Упущенные страницы жизни

      С того момента, как Минато стал Хокаге, он начал давать девушке намного больше выходных, от которых та скромно отказывалась почти каждый раз. Однако стоило ему сказать, что Какаши получил титул Джоунина, Рунако и след простыл. Она понимала, что если у этого мальчика нет родителей, то и поздравить некому, а уж похвалить и поддержать подавно. Поэтому девушка всё утро с большим энтузиазмом слонялась по магазинам, в поисках хорошего подарка и вкусной еды. Это было очень непросто, так как о его вкусах она не была осведомлена, и единственный, кого Сенжду могла спросить – Четвёртый Хокаге. Он был почти досметри замучен расспросами о вкусах мальчишки, но всё равно радовался её интересу и желанию сделать приятно его ученику.       И даже несмотря на то, что Минато ответил почти на все её вопросы, Рунако ещё долго не могла выбрать подарок. В итоге, ей пришлось довериться своему чутью и купить довольно дорогую вещь, но не самую полезную для шиноби. Радовало лишь то, что с едой не возникло проблем. Купив всё необходимое, девушка отыскала клан Хатаке и вошла в дом мальчика. Внутри всё было идеально чисто, ни пылинки, ни соринки. Также, многие вещи были для неё в новинку, ведь она никогда не была в современном доме спустя 40 лет.       Положив все подарки на стол, она перевоплотилась в детский облик и стала разглядывать интерьер. Было видно, что дом не самый новый, однако мальчишка очень ухаживал за ним, посему всё оставалось в хорошем состоянии. И Руна этому очень удивлялась, представляя каким тяжёлым было его детство. От этих мыслей становилось очень грустно и... Тревожно. Да, её накрыла какая-то необъяснимая тревога, хотя всё было абсолютно спокойно, она чувствовала, что что-то не так. Совсем не так. Это даже начало её слегка раздражать, поэтому за 2 часа ожидания, Руна вышла на улицу около 30 раз.       Поэтому она очень обрадовалась, услышав звуки по ту сторону двери. Лёгкое волнение закралось в сердце и, когда мальчишка вошёл, на него посыпались крупные конфетти, выстрелившие из картонного цилиндра.       Взъерошенные волосы спадали на левую сторону лица, закрывая один из глаз. Белоснежная чакра, медленно колебля, отдавала темно-красной дымкой на концах. Каждое его движение было тяжёлым и томным, а сам он смотрел в пол, не поднимая открытого глаза на подругу. Дополняли эту странную картину гробовая тишина и пасмурная погода за дверью, громко хлопнувшая только что.       — Уходи, — прошептал он.       — Что? — переспросила девочка.       — Я сказал тебе уйти! — вскрикнул Хатаке, стукнув кулаком в косяк двери.       — Хорошо... — чуть погодя ответила Руна.       Её походка была медленной, но уверенной, и с каждым шагом на горизонте океана всё сильнее лил дождь. Глаза становились влажными, настроение тоскливым, а горло сухим. Чакра этого мальчишки давила своими эмоциями на Руну, тем самым давая ощутить ей весь спектр настроений Какаши на своей шкуре. А так как она всегда была эмпатом, это удавалось передать ещё лучше. На выходе из дома, Сенджу остановилась на пару секунд и из-за плеча взглянула на друга, который не собирался её останавливать.       Когда дверь закрылась, по щекам покатились горячие слёзы. Она не знала почему плачет, почему ей так одиноко и почему ей так жаль. Руна даже не в курсе о том, что произошло, но идя по пасмурной деревне, рыдала как в последний раз. Спустя некоторое время брожения, полил дождь. "Небо тоже плачет" — подумала Сенджу, продолжая бесцельно шагать прямо.

