. Когда и где? — Где-то через час-полтора, а адрес места скину, — Акутагава хотел бы ответить на подкол Накахары, но, судя по всему не мог, так как Ацуши стоял рядом. — Окей. Пока. — Расскажу потом, — вдруг кинул медбрат и сбросил трубку. Что же, ладно, интересно будет послушать. Чуя встал с кровати, из-за чего у него захрустели спина и шея. До встречи ещё куча времени, но начать собираться мужчина решил уже сейчас. Он достал из шкафа, полного различной одежды, атласную рубашку бордового цвета, чтобы погладить её перед надеванием. Накахаре очень важно красиво и опрятно выглядеть. Рыжий может не требовать такого от остальных, но к себе довольно строг в этом плане. Всё же отголоски прошлого, где он ходил в рваных обносках, дают о себе знать. Мужчина будто бы собирался на показ в рамках недели моды, а не на откровенную попойку непонятно где. Но знать себе цену, между прочим, тоже важно.

***

Когда Накахара приехал по адресу и посмотрел на вывеску заведения, ему показалось, что это точно какая-нибудь забегаловка или — даже хуже — клуб с музыкой, выкрученной на все сто и пробивающей барабанные перепонки. Тем не менее, место это оказалось вполне приличным. Из шума здесь были только галдящие, уже порядком подвыпившие люди и группа футбольных фанатов, смотрящая матч. Барная стойка, подсвеченная сине-зелёным цветом, призывала подойти и заказать у бармена что-нибудь, а чёрные лакированные столы с диванчиками вокруг — присесть. Чуя получил сообщение от Акутагавы, что они оба уже сидят и ждут его, поэтому он быстро отыскал взглядом в полумраке две фигуры: сгорбленную и курящую, а рядом — вторую, сидящую прямо по струнке. Подойдя, юноша зашёл со спины Рюноскэ и неожиданно ударил его по плечу. Тот закашлялся то ли от дыма, попавшего в лёгкие, то ли от приступа своей хронической болезни. — Я смотрю, ты тут уже освоился! — рыжий рассмеялся, садясь на диван, стоящий напротив того, где расположились Акутагава и Накаджима. — Я сдохну, если ты так меня пугать будешь! — А вот так вот. Всегда будь наготове, — Чуя вдруг указал определённым жестом на свои глаза, потом перевёл пальцы в сторону медбрата и улыбнулся. — Я слежу за тобой. — Ужас. На какое-то время за столом воцарилось молчание, пока Накахара не обратился напрямую к самому скромному члену компании. — Ты же ординатор Йосано, Ацуши-кун. Верно? Меня зовут Накахара Чуя. — Здравствуйте, Накахара-сан! — юноша очень неловко торжественно поприветствовал его, стараясь поклониться, как может. — Я больше предпочитаю, когда меня называют Чуей. — Чуя-сан? — предложил Ацуши и вопросительно взглянул на собеседника. — Да, пойдёт, — рыжий поправил чёрный кожаный чокер на шее и взял в руки нетолстую книжку с меню бара. Тут и обычные коктейли, и крепкий алкоголь, и различные закуски. — Раз уж мы теперь все знакомы, давайте закажем что-то. Я, пожалуй, бутылочку вина возьму, а вы? — На твоё усмотрение, всё равно не особо разбираюсь, — Рюноскэ махнул рукой, продолжая курить сигарету. — Мне воду, — отозвался Ацуши. Накахара посмотрел на него поражённым взглядом. — Как так, Ацуши-кун? — У меня нет лишних денег на это. Чуя еле сдержался от того, чтобы спросить: «зачем ты тогда вообще сюда пришёл». — Почему? — За аренду в этом месяце многовато пришлось платить. Денег у меня впритык сейчас, так что довольствуюсь, чем есть. — А, понимаю, — мужчина поднялся с дивана, чтобы подойти к бармену и заказать напитки. Расплатившись карточкой, себе он взял бутылку потрясающего красного вина, Акутагаве — рома, а Накаджиме, как тот и просил, воды. И тем не менее в его планах было поделиться с Ацуши, ибо совсем жалко паренька. Он не может купить то, что хочет, как и сам Чуя когда-то. Когда Чуя вернулся, ординатора