Скорая помощь Мисс Шутки

Опасения Айзавы подтвердились, и Директор отправил его домой, чтобы он не распространял ученикам заразу, потому симптомы у него довольно серьёзные. Айзаве такое решение не нравилось, но решениям Директора он доверял. Ему не особо хотелось возвращаться в пустую (не считая мусора и хлама) квартиру. В общежитии он как будто постоянно был на работе, а теперь... Даже если Директор пообещал оформить больничный сам, пожелал отдохнуть и скорее вернуться в строй, заказал Айзаве огромную машину в качестве такси, где он мог полежать на заднем сиденье. Правда, нормально подремать в пути у Айзавы не вышло: всё тело ломило, а к заложенному носу теперь добавилось саднящее горло. По пути к дому Айзава просто дрожал лёжа и периодически проваливался в бредовый сон буквально на несколько минут. Директор в химзащите, директор в медкабинете, Мисс Шутка бегает по его классу и ищет что-то... Айзава нахмурился. За целый день он даже не доставал телефон и не видел, что она писала. Вообще-то он и так не отвечал на половину её сообщений, потому что они были "смешными" видео и картинками, но всегда старался проверять чат. Наверное, она волнуется. Айзава бы сделал с этим что-нибудь, если бы мог достать телефон. Перед самой квартирой Айзаве почудилось, что Директор и Мисс Шутка устроили в его бинтах гнёзда. Захватив небольшую сумку с вещами, Айзава вышел из машины и направился к своему дому. У него в планах не было ничего особенного, кроме как попить воды и завалиться спать — это если его не будет рвать во второй раз. В машине его опять замутило. Зайдя в квартиру, Айзава понял, что после комнаты в общежитии отвык от неё и того, сколько тут всего лежало. Комнату он захламить ещё не успел, ел обычно в столовой, да и вообще больше ночевал в общежитии, чем жил. Когда живёшь на работе, куда проще было целые сутки трудиться и не думать, чем себя занять и как тебе плохо. А вот в квартире валялись упаковки от еды, старые газеты, о которых Айзава забыл или не смог выкинуть. Мебель, которой и так стояло мало, сплошь была засыпана тем, что Айзава бы в жизни перечислить не смог. Айзава кинул грязную одежду на пол и побрёл на кухню. В трусах и майке было ужасно холодно (наверное, даже без температуры), но и сил искать что-то чистое у него не было. На кухне Айзава выпил воды, ощутил себя чуть менее мёртвым и вспомнил, что оставил телефон в сумке, а он хотел прочитать сообщения Шутки, пока не вырубился... Пришлось идти. Айзава не видел здесь другого выхода. Айзава сел на пол в прихожей и достал телефон. Ожидаемо, там и правда была куча уведомлений. Даже Микрофон умудрился что-то прислать... Айзава надеялся, что не по работе, потому что смотреть он это сейчас не собирался. НЕ ОТВЕЧАТЬ: (⁠◕⁠ᴗ⁠◕⁠✿⁠)Доброе утро, Айзава-сенсей!(⁠・⁠∀⁠・⁠)Чудесно провести день без насилия над студентами!(⁠｡⁠•̀⁠ᴗ⁠-⁠)⁠✧ НЕ ОТВЕЧАТЬ: отправил(а) видео. НЕ ОТВЕЧАТЬ: отправил(а) видео. НЕ ОТВЕЧАТЬ: отправил(а) изображение. НЕ ОТВЕЧАТЬ: отправил(а) видео. НЕ ОТВЕЧАТЬ: Ты не заходил, я волнуюсь. НЕ ОТВЕЧАТЬ: Шота? Сильно занят? Я: Заболел Я: Меня домой отправили НЕ ОТВЕЧАТЬ: (⁠╯⁠°⁠□⁠°⁠）⁠╯⁠︵⁠ ⁠┻⁠━⁠┻Я думала, на вас опять напали!! Но это тоже ужасно! (⁠╥⁠﹏⁠╥⁠)Приехать? Я тут не сильно загружена!(⁠◕⁠ᴗ⁠◕⁠✿⁠) Последнее сообщение Шота уже не прочёл. Он заснул буквально на пару секунд с телефоном руке и решил, что остаток сил надо потратить на то, чтобы дойти до кровати. Собрав все углы и споткнувшись обо всю одежду на полу, он справился и упал на кровать, тут же кутаясь в одеяло. Шота никогда не видел смысла её заправлять. Те моменты, что Шота засыпал, он пытался вспомнить, сколько не менял это постельное бельё. Месяц? Не страшно. Даже отлично. Свежее. Но простынь такая мятая… Шота погрузился во тьму. Спустя несколько часов, что для него были мгновением, он уже сидел в медкабинете, а Директор пытался включить звонок, но выходило уж очень похоже на звонок в его квартиру. Наверное, что-то сломалось? Шота подумал, что звонок что-то болеет, но не может же из-за этого он звучать как звонок у него дома. Звонок у него дома... Звонок в дверь. Шота раскрыл глаза. Ему очень настойчиво звонили в дверь, и он не сразу понял, кто это вообще мог быть. Микрофон требует ответить на сообщение? Шота с неохотой встал. Самочувствие после сна ничуть не улучшилось. Тогда надо бы одеться... Ученики