Упущенные страницы жизни

      Солнце давно село, оживленные улицы Конохи освещали фонари на прилавках. Несмотря на поздний вечер, жители активно сновали по деревне. Среди них не торопясь шла высокая фигура в тёмном плаще. Она наслаждалась прохладным воздухом, ночной Конохой, и, прежде всего, луной. Белоснежным диском в небе, под светом которого она любит гулять, засыпать и просыпаться. Загадочная, прекрасная, атмосферная луна, вызывающая у Рунако гордость в её имени.       Выходные прошли прекрасно. Посетила академию, помогла родным жителям, вкусно поела, почитала. Наконец, она за долгое время бодрствовала днём, ещё и с распущенными волосами. Всё это заставляло девушку ощутить истинную свободу. Но сейчас Рунако направляется по-настоящему развлекаться. Она идёт навстречу своей отдушине, делать то, что делает всегда. Пока готовит, пока идёт, даже когда сражается. Танцевать. Танец – это отражение души Рунако. Все эмоции и чувства она выражает через него, танцы стали частью жизни принцессы. Особенно с тех пор, как она вернулась с храма.       Чем дальше Рунако подходила к месту, тем сильнее были слышны восторженные голоса, адресованные уличным танцовщицам. Вокруг этих прекрасных дам собирались толпы, готовые отдать все свои деньги, лишь бы увидеть ещё одно движение под мелодичную музыку, а то ещё лучше – пение. Однако, у них не бесконечная выносливость, поэтому к концу выступления, они устраивают конкурс для желающих станцевать сольно. И вот уже несколько лет это место принадлежит ей. Конечно, Рунако скрывает лицо за шалью, на которую наложила печать, дабы никто не узнал о хобби принцессы, ведь это может очень сильно пошатнуть веру людей.       Когда все танцовщицы ушли со сцены, девушка скинула с себя накидку и прыгнула на сцену. Толпа снова ликовала. Перед ними стояла та самая неизвестная танцовщица, босая, одетая в фиолетовое, восточное одеяние, с множеством украшений на теле, звенящие при каждом движении. Уличный аркестор нежно начал исполнять мелодию, девушка стала нежно двигать руками, двигаясь с места. Подходила то к одной стороне сцены, протягивая руки, то к другой. Постепенно, ритм начался меняться, так же как и танец. Или танец начался меняться, а ритм подстраиваться. Да, так и было.       Она не могла как-то определённо двигаться под мелодию. Если её руки были плавны, как ручей, то ноги резки, как катана. Это и была главная притягательность в её танце. Он был непредсказуем. Вот сейчас девушка горячо отбивает такт бёдрами, а теперь невинно кружится. Никто не мог оторвать взгляда, каждое движение её длинных волос зажигало интерес в зрителе, танцевала она, но кровь кипела у всех. Подойдя ближе, девушка медленно поднимала обе руки, отчего толпа слово под гипнозом начал подпевать. Ладони сами начинали хлопать в такт, пока её кисти отбивали такой же ритм где только можно, по ногам, рукам, бёдрам. Она смотрела в глаза одновременно всем зрителя, дав понять, что они тоже часть её танца.       Темп одновременно плавно и неожиданно сменился, если раньше танцовщица бесшумно скользила по сцене, те сейчас она топает, подпрыгивает в такт, создавая новую мелодию своими украшениями из белого золота. Она вписала в танец, даже переворот на руках, нежно поставив ладони на пол, её ноги по очереди оттолкнулись, после чего быстро встали, и продолжили танцевать. Девушка сделала это так естественно, так плавно, но при этом быстро, словно так и задумывалось. Хотя все уличные танцы представляют из себя импровизацию, чувства и наслаждение. Каждый волос, каждый палец, каждая кость её танцевала. И она прекрасно давала это ощутить своими движениями.       К концу представления, девушка с помощью чакры выпустила небольшой фонтан. Маленькие капли разлетались в разные стороны, наполняясь яркими красками от фонарей, свечей и вывесок, отражая всё, что находилось поблизости. Но самого выделявшегося фиолетового цвета уже не было, девушка испарилась по щелчку пальца. Подарив прекрасный танец, она бесследно пропала, словно никого тут и не было, теперь никто не знает, когда она вернётся в следующий раз.       Возвращаясь домой, каждый палец, каждый волос, каждый сустав и нерв больше не танцевал, но вся душа ещё плясала. Даже чёрная накидка на её теле не могла скрыть сияния принцессы, особенно её клыкастую улыбку, прячущуюся под шалью. Напевая про себя заевшую мелодию, Рунако слегка двигала пальчиками, её это забавляло. Через пол года ей исполняется 18 лет, но ребёнок ещё живёт в ней и радуется жизни. Хотя, в 16 лет в Конохе, человек считается взрослым, а уж в 17 тем более. Вспоминая о своём 16-летии, девушку накрыла ностальгия, сколько мужчин и парней тогда за ней бегала, дабы сделать предложение, и ещё...

