Hate

      Холодная, осенняя ночь. Война шла в самом разгаре. Где-то далеко, на фоне бульканья воды, гремели звуки взрывов бомб. Том Беннетт, вышедший из гавани родного Манчестера несколько часов назад, оказался один на деревянной лодке с вёслами. Корабль с коллегами отбился, точнее Том отбился от них. Как так вышло, никто не знает. Скорее всего, весь экипаж корабля забыл о существовании молодого моряка. Как будто. Одновременно события казались Беннетту и шокирующими, и пугающими, и до откровенности злыми. Почему ребята оставили его тут? Одного? Без еды и воды? В тёмное время суток? На все вопросы в этой голове мог ответить только её обладатель. Может, не стоило ссориться со своими товарищами утром? Они бы я не оставили тебя тут, Томми. Так еще может они и специально сделали это, дабы проучить недобросовестного друга.  — Сволочи… Предатели! — обладатель лодки сквозь хрипы в лёгких, немного простуженных от бриза, кричал в воздух. — Ненавижу вас! Всех! — встав на край лодки, он орал в небо с широко расставленными руками.        Ну ладно, хоть пейзаж вокруг оказывался романтичным. Или так пытается думать мозг в опасности.  — Я чуть не упал. Не стоит беспокоиться. Тут довольно красиво.        Скалы виднелись издалека, значит и земля неподалёку. Напротив Тома сумка: оружие, обычный пулемёт, на всякий случай, лампа и остатки еды. Пока голова раскалывалась на крупные куски, по воде раздавалось пение. Женское, очаровательное и высокое.  — Быть такого не может, я уже дожил до галлюцинаций… — прислонил руку к лицу моряк. — Нет, нет. Это неправда. Я не в баре… 

«Моё сердце так тоскует,

Ни к чему мне денег звон.

Лишь моряк меня утешит,

Ведь дороже злата он.

Ах, красавицы-девицы,

Давно известно нам —

Лишь моряк нам дарит море,

Бредущий по волнам». 

