От Истоков к Хаосу

— Хайди, не болтай, пожалуйста, ногами. Это мешает мне, — Кэп Ксеноморф серьёзно смотрит на пациента. Ноги на мгновенье замирают в одном положении, позволяя нанести лечащую мазь.       Всё тело Шарка раскраснелось от контакта с водой. Вместе с болезнью он получил что-то вроде аллергии, чего не наблюдалось у предыдущих больных. Эту странную его особенность ещё предстояло изучить, но только когда организм будет готов.       Голени, запястья и щёки получили наибольший ушерб из-за плотных контактов с водой без препятствий в виде одежды. Лечащая мазь сильно воняет и скапливается под чешуйками. Хайди пытается её соскрести длинными когтями, но получает меткий удар по ладони от врача.       За дверью столпился весь семейный совет. Ники ходит по кругу так, словно скоро под её стопами пентаграмма образуется. Хвостик стягивается вокруг ноги и ослабляется, а неожиданно раскрывающиеся крылья иногда задевают людей вокруг, чего она не замечает. Кэтрин шагает за ней по пятам и держит за руку, чаще других становясь мишенью маминых демонических отростков. Заквиэль отвлекает себя заумными разговорами с Альцестом. Нео сел дальше всех, тихо погружаясь в собственные мысли, но доля беспокойства выражалась через подёргивания крыльев.       Альцест хотел бы успокоить Заквиэля и сказать, что ничего страшного с Хайди не станет, но он понимает, что такое не успокаивает. Ему ли не знать о том, как тяжело становится на душе, когда твоему ребёнку плохо. Даже если это самая мелкая простуда. А здесь замешан неизвестный вирус, от которого Бав не встаёт с пастели и лежит под капельницами уже почти неделю. Будь он на месте Зака, всю больницу бы на уши поставил.       Дверь кабинета отворяется, и из неё чуть ли не выскакивает Хайди с медицинской маской. Счастьем от него так и прёт, его наконец-то выпустили. Ники и Зак первыми кидаются с расспросами о самочувствии и состоянии здоровья, пока Кэтрин и Нео стоят в сторонке, чтобы не наседать.       Кое как из комнаты вылезает и Кэп, минуя обеспокоенную родню, столпившуюся прямо на выходе. Ему с Альцестом и Виверной предстоит много работы.

***

      Зак возвращается на базу под ночь. Большинство его соседей спят, но из маленького, построенного кое как деревянного домика, всё ещё сочится свет ламп. Евгеха не любитель ночного времяпрепровождения, а сейчас уже почти двенадцать. Недавно по городу прошло известие о том, что он тоже оказался в рядах заражённых, что подкрепляло некое беспокойство. У них с Заквиэлем, конечно, натянутые отношения, но это ведь не значит, что им плевать друг на друга? Они просто странные друзья.       Зак не может остановить себя от желания заглянуть к соседу. Хотя бы на всякий случай. Дверь не заперта. В доме ни единого звука. Складывается ощущение, что Евгеха просто забыл выключить свет на верхних этажах перед тем, как уснуть. Заквиэль сразу идёт в подвал, ведь именно там обживается его приятель, забив на обустройство остальной части дома. Базу соседа спокойно можно назвать коробкой, но Евгеха сильно обижается, когда так говорят.       Зак шагает вниз и уже на полпути замечает друга, лежащего у подножия лестницы в искарёженной позе. Не шевелится. Заквиэль быстро проверяет пульс. Он есть, это отлично, но от накрывающей паники не спасало. Зак перекидывает тушу товарища через плечо и уже готовится выбегать с ним из дома, в последний момент замечая подёргивания тела. Руки его упираются в спину и хватаются за железные крылья, а голова немного поднимается. — Ты чё делаешь..? — толи сонным, толи уставшим голосом промямлил он. — Евгеха?! — Заквиэль несёт парня до дивана и аккуратно укладывает его. — Капец, ты чё так пугаешь? Я уж думал тебя к Кэпу вести. — НЕ-НЕ-НЕ, только не туда! Я уже насиделся у него. Просто в глазах немного потемнело, я подскользнулся и упал. Ничего такого, — он отмахивается от помощи и даже встаёт на ноги, чуть не падая при этом. — У тебя просто так потемнело в глазах на ровном месте? — Евгеха задумался. — От духоты, возможно. Сегодня такая жаркая погода, я в шоке, чуть заживо не сгорел!       Зак для себя подмечает, что произошло это ещё днём, ведь сейчас уже поздний вечер, в который ничего не могло ему напеч. Значит пролежал он минимум часов семь. Но одного Заквиэль понять не может — о какой жаре говорит Евгеха? Сегодня от силы пятнадцать градусов было. Относительно других дней ещё нормальная погода. Либо он приврал, либо что-то не так, и Зак в равной степени склонен к обоим вариантам.       Евгеха точно не даст отвести себя в больницу. Добровольно. Значит придётся силой. Механик по старой схеме обхватывает больного за ноги и перекидывает через плечо. — Э-э, ты чё делаешь? — но Заквиэль молчит и продолжает шагать вверх по ступеням, что очень бесило. — НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТАЩИТЬ К КЭПУ! — его крики могли разбудить других, более нормальных соседей, так что механик ускоряется и, выбегая из дома, с рывком взлетает. — НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!

