Танцующая в лунном свете

Как он ошибался, Алекс понял уже вечером, когда остался наедине со своими мыслями в гостевой спальне, которую ему выделили по приказу Люцерии. Он не был готов к тому, что едва ступив на порог особняка, тут же окажется с незримой мишенью на затылке. И ведь по сути-то, Люцерия ничего не сделала, просто сообщила, что временно дает ему в руки исполнительную власть над своими делами, а на деле — подписала его приговор, потому что он сомневался в том, что остальные родственники воспримут эту новость спокойно. Но их реакция синьору Вирджо похоже не сильно волновала, а если быть точнее, то она была равнодушна к этому вопросу. Ее больше заботили навыки и способности Алекса, которые он утаил, когда заполнял резюме, но которые были видны для Люцерии, словно прописаны в открытой книге. Алекс сам того не замечая, делился скрытыми деталями о себе, попав под странное очарование женщины, которое не портил теневой шлейф, тянущийся за ней. И хоть он прекрасно помнил, что ему нужно было быть осторожнее со своими откровениями, ведь он не знал, как Люцерия могла воспользоваться этой информацией, а все равно ни капли не жалел о своей разговорчивости. Он понимал, если он думал наладить доверительные отношения с Люцерией, ему необходимо было построить устойчивый фундамент из личных фактов, которые его могли сблизить с этой женщиной. Алекс не особо надеялся на успех, уже заметив ее закрытость и некую эмоциональную отчужденность, но попробовать сломить барьер из холода и высокомерия все же стоило. Мужчина тяжело вздохнул и присел на кровать, частью сознания обдумывая свои обязанности, которые ему нужно будет соблюдать в течение шести месяцев. Постоянное сопровождение, а это значит — посещение мест, которые крышуются Люцерией, плюс ее офис и различные светские мероприятия, по типу благотворительных вечеров или просто сбор аристократии. Алекса не пугала перспектива провести день в притоне, на оружейном складе, в конференц-зале или на чинной вечеринке богачей — все же за время своего пребывания в Италии всякое бывало, так что этим его не удивить. Физиотерапия и уход тоже давались ему легко, так как еще во время своей учебы он подрабатывал волонтером в клиниках и госпиталях для недвижимых больных. Он подозревал, что на руках у Люцерии было его полное дело, со всеми характеристиками, заметками и рекомендациями с прошлых мест работы. Иначе она бы не была такой спокойной во время их беседы. И не исключено, что его проверяли по теневым каналам, это было бы логично со стороны Люцерии. Не то, что бы ему было, что скрывать… но если глубоко копнуть, то можно наткнуться на информацию про подделку документов и несерьезные аферы. Именно поэтому он так бурно реагировал, когда Люцерия называла его порядочным человеком. Стыдно за свои действия не было, скорее, он не горел желанием вспоминать, на что ему пришлось идти, чтобы задержаться в стране. Алекс рухнул на спину, с тихим приглушенным стоном, и зажмурил веки, с беспечной наивностью надеясь, что когда он откроет глаза, все в его жизни будет нормально. Живые родители, стабильная работа, собственный дом и полноценная семья… Но вот он поднял веки, а вокруг него — по-прежнему холодная комната в осином гнезде, пустота и отчаяние в душе, и совершенно безумный раздрай в мыслях. Мужчина раздраженно мотнул головой в сторону и резко выпрямился, начиная разбирать свои вещи. Хватит скулить, нытьем себе не поможешь, значит надо действовать, и как можно скорее включаться в работу. Кажется, Люцерия что-то говорила об ужине, на котором он познакомится с остальными работниками дома. Лучше занять мысли предстоящим знакомством, чем попусту жалеть себя и причитать на свою нелегкую судьбу. Люцерия Вирджо сидела в своем кабинете и с интересом наблюдала через камеры за новым волонтером, который рискнул придти в ее дом. Алекс Фрай был, безусловно, странным и необычным человеком. Нелегальный эмигрант, но каким-то чудом успешно избегающий проверок службы по депортации. Имел серьезное медицинское образование, но по специальности проработал недолго и переключился на волонтерскую деятельность. Занимался предпочтительно тяжелыми случаями, такими, как восстановление после автокатастрофы или серьезного избиения; поддержка стабильного состояния при врожденном заболевании. Имелись навыки стрельбы и рукопашного боя, словно он долгое время жил на улице, и ему приходилось зубами вырывать себе место под солнцем. А так сразу и не скажешь, когда впервые глянешь на него. Вежливый и осторожный, но подмечающий каждую деталь; быстро смекающий