***

      — Я не собираюсь становиться Хокаге. — спокойно заявила Рунако, стоя перед всей деревней. — У меня нет желания иметь власть или управлять людьми, я не хочу, чтобы при виде меня мой народ дрожал от величия. Мне важно оставаться рядом с моими жителями, желаю быть рядом с народом, а то есть – его частью. — воодушевлённо говорила девушка, отчего деревне ещё больше хотелось видеть её в роли Хокаге. — Я на веки останусь вашей верной Принцессой. — поклонилась Рунако.       Было так же много причин, почему она не хотела быть главой в деревне, но никто заставлять её и не собирался. Называя жителей Конохи "мой народ", Рунако, сама того не осознав, сделала себя главой, за которой пойдёт каждый. Главой, желание которой поймут и примут. Главой, которая действительно является частью народа. Главой, которая будет также изнурительно работать во благо деревни. Все это понимали. Все её любят. Все её примут. Её. Служительницу деревни – Принцессу Луну, а точнее – Рунако Сенджу.       — Будь по твоему. — спокойно сказал Тобирама, толпа начала ликовать.       Чему ликовать, никто не понимал.

***

      — Ни за что не стану Хокаге. — с улыбкой произнесла девушка.       — Конечно, потому что я стану Хокаге, а ты – моей приспешницей. — ответил ей голос за спиной.       — Умри уже, Хирузен. — грозно и злобно произнесла Рунако, — Из тебя выйдет Хокаге, хуже чем червяк огородный, потому что ты инфантильный извращенец, который не сможет дать деревне банальную защиту или уверенность в себе. И если ты любимчик отца, то это не даёт тебе, 22-летнему педофилу, приставать к его дочери. — она повернулась, её взгляд был полон гнева, девушка никого так не ненавидела, как его.       — Ты... — начал он, слова ему никто не давал.       — Сарутоби. Ты – животное. Сделай благое дело, умри поскорее. Уж это больше пойдёт на пользу, чем твоё существование. И Данзо с собой прихвати. — сказала Рунако, после чего развернулась под разъярённые крики и ушла.       Они с Хирузеном знакомы с детства. Принцесса постоянно избивала его за подглядывания, но, когда он стал сенсеем Цунаде, она стала избивать его на глазах учеников. Сначала он просто раздражал её своим поведением, однако после миссии, где он бросил своего раненого товарища на погибель, девушка его возненавидела. Тогда она вырвала ему нерв, чтобы усвоил урок на всегда. Тогда они с отцом впервые поссорились, тот говорил, мол правильно сделал, ведь не смог бы спасти, но Рунако серьёзно ответила:"Я ведь спасла". Ссориться с центром своего мира было невыносимо, так и размножалась ненависть к Сарутоби в её душе.       С испорченным настроением, Рунако пришла домой. Горничные приготовили ей ужин, ванну и кровать. Она знала, что отец собирается сделать его Хокаге, лишь потому, что он добр ко многим жителям деревни. От этой мысли девушка ещё сильнее пылала, но понимала, что другой кандидатуры не было. Её с детства готовили стать Хокаге, но в силу своего хрупкого здоровья, она осознавала, что никогда им не станет. Да и душа не лежала к этому делу, Рунако знала почти все об этой профессии, была на многих собраниях, но больше ей нравилось...       — Госпожа, — отвлекла горничная от раздумий, — вам стоит лечь спать.       — Йоко, ты ведь знаешь, что я не сплю, как обычный человек, — встала Рунако, — Если я буду работать днём, то моя кожа будет постепенно сгорать, — подойдя к женщине, она была выше на 10 сантиметров, — поэтому я работаю только по ночам, а днём сплю, как сова. — улыбнулась девушка.       — Да, хорошо... — горничная вышла из комнаты.       Многие переживали за Принцессу, особенно за её режим дня, хотят тут уж скорее ночи. Но Рунако живёт так уже 5 лет. И ей это действительно нравится. Луна, ночное небо, загадочность, тишина, одиночество, всё как описывается в книгах о ниндзя. Но, иногда она может не видеться с близкими месяцами, ибо когда они просыпаются, она ложится спать. А так же, поэтому в её комнате нет окон, только картины, да книжные полки.       