      Беннетт застыл на месте, глаза широко раскрыты, дыхание прерывистое. Он никогда раньше не слышал ничего подобного, голос притягивал его, как приманка. Ему следовало бы быть осторожным, настороже, но вместо этого он не может сдержать дрожь, слова обволакивают его сердце и полностью завладевают им. На край лодки опёрлась руками девица. Она слегка улыбалась, хлопая длинными ресницами и голубыми глазами, полными красоты моря, отражающего небо. Волосы как платина, серебристые и с некоторыми намёками на золотистый блеск. В них, собственно, полно водорослей и маленьких ракушек. Бледное тело украшает короткая майка, из необычного материала. По крайней мере, на взгляд Тома. Он старается, он действительно старается, но, кажется, слова полностью покинули его. Из его горла вырывается сдавленный звук, нечто среднее между издевательским смешком и хныканьем, и он снова окидывает её взглядом, спускаясь от её макушки к воде. Он снова сглатывает, его дыхание все еще прерывистое и неглубокое, но он обретает дар речи, как бы сильно он ни дрожал. — Ты... Настоящая? Разговариваешь хоть?        Девушка кивнула два раза.  — А разве не видно?       Томас даже не может посмотреть ей в глаза, обводя взглядом это существо. Его челюсть сжимается и разжимается, рука, лежащая рядом, сжата в кулак, кожа холодная и влажная, дыхание выходит тихим, с трудом. Он сглатывает, несмотря на пересохшее горло. — Ты кто? Что... Что ты такое? — тихий и нервный голос моряка раздался эхом по ближайшей округе.        Пока блондинка смеётся, её смех отдается у Тома в животе, горячий и болезненный, дрожь пробегает по спине. Он чувствует, как начинает потеть, как жар разливается по всей его крови, но, кажется, он все еще не может посмотреть ей в глаза, вместо этого его взгляд прикован к воде и краю лодки. Он снова сглатывает, его язык все еще отяжелел во рту. — Я... Я Том, Я... Я греб, - с трудом выговаривает он и морщится. — А меня зовут Амелия! — таинственная незнакомка широко улыбается.  — Амелия. Я понял.       Беннетт пробует это имя на вкус, слово незнакомое и странное, но почему-то подходящее. Оно так легко слетает с его языка, как будто он произносил его миллион раз до этого. Сам того не осознавая, его взгляд поднимается от её живота, медленно перемещаясь вверх к лицу, на этот раз останавливаясь на губах. — Куда путь держишь?        У неё такие голубые глаза, такие яркие, что ему кажется, будто он может утонуть. Но он, не может отвести от неё взгляда, не отрываясь, пытаясь сформулировать предложение в уме. — Я... — он пытается подобрать слова, но они застревают у него в горле, во рту пересохло. Его взгляд на мгновение опускается к улыбке на его губах. — Я... Я собираюсь отправиться на берег.       Девушка снова кивнула. Из под воды показался хвост. Рыбий. Бедное сердце обычного английского моряка полностью замирает, глаза расширяются, когда он замечает перемену, в шоке глядя на мерцающий розовый хвост, чешую, блестящую под водой, когда он взлетает в воздух и снова скрывается под водой. Его рот приоткрыт, дыхание выходит короткими, прерывистыми штрихами, пока он пытается сформировать связные мысли. Ни за что. Ни за что. Ни за что. Это неправда. Это неправда. Это неправда. Не может быть. Не может быть. Не может быть. Он застыл, уставившись на хвост, мысли его стремительно проносились мимо. Он не мог ни говорить, ни пошевелиться. Его взгляд метнулся к её лицу, ища хоть какой-то признак того, что она его разыгрывает, что это какая-то тщательно продуманная иллюзия или обман. Но вместо этого все, что он находит — это яркие, голубые, ангельские глаза и лучезарную улыбку. — Ты... Русалка? — Фу, ты хоть думай, прежде чем ляпнуть! — фыркнула Амелия, немного попятившись назад. — Вообще-то сирена.        Она всё ещё там, смотрит на него, изучает своими ангельскими небесно-голубыми глазами. Том чувствует, как её взгляд скользит по его чертам, волосам, глазам, как будто она читает его, как книгу. К его щекам приливает жар, и он снова сглатывает, пытаясь заставить свой разум сформулировать связное предложение, чтобы его голос звучал ровно. — Я... Я слышал рассказы и сказки о сиренах... — он что-то бормочет хриплым голосом. — Люди всё ещё думают, что я выдумка сказочников? — Амелия намотала прядь волос на палец, заинтриговавшись.        Из горла парня вырывается смешок, больше похожий на издевательский лай, слова вылетают с придыханием. — Нет, нет. Они... Говорят, что сирены — это морские создания, прекрасные женщины, чьи голоса поют о смерти и разрушении. Они своими голосами иногда и вовсе заманивают людей утонуть в морских глубинах... Вместе с их телами в смысле. — Ну и чушь! — Амелия приблежается ближе. Цепляет губами чужие.  — Почему ты ещё не убиваешь меня? — усмехнувшись, решил поинтересоваться Том.  — Ты моряк? — голос пленял, так что скоро они почти оказались в воде.  — Не похож? — смех сейчас был вообще не к месту.        Его сердце почти замирает в груди, когда она целует его, шок и удивление на мгновение лишают его разума. Но то, как она затягивает его в воду, по-настоящему выводит его из себя, внезапное ощущение прохладной воды на коже, невесомость, когда он плывет, прижавшись к ней всем телом. Он застигнут врасплох, не в состоянии трезво мыслить, его тело реагирует чисто инстинктивно, когда он обнимает её, притягивая к себе, и их тела прижимаются друг к другу. Ощущение воды, прохлады на его коже, резко контрастирует с горячим желанием, которое он испытывает к Амелии. Это как толчок для его организма, заземляющий его и одновременно обостряющий чувства. Он обхватывает её руками, крепко прижимает к себе, и его сердце учащенно бьется в груди, когда он чувствует, как её тело прижимается к нему. Чувствует, как чешуйки на её хвосте касаются его ног, как они двигаются, и это странное, но всё-таки ощущение усиливает его желание. Вода окутывает их, всё погружается в темноту, когда они опускаются на морское дно. Разум Тома кружится, он не в состоянии осознать происходящее, и его сознание начинает ускользать. Ощущение её тела, прикосновение её хвоста к его ногам, невесомость воды — всего этого он не в силах вынести. Перед глазами у него пейзаж расплывается, голова кружится, а потом погружается в темноту. Последнее что он помнит, это попытки укуса Амелии. 

***

      Когда Том приходит в себя, его чувства заторможены, он не может сориентироваться. Первое, что он осознает — это ощущение лодки под собой, холодной и твёрдой, прижимающейся к его спине. У него болит голова, боль отдается тупым стуком в висках. Он моргает, его взгляд медленно фокусируется на окружающей обстановке, без Амелии, океана, поцелуя, его потери сознания. Всё это нахлынуло на него, когда он повернулся, чтобы осмотреться. Тело быстро принимает крик чаек и ощущение солнечного тепла на своём лице. Он открыл глаза и сонно потирая веки, попытался сориентироваться. Воспоминания о прошедшем дне медленно возвращались к нему, и он сел в лодке, лихорадочно соображая, что происходит вокруг. Он огляделся по сторонам, любуясь видом порта и пришвартованных поблизости судов, его взору предстали знакомые виды манчестерских верфей. Он вернулся к тому, с чего начинал, но теперь чувствовал себя другим человеком. Голос его капитана, нашедшего Беннетта лично в лодке, его не останавливал. Все мысли уходили к розовой чешуе и плавникам, солёной воде и предыдущей ночи. Такая лёгкая, но мечтательная и довольная улыбка останется с Томасом на весь день, а то и дольше.