и подстраивающийся под ситуацию. Все это Люцерия узнала во время их дневной беседы, когда мужчина, явно испытывая стресс от свалившихся на него новых обязанностей, покорно отвечал на подводные вопросы, казалось, будто не замечая этого. Она знала, что шокировала его, когда сообщила о своем намерении временно сделать его своей правой рукой, но он удивил ее, когда отреагировал не совсем так, как она ожидала. Вместо того, чтобы возгордиться оказанной «честью», Алекс, наоборот, пришел в ужас, потому что прекрасно понял, какую роль она ему отдала в своем окружении. С ее стороны так поступать с едва знакомым человеком было жестоко, потому что она фактически бросала его на растерзание местным акулам, но с другой стороны — это хорошая шоковая терапия и проверка на прочность. Ведь если бы Алекс боялся за свою шкуру, он бы отказался от работы, даже несмотря на острую необходимость в деньгах, но нет, он остался и согласился на ее условия, что говорило о твердом характере. — Донна Люцерия, — внезапно голос извне заставил женщину вынырнуть из своих мыслей и вопросительно посмотреть на личного врача, который выглядел весьма мрачно, — вы уверены в этом мужчине? Люцерия мрачно усмехнулась, но эта усмешка не коснулась ее глаз, которые сохраняли хладнокровное выражение. — Разве в моем положении можно быть хоть в чем-то уверенной, Ник? — негромко спросила она и глубоко вздохнула. — Меня волнуют в первую очередь его способности, которые мне необходимы, и тот факт, что он не связан ни с одной из семей, которые желают моей смерти. Никколло угрюмо промолчал, ничего не ответив на ее вопрос, и заменил препарат в капельнице. — Он — чужак, — наконец, сказал врач и хмуро посмотрел на женщину, — он понятия не имеет, кто вы, и как необходимо вести себя в вашем обществе. Мало ли что может придти ему в голову, он может подвергнуть вас опасности просто потому, что не сможет сориентироваться в случае нападения. — Ник… — устало выдохнула Люцерия и раздраженно прикрыла глаза, — сколько местных волонтеров и специалистов совершали такие же ошибки по сотне раз за последние десять лет? Да, Алекс — чужак, но может быть, именно это мне и необходимо, потому что он мыслит нестандартно, не зацикливаясь на правилах и понятиях. А сидеть и трястись от страха нового покушения я не стану, слишком много чести будет для нашей достопочтенной общественности. — Хотя бы расскажите о нем мистеру Блэквуду, — все не унимался Никколло, искренне переживая за свою пациентку, — пусть он проверит его по своим каналам. Упоминание бывшего мужа заставило Люцерию зло скрипнуть зубами и недобро зыркнуть на врача, который понял, что ляпнул, и инстинктивно прикусил язык. Взаимоотношения Люцерии Вирджо и Ричарда Блэквуда были табуированной темой для всех, кто вращался в их обществе. Ходили слухи, что именно Ричард приложил свою руку к тому, чтобы превратить жену в калеку и под шумок забрать ее бизнес, но слишком часто они опровергались, стоило этим двоим оказаться в одном месте. Никто не знал, что стало причиной развода, но крепкую связь, которая оплетала их, даже несмотря на показную ненависть и холод, подмечали все, кто видел их. — Простите, — задушено проговорил Никколло, смущенно отводя глаза в сторону, — я не должен был поднимать эту тему. — Да, — жестко отчеканила Люцерия, с трудом, но удерживая себя от всплеска ярости, — не должен был. Оставь меня одну. Сейчас же. Дважды повторять не пришлось, и вскоре женщина осталась в одиночестве. Руки слегка потряхивало мелкой дрожью от желания схватить свой любимый клинок и нашинковать наглеца на мелкие кусочки, а потом скормить мясо своим доберманам. Но осознание неподвижности ног и обколотые капельницами руки в который раз возвращали из мечтаний о кровавой бане и заставляло медленно успокаиваться. Ей нужно вернуть самоконтроль и встретиться с Алексом за ужином, и совершенно нет необходимости демонстрировать свои расшатанные нервы так сразу. Позже, когда Фрай немного освоится, и перестанет шугаться каждой тени, можно будет показать свой далеко не сладкий характер, но не сейчас. Люцерия прикрыла веки и старательно начала дышать, мысленно считая секунды до тех пор, пока красная дымка не исчезнет перед глазами. Вскоре за Алексом пришел дворецкий и пригласил его на ужин, по пути в столовую показывая расположение комнат, их назначение и принадлежность. Так он узнал, что покои Люцерии находятся на втором этаже, куда она поднимается на мини-лифте, там же — ее кабинет и зал для совещаний. Собственно, как и комната Алекса, но тут в игру вступила логика, которая объяснила такое расположение простой практичностью — в случае непредвидимых ситуаций ему будет легче добраться до начальницы из соседнего помещения, чем нестись через этажи. На первом этаже жили слуги и охранники, на третьем — работники мед.