Когда девушка снова осталась одна, она чуть не позабыла о Первой Мировой Войне Шиноби. До пяти утра Рунако составляла планы и тактики, анализировав действия врага.проснувшись на закате, к удивлению, отец позвал её на совместную миссию с его командой. И Хирузен с Данзо там тоже будут. Плевать, сейчас главное – победа на войне.       Явившись в резиденцию, она была как всегда первой. Девушка подошла к отцу, села на край стола, её волосы коснулись некоторых бумаг. Послышался звонкий стук в дверь. Спустя мгновение комнату заполнили ещё 6 шиноби, все в сборе. Джоунины сравнялись перед Хокаге, его строгий, спокойный голос командовал, кто где ведёт бой, где и когда встречаются. Ниндзя выслушали информацию и отряд отправился на передовую. Дорога была не долгой, спустя несколько минут, вступили в бой.       Что-то не сходилось. Слишком слабых противников они послали на Хокаге. Если верить сенсорским способностям Рунако, поблизости находится ещё целая орда, но они будто обходят их стороной. Словно они...Окружили их. Девушка мигом ринулась в сторону чакры отца, но все уже собрались. Его чакра сейчас она была такой...такой...другой. Совершенно другой. Которой она никогда не видела. Но точно чувствовала, что мужчина собирается умереть.       — Нет! — вскрикнула Рунако.       Глаза стали влажными, сердцебиение ускорилось. У неё больше никого нет. Думала девушка, но отца было не остановить, так же, как и противников.       — Возвращайтесь в деревню, — серьёзно скомандовал он.       — Нет, папа! Вместе мы сможем..! — тараторила дочь, но спокойный взгляд Тобирамы прервал её.       — Свет мой лунный, моя дорогая Руна, — произнёс он, окончательно добив дочь. Она с детства любила, когда отец так её называл. — Живи. — сказал мужчина, положив свою руку на её голову.       Ему хотелось сказать тысячи прощальных слов, о том, как он ещё любит, бережёт, как привязался как ней, как рад, что всё-таки приютил её, как благодарен ей, за счастье, подаренное существованием Рунако, как он любит читать ей, как любит тренироваться с ней, как любит улыбку, как уважает её, как она скрасила его жизнь, о том, что он видел, как она прекрасно танцует, обо всём. В голове были миллионы мыслей, но время поджимало. В одно слово он вложил всю свою душу, все свои мысли, и она это понимала. От того становилось ещё горестней. В горле ком, сердце бьётся как бешеное. Но ничего не изменить. Абсолютно ничего. Девушка знала его стальной характер, единственной слабостью которого была она. Но сейчас его точно не переубедить. Он сделал свой выбор.       — Прощай, папа... — еле сдерживая слёзы, прошептала она, — Все, немедленно возвращаемся в деревню! — скомандовала девушка, точь-в-точь как отец.       Его малышка бежала не оборачиваясь. Глядя ей в спину, перед глазами всплывал образ маленькой девочки, ростом по его колено. Маленькой девочки, которая так любит сладости. Маленькой девочки, с большими, острыми клыками, сгрызавшие всё подряд. Маленькой девочки, провожавшей и встречавшей его каждый день с улыбкой на лице. Маленькой девочки, которая так быстро выросла. Маленькой девочки, которая так любима своим отцом.       Рунако бежала впереди всех, направляя отряд, убивая врагов, и, скрывая слёзы. Чувство, будто пропал дом. Ты беззащитен, не знаешь что делать, холодно, страшно, грустно. И встаёт главный вопрос. Как дальше жить? В голове хаос, в горле ком, в сердце пустота. Хочется кричать, истерить, вернуться к нему и поубивать всех, а потом жить как раньше. Но нельзя, по известным причинам. Она предпочла бы умереть с ним, но его последнее слово было – "Живи". Последняя воля папы, последнее желание, которое нужно исполнить. Иначе какая она вообще ему дочь? Приёмная.       