за столом не было. Он вопросительно посмотрел на медбрата, который в этот момент тушил сигарету в пепельнице. — Он в туалет пошёл, — ответил на немой вопрос Акутагава. — Понятно, — врач снова сел на свое место и, откинувшись на спинку дивана и скрещивая руки на груди, заулыбался. — Рассказывай. Рюноскэ цыкнул, но начал. — У нас был разговор втроём. Ну, Йосано-сенсей, я и этот. Она сказала, что мне стоит подружиться с Ацуши, потому что «ты всё равно постоянно один, а ему как раз общение нужно, я же вижу». И, в итоге, когда заикнулись о выходе куда-нибудь сегодня, он напросился сюда, — медбрат смотрел в одну точку недовольным взглядом, пока Чуя не прыснул. — Понятно. — Что ты ржёшь? — Просто Йосано — гений. Вот и всё. Продолжить разговор они и не смогли — Ацуши вернулся обратно. Вскоре принесли их заказ и парни стали пить. Они успели обсудить множество тем, связанных с больницей. Накаджима узнал, что онколог неплохо знаком с его куратором. Не найти общий язык с ней, конечно, сложно, но тем не менее Ацуши это удивляло. Шли часы, юноши пьянели. Рюноскэ вообще не показывал нетрезвого вида, у Чуи появился слабый румянец на щеках. Накаджима, которого он пытался напоить своим вином, попробовал лишь один бокал и больше не захотел «пользоваться чужой добротой». Кажется, они просидели здесь как минимум пару часов, когда Накахара встал со своего места, что размять затёкшие конечности, и вдруг всмотрелся в людей, сидящих на высоких стульях у барной стойки. Там он и приметил знакомую макушку со слегка вьющимися тёмными волосами. Сначала он немного разозлился — его пациент снова не соблюдает рекомендации касательно вредных привычек; потом решил не обращать внимания — всё же это действительно не его дело, и если человек хочет побыстрее загнать себя в гроб — скатертью дорога, Чуя не намерен нянчиться с пациентом. А потом вгляделся в детали: юноша практически лежал на стойке, выпивая шоты, а рядом уже скопилось с десяток рюмочек. Плечи его слегка подрагивали. Бармен внимательно его слушал и кивал с серьёзным видом. «Неужели действительно из-за Фукудзавы?» — задался вопросом врач, пытаясь как-то обработать факты на нетрезвую голову. И затем увидел, как к Дазаю подошёл вдрызг пьяный мужчина с разыгравшимся чувством воинственности. Он намеренно стал вести разговор на повышенных тонах, нападая ни с того ни с сего. Осаму, конечно, в открытую конфронтацию не вступал, но отвечал что-то — так далеко не было слышно. И это явно злило оппонента. «Если они сейчас подерутся, то он точно упадёт и не встанет», — Накахара повернулся к своей компании на сегодняшний вечер. — Эй, пойдёмте сделаем что-нибудь, — врач указал себе за спину на потасовку. — Зачем? Заняться нечем? — Там Дазай Осаму. Тот, который справа. После этих слов Акутагава взглянул в указанное другом место и удивлённо раскрыл глаза. — О, понятно. Ладно, пойдём. И они встали, чтобы подойти туда, где намечалась драка. Ацуши побежал за ними, хотя никто не ответил на вопрос о том, кто такой Дазай. А он два раза переспросил! Между оппонентами в это время разворачивался горячий спор. Ну, если быть точнее, то Осаму спокойно, но едко отвечал, пока незнакомый мужчина кидался угрозами. Чуя решил провести переговоры с пьяницей, успокоить его. Тот, хоть и сопротивлялся, отвечал немного менее борзо, чем минуту назад. Акутагава как раз отыскал среди множества людей в баре компанию высоких крепких мужчин, с которыми и пришёл развязавший спор. Оказалось, что они — строители. Недавно закончили проект и решили отпраздновать, а этот человек из бригады немного не умеет контролировать свои действия в нетрезвом состоянии. Тот мужчина полил Дазая трехэтажным матом, но отстал и ушёл к своим. Рыжий выдохнул с