C92.0

Чуя не помнил точно, в какой момент задумался о том, что хочет стать врачом. Он решился на это в далёкие пятнадцать, и причиной тому послужил один определённый случай. Хотя, наверное, к выбору этой профессии мужчина шёл всю жизнь. Накахара Чуя родился двадцать девятого апреля в одном из самых густонаселенных городов Японии — Йокогаме. Семья, в которой он родился, являлась неблагополучной и едва сводила концы с концами. В раннем детстве всё было нормально — социальных выплат малоимущим от правительства и заработка родителей хватало на нормальную жизнь со строгой экономией. Чуя помнил некоторые приятные вещи из детства, в которых он ощущал самое простое, но настоящее счастье: смех отца, когда его сын пытался научиться кататься на велосипеде; ласковые руки матери, заботливо обрабатывающие ссадины на коленках после неудачных падений с того самого велосипеда и вытирающие слезы с весьма необычных для японца голубых глаз. Мальчик научился самым базовым нравственным принципам, узнал, что такое человечность. Кажется, именно тогда он заявил родителям, что совершенно точно будет помогать людям, когда вырастет. Тогда было настолько легко и хорошо жить. Однако чёрная полоса жизни рано или поздно тоже наступает. В пять лет у него появилась младшая сестра — Кëка. И, возможно, её рождение было одновременно лучшим и худшим событием в тот год. Для него самого маленькая девочка стала, в первую очередь, потенциальным кандидатом в партнёры для различных игр. А ещё дорогим человеком, которого — как наказала мама — нужно оберегать. Проблема оказалась в материальном положении семьи. Они и так были достаточно бедными до её появления, а теперь окончательно провалились на самое дно этой «бедности». Младенец требовал много внимания, ухода и денег, что обеспечить мать с отцом были едва ли в состоянии. Они не могли разорваться между работой и детьми, испытывали стресс, иногда срывались. Чуя заметил, что с верхней полки на кухне пропали конфеты, которые были достаточно редким гостем в их доме. Новая одежда для него стала покупаться ещё реже, чем раньше. Всё это немного расстраивало его, заставляло дуться в непонимании, но мальчик никогда не показывал недовольство открыто. Он понимал, что лучше от этого не станет. Матери трудно, отцу трудно. Всем трудно. Чуя не станет надоедать. И тем не менее терпение в один момент лопнуло. В тот год, когда ему пора было идти в школу, он встретился лицом к лицу с треклятой бедностью. Ему тогда так хотелось заполучить тот несчастный тёмно-синий портфель с нарисованными на нём машинками из мультика! То была самая настоящая мечта для мальчика. Он просил маму, буквально умолял купить ему эту вещь. Но по известной причине позволить себе дорогой портфель семья не смогла. Наверное, Накахара навсегда запомнил этот случай, даже несмотря на маленький возраст.

