Предпоследняя глава

      Как вам уже кристально ясно, наш с Хамфри договорной брак сразу же оказался не таким уж фиктивным. Наоборот, эффективным и аффективным. В хорошем смысле, я хочу сказать — эмоциональным!       Местные и центральные медиа осветили нашу маленькую, но не особо скромную церемонию (всё, как Хамфри мечталось: старинная карета, белые фраки, кусты орхидей в петлицах) довольно благосклонно, а студенческий союз в результате даже почему-то решил, что «Хэкер норм» и продолжил отменять патриархального колониалиста Родса без меня — плакатов «Хэкера вон» и пикетчиков под окнами Хамфри, в результате, так и не увидел. Так что, в конечном итоге, можно сказать, сэр Хамфри косвенно и так или иначе помог мне выпутаться из той передряги. Получилось этакое незапланированное, но классическое для истории нашей совместной работы в министерстве и на Даунинг-стрит, Quid pro quo.       Эту семейную идиллию ничто не нарушало пару месяцев, а затем я получил ответ на своё письмо от дочери. Листок убористого почерка с поздравлениями и известием, что она намерена меня навестить. Люси — заядлая холостячка — вот так сюрприз, не так давно тоже вышла замуж, как оказалось. Последние года два-полтора Хэкер-младшая волонтёрила где-то на континенте, потом в Южной Африке. Видимо, её восторженные телеграммы с подробностями о судьбоносной встрече с заарканившим её соулмэйтом (или соулмэйткой — по письму не понятно) затерялись где-то на пути через пустыни, океаны и горы.       Итак, спустя ещё несколько недель моя блудная (и в целом милая, хотя мы и ссорились частенько в прошлом) дочь и её всё-таки муж нанесли нам визит… Ознаменовавшийся немой сценой в исполнении сэра Хамфри, тут же уронившим и разбившим чашку, стоило паре предстать перед его очами: когда через несколько мгновений он отмер и вновь обрёл дар речи, он ввёл меня в курс происходящего светопреставления — невозможно поверить в такие совпадения, но, как ни удивительно, невесткой сэра Хамфри, «тыковкой», чьего имени он не удосужился запомнить, была... моя Люси! Соответственно, избранником моей свободолюбивой дочурки оказался не спасаемый благотворительной миссией, в которой работает Люси, какой-нибудь континентальный иностранец-европеец, а коллега по волонтёрству и спасению человечества, Эплби-младший. Тот самый неидеальный сын — свободный художник с ветром в голове (но «хотя бы не гомосексуал!») — жалобами на которого Эплби-старший мне все уши прожужжал: и Оксфорд-то он бросил, и латынь с греческим не доучил, и занимается чёрт знает чем — последнее, что, мол, сэр Хамфри от него слыхал, перед тем как застрять во время ковид-локдаунов в «Димфне», был проект мастерской резьбы по дереву для детей-сирот и подростков из неблагополучных семей.       Приехала молодая чета Эплби-Хэкеров на серебристом «Ягуаре», том самом, о котором Хамфри так убивался, а уехали — после продолжительного обеда с объяснениями и примирениями — на такси, вернув сэру Хамфри ключи от обожаемого авто. Показались не такими уж исчадиями ада, какими их расписывал мне Хамфри; и я не слишком удивился, услышав после их отъезда его виноватое признание в том, что-де когда я пригласил его в Оксфорд (якобы для того, чтобы помочь мне с несколько надуманной проблемой, касающейся статуи Родса), он в некотором роде как бы намеренно — но самую малость! — сгустил краски, живописуя своё несчастное житьё-бытьё и конфликт с сыном и невесткой (которые в его описании могли бы потягаться со злодеями со страниц книг Диккенса, так он увлёкся в процессе)... В общем, слегка позволил себе драматически исказить реальность, лишь бы попытаться смягчить моё сердце, в которое, как он думал — вот глупый! — ему во веки веков не светит вернуться.       Софи, по-моему, подозревала его в рассказывании сказок почти с самого начала — как и я слегка догадывался (по шикарному костюму и обуви, явно не из уценок универмага готового платья Grace Brothers), что сэр Хамфри не так уж бедствует, отсюда и её каверзный допрос с пристрастием насчёт ценника носков в Tesco. Он ведь и ленточку на лацкан прицепил непосредственно у зеркала в моей прихожей, на глазах у Софи. Этакий экспресс-каминаут.       