***

      С самого детства госпожа Рунако могла ощущать чувства других людей. Это было одновременно её самым большим плюсом и самым большим минусом. Пока все считали милым её страсть помогать брошенным зверюшкам, через несколько лет она сходила с ума на поле боя. Её до глубины души раздирала чакра с самыми ужасными эмоциями. Отчаяние, страх, боль. Каждый раз эти чувства заставляли страдать девушку, пока та не адаптировалась к ним, начав игнорировать.       Но, конечно, были в этом и свои плюсы. Как бы противник не старался не выдавать свои эмоции, она запросто его читала. Или на конференциях, на которы её отправлял отец, в качестве представителя деревни, Рунако могла по одному взгляду понять как настроены остальные, насколько им нравится та или иная идея, а также как с ними разговаривать. Острым языком, или же твёрдым.       У этой способности, как и у всех других есть своё начало, и оно довольно интересно.       Одним прекрасным днём, когда девочка ещё не пошла в академию, Тобирама вернулся позднее чем обычно. Это, конечно, немного огорчило маленькую госпожу, но всё равно, она была рада его видеть.       — Папа! — радостно вскрикнула девочка, выбежав из-за угла.       — Добрый вечер, моя Луна, — сказал он, как обычно, взяв дочь на руки.       — Господин, вы как раз к ужину, — так же, как и всегда, приветствовали горничные.       Тобираму насторожило то, что девочка после объятий с ним ходила тише воды, ниже травы, но особого значения этому не придал. Как обычно, спустя 10 минут вся семья собралась за ужином, но Руна до сих пор молчала. Она сидела чуть сгорбившись, от чего её волосы закрывали лицо. Когда подали приборы, малышка не сразу взяла их в руки, а потом и вовсе послышались тихие шмыги носом.       — Что-то случилось? — резко произнёс мужчина.       — Папа, почему ты так грустишь? — с влажными глазами посмотрела дочь, а после разрыдалась.       — Тише, госпожа, вы чего?! — вскочила Каэде.       — Папе так грустно, а когда папе грустно то мне тоже очень грустно! — всхлипывала она, вытирая слёзки.       — С чего вы решили? Господин ведёт себя как обычно.       — Ну я же вижу!!!       — Ты права моя маленькая, — взял её на руки отец, — Один из моих хороших знакомых сегодня умер, мне тоскливо от этого, — мягким голосом рассказывал мужчина, успокаивая девочку.       Эту ситуацию можно было бы считать за самую обыкновенную, но никто, кроме наследницы не заметил изменений в настроении Второго. После этого случая, она ещё много раз замечала эмоции отца, тем самым укрепляя свою связь с ним. Сам Хокаге заметил эту способность дочери лишь сложив все факты. Он долгое время думал, что эти перепады настроения у неё происходили лишь из-за того, что она ребёнок, однако, увидев колебания её чакры, в его голове все расставилось по местам.       С животными была немного иная ситуация. Обычно, после всех дел она гуляла в лесу, где могла запросто встретить какую-нибудь милую зверушку. А при виде неё, чакра Сенджу начинала излучать приятную дымку от умиления, учуяв которую, лесные жители сбегались ещё больше, делая Рунако белоснежкой того времени.