облегчением, провожая взглядом строителей, держащих своего коллегу под локти. А после обратился к Осаму, нахмурившись. — Вы почему пьёте, Дазай? Ещё и провоцируете людей на конфликты. — Что хочу, то и делаю, отстань. Я взрослый человек и сам могу решить, можно мне алкоголь или нет. Чую снова возмутил резкий переход на неформальный тон. Да, пару раз он бросал неудачные выражения, но это всегда было лишь в шутку и для поддержания непринужденной атмосферы. И Осаму, вроде как, всегда понимал эту тонкую грань. — Следите за речью! С каких пор мы на «ты»? — С тех самых, как я «ебанулся», — со смешком ответил шатен, на что Накахара даже не нашёл, что сказать. Опять вспоминает тот инцидент, вот ведь злопамятный! «Ну раз так хочешь, то пожалуйста!» — решил врач. — С твоей болезнью пить нельзя, как ты не понимаешь? — Понимаю. И именно поэтому делаю то, что хочу. — Я думал, мы это уже обсуждали. — С ним я тоже много что обсуждал и обещал. Но, как видишь, — шатен развёл руками, как бы показывая на всё вокруг, — Не сработало что-то. — С «ним»? С Фукудзавой-сенсеем? — Неважно, — юноша отмахнулся, опрокидывая очередную рюмку в рот. — Просто я буду пить, и всё. Не обращай внимания. Чуя разозлился до такой степени, что почти зарычал. Пытаешься помочь, сделать лучше, а этот…! Разве можно настолько безразлично относится к своему здоровью? К возможности жить? Накахара не понимал этого. На протяжении двадцати семи лет с момента рождения, то, чего ему хотелось больше всего — это жить. И во времена, когда родители не могли позволить себе купить многие вещи первой необходимости, и тогда, когда они совсем упали вниз в глазах сына. И даже когда умерла Кëка, ему хотелось жить. Мужчина всё время работы видел людей с этим же желанием, горящим в глазах. Он привык к тому, что люди хотят хотя бы ещё на денёчек задержаться в этом мире. Дазай Осаму же был парадоксом в системе. И тому маленькому пятилетнему голубоглазому мальчику, сидящему глубоко в душе Чуи, просто необходимым казалось помочь несчастному. Силой или уговорами — уже не так важно. — А вот хер тебе. Вставай давай, тебе уже хватит, — врач подошёл к человеку на высоком стуле и схватил за локоть. — Ну ты чего, Накахара-сенсей! Я же прошу! — Называй меня Чуей. — А? Зачем? — Мне не нравится, когда меня называют по фамилии. И раз уж на то пошло, то звучит странно в таком контексте. Осаму даже пьяным понял, что мужчина говорит об их переходе на немного более близкие отношения. Почему-то эта мысль согрела сердце и отразилась в ускоренном сердцебиении. — А куда мы? — спросил он со слипающимися глазами. — Потом узнаешь. Пошли-пошли. Таким неловким еле ходящим дуэтом они побрели к выходу из бара, спотыкаясь через каждые пару метров под взглядами Акутагавы и Накаджимы. Те не особо понимали, что происходило в данный момент. Юноши ещё какое-то время стояли, вылупившись на выход. Поморгали пару раз. Синхронно посмотрели друг на друга, и, пожав плечами пошли обратно на своё место. Они сидели в заведении еще около часа, как вдруг Акутагаве пришло сообщение на телефон. — Это Гин. Говорит, что уже вернулась с работы. Она забыла ключи от квартиры, — Рюноскэ посмотрел на время. — Уже почти полночь, нам всё равно пора закругляться. — А, хорошо, — Ацуши согласился и стал собираться. Благо счёт за их выпивку оплатил Чуя. — Давай я тебя провожу? — Зачем? — Ну, просто так. Доведу тебя до дома, а то мне будет стыдно перед Гин. — Ты серьёзно? — Рюноскэ и вправду не нуждался в чьем-либо сопровождении, но просто закатил глаза и взял с дивана клетчатую серо-белую рубашку, которую снял в баре из-за духоты. — Да. Тема была закрыта, и юноши побрели по направлению к квартире Акутагавы. Они почти не говорили по дороге: Ацуши изредка вставлял в тишину одинокие реплики, пока медбрат просто кивал на каждую. Фонари встречались редко, и в большинстве переулков единственными источниками освещения являлись луна на небе и окошки попадающихся по пути панельных домов. Невыносимо потрясающая атмосфера. — Мы дошли, — оповестил Рюноскэ, указывая рукой на белое многоэтажное здание с большой общей лестницей, построенной снаружи. На каждом этаже была огороженная площадка, вдоль которой расположились квартиры. Ацуши заметил, что у ступенек сидела на корточках девушка. Она была одета в чёрные брюки и укороченный топ, из-за чего на голой коже живота можно было увидеть татуировку в виде лозы, идущую от рёбер со спины вниз. Маска на лице, огромное количество пирсинга и тёмные волосы, собранные в конский хвост. И тем не менее когда эта девушка обратила на них внимание, то подошла и заговорила знакомым голосом: — Рю, я тут. — Гин?! — выплюнул юноша сломавшимся от шока голосом. — Привет, Ацуши-кун. — Ты выглядишь… немного иначе, чем в прошлый раз. Акутагава оглядела себя и рассмеялась. За маской нельзя было увидеть улыбки, но по сощуренным глазам и звуку это вполне можно понять. — В прошлый раз я просто собиралась на скорую руку. А обычно я хожу именно так, — Гин показала пальцем на собственный образ, а потом обратилась к старшему брату. — Давай ключи, если собираешься ещё оставаться на улице. — Я уже захожу домой. — Что, оставишь Ацуши-куна одного? — Ничего страшного, не умрёт без меня. Гин снова хихикнула и посмотрела ординатора. — Спасибо, что проводил его. Заходи ещё, — она вежливо поклонилась. Накаджима не мог не ответить ей взаимной вежливостью и тоже склонил голову. — Постараюсь! До встречи. Накаджима пошёл в сторону, где находилась его съёмная квартира, пока Акутагавы поднимались по немного заржавевшей лестнице наверх.

***

С виду Дазай Осаму казался высоким мужчиной худого телосложения, который вот-вот да свалится из-за недостатка в весе. Ключевое слово «казался». Ведь когда на деле пытаешься этого чёртового Дазая протащить хотя бы десять метров, то ощущаешь, что веса в этой собаке так-то предостаточно! Он брыкается, волочит длиннющие ноги по асфальту и оступается на каждом шагу, а ещё бесконечно ноет, пытается жаловаться на всё подряд. — Чуя, я устал, давай отдохнём! — Мы прошли не больше ста метров, как ты мог устать? — У меня проблемы с сердцем, — Осаму с драматичностью приложил одну ладонь тыльной стороной ко лбу, а вторую сжал на груди. С правой стороны. — Не пизди, у тебя их нету, я смотрел в карточке. — Но я их чувствую! — Чувствуй дальше, но не ной. Таким образом они прошли ещё немного, и только теперь Накахара задумался над последующими действиями. Он ведь понятия не имел, где живёт Дазай. Конечно, в медицинских карточках имелась персональная информация, включая адрес стоящего на учёте, но Чуя не всматривался в эту графу — оно зачем ему надо вообще? Всё равно подобные вещи — требования бюрократизма, который, если подумать, мало когда оправдывает надобность кучи писанины. И всё же сейчас, похоже, эта система ему бы очень помогла. Но, к сожалению, доступа к медицинской базе на телефоне у него не было, поэтому вариант оставить Дазая где-нибудь рядом с домой сразу отсеивался. Оставалось лишь ещё два: отвезти к себе или просто оставить где-нибудь на улице. За имением у Чуи совести второй выбор ему не подходил, поэтому юноша пришёл к самому очевидному решению. Врач подумал какое-то время, а потом вызвал такси, чтобы всё-таки не мучаться с пьяными похождениями на улице. Благо водитель попался понимающий, и, наверное, уже догадывался, что везти придётся нетрезвых. Он даже помог посадить Осаму в машину, за что потом получил чаевые от Накахары