***

      Лишь пройдя по всем кабинетам и сдав все анализы, Евгеха успокоился, пусть на лице у него и было написано: "Иди ты нахрен, Зак". Даже молчит он невероятно шумно.       Крылатый всё это время находился рядом, но они не разговаривали, продолжая играть в гляделки, перекидываясь парой фраз лишь с тем же Ксеноморфом. — Новости мои не самые приятные. В данный момент у тебя развивается что-то на подобии аллергии на солнце в виде экзогенного фотодерматита, — Кэп глянул на непонятливые физиономии и перефразировал. — Если кратко, то какой-то внешний признак ослабил твою кожу и при попадании ультрафиолета на неё возникает реакция. В данный момент я считаю этим признаком твою болезнь, но нужно больше доказательств и исследований. Ты первый, у кого замечено подобное. Тебе придётся побыть в больнице ещё какое-то время, — жалобный вздох разбился о стены палаты. — Это для твоего же блага, — лучше бы он молчал, ведь от этих слов желание убить Заквиэля у Евгехи увеличилось. — Ты можешь возвращаться домой, время уже позднее, — Кэп Ксеноморф кладёт руку на спину Зака, ведя его к выходу. — А с тобой мы поработаем утром, — Евгеха хочет что-то сказать, но доктор уже на выходе из палаты. — Пока что располагайся.       Они ушли, а мученик остался один. Для надёждности его даже закрыли на ключ. Можно было бы сигануть в окно, но оно также заблокированно решёткой. Всё продумали, сволочи. Остаётся только лежать на неудобном матрасе и пытаться скоротать ночь сном.