***

      Какаши взялся за голову и упал на колени. Он тянул свои волосы в разные стороны, пока некоторые из них не вырвались. Физическая боль не смогла заглушить моральную, а лишь добавила мучений, поэтому мальчик ослабил хватку. Мальчишка изо всех сил старался сдерживать слёзы, пока ком в горле рос. Осознание, что он снова потерял близкого человека, заставляло прерывисто дышать, издавая жалобные хрипы. Если бы Хатаке дал себе волю делать что хочет, весь дом был бы затоплен слезами. Невыносимая боль пронизывала его душу, разбивая на мелкие осколки. Обито перевернул его принципы, ценности и взгляды, после чего навсегда исчез. С каждой мыслью об этом, глаз, подаренный другом с мерзкой болью пульсировал, давая о себе знать.       Я – шиноби. А шиноби не должны плакать. Это закон. Никто не должен знать истинных чувств шиноби. Это неправильно. Я не должен.       Такими мыслями пытался убеждать себя мальчик. И, это самовнушение сработало. Удивительно, но он перестал плакать, хотя это не означает, что ему больше не хотелось. Какаши переключил своё внимание на стол, который держал на себе еду с манящим ароматом. Это был дорогой стейк, любимый Какаши мисо-суп с баклажанами и маленькая пироженка с незажженной свечкой. Но даже так аппетита совсем не было, поэтому, когда Какаши поднялся на ноги, он первым делом вскрыл лежащее рядом письмо. "Привет, Какаши! Поздравляю тебя с новым званием Джоунина. Уверена, что ты добился его упорным трудом, поэтому я очень горжусь тобой, а также тем, что ты мой друг! Однако, твой путь ниндзя на этом не заканчивается, надеюсь, что этот титул послужит тебе мотивацией двигаться дальше и добиваться новых высот! Услышав новость о том, что ты теперь Джоунин, мне непременно захотелось поздравить тебя и устроить тебе хороший праздник, ведь ты этого заслуживаешь. Я совсем не знаю о твоих предпочтениях, поэтому дарю то, что сама бы хотела, надеюсь, что тебе понравится мой подарок и устроенный выходной. Хочу, чтобы этот день навсегда остался в твоей памяти и ты вспоминал этот день с улыбкой! Ещё раз поздравляю, твоя подруга, Руна."— На дорогой бумаге красивыми иероглифами были написаны приятные слова.       Интересно, сколько минут выводила иероглифы эта служанка? — ухмыльнулся мальчишка.       Письмо, написанное девочкой, разбавило грустные мысли мальчишки, но не надолго. Хатаке перевёл взгляд на большую жёлтую коробку, перевязанную белой лентой, и руки сами потянулись к ней. Очевидно, что там лежал подарок, но какой? Это было действительно очень интересно, особенно если учитывать непредсказуемость это особы. Когда его грубые, от многочисленных тренировок, пальцы аккуратно развязали ленту, он уже почти открыл свой подарок, но в дверь постучали. Постучали негромко, но в тишине дома стук отозвался звонким эхом. Какаши догадывался кто это мог быть, но всё равно пошёл открывать.       Конечно, это была Руна. Её глаза были красными и опухшими, а волосы чуть влажными. Мальчик толи нахмурился, толи погрустнел, но как только он хотел произвести слова, девочка захлопнула дверь, кинула мокрый зонт на пол и крепко обняла друга. Несмотря на то, что на улице было холодно, от неё исходило тепло. Хатаке аккуратно приобнял её, после чего она заговорила.       — Мне так жаль... — тихо произнесла Руна.       От этих слов руки мальчишки сильнее сжали её спину, голова опустилась на плечо, а сам он разрыдался. Какаши дрожал, обнимая тёплое тело девочки. Ему было одновременно грустно, злость и стыдно, но слёзы не прекращались. Он чувствовал, как ладошки на его лопатках слегка тряслись, отчего Какаши ещё сильнее рыдал. Она словно перенимала его боль на себя, посему он не мог остановиться. Вся скопившаяся в нём горесть от утраты близких давала о себе знать и не собиралась утихать.       Из-за чувствительности Сенджу её глаза снова стали влажными. Думая о том, через что пришлось пройти этому ребёнку, чтобы ему было настолько больно, девочка хотела точно так же расплакаться, словно это всё происходит с ней. Белая чакра сильно дрожала и Рунако это хорошо ощущала. Она чувствовала все его эмоции, которые теперь перешли к ней. Сейчас девочка действительно разделяла его боль. Именно поэтому ей сильно хотелось сделать его счастливее, намного счастливее. Она дала себе клятву, что непременно это сделает, во что бы то ни стало. И, сама того не понимая, Рунако обрела мотивацию жить дальше, чтобы боль от потери близких, не сломила его так же, как её.       Они так стояли около часа, пока Хатаке не успокоился, начав издавать лишь тихие шмыги носом. Дом наполнился тишиной, но сейчас она не давила как обычно. Руки девочки начали приятно водить по спине, отчего мальчику совсем не хотелось её отпускать, хотя был уже идеальный момент. Ему было стыдно, что она видела его в таком состоянии, поэтому он первый начал разговор.       — Извини, — скромно произнёс он, — шиноби не должны плакать, это позорно.       — Ни в коем случае! — внезапно хлопнула его по спине, — Шиноби ты лишь на задании и в кабинете Хокаге, а дома – обычный человек. Если так судить, то никто в мире не достоин быть шиноби, так как каждый человек плакал хотя-бы при рождении! — девочка взяла его за плечи, оттолкнула и посмотрела прямо в глаза.       — Да, ты права, — тихо ответил мальчик, быстро закрыв левый глаз.       — Открой, — потребовала она.       Какаши отвёл взгляд, пытаясь сопротивляться этой девочке, но что-то в его душе словно запретило скрывать от неё это. Или, ему даже не хотелось это скрывать, по крайней мере от Руны. Мальчишка убрал руку и открыл раненый глаз, за веками которого блеснул шаринган. Многие капилляры лопнули, из-за чего белка почти не было видно, а поперёк него проходила тонкая, но длинная рана. Девочка жалобно сощурилась и протянула правую руку к его лицу. Большим пальцем она чуть отодвинула маску, за которой скрывался конец свежей раны, и нежно провела по ней. Вмиг, когда Хатаке проморгался, ранение полностью покрылось коркой, а глаз побелел. После этого мальчику стало видно чуть лучше.       — Останется шрам, — спокойно сказала девочка, — я лишь ускорила процесс заживления, через пару месяцев можно будет пользоваться.       — Спасибо, Руна. Спасибо тебе.