с подарками... Тем более надо надеть штаны. Шота посмотрел в глазок. И как Эми не пришла ему в голову? Он попытался вспомнить, о чём они вообще переписывались, но никак не мог понять, знает она, где он вообще, или нет. Дверь Шота всё же открыл. — Привет, привет, привет! — заголосила Эми чуть тише, чем обычно. — Ты на моё сообщение не ответил, я поду-умала, молчание — знак согласия. — Привет, — ответил Шота и отошёл, потирая глаза. И заодно давая гостье войти. Он не мог передать, как рад видеть Эми на пороге своего дома. Он боялся, что минимум неделю проведет в пыли и хламе, вдали от чего угодно, что отвлекает его от уныния, но нет, с ним как минимум на один вечер (а то и больше, он знает свою девушку, которая по-хорошему уже должна стать женой, но всегда было какое-то но) остаётся самый близкий и, чего там, самый громкий и отвлекающий человек в его жизни. Шота и правда ощутил облегчение, но ничего этого он не озвучил, да и приятные эмоции нельзя было прочитать на его лице (или он так думал). — Чем ты заболел, бедный мой? Эми буквально вскочила в его квартиру. На ней был её обычный геройский костюм (Шоте стало неловко, что она сорвалась с работы), а в руках — спортивная сумка с кучей нашивок на тему цирка и смайликов. В пару движений Эми сняла сапоги, оставила их на ковре и была готова скакать ещё и по квартире. Шота только нашёл в себе силы описать своё недомогание. — Наверное, простуда, — Шота развёл руками. Он не стал дожидаться Эми и прилёг на диван в гостиной, поджав под себя ноги. Будучи здоровым Шота ещё как-то справлялся с невыносимым желанием прилечь на любую горизонтальную поверхность, но сейчас сопротивляться не было никаких сил. — Температуру мерил? — без особой надежды спросила Эми, подходя к дивану. Шота повертел головой. — Ну сейчас. Нет, не сейчас, ты дрожишь, — Эми подняла указательный палец вверх и нырнула в сумку. Так, словно она отыгрывала комедийную сценку, Эми достала из сумки клетчатый плед с жёлтыми смайликами. Шота смутно помнил, что он лежал на диване в её квартире, и он даже пару раз кутался в него, когда они сидели и смотрели идиотские (по его мнению) документалки про американского злодея-клоуна. Но сейчас Эми сама укрыла его и укутала, как могла. Стало лучше, пусть и внимание было очень лишним, Шоте казалось, что она не должна так делать, она не его мама и не служанка, но пока... Пускай. Он всегда успеет осечь Эми, если она перегнёт палку. — Взяла на всякий случай, вдруг ты тут мёрзнешь! Ээх... Эми пошла к шкафу, где Шота в том числе хранил лекарства. Он даже удивился, что она помнит: Эми редко бывала у него в гостях, а в последнее время так вообще не появлялась. Словно читая его мысли, Эми продолжила: — О, градусник тут... Да уж, я тут сто лет не была. Ты меня даже на посиделки домой не приглашаешь, никакой романтики! — шутливым тоном упрекнула она Шоту. — Я работаю, — как можно холоднее парировал Шота. Он старался, чтобы это не звучало, как оправдание, потому что оправданием и было: он давно жалел о том, что из-за нападений Лиги Злодеев и всего, что он узнал за последнее время, он стал реже видеться с Эми, пусть и вины на нём, по сути, не было. — Да, да, Айзава-сенсей важный и занятой, — пробубнила Эми и сама расхохоталась то ли над своей шуткой, то ли над недовольным лицом Айзавы-сенсея. Но градусник ему протянула. Он не стал сопротивляться (сил не было, да и бесполезно) и просто поставил его себе подмышку. Эми присела на диван и потрепала Шоту по волосам. Видя, что он не сопротивляется, она прошлась пальцами по коже головы, погладила. Если Шоту могло что-то успокоить, то только эти её движения... Но хорошего понемногу. Эми задала неудобный вопрос. — Ты ел? А то я купила продуктов. Шота помотал головой с закрытыми глазами. — Не готовь ничего. Меня тошнит, — пробормотал Шота. — Поэтому и тошнит. Давай я приготовлю рис, а ты поешь ну-у хоть что-нибудь. По рукам? Шота вздохнул. С одной стороны, ему не нравилось, когда вокруг него крутились, ворковали и заботились (слово-то какое), а с другой — какую-то его часть приятно щекотало то, что Эми такая заботливая и серьезная. Что она вообще может быть серьёзной! Она ещё и старалась не шутить слишком много, что нельзя было не оценить. ...