***

      В офисе душно. За окном бушует ветер, что при открытии окна с радостью отправит в полёт все тщательно осмотренные и подписанные бумажки. Договоры о поставке провинции в больницу, письма Обсидиан Тайма с просьбами отсрочки взымания ресурсов с его ферм в связи с вынужденным отсутствием на базе в течение прошлой недели, предложения Кавеори о создании общего для Ордена Красной Звезды магазина.       Веназар терпеливо вчитывался в каждую бумажку, запивая подступающую сонливость третьей кружкой кофе. Скоро должен начаться общий сбор, а ему ещё речь готовить. Пусть он и придумал её ещё ночью, желательно отточить каждую отдельную часть до идеала.       Основным вопросом на повестке дня стояли отношения внутри Ордена. Большая часть претензий имели отношение к Обсидиану, как к единственному среди них противнику лечения. Человек, отказавшийся подписывать соглашение о передаче одной третьей своих пожертвований в Орден больнице, а его болячка внушала страх заразиться, из-за чего на заседание не желает являться Виверна. Обо всех итогах её согласился уведомить Альцест.       Вторым вопросом оказалось внезапное возвращение Дровосеков. С Орденом этот вопрос Альцест не обсуждал, потому восстание старой организации повергло в шок всех. Обычно состояние в нескольких конторах одновременно не поддерживалось. Веназар и не знает, как реагировать на это. Кавеори к подобному самовольству отнеслась крайне негативно. Она для вступления оповестила собратьев каменщиков и была очень недовольно тем, что Альцест не соизволил поступить так же. С таким настроем конфликта не избежать.       Последняя кружка кофе оставляется подальше. Веник открывает самому себе дверь, берёт в охапку документы и идёт в зал совещаний. Собрание только через пятнадцать минут, но Альцест уже сидит на своём месте и, сложив руки в замок на столе, ожидает остальных. Встречаясь взглядом с главой, он чуть веселеет и встаёт с насиженного места. — Доброго утра, товарищ Веназар, — в его сторону протягивается рука, которую он охотно пожимает. — Доброго, а вы чего так рано пришли? — Альцест машинально забирает у младшего из рук бумаги и несёт их к центральному месту. — А я люблю заранее приходить. Можно подумать о том, что собираешься сказать или сделать. Привычка с тех пор, когда Дровосеки были в рассвете сил, — та самая тема поднялась раньше, чем планировалось. Но да ладно, сейчас ещё не собрание. Это обычная дружеская беседа. — Я до сих пор поверить не могу в то, что мы реально вернулись. И даже с обновлённым составом. Дровосеки, когда собирались, СекБи был ещё совсем мелким. У меня даже фотки есть, ща найду! — Альцест быстро пролистывает галерею телефона, садясь за своё место. Веназар встаёт сзади, упираясь руками в изголовье стула. — Во, смотри! — он передаёт Венику телефон с фотографией, на которой маленький СекБи пытается удержать массивный топор отца, а Альцест тихонечко придерживает его рукоять, чтобы у того получилось. Отдаляясь можно заметить и других членов организации в особой форме, а также неизвестного для Веника парня полукактуса. Как только Альцест видит его, то сразу выхватывает устройство обратно, но менять тему не стал, а Веназар и не настаивал, откладывая информацию на дальнюю полку сознания. — Ему тогда семь лет было, такой хорошенький! Ещё по пояс мне был, а сейчас на две головы выше вымахал! Я им так горжусь, ты бы знал.       Альцест ощущался как заботливая мамочка, при каждом удобном случая упоминающая своё чадо и то, какое это счастье — материнство. Но с ним эти диалоги не ощущались тягостными. Он имеет уникальную особенность — эмоциональная заразительность. Любой душевный монолог Альцеста ощущается приятно и обдаёт заботой. Вот почему Веназар всегда так любил с ним общаться. Это ментально разгружает его и помогает абстрагироваться от себя.       Разгрузиться перед началом потенциально тяжёлого собрания стало весьма хорошим решением. Напряжение не просто витало в воздухе, а таилось внутри присутствующих и разъедало изнутри. Темы вроде общего магазина Ордена и прочее быстро обкашляли, даже без споров, но подступая к самым горячим темам, они зашли на минное поле.       Особенно изнурительными были гляделки между Альцестом и Обсидианом. Стул Тайма отодвинут от остальных для предотвращения проблем, и Веназару даже удалось убедить его прийти в медицинской маске, но большего терпеть он не стал, цепляясь к каждому слову заместителя. Альцест своих позиций тоже не сдавал, парируя доказательствами в пользу причастности Обси к заражению минимум троих людей и попытки заражения Зака.       Именно с последней ситуацией связан самый основной аргумент. Алфёдов и Джаст заметили Обсидиана, улетающего в сторону острова Фарадея незадолго до нападения, а после его вылетающего с базы Заквиэля засёк Сантос, проплывающий в это время рядом (по чистой случайности, конечно же). — -... Исходя из всего вышесказанного я считаю, что ваша вина — неопровержимый факт. Ты своими действиями противоречишь действиям Ордена -... — не успевает он договорить, как его бессовестно перебивают. — Справедливости ради, ты тоже, — все взгляды направленны на Кавеори. — Думаешь, за разговорами об Обсидиане мы забыли про тебя и Дровосеков? Ты вернул организацию, никого из нас об этом не оповестил и думаешь, что это нормально? Ты пытаешься играть на два фронта. — Ой бля, сама то в двух организациях будто не состоишь! — от раздражения возвращается привычная манера речи, отодвигая на задний план любезности. — Мои каменщики не занимаются политическими делами, мы лишь поставшики. А вы явно вернулись не для того, чтобы снова деревья развозить. И в отличии от тебя, я своих ребят перед вступлением в новую организацию предупредила! — Может мы сначала обговорим ситуацию с Обси, а уже потом перейдём к Альцесту? Ты просто кинулась на другую тему, не закрыв предыдущую, — Кролику не нравится весь этот бардак, но он не может не поддержать человека, с которым так хорошо ладит. — А, ну да, давайте ещё минут двадцать послушаем то, как Альцест заставлял дровосеков за мной сталкерить, мы же первые три раза не расслышали, — Обсидиан максимально старается перевести стрелки компаса на оппонента. — Ребят, может дадим Веназару сказать? — Фарадей словно ангел с небес или милый шпиц в окружении гиен, готовых разорвать друг друга в клочья. Все разговоры стихают и ожидают мнения главного.       Веник достаточно выслушал для того, чтобы сформировать своё мнение, но нужно правильно его донести для всех. На одной чаше весов его старый друг, первый член организации, а на другой кумир, правая рука. Умение всем угодить — невероятный талант, а сейчас, когда мнения разделились два на два, он как никогда пригодится. — Обси, я далеко не идиот, каким ты меня видишь. Можешь не прикидываться не знающим, мы знакомы с тобой слишком давно. Я прекрасно понимаю, что ты каким-либо образом повлиял на расспространение болезни. Твоё право не отдавать свои пожертвования именно больнице, это личное предпочтения, но мешая её работе, идёшь наперекор всему тому, для чего работаем мы. Если продолжишь в том же духе, эту форму тебе уже никогда не придётся носить, — Обсидиан удивлённо выпучил глаза. От друга он ожидал поддержи, но перед ним сейчас не его друг. Перед ним его босс. Он неловко кивает, несмотря на негативную реакцию тела. Альцест глядит радостно, с приподнятой головой возвышаясь над опонентом. — Теперь ты, — заместитель уже и забыл, что его очередь тоже придёт. — Формально, я никогда не ставил ограничения на возможность состоять в нескольких организациях одновременно. Но это не значит, что я буду поддерживать деятельность Дровосеков. Если вдруг ты попытаешься злоупотребить своим положением, тоже придётся сложить форму. Я не стану терпеть политические игры, Орден создан в первую очеред для помощи. — Альцест мямлит что-то вроде: "Конечно...". — Да я и не собирался. — Предупреждаю на будущее, — Кролик Мун незаметно показывает лидеру палец вверх.       Собрание оконченно. Альцест уходит довольнее всех. Он добился всего, чего хотел, и ему даже нагоняй не дали. Небольшое предупреждение никак его не заботило — злоупотреблять властью Альцест не собирался, она у него и так огромная, куда ещё выше?       Обсидиан явно недоволен. Вокруг него витала аура негатива. Раньше Веназару никогда не приходилось видеть его таким. Особенно странно осознавать, что вызвал это сам Веник. Даже прощальный взгляд Обси казался максимально недружелюбным, прожигающим. И Веназару неудобно, ведь это же его друг, товарищ. Но они не дома за столом чаи распивают, а решают проблемы города. Здесь они в первую очередь подчинённый и начальник.       Кавеори уходит тихо, словно растворяясь на собственном стуле. Фарадей тоже собирается, но напоследок подходит обнять Веназара. "Ты очень хорошо всё сказал, так держать", — и уходит вслед за остальными.       Остаётся только Кролик Мун. Он кажется гордым. "Быстро учишься. Звучишь как настоящий лидер!" — Веназар улыбается этим словам, а в голове неприятные мысли крутятся. Это сейчас он так говорит, ведь именно его точка зрения была принята. Как не выкручивайся, а перевес всё же ушёл в пользу Альцеста и Кролика. Но сделай он наоборот. Поддержи он Обсидиана с его идеей принятия болезни, а не её лечения. Сказал бы он тоже самое? Или тогда это не лидер, а идиот, идущий на поводу у больного человека?