По приходу домой она не плакала. Не ревела, не истерила. Рунако уснула. С раннего детства все плохие эмоции она переживала через сон. Когда умер Первый Хокаге – Хаширама Сенджу и её родной, всегда весёлый, жизнерадостный дядя, её сон составил пять суток, 120 часов, 7200 минут и 9 секунд. И никто не знает, сколько она теперь проспит, может даже всю жизнь...       Проснувшись утром, взгляд упал на письмо, лежавшее на столе. Письмо о похоронах Второго Хокаге. 20 июня, 10:00. Но Рунако была почти уверена, что проспала уже всё на свете. Однако, грустные горничные на кухне, каждая со своим письмом доказывали обратное. Увидев госпожу, теперь уже единственную их госпожу, они кинулись в объятия, громко плакали, говорили хорошие слова о прошлом хозяине, на что Рунако лишь кивала. Из глаз лились слёзы, но выражение лица было стальным. Через час девушки стали собираться на похороны. Только вопрос был, что делать с госпожой? Ведь ей нельзя носить чёрное, а тёмных вещей в гардеробе почти не было. Но, проблему решили.       На стадионе собралась вся деревня. Перед ними стоял Сарутоби, унаследовавший титул Хокаге. Рунако было всё равно. Она не слушала его речь. Её мысли заняло солнце, которое так сильно палило в этот день, сделавшее его ещё более отвратительным. Рядом с одетой в белоснежное кимоно Рунако, стояла Цунаде. Она изо всех сил старалась сдерживать слезы, поглядывая на безэмоциональную сестру. Рунако никогда не была ей сестрой физически, она была ей сестрой морально. В детстве они много проказничали, играли, тренировались, как все дети. Их дуэт назвали Принцессы Луны и Солнца, они поддерживали связь, даже когда ту забрали в храм.       Взгляд Рунако никогда не был таким. Пустым, безжизненным и отдалённым. Смотря на неё, девочка думала – А есть ли у неё вообще мысли? Но, ответа на это вопрос она не получит. После похорон, всё вернулось на свои места. Принцесса уже собиралась уходить, как Цунаде схватила её за руку и спросила:       — С тобой всё хорошо?       На её лице появилась добрая улыбка.       — Да. — кратко ответила девушка.       Она пошла в старый дом, который оставили для неё в будущем, и проревела там весь день. Она плакала так, как никогда в жизни, будто её пытали. Плакала, плакала, плакала... Никто её не тревожил. Её душа была пуста, как этот дом. Она крушила доски, кровати, сёдзи, рвала татами. Но ничего не успокаивало. Об одной только мысли о нём, слёзы лились не прекращаясь. "Папочка, мой папа..." — приговаривала она, как только успокаивалась, и всё повторялось. От каждой мысли и воспоминания о нём девушка страдала. Потеряла всё, мир рухнул, никого больше, даже её самой.       Так долго не могло продолжаться, поэтому, когда связки были порваны, а глаза полностью выплаканы, она вернулась к работе. Уволила горничных, заперлась в четырёх стенах и возится с бумажной волокитой, которую она терпеть не могла. Просыпалась, ела, работала, ела, ложилась спать. Так и прошла эта неделя для Рунако Сенджу. Пока к ней не пришли нежданные гости. В дверь стучали, но рука продолжала писать, а глаза читать. Тогда её взломали. По дому начали расхаживать люди, в поисках Принцессы. Поднявшись на второй этаж, она так и не обратила на них внимания.       — Рунако. — сказал новоиспечённый Хокаге.       Сарутоби уже надел ту же форму, которую носил отец на многих фотографиях. Форма Хирузену совершенно не шла. А девушка так и продолжала работать, не отрываясь от листьев бумаги и кистей. Тогда приставные шиноби забрали их у неё. Но взгляд всё ещё был направлен на пустой стол. Хирузен приступил к делу, за которым пришёл.       — Так как твои боевые навыки очень ценны, но здоровье хуже некуда, мы приняли решение, что будет лучше, если тебя запечатать. — произнёс он.