в знак признательности. Дорога до его квартиры оказалась ещё веселее. Лифт в доме по какой-то причине не работал, а потому подниматься пришлось пешком по лестнице. Каждая ступенька для Чуи казалась истинным мучением, особенно с тяжёлым шатеном наперевес. Тем не менее испытание было пройдено. Мужчины смогли победить эти жестокие бетонные препятствия! Накахара открыл дверь в своё жилище, включил свет и почувствовал облегчение. Из-за того, что оказался дома, или из-за упавшего куда-то на пол Дазая — непонятно. Сняв обувь и перешагнув через громадную тушку, он первым делом заглянул на кухню и выпил залпом стакан воды — в горле невыносимо першило от жажды. После этого, каким-то неведомым способом у него получилось напоить и Осаму. Мужчина переместил шатена на диван, предварительно стащив с него кроссовки и откидывая куда-то к прихожей. Теперь можно и отдохнуть. — Ладно, всё, я пошёл, спокойной ночи, — сказал Чуя и повернулся к двери. — Ты куда? — Дазай, полусонный, приподнялся из лежачего положения. — В спальню. — Мне грустно, побудь тут, пожалуйста, — попросил юноша. Накахара не видел выражения лица собеседника из-за отсутствия света в комнате, но представить мог вполне. Возможно, состроил глаза щеночка? Но Чуя слишком устал, чтобы со всем этим разбираться. Он очень хочет спать. — Ну и что? Справишься с этим как-нибудь. Прошло две секунды, три и больше, а ответа не последовало. Накахара подумал, что Дазай либо уснул, либо смирился, что диалог завести не получится, а потому снова шагнул в другую сторону. — Фукудзава-сенсей был довольно близким мне человеком, — вдруг произнёс он. — Я… рос без отца, а мать никогда особо не интересовалась мной. Он поддержал меня тогда, когда жизнь казалась очень трудной. Что ж, видимо по-человечески отдохнуть не получится. — Вот оно как, — ответил Чуя и вернулся обратно к дивану, присаживаясь рядом, где-то у ног Дазая. — И сейчас дядя умер. — Дядя? — Я привык так его называть. — Понятно. Мужчины сидели ещё какое-то время в молчании, пока Осаму снова не заговорил. — Не знаю, это событие очень сильно ударило по мне, хотя я… не тот человек, который сильно привязывается к людям. Он, видимо, исключение. Накахара вздохнул и, дабы поддержать Дазая, решил рассказать кое-что о себе. — Я же говорил тебе о своей младшей сестре? — Ага. — Кëка умерла очень рано и причём неожиданно. Откуда только взялась эта опухоль? Наверное, от постоянного напряжения и стресса, которые она испытывала прямо с рождения, — рыжий сел поудобнее и облокотился на спинку дивана. — Я тогда… мне тоже было грустно. Понимаешь, я ведь видел её с первых дней жизни. Наши родители решили забить на воспитание своих детей, и мне приходилось многому учить Кëку самостоятельно. И читать, и писать, и считать. Я сидел перед ней с книжками и обучал буквам, заставлял заучивать цифры и правильно держать ручку, хотя сам ещё был ребёнком. — Ох. — Ты можешь себе представить, что я почувствовал в тот момент, когда узнал о её болезни? Когда узнал о том, что та маленькая девочка, которая с самых пелёнок находилась рядом со мной и росла на глазах, которая была практически выращена мною, может умереть просто потому что? — Наверное, это очень больно. — Это адски больно, Дазай. — Ммм, — Осаму не знал, что можно сказать в такой ситуации. — И тем не менее, — Чуя продолжил, — я знаю: она не хотела бы, чтобы я сильно грустил из-за этого. Ради неё же я и стал врачом, чтобы спасать жизни людей, оказавшихся в такой жизненной ситуации. Юноши снова замолчали. — Ты спишь? — спросил Накахара в пустоту. Ему не ответили. Сил идти в спальню не нашлось, а потому рыжий так и заснул, сидя на диване. Теперь в комнате вместо голосов были слышны лишь тихие посапывания.