***

      В чате Душеньки и Обсидиана появляется сообщение и удаляется, когда становится прочитанным. Если мы продолжим в том же духе, меня выгонят из Ордена за саботажи его работы. Будьте аккуратнее и работайте пока без меня 17:34       Душенька ничего не отвечает и выходит из сети. Скорее всего прочитал.       Голос в голове недовольна. Она уже успела в красках расписать, какие же они бестолковые идиоты, не справляющиеся с самыми простыми поручениями. Обсидиану не привыкать, но идти у неё на поводу в этой ситуации нельзя. Проблем с Веназаром он не хочет. Душенька с Диамкеем и без него справятся, не маленькие.       Любопытные глаза Алфёдова и Джаста стали ещё ненасытнее. Альцест хочет подцепить его на крючёк и не отпускать. Найти, за что увхватиться. Обсидиану понравилось называть своих соседей миньонами, это веселило его. И паралель схожая.       Ещё больше ему нравилось бесцельно расхаживать по своей базе, смотря за тем, как далеко миньоны зайдут, чтобы не выпускать Обси из виду. Он бегал между механизмов под задорную музыку, залазил на разные возвышенности и смеялся с неуклюжих попыток за ним гнаться.       Но в какой-то момент они пропали. Оторвался чтоли? Надо бы найти их, а то потом скажут: "Он специально так бегал, чтобы незаметно слинять!". Но нашёл тут скорее не он, а его. Чья-то массивная лапа зажала ему рот и заставила присесть за механизм. Обсидина сопростивлялся и дёргался, видя перед собой Кролика Муна. — Тише ты, я на твоей стороне, — хватка слабеет, когда схваченное тело прекращает попытки выбраться. Плавно рука, зажимающая рот, опускается. — Я заменил Алфёдова и Джаста на дежурстве, так что никто нас не заметит. Прошу, одари меня! — Кролик валится на колени и складывает лапы в умоляющем жесте, вызывая недоумение. — Слушай, я всё понимаю, но у меня нет альцгеймера. Ты часа три назад вместе с Альцестом распинался о том, что меня и моих дружков надо лечить, а теперь так разко переобуваешься-... — Я знаю, что говорил на собрании. Альцест — мой давний товарищ. Как думаешь, что бы случилось с нашими взаимоотношениями, прими я твою сторону? Мы месяц от силы знакомы. Надо сделать всё тайно. Он не должен узнать, что я сам попросил одарить себя. Пусть думает, что это случайно вышло во время слежки, — Обсидиан отползает от Кролика. Его прищуренный взгляд говорит о недоверии. — Ôbci, — он резко дёргается,чем удивляет собеседника, но старается выглядеть непринуждённо. Давно Голос не выходила на связь, — mнē nужнõ б•льше д@рован#ых. М0и си/ы ис€як^ют, п×ка §ы, то₽м∆°{\... — поливину слов невозможно разобрать. Прямо как во время её первого появления, какая настольгия. — Ладно. Если хочешь вкусить дар, я не имею права тебе в этом отказывать, — Обсидиан встаёт в полный рост, немного оглядваясь. Чисто на всякий случай. Вдруг это проверка от Ордена и сейчас его позорно выгонят? Но никого рядом нет.       Они проходят в берлогу императора. На него сразу кинулась армия кошек, от которых Обсидиан чихал на протяжении всего нахождения дома. Сраная аллергия.       Кролику Муну сказали остаться у входа, пока Бобс искал зелья заражения. Их пришлось хорошо припрятать, а то мало ли. Вдруг миньоны решат наплевать не только на личное пространство, но и на суверенную собственность? Рычаг, люк под полом и заветные бутылки крутились в руках в такт кружения собственных мыслей. Голосу нужны новые заражённые, одаривание Зака провалилось, она теряет силу и возможность влиять на этот мир. Она нуждается в новых людях, которых он не может ей предоставить. Заражение Кролика — возможно, глоток воздуха для неё. Если она, конечно, вообще умеет дышать.       Столпившиеся котики окружили Кролика, словно преступника. Они шипели и не давались в руки. Но пришедший Обсидиан быстро меняет их настроение на ласковое. Мун не глядит ему в глаза, пялясь только на бутылку с мутным наполнением. Тайм ждёт согласия, получая неуверенный кивок. Кошки разошлись в стороны; Обси разбивает стелко о пол; частицы разлетаются повсюду, оседая на стенах и людях; в нос бьёт странный запах. Кролик открывает зажмуренные глаза. Ничего такого не произошло. Довольно гладко прошло.       На такой неловкой ноте они помахали руками и разошлись. Странный осадок остался на душе после ухода гостя. Неприятный. Но Голос была довольна. Её даже почти хорошо стало слышно. До конца дня они болтали без умолку. В основном, конечно же, она. — Давно ты так много не разговаривала со мной. — У меня сiлы не вечные. Если появится ещё хоть один заражённый, врøде вас, может, буду почаще появляться, — Обси наклонил голову в бок, вскидывая одну бровь. — Вроде вас, это в ¢мысле верящий в дар. Те, кто не верят, как Бав, отдадут мне всю свою жизненную силу без остатка. Вы же верите, и эта вера даёт мне бесконечный источник энергии. Но лучше бы этих источников стало больше, — намёк тонкий, как лёд, по которому Обси ходит, ввязываясь во всё это. — Слушай, я стараюсь, как могу! — совсем она не ценит его отверженную помощь.       Продолжил заниматься своими делами он в молчании. Голос тоже притихла, но присутствие девы ощущалось. Как огонь, который не видишь, всё равно чувствуя обжигающее пламя. — Давай я буду называть тебя Дарья? Или Дара. Типо как дар-... — Я́ поняла, не надо мне морфôлогический ₱азбор делать. — Ну так что? — Вашему виду обязательно давать друг др¥гу бессмысленные наборы букв, которыми вы обōzначаете друг друга? — Да, мы же должны как-то называться. Если тебе не нравит-... — Мне нравится Дâра. Зови меня так. — Обсидиан улыбается, но под маской этого не видно