***

— Мама, мама! Можно мне вон тот? — спросил мальчик, пытаясь указать своим маленьким пальчиком на рюкзак, который висел высоко-высоко. Так, что даже вытянувшись на цыпочках не достанешь. — Синий! Женщина, окликнутая сыном, вздрогнула. Она очень хотела поспать после ночной смены на работе, но была вынуждена выполнить свою обязанность, как родителя: подготовить ребёнка для поступления в школу. — Боюсь, мы не сможем его купить. Выбери себе лучше один из этих. Любого цвета, которого хочешь. Тут и синий тоже есть, — мать взглянула на ценник, висевший под тем рюкзаком и прекрасно поняла, что покупка обойдётся слишком дорого. Женщина обратила внимание на самые простые сумки, которые стояли снизу, и присела, стараясь подобрать ткань потрёпанной юбки, чтобы не испачкать её в пыли. Те портфели без рисунков, неярких цветов, из обычной ткани. Словно какие-то мешки. — Они некрасивые. Мне не нравится. Пожалуйста, можно тот? Я обещаю, что буду ходить с ним аккуратно. Правда-правда! — Чуя всё пытался уговорить мать жалобным взглядом. Ей же было не до этого. — Нет. Выбирай цвет и пошли на кассу. И тогда ребёнок, не выдержав, закатил истерику. Магазин наполнился детским криком, звуком плача. Слезы покатились по щекам, не переставая идти из голубых, наполненных негодованием глаз. — Ну почему?! Снова из-за денег? Я же сказал, что буду аккуратно обращаться с рюкзаком. Тебе не нужно будет покупать ещё один, я буду ходить с этим! Пожалуйста, купи этот! На крик прибежала продавец-консультант, но, услышав причину истерики мальчика, даже не знала, что сказать. Будь это обычным капризом, она бы просто выбрала сумку вместе с ним, успокоила, предложила самые разные варианты. Но проблема-то стояла деликатная… Пока мать пыталась успокоить Чую и ласковым увещеванием, и руганью, и обещаниями, прибежавшая девушка решилась подать голос. — Если вопрос в цене, то у нас есть недорогие сумки. Тоже с рисунком. Они стоят чуть правее, — вежливо порекомендовала она и указала рукой в сторону, после чего с улыбкой обратилась к ребёнку. — Смотри. Вот на том рюкзаке тоже есть рисунок, но он чёрный. Или взгляни на тот! Впрочем, это мало чем помогло. Голубоглазый мальчик уже отдал своё предпочтение более дорогой вещи.

***

В тот день ему купили ненавистный на ближайшие пару лет самый обычный портфель. Накахара ощутил нехватку денег в семье и решил, что обязательно заработает огромное состояние, когда вырастет. А потом стало хуже. Со временем отца стали урезать на работе, платить всё меньше. Когда Чуе исполнилось одиннадцать, того уволили с работы. Начался ужасный период детства. Поначалу отец пытался искать другую работу, но, в конце концов, стал пить. Раз в неделю по рюмочке, а после — бутылку каждый вечер. И где только деньги находил? В конце концов, он совсем ударился в алкоголизм. Уходил из дома на долгое время и приходил через пару дней в синяках и грязи, заваливаясь на продавленный матрац и храпя на всю квартиру. Начались скандалы, разлад между родителями. Чуя с маленькой сестрёнкой в такие моменты забивались в угол и старались не привлекать их внимания — всё равно бесполезно. Дети фактически влачили самостоятельное существование. Можно даже сказать, что воспитанием Кëки занимались не отец с матерью, а её старший брат. Он учил её читать и считать, хотя она давно должна была поступить в школу; играл с ней и был девочке другом. Через год такого выживания всё закончилось. Кто-то настучал в социальную службу защиты детей и посоветовал проверить семью. Всплыл хронический алкоголизм отца, безответственность матери, а также отсутствие санитарно-бытовых условий в жилище. Говорить было не о чем — детей сразу же забрали и начался долгий, изнурительный судебный процесс. Эти заседания в душном зале суда с кучей людей, криком родителей и стуком молотка судьи тоже отпечатались в памяти Чуи. Когда же вопрос о лишении родительских прав был закрыт, органам опеки даже не пришлось отправлять детей в государственное учреждение или искать опекуна — этот человек сам явился. Их тётя со стороны матери, Озаки Коë, вызвалась стать ответственным лицом. Одинокая женщина бальзаковского возраста, хорошо зарабатывающая, к тому же имеющая родство с Чуей и Кëкой, идеально подошла под критерии органов, а потому проблемы касательно законов были решены. Однако женщина жила в Киото, а потому детям пришлось переехать. Чуя бы не сказал, что грустил, покидая Йокогаму. У него не было близких друзей в школе, а потому он спокойно воспринял смену обстановки. Момент подошёл удачный — мальчик тогда как раз закончил начальную школу. Жизнь в Киото оказалась… лучше, чем Накахара ожидал. Из тесной однокомнатной квартиры в Йокогаме, пропахшей плесенью и сыростью, они с Кëкой попали в трёхкомнатную квартиру вполне спокойного спального района. Теперь дети спали не на общей подстилке со странными жёлтыми пятнами непонятного происхождения, а на удобных футонах. И то они были временной мерой — кровати ещё не успели заказать и привезти. Казалось бы, всё наладилось. Чуя перешёл в среднюю школу в новом городе, а Кëка, пусть и с опозданием, поступила в первый класс начальной. Теперь дети носили хорошую одежду и ели достаточно благодаря Коë. Теперь они не были ущербными по мнению своих одноклассников. Теперь они жили, а не выживали. Накахара надеялся, что с этого момента судьба перестанет мучить его и младшую сестру. Но как бы не так.