Ну или Шота расчувствовался потому, что Эми гладила его по голове. В любом случае, он не сказал нет, а просто хмыкнул. Он был уверен, что Эми истрактует это правильно. Через какое-то время она встала и начала опять рыться в своей волшебной сумке. Там оказались небольшой пакет риса, пакет с готовым карри, яйца… — Какая у тебя температура? — спросила Эми, собирая кулинарный набор. — Тридцать... восемь. И семь. — Высокая... — Шоте на мгновение показалось, что Эми нахмурилась. — Но это ладно! Скорая помощь Мисс Шутки и с таким справится, не волнуйся! И сотрудница скорой помощи поскакала уже на кухню. Вскоре Шота, уже лёжа в полудрёме и закутавшись в плед, как в кокон (точнее, конкретно Шота пытался повторить ощущения спального мешка), мог слышать кучу шума на кухне. Но приятного, а не такого, который колотил по голове. Лилась вода, открывались ящики и пакеты чего-то, а Эми только напевала цирковую мелодию. Она никогда не говорила напрямую, но Шота догадывался, что единственная причина, по которой Эми иногда напевает этот клоунский саундтрек от нечего делать... это его юмористическая ценность. — Я включу телик? — спросила Эми, и Шота постарался издать громкое "угу". Теперь к бурлению воды и пению Эми присоединились какие-то странные диалоги в озвучке. Шота в них особо не вслушивался, но и не хотел. Если даже Эми что-то пела, а не слушала телевизор в оба уха, значит, фильм был совсем плох. Шота и не заметил, как стены дома расступились и перестали давить на него. Меньше, чем за час, Эми умудрилась наполнить ненавистную Шоте квартиру домашним уютом, а ведь в сумке у неё были только продукты, жёлтый плед, суета и, конечно, она сама (вне сумки, конечно). Шота как будто не болел и не был сослан на карантин — он ощущал себя на выходном. Всё было так, как он и видел идеальный выходной: он лежит на диване, а Эми готовит что-нибудь вкусненькое и не бесит его анекдотами... Разве что запахи карри и риса сейчас вызывали у Шоты рвотный рефлекс. Он приоткрыл глаза. Да, всё как в мечте, разве что он не выходной, а великодушно сослан подлечиться, а Эми даже не живёт с ним. В общежитии ей и так нельзя, но... Шота тяжело вздохнул. — Ещё чуть-чуть и рис сварится! — объявила Эми. Кажется, ей одной в этом доме всегда было весело. — Я тебе чуть-чуть положу. Вот на блюдечке! Как котёнку! Шота промолчал. Энтузиазма он не разделял, а на комментарии сил не хватало. Очень скоро Эми пришла с двумя тарелками: одна была побольше и воняла магазинным карри, а другая... Буквально была блюдцем с рисом. — Съешь, иначе я тебя буду тебя кормить, — пригрозила Эми. Блюдце она поставила на столик у дивана, а с тарелкой присела на диван рядом с Шотой и принялась быстро и с аппетитом поедать блюдо. По звукам Шота мог сказать, что Эми сегодня даже на обеденном перерыве не была. Или была очень давно... Он только сейчас задумался, что не знает, сколько времени. Не то, чтобы его это волновало. Сам Шота лежал и сверлил глазами блюдце с рисом. Особого голода он не испытывал, но и тошнота отпустила — настолько Эми вкусно ела рядом с ним. Разве что сил подняться, а потом брать палочки, а потом блюдце, а потом несколько раз подносить это всё ко рту, Шота в себе не находил. Да и плохо понимал, зачем. — Я поняла, ты хочешь, чтобы тебя покормили, — раздался голос Эми. Но она тут же сменила тон на более серьезный. Даже её голос звучал чуть ниже. — Или сильно тошнит? — Нет, — отрезал Шота. — И то и то. Просто... Нет сил. — Ну что ты как ребёнок, и кормить тебя нельзя, и сам не будешь кушать! — Хватит, — Шота поднял голос, но тут же закашлялся. — Ты иногда вообще не понимаешь, когда перестать травить анекдоты. Эми затихла. Шота и сам теперь лежал беззвучно — он не понимал, зачем так остро среагировал. И это его бесило. Шота сам по себе не был эмоциональным, и те крупицы выражения, что у него были, вообще показывал только избранным, так что невозможность контролировать себя от раздражения была для него непривычной и крайне неприятной. Шота не знал, почему так — не переживал он какое-то невероятное количество стресса в последнее время, чтобы так психовать, кроме разве что температуры и заблёванной одежды. — Прости, Шота, — прервала молчание Эми. — Вообще-то ты прав. Что я не знаю меры. Постараюсь спокойнее. Шота промолчал. Только когда Эми ушла мыть посуду, он присел на диване и взял блюдце с остывшим рисом. Шота надеялся, что она как-нибудь догадается, что извинения были приняты.