***

Чуя проснулся утром с ощущением того, что у него тянет поясницу от пребывания в сидячем положении на протяжении многих часов. Зашторенные окна не пропускали яркий солнечный свет, что, несомненно, плюс. Он вчера не успел переодеться — рубашка винного цвета из атласной ткани помялась, её снова придётся гладить. Ещё и шляпа упала куда-то за диван. Вскоре очнулся и Дазай, который, похоже, чувствовал себя тоже не лучшим образом. — Ох, мне кажется, будто я пробыл под землёй в гробу лет двести и меня воскресили. — Ну, ты шёл к успеху, — подшутил врач и встал, потягиваясь на носочках. — А где мы, кстати? — Осаму поднялся и огляделся. — Дома у меня, где ещё. — А. Ну да, логично, — шатен поднял брови и поворошил свою шевелюру. — Пресвятейший Чуя, могу я воспользоваться Вашим санузлом? Мой желудок устраивает революцию, и мне необходимо выполнить поставленные им условия. — Да иди блюй уже, — рыжий закатил глаза. — Только учти: если загадишь, то будешь языком чистить. Понял? — Вполне. После ритуала очищения Дазай пришёл на кухню к Чуе. Тот пил кофе, а перед гостем поставил стакан воды. Хорошо, что сегодня выходной, и врачу не нужно идти работать в больницу. Они спокойно разговаривали, сидя на бежевых стульях. Пока старший смотрел в окно, собеседник поглядывал на него самого. Есть в этом моменте что-то особенное, волшебное. Непонятное и чуточку странное, но отнюдь не пугающее. Вдруг Дазай подошёл к окну и стал курить. Чуя поначалу не заметил — он стоял у раковины спиной к нему и мыл кружку. Увидев, как сероватый дымок выходит из рта пациента, Накахара нахмурился. — Дазай, тебе же нельзя. — Не начинай, — вежливо попросил Осаму. — У меня всё ещё стресс. — Хуесс, — мужчина закончил мыть посуду и вытер руки о полотенце. — Я всё понимаю, но здоровье то не гробь. И так после вчерашнего тяжелее будет. — Чуя. Это моя жизнь. Я взрослый человек и делаю то, что считаю нужным. Я взвешиваю решения, беру ответственность за действия на себя. Так почему же ты меня контролируешь? — Это — не контроль! Я из лучших побуждений даю советы. — Как раз-таки контроль. Ты считаешь своим долгом запретить мне что-то делать, хотя я и сам прекрасно понимаю, что на пользу это не пойдёт. — И зачем тогда оно тебе надо? — Неважно. Чую это не должно волновать. Рыжий нервно усмехнулся и отвёл глаза, складывая руки на груди. Забота, забота… Вот он, результат этой заботы. Хочется помочь, сделать лучше, а в ответ получаешь хамство. Раз так, то Накахара поступит по-другому. Он не будет больше вмешиваться. — Ладно, как скажешь. Уходи, пожалуйста. — Почему? — Это не должно тебя волновать, — ответил мужчина писклявым издевающимся голосом. — Окей. Осаму смял сигарету в руках, невзирая на жжение в руке, дошёл до прихожей, попутно проверив наличие вещей в карманах, чтобы потом позорно не возвращаться за чем-то. Обидно, что так выходит. Но подчиняться ему не хочется. Шатен надел обувь и, не попрощавшись, вышел из квартиры, хлопнув дверью.