Менее катастрофически бедственное положение сэра Хамфри не может не радовать — потому как из колледжа моего имени нас, похоже, всё-таки выставят.       Но не из-за статуи Родса, а по новому поводу: безобиднейшая шутка про женское бельё стала последней соломинкой, каплей, гвоздём — чем-то из этого.       Объясняюсь: я возвращался под руку с Хамфри с торжественного приёма в его старом колледже. Приём давали в честь нашего с ним — именитым выпускником Бэйли — бракосочетания, ну и кхм так получилось, что я слегка выпил... Что в целом для меня нехарактерно в последние годы! Когда я нажимал кнопку вызова лифта, мне пришло в голову сопроводить это расхожей, как я думал, цитатой: «Первый этаж, отдел женского белья и парфюмерии». Кроме студентов и гостей, ожидавших лифт рядом, с нами там присутствовала пара-тройка профессоров и профессорок. И вот кое-кто из этой тёмной компании — никогда не видевшей, очевидно, ни полсерии «Спасибо за покупку» — подал на меня жалобу. Так что, возможно, меня забаллотируют, и нам с Хамфри таки придётся съехать из магистерской резиденции в его квартиру в Пимлико. Оттуда и на собрания палаты лордов сподручнее будет ездить, между прочим.       На срочно последовавшем общем заседании преподавательского и студенческого совета, на котором я присутствовал дистанционно посредством Zoom, к моему предложению ввести краткий факультатив классических британских ситкомов не прислушались. Пришлось всё же проглотить гордыню и принести требуемые общественностью «за неуместную сексисткую шутку» извинения — текст которых мы на всякий случай сочинили заранее вместе с моей воук-консультанткой по кэнсел-калче Софи.       Громкий шёпот сэра Хамфри из-за кадра: «Джимми, — (когда Хамфри думает, что никто посторонний не слышит, он называет меня только так,) — Джимми, любимый, скажи им, что мы и сами феминисты: некоторые из наших лучших друзей — настоящие женщины... например, Софи! И твоя дочь! Плюс мы тоже БЛГТ+...» — несколько смазал эффект.       Увы, даже когда Хамфри вспоминает о том, что принадлежность к ЛГБТ+ вроде как в XXI веке должна приносить скидки, а не штрафы, он вечно путается с порядком букв в аббревиатуре. Ну а чаще всего — когда кто-нибудь нас поздравляет с недавним бракосочетанием и в тому подобных случаях — он заводит свою песнь о том, что это-де экономически-юридический союз («Слышали когда-нибудь о Бостонских браках по-оксфордски? Honi soit qui mal y pense.»), в текущей экономической ситуации, до которой довели страну нынешние тори, сами понимаете... Этакий квир-кот Шрёдингера, так и не решивший, с какой стороны дверец шкафа ему комфортнее находиться! Впрочем, тонкую радужную ленточку на лацкане он носит всегда, да и прилюдно за руки со мной держаться, слава богам, ничуть не стесняется.       В любом случае, вряд ли получить скидку по ЛГБТ карте получится дважды: одно то, что она помогла в деле Родса — уже чудо.       Я отношусь ко всему философски: пока мы с Хамфри вместе, остальное меня не сильно задевает — будь что будет. Кто бы ни был моей заменой в качестве главы Хэкер-колледжа, желаю удачи с выбиванием пожертвований из родителей учеников. А учитывая наш относительно высокий процентаж отпрысков русских олигархов по сравнению с другими колледжами, удача ему — или ей — понадобится. Nazdorov'e, даже рад умыть руки!       Так или иначе, наступающие каникулы барон Хэкер Ислингтонский с супругом проведут в их летнем домике в Дордони. Запоздавший медовый месяц для запоздавших молодожёнов, как иронизирует Хамфри.       Ну, по моему экспертному мнению, быть счастливым актуально всегда, тут понятия «рано» или «поздно» теряют всякий смысл. Не вижу, почему бы с этих пор всем нашим месяцам обретённого овертайма и не считаться медовыми!