***

— В каком смысле, у тебя может быть рак?! — Чуя вскочил с кровати, смотря непонимающим взглядом на Кëку, которая сидела за письменным столом и что-то выписывала в тетрадь из учебника. — В прямом. У меня с недавних пор ухудшилось зрение. Часто болит голова, и в школе я не могу сконцентрироваться на занятиях. Я ходила в больницу с Коë-сан и врач посоветовал записать меня на МРТ, потому что у него есть подозрения на опухоль. Девочка говорила это так спокойно, словно бы ей не десять лет, а уже давно за сто и она отжила своё, готовясь умирать. От этого у юноши складывалось впечатление, что из них двоих больше он беспокоится за здоровье сестры. — Ну может ты просто устаёшь, кто знает! А зрение… оно в любой момент может ухудшиться. Половина планеты ходит с очками или линзами, и ещё не умерла. — А на обследование всё равно придётся сходить. — Спорим, что у тебя нет ничего серьёзного? — предложил Накахара, всеми силами пытаясь себя обнадежить. — На что? — На шоколадный батончик. Кëка перевела взгляд вверх и потерла левый глаз, слегка улыбаясь. — Ладно, я согласна. «Только бы обошлось. Пожалуйста, пусть всё будет хорошо», — думал Чуя, грызя ногти и уперевшись взглядом в одну точку.

***

«Заключение: Выявлено новообразование в височной доле головного мозга. Границы нечёткие. Выявлены многочисленные новообразования предположительно метастатического происхождения…» Нет. Ну нет. Почему? Чуя, сидя на диване в гостиной, читал описание МРТ, чувствуя, как с глаз начинает капать солёная вода. Конечно, точный диагноз никто не поставит до проведения биопсии, но уже сейчас предельно ясно — это онкология. Юноша очень много читал про МРТ в последнее время — не мог найти себе место. Он узнал, что доброкачественные опухоли не могут выглядеть на снимках так. Определённо не такие огромные, будто бы вросшие в ткани органа. И определённо не распространяющие маленькие новые опухоли в голове. — Эй, Чуя, — окликнула девочка, заходя в комнату и видя поникшего брата. — Что? — Ты проиграл спор. — Какой…? А, да, — он нервно усмехнулся и подошёл к стулу в углу комнаты, на котором стояла простая чёрная сумка с лямкой с разноцветными значками, на которых были изображены персонажи из аниме. Чуя открыл самое маленькое боковое отделение и вынул оттуда шоколадный батончик в ярко жёлтой упаковке, несильно кидая его в воздухе по направлению к младшей сестре. — Лови.