***

      Длинные волосы развивались пляжным ветероком. Мужчина, сидящий на деревянной арке, старается держать нижнего подальше от себя. — Не приближайся! Мне только захворать щас не хватало, — кричит он в громкоговоритель, чуть не оглушая Кролика. — Да не волнуйся, я ещё даже не заболел. Вроде. Зови Виверну, чтоб она осмотрела меня. У нас не так много времени, чтобы зафиксировать начальную стадию. — Уже написал ей. Сказала, что идёт, — Альцест чуть расслабился, садясь на арку и свесив ноги. — А ты во время слежки ничего подозрительного не заметил? — Заметил. Мне кажется, что у Обсидиана шизофрения. Он постоянно непроизвольно дёргается, будто его что-то пугает, а когда я сделал вид, что ушёл, начал с кем-то разговаривать. Не думаю, что это Обси котам говорит: "Давно ты со мной не болтала". Я бы его в изолятор посадил, как опасного для общества. Чисто на всякий случай. — Рано ещё. Меня за заточение Нео сколько гнобили? А это был доказанный террорист! Нужна доказательная база побольше.

***

      Впервые за долгое время на горизонте объявляются Язудзы. Это нельзя назвать выходом из тени, они никогда не прекращали активную деятельность и не скрывали её, но за последние месяцы о них слышно всё реже и реже. Даже на появление Ордена никакой реакции не последовало. Все те небольшие убытки, которыми они расплатились за своё бездействие, и в одном ряду не стоят с общим капиталом крупнейшей организации. На дровосеков им, в большей степени, тоже всё равно. Пока они не изъявляют намерений перетянуть канат власти, угрозы эти ребята не несут.       Проснуться их заставила даже не сама ситуация с вирусом, а её губительное влияние на одного из главных членов организации. Хайди был важным болтиком в механизме. Основная часть полезных ресурсов поставлялась именно им и Ники, а она отказывается что-либо делать, пока её муж в реанимации, а никто ничего с этим не сделает. Заквиэль также временно прекратил заниматься механизмами. Перекладывать всю работу на КлешРейка и Диамкея (который скорее всего является одним из виновников распространения заразы) не представлялось возможным.       Клайд не сильно цеплялся к вирусу. Будем честны, его он вообще не волновал. Ничего страшного в обычной болезни ему не довелось разглядеть. Но вот КлешРейк, кажется, загорелся идеей "спасти город". Бывший мертвец способен поведать много о своих бывших сородичьих — первых переносчиках болезни. — Я знаю, для тебя это не шибко важно, но мне приятно, что ты наконец соизволил помочь нам. Совместными усилиями мы завершим всё гораздо быстрее. — Альцест толи упрекает, толи искренне рад. В одном он точно прав — Клайда это не волнует. — Поверь, если бы не он, — палец направлен в сторону весёлого коротышки, уже успевшего присесть на уши СекБи, — меня бы здесь не было. Благодари его, — рыцарь развернулся в сторону выхода из клиники, провожаемый парой печальных глаз. Когда-нибудь он поймёт всю важность этого, но не сейчас. — Пап, мне реально с этим надо работать?! — на лице написано всё: и печаль, и торг, и депрессия, но принятие опоздало на огонёк. — А чем тебе не нр'авится моя компания? — хитро улыбается. Также подло, как и его отец. Альцест это видя смеётся, под неодоумевающие взгляды парней.

***

      В перевёрнутой пирамиде среди просторной пустыни мирно проводили досуг четыре существа. Ситуация в городе их не трогала и предпринимать особые решения они не собираются. Многие ждали какой-то реакции от Надзирателей, ведь все остальные уже давно высказали свои позиции и предприняли те меры, которые считают нужными, даже каменщики дали свой комментарий! В виде увеличения цены за доставку, но дали же!       Надзирателям это было чуждо. Они лишь зрители. Декларирующие, но не вмешивающиеся. — Пугод, вот ты свои бациллы тут разносишь, а здесь ребёнок вообще-то! — Жираф, подобно самым скандальным яжматерям возмущённо цокнул. — Ай-яй-яй, совсем Кшиштофа не бережёшь, — "Ты сам его сюда притащил" так и вырывается из уст, но заминается где-то во рту. — Кстати говоря о моей болезни. Уже недели две-три точно прошло, а негативных эффектов я так и не почувствовал, хотя Хайди дня три понадобились для этого, — Пугод надеялся, что его пронесёт в этом плане также, как и брата. — Как думаешь, кто ты: зомбоед, вамир или гидрофоб? — Модди Чат сильно углубился в эту тему, подкармливая собственный интерес. В голове Пугода перебираются все возможные варианты. — Хотелось бы быть гидрофобом. Ну типа, пить же можно и молоко, отличная замена. Я живу далеко от моря и рек и всегда могу их перелететь, если придётся. Гореть на солнце будет капец грустно, у нас же пирамида в пустыне, а есть зомби как-то противно. Я на Обсидиана насмотрелся, — от воспоминаний о перекошенном лице Тайма с куском гнили в зубах по коже проходятся мурашки, поднимая дыбом мельчайшие волосинки. Даже в детских глазках проскользнул страх. — Так, Кшиштоф, ты чё уши развесил? — Жираф прописал ему подзатыльник. — Так вы прям при мне разговариваете! — Уши закрой значит, — мальчик надулся и выполнять приказ отца не стал. Жираф, в целом, больше и не трогал его. — Пугод, а тебе разве не пора ассортимент в Три Угла пополнять? — Модди словно ежедневник с функцией голосового вывода напоминает всем об их же расписании. — Да, точно. Совсем заболтался с вами. Спасибо, что напомнил! Ну, я полетел, всем до завтра! — напоследок потрепав лохматую головушку Кшиштофа, он расправил элитры и выпрыгнул из пирамиды.       Свободное падение давно перестало казаться пугающим, а даже наоборот, очень расслабляющим. Потоки ветра бились в грудь. Как-то долго. Слишком долго. В этот момент он уже должен был перестроиться на пикирование и, не без помощи фейерверков разогнаться, но в данный момент он скорее... Ну, знаете... Падает плашмя.       В момент осознания из горла словно вылетает пробка вместе с криком столь протяжным, что даже внутри базы его было слышно. Пугод старается изо всех сил расправить крылья, но место, где они крепились, горело и жгло. Идя наперекор боли, он пытался выровнять полёт и даже немного снизил скорость, но земля до сих пор скоротечно приближалась, пока две разные руки не обхватили его под грудью. Осторожно, не резко, чтобы не сломать что-то. Они медленно снижали скорость падения, пока не остановились прямо возле земли, чтобы на фейерверках взлететь вверх.       Жираф и Модди своей хорошей реакцией спасли своему другу жизнь. Наверху их ждал чуть ли не плачущий от переживания жирафёнок. Пугод хотел его обнять, но ещё больше хотелось просто лечь на холодный кафель спиной и немного побыть в таком состоянии. Он сорвал крылья и жгучесть стиха. Пакет выдохнул с облегчением и упал в блаженстве на спину, протираясь о холодный и грязный кафель.

***

      Силуэт расхаживающего по палате Хайди мельтишил перед лицом уже полчаса точно. Не сидится ему на месте, нет, надо по три раза перечитать описания всех лекарств, их инструкции и возможные побочки. Сейчас идёт уже четвёртый круг. Что угодно, лишь бы он прекратил дёргать всех вокруг. У Заквиэля уже сил нет развлекать его. Ну есть же телефон, почему он в нём не посидит?       Хотя ладно, походы к Евгехе гораздо более унылые. Если сын хотя бы разговаривал с ним, пусть и слишком много, то этот как воды в рот набрал. Все его эмоции читались по выражению физиономии, полному отвращения и злости. Вот оно, воплощение фразы "лицо с субтитрами". Даже Хайди в детстве не был таким упрямым, как этот в свои двадцать восемь. До сих пор обижается на то, что его Заквиэль в больничку положил. Ну это же для его блага!       Остаётся последний. Его практически никто не навещает, кроме, пожалуй, Пугода, но и тот приходит редко. Самолично Заквиэль видел его лишь раз. Ни с кем не общающийся чудак в итоге лежит один. Неудивительно, но от этого не менее печально. Далеко не ради него Заквиэль согласился стать сиделкой, но жалко было Бава. Столько времени не иметь возможности даже встать без чужой помощи, да ещё и проходить это всё в одиночку.       Это был его первый поход к Баву. Он даже не поднимает голову, чтобы взглянуть на посетителя, продолжая пялиться в потолок. В руках Заквиэля стакан молока, который ставится возле кушетки больного. Присаживаясь на стул рядом, Зак неловко молчит, пялясь на Бава. — Чего хотел? — от неожиданности гость чуть не опрокинул напиток. Голос казался хриплым и безжизненным. Бав немного подвигал головой, разворачиваясь на Заквиэля. — Я принёс тебе молока, — его посетили сомнения насчёт возможности владельца цирка самостоятельно опустошить стакан. Он даже моргает редко, куда ему? — Помочь? — в ответ ему кивают.       Зак сидел у него порядка двух часов. Разговаривали они редко. Так, перекидывались парой слов. Перед уходом Заквиэль долго смотрел на измученного товарища. — Слушай, мне уже пора к Хайди, но я вернусь к тебе завтра! — на лице бледном и пустом, впервые за долгое время, сияет яркая улыбка. Не натянутая или вымученная ради того, чтобы не беспокоить, а искренняя. Он пообещал себе вернуться к нему. Обязательно навестить ещё раз.

***

      Каждый день у врачей свершаются новые потрясения. Разные проявления болезни, новые заражённые, ловушки с зельями слабости прямо на пороге в больницу. Но все проблемы меркнут в сравнении с одним единственным человеком.       Бав, по неизвестной причине, пострадал больше всех. Пока Диамкей, Душенька, Обсидиан и Пугод ведут активный образ жизни и ни разу за последние недели не появлялись на обследованиях, шляпнику требуется постоянный уход: с помощью холтера ежедневно проверяют работу сердечно-сосудистой системы, регулярно водят на всё новые обследования, а после недавнего инцидента ему и воду уже пить нельзя.       Перед лицом Бава ставится поднос с едой. Небольшая тарелка супа, пюре с котлетой, хлеб и стакан воды. Стандартная трапеза. Виверна старалась даже обычный обед сделать вкусно и с душой.       Пациента посетило приятное урчание в животе. Жидкое оказалось в его желудке почти сразу же. Странное покалывание в горле и ниже остались без внимания. Виверна в последнее время очень рассеянная, скорее всего она просто нечаянно добавила перец. Сама Ви сидела рядом и внимательно наблюдала за приёмом пищи. Когда от супа ничего не осталось, Бав решил смочить горло водичкой, при первом глотке ничего не почувствовав, но дальнейший приём пищи стал невозможен.       Судорожный кашель разразился по комнате. В порыве активной жестикуляции был опрокинут поднос с едой. Весь пол усыпан стеклом; горло Бава опухло настолько, что дышать становилось тяжело. Он находился в шаге от смерти на тот момент. Лишь экстренная помощь от Виверны помогла ему.       Так и раскрылся второй человек, обретающий аллергию на воду. Пусть и открылось это в невероятно опасной для жизни пациента ситуации.       Для предотвращения полного обезвоживания, приходится поить его исключительно молоком. Супы он ещё как-то есть может, но тоже очень нежелательно, а вот чай уже вызывает лёгкую опухоль, мешающую нормальному дыханию.       Каждый день для Виверны и Кэпа являются борьбой за жизнь Бава. В такой обстановке очень сложно и ухаживать за потухающим на глазах другом, паралельно продолжая изучение болезни. А заразившийся и столкнувшийся с жестокими последствиями Хайди вот вообще не прибавлял энтузиазма в работу. Даже появилась гипотеза, что наиболее серьёзно страдают именно гидрофобны, но Евгеха со своим вампиризмом развеил эту версию.       На данный момент единственная точная информация: пока что есть четыре типа реакции на вирус: гидрофобная, вампирная, аэрофобная и зомбоедная. Хотя даже это нельзя утверждать наверняка. Недавно они думали, что штампов вообще три, но спасибо Пугоду за открытие четвёртого. То ли разные реакции возникают в результате внутренних факторов организма, то ли это чистый рандом.       В данный момент всем, что связано с изучением болезни, занимается Альцест и пара энтузиастов из КлешРейка и СекБи. Заквиэль же иногда помогает следить за состоянием Хайди, Евгехи и с сегодняшнего дня Бава, проводя в их палатах практически всё свободное время, чем очень облегчает работу.       Дневная смена подходит к концу. Кэп ворочается и не желает вставать, но его беспощадно поднимают. Одну из свободных палат ребята оборудовали под спальное место, чтобы не утруждать себя передвижениями от базы до базы. Принимаем во внимание тот факт, что дома Виверны и Кэпа — одни из самых далёких от центра города. Дальше них только затворник Пугод.       Виверна на компромиссы не идёт, вырывая мягкий матрас из под туши Ксеноморфа. Утопленник бьётся о пол. Этот толчок пробуждает спящий разум. Приходится вставать.       Ви кладёт матрас на своё место, заварачивается в одеяло и расплывается в блаженной улыбке, почти сразу проваливаясь в сон. Кэп хмурится. Ему чтобы уснуть потребовалось часа два, а тут его так бесцеременно разбудили. Утром Виверне не поздоровится, не зря же Кэп на трубе учился играть. Пусть она услышит его утреннюю симфонию. Но за духовым инструментом ещё нужно будет успеть слетать, а сейчас работа.       Заквиэль уснул на стуле у койки Хайди. Утром его спине будет больно, но это, кажется, её обычное состояние. Анализы Хайди в порядке, спит хорошо и сильных проблем пока не проявлется. Кэп ненадолго остаётся в палате, записывая что-то в блокнот, и выходит. У Евгехи тоже ничего необычного, кроме следов от зубов на решётке окна. Хотя, для него это как раз довольно типично. В его палате есть шторы в пол, благодаря которым лунный свет не будет докучать, и свободный стул, который приташил Зак. На нём можно будет доспать остаток ночи. Всё равно он кроме шатания от одной палаты к другой ничего не делает, все анализы и так в порядке, они никогда не меняются. Но только надо проверить Бава, а то у него каждую ночь взлёты и падения во сне. Настолько, что к краям кушетки мастерски скотчем прилеплены дощечки. Не хватало его второй раз на полу лицом вниз обнаружить.       Бав спокойно лежит, но что-то не так. Время бить тревогу. Пульс подскочил до ста ударов в минуту. Ксеноморф дёрнулся, как ошпаренный. Когда это произошло?! Виверна же перед своим уходом должна была по всем пройтись, она бы точно заметила это, значит скачок резкий и произошёл недавно, у него есть время.

***

      По коридору с грохотом проезжает кушетка, спотыкаясь на стыках кафельных плит и с характерным шумом падая. Хайди уже проснулся, но вставать не торопился, сильнее укутываясь в одеяло, словно шаурма. Через усталось разминается тело. Хоть бы механические крылья не навернули ничего. Хочется взять пример с сына, но и не пойти проверять как-то нехорошо.       Резко выходя, Заквиэль и не замечает врачиню, что чуть не врезалась в распахивающуюся дверь. Появившуюся на её пути преграду она обходит в сантиметре от возможного удара и бежит дальше за удаляющейся, глазом не поведя. На кричащего извинения Зака она даже не взглянула.       Из соседней палаты выглядывает недовольная голова Евгехи. Молча переглянувшись, они последовали за докторами вплоть до реанимационного отделения. Дальше путь закрыт, внутрь не попасть. Да и, исходя из шума оттуда, не очень хотелось. Но неведенье в совокупности с общей напряженностью ситуации и не разговаривающим с ним Евгехой давало уходить в своё воображение, рисующее нелицеприятные виды. Очевидно, что если его сосед тут, а Хайди в палате, то внутри кабинета Бав, но вот в каком он состоянии вопрос не из лёгких.       Заквиэль опёрся на ближайшую стену и со скрипом от крыльев спустился по ней вниз. Абстрагироваться от этого мира, не слушать ничего, не накручивать себя. Всё это легче сказать, чем сделать. Массивная рука падает на плечо Зака, на что он реагирует с заторможенностью. Рядом с ним плюхается Евгеха. Он ничего не говорит, просто держит его плечо и смотрит в глаза. Это помогает; сердце возвращается в прежний ритм, синхронизируясь с дыханием. Пальцы проходятся по макушке головы Заквиэля, мягко поглаживая её. Евгеха всё ещё не разговаривает с ним, от этого становится смешно. На хихиканья он надувает губы, но с претензиями решил повременить. Удивительно для него. Сам того не замечая, Зак проваливается в сон.       Пробуждение происходит от резкого хлопка двери, словно её сейчас с петель сорвёт. Подпрыгнув на месте и крылом давая Евгехе подзатыльник, от которого он тоже очухивается, Заквиэль ищет глазами виновников. За поворотом скрывается рыжая фигура, стремглав исчезая из поля зрения. Вслед за ней уже гораздо тише выходит Ксеноморф, оперевшись о дверной проём. — Кэп, а чё происходит? Что с Виверной? — протирая ушибленное место, вопрошает Евгеха, но был проигнорирован. — Кэп, всё норм? Как там Бав? — бледные руки хватают белые пряди волос, оттягивая их и чуть не вырывая из собственной головы. В глазах читалась пустота, как у покойника. — Нету больше Бава... — дыхание сбилось, а из открывшейся настеж двери доносится протяжный писк аппарата жизнеобеспечения.       За время ступора успевает вернуться Виверна с какой-то тканью. На её щеке блестит высыхающая полосочка слёз, которую она скрывает, отворачивая голову вбок. Врачи возвращаются в реанимационную без слов.       Накрытая принесённой тканью выезжает каталка, но в области кисти она чуть задралась, обнажая бледную руку. Провожающий взгляд продолжал глазеть даже тогда, когда из поля зрения исчезает кушетка. В это просто не верится. Они виделись этим вечером, буквально часов шесть назад. Строили планы на ближайшее будущее после выписки. Зак пообещал ему вернуться завтра. На другом конце коридора лежит его сын в таком же состоянии, а рядом стоит больной лучший друг. Перед лицом щёлкают чужие пальцы, но он уже не реагирует.