персонала. И только заднее крыло дома было отдано сводному брату и племянникам, словно лишний раз подчеркивая нежелание Люцерии признавать родство с ними. Чем больше Алекс об этом думал, тем сильнее хотел узнать, что за взрыв произошел в семействе Вирджо, расколовший семью на два лагеря. Он, скорее, догадывался, чем знал наверняка, что все дело в наследстве и в правах владения, которые единолично принадлежали Люцерии. Как так вышло — тоже хороший вопрос, повисший пока в воздухе без четкого ответа. Неужели старшее поколение не понимало, что собственноручно обрекает своих потомков на войну за влияние и привилегии? С другой стороны, он не знал, как обстояла ситуация несколько десятилетий назад, поэтому не мог судить о правильности поступков прошлых глав. Наконец, они вошли в большую, удивительно светлую из-за высоких стрелочных окон, комнату, которая походила скорее на приемный зал, чем на обычную столовую. Резная мебель из темного дерева, начищенные серебряные приборы, тонкий хрусталь бокалов — все это продолжало создавать дух некого мистического поместья. Даже вид за окном — выходящим на большой сад с фонтаном в форме горгульи и в окружении кустов синих, почти черных, роз, — добавлял темных ноток в атмосферу. Алекс сделал вид, что его не сильно впечатлила обстановка в комнате, но про себя задался вопросом — какие еще детали о хозяйке мог рассказать дом своим убранством? Правда, сидящая во главе стола Люцерия, задумчиво рассматривающая игру цветов в своем бокале с виски, быстро прогнала любые мысли из его головы. Она была бледнее, чем днем, одета слишком закрыто, чем необходимо в помещении — темная водолазка под горло, бордовый кардиган сверху и черные брюки, — то ли просто из-за желания установить своеобразный барьер, то ли из-за необходимости в тепле. Алекс склонялся больше ко второму варианту, вспомнив, что после инъекций возможен перепад температуры и временный мандраж. «Блеск просто, — с ноткой недовольного ворчания подумал он, занимая свое место за столом, — ей лежать в постели нужно и спокойно отходить от капельниц, а она сидит здесь и глушит алкоголь, создавая образ сильной и независимой». Заметив его говорящий взгляд, Люцерия едва заметно усмехнулась. — Знаю, о чем вы думаете, мистер Фрай, — лениво проговорила она и сделала небольшой глоток виски, — нарушение постельного режима и, как следствие, дрянное восстановление. Но дела не будут ждать, пока я отлежусь в кровати, сотрясаясь от лихорадки. Алекс едва слышно выдохнул, сдерживая раздражение внутри, и резко спросил: — Вы хотите поскорее умереть, загоняя себя до такой степени? — Возможно, — с раздраженной ухмылкой и холодными глазами ответила женщина, — иногда, когда проснусь. Или раза три в день. Хотите провести поучительную беседу, мистер Фрай? Алекс так и оторопел, изумленный таким прямым ответом. Он предполагал, что у Люцерии бывали суицидальные мысли, и только ли мысли? Но он не думал, что она так открыто это признает. А потом на смену изумлению пришли злость и решительность, которые сталью вспыхнули в его глазах. — Провел бы, если бы от нее был толк, — мрачно сказал он и учтиво улыбнулся, — но, похоже, вы — человек-действие, а значит и разговаривать с вами нужно действиями. Не надейтесь, что я вам позволю уйти в мир иной. — Громкие слова, — серьезно, но с усмешкой проговорила Люцерия и толкнула в его сторону довольно объемную папку, — посмотрим, как вы воплотите их в реальность. А пока думаете, как спасти мою душу от гиенны огненной, ознакомьтесь с моим персоналом. Личную встречу устрою завтра, сегодня рабочий день уже подошел к концу. Алекс раскрыл папку и, как бы между делом, заметил: — Но не для меня. Люцерия негромко хмыкнула в свой бокал. — Конечно, вы обязаны быть рядом со мной двадцать четыре на семь, это если не брать в расчет сон, прием пищи и гипотетическое личное время, — как само собой разумеющееся проговорила она и сделала жест рукой слугам, — надеюсь, вы быстро привыкнете. «Сучка, — не без доли восхищения и, одновременно, все же возмущения таким отношением подумал Алекс, отодвигая папку в сторону, чтобы не запачкать документы едой, — теперь я понимаю, почему ее называют деспотичной Мегерой». Но скрыв свои мысли, он ничего не ответил на ее шпильку, и молча принялся поглощать сочный стэйк, едва не постанывая от удовольствия.