Несокрушимые

      Дима сидел за рабочим столом, обхватив голову руками. В мыслях царил хаос и полное безумие. Столько информации, столько событий навалилось на него последнее время, что хотелось зажмуриться и отрицать абсолютно все. Отрицать жестокую реальность, когда враг ломает двери в твой дом, а за окнами гремят взрывы и льется кровь. Оккупанты находились в нескольких километрах от города и быстро продвигались вперед, сметая все на своем пути.       У Димы не было ни единого плана. К такому развитию событий жизнь его явно не готовила. Вроде бы недавно они с Кириллом взорвали поезд, сорвали вражескую высадку и все стало относительно спокойно. Но сейчас над городом нависла смертельная опасность.       Раздался стук в дверь и в кабинет вошел Женя Ситниченко, глава районной администрации. Выражение его лица было спокойным и не выражало никаких эмоций: — Учитывая скорость их продвижения, они будут здесь через сутки. Нам нечем защищаться. Их намного больше. Намного… — Усиливайте мобилизацию! — от досады и гнева состояние Димы походило на исступление, — нельзя впустить врага в город! — Дима, не пори горячку. У нас нет столько людей. Пожалей солдат, не посылай их на верную смерть.       С протяжным стоном Дима поднялся на ноги и принялся мерять шагами кабинет. Он понимал, что его коллега прав. Нельзя истреблять остатки армии, ведь люди — не расходный материал. Да и кто он такой, чтобы вершить чужие судьбы? — Но что же делать, Жень? Позволить им захватить город? Что будет с мирными жителями? — В твоем случае единственно верное решение — это объявить эвакуацию.       Дима растерянно почесал затылок и отсутствующим взглядом уставился в окно. Лето подходило к концу. Деревья стояли еще зеленые, но в воздухе уже слегка чувствовался аромат приближающейся осени. На клумбах цвели бальзамины и петунии. В небе сияло солнце. Как можно всю эту красоту отдать врагу? — Да, Женя, спасибо. Я организую эвакуационные автобусы. — Это правильно. Все сделаем.       Женя молча кивнул и не спеша покинул кабинет. Опустив жалюзи, Дима отвернулся от окна. Ему было невыносимо смотреть на родной город, обескровленный