***

По результатам новых исследований девочке диагностировали рак мозга третьей стадии. Она перешла на домашнее обучение; проходила терапию, боролась с болезнью. И тем не менее прогнозы не становились лучше, с каждым месяцем онкология прогрессировала и в конце концов перешла в четвёртую стадию. Лечащий врач-онколог в этой ситуации мог только посочувствовать и предложить более щадящее лечение, которое поможет немного продлить жизнь и улучшить её качество. Видя, как Кёка медленно превращается из спокойного и тихого, но вполне себе живого ребёнка в что-то совершенно другое — с побледневшим лицом, неуклюжими, нескоординированными руками и ногами, слегка запутанной речью — Чуя не знал, что делать. Он смотрел на Коë-сан, которая всё время старалась поддержать взятых под опеку племянников в сложной ситуации, хотя сама плакала ночами в кровати, а после, по утрам, старалась замазывать припухшие глаза тональными средствами. Накахара видел всё это и понимал, что абсолютно бессилен. Против какой-то появившейся спонтанно болезни, он — никто. Кëка умерла седьмого сентября в возрасте десяти лет. Чуе было пятнадцать, когда он потерял свою младшую сестру. Юноша в то время учился в выпускном классе средней школы. Он почувствовал дежавю и будто бы откатился на три года назад, когда ещё терпел алкоголизм родителей, их безответственное отношение к своим детям. Тогда происходящее чувствовалось так же погано, как и сейчас. Чуе было пятнадцать, когда он твёрдо решил стать врачом.

***

— Привет, — дверь в кабинет закрылась, на мгновение впуская в кабинет гул больничного коридора. — Пошли покурим? У меня сигареты кончились как назло. Акутагава зашёл в помещение в своём привычном сине-белом халате с бейджиком на груди, где внизу, под именем, красовалась надпись «медбрат». Накахара взглянул на него исподлобья, выглядя самым измученным образом. Он издал грудной стон, и встал со стула, хрустя коленями. — Ох, бля, ладно. Пойдём. Мужчины не спеша вышли снова в коридор, где сидело множество явно потрёпанных жизнью людей. Кто-то из них был лишен волос от химиотерапии, кто-то же просто смотрел на всё это и подрагивал от страха за собственную жизнь. Подобная картина для отделения онкологии была вполне привычной. Всё же таков этот чёртов рак: сегодня есть человек, а завтра уже нет. А вот вне отделения атмосфера была определённо более позитивной: тут и жалующиеся на высокое давление старики, и женщины, царапающиеся за место в живой очереди. В общем-то — лепота! На заднем дворе больницы около служебного выхода оказалось гораздо тише. Чуя порылся в кармане слегка мятого врачебного халата и достал оттуда пачку сигарет, доставая себе одну и предлагая другую Акутагаве. Через какое-то время они садятся на ступеньки лестницы и практически одновременно выдыхают табачный дым в воздух. — В кардиологию скоро должны прийти ординаторы. — Ого. Я так понимаю они будут находиться под руководством Йосано? Йосано Акико являлась одним из кардиологов в отделении, где работал Акутагава. Он работал закреплённым за ней медбратом и имел неплохие отношения с этим врачом. Женщина была старше и Чуи, и Акутагавы, но при этом выглядело достаточно молодо. Порой люди обманывались её красивой свежей внешностью, считая, что раз она выглядит подобным образом — значит ветер в голове. А они ведь в корне ошибались! Эта врач-кардиолог была довольно известна в узких кругах медиков как перспективный работник сферы здравоохранения. Многие ординаторы мечтали попасть именно к ней. — Скорее всего, — без особо энтузиазма высказался Рюноскэ, смотря на тлеющую сигарету между пальцами. — Надеюсь, не как с прошлыми будет. — А что с ними? — Я не знаю, кто их там учил в этом вашем меде, но некоторые из этих бедолаг даже по-человечески ленту ЭКГ читать не могут. Даже я, человек из колледжа, могу, а они нет! Будущие кардиологи, блин. Хорошо, что к нам в отделение работать не пошли, — от возмущения у Акутагавы снова начался приступ кашля. А всему причиной хронический плеврит, сопровождающий мужчину с самого детства. —Тихо-тихо. Не умирай тут, — Чуя вытащил из рук Акутагавы сигарету и дал ему прокашляться. — Тебе бы с твоей болезнью курить бросить, Рюноскэ. — Что курю, что не курю — всё равно всё время кашляю… — Ой, ясно всё с тобой! Работники больницы переговаривались еще какое-то время, после чего медбрат вдруг что-то вспомнил. — Точно. Йосано-сан просила передать, что Мори-сан тебя искал. Зайди к нему после конца часов приёма, — сказал он, туша сигарету и бросая ту в мусорный бак. Чуя удивился, но всё же кивнул. Зачем Мори понадобилось его увидеть? Он успел где-то накосячить и сам этого не понял? Хотя это маловероятно… Накахара был на хорошем счету у Огая, как студент с красным дипломом, потрясающе показавший себя во время прохождения ординатуры, и как квалифицированный и ответственный работник больницы. Посетителей у него сегодня почти не было: юная девушка в ремиссии и пара человек среднего возраста, проработавших на химпроизводстве лет по тридцать и заработавших себе болячку. Чуя являлся онкогематологом, а то весьма узкая специальность. Конечно, рак крови чаще встречался у детей. Например, он проявился в маленьком возрасте у… неважно. И всё же больных хватает и среди взрослого сегмента, хоть их и не так много. Особенно в Йокогаме — огромном густонаселенном городе с плохой экологией и постоянным стрессом среди жителей. Он переехал сюда обратно из Киото после окончания университета, так как мужчине хотелось жить в родном оживлённом городе больше, чем в несколько старомодном. Конечно, вместе с его тетей, Коё, было спокойнее — она поддерживала и финансово, и морально. После болезненных событий прошлого она уделяла племяннику особое внимание. И всё же Чуе хотелось вернуться туда, где он провел своё детство, пусть местами и не самое счастливое. Накахара, предаваясь воспоминаниям, как раз закончил отрабатывать положенные ему часы и снял медицинский халат, вешая его на крючок рядом с книжным стеллажом. Закрыв кабинет на ключ, мужчина вышел из уже полупустого отделения онкологии, поднимаясь по лестнице на этаж вверх. Там-то и обитал Мори Огай. Последний этаж больницы обладал своей особой аурой. Это место казалось более дорогим и оснащенным, нежели остальные этажи, учитывая тот факт, что здесь проводил большую часть времени сам главврач. Ну, как говорят в их больнице — выше Мори только Господь. Чуя постучал два раза по лакированной двери с красной табличкой и выгравированной на ней золотыми буквами:

Главный врач

Мори Огай

— Босс, могу я зайти? Из кабинета лишь коротко донеслось согласие, после чего Накахара распахнул дверь. Здесь всё было так же, как и год назад, когда его только-только приняли на работу в эту больницу. Всё те же кремового цвета обои, слегка желтоватое освещение. Тот же рабочий стол из дерева, на котором расположился ноутбук и огромные органайзеры с папками документов. Где-то недалеко модель скелета — видимо, для создания соответствующего антуража. Разве что диван у одной из стен поменялся на кожаный. Явно очень дорогой диван. Огай развернулся к Чуе лицом и слегка улыбнулся, приветствуя. — Здравствуй, Чуя-кун. Как твой день? Было много работы? — вежливо поинтересовался он просто чтобы хоть как-то начать разговор. — Здравствуйте. Всё хорошо, пациентов не так много. Оно и замечательно, — отозвался мужчина и стал рассматривать многоэтажные здания Йокогамы за окном. — Зачем вы меня искали? — Да, насчёт этого… Ты ведь прекрасно знаешь, что заведующий отделением онкологии, Фукудзава-доно, уже некоторое время не появлялся в больнице? — Да. — Дело в том, что недавно его пригласили на международный консилиум в Соединенные Штаты и его не будет в Йокогаме какое-то время. — …Я рад за него? — Чуя просто не понимал, что от него хотят, а потому говорил с неопределённой интонацией. — Перейду ближе к делу. Фукудзава уже долгое время является лечащим врачом одного пациента, и тот недавно обратился к нему из-за рецидива. Так как профиль болезни твой, я бы хотел передать пациента тебе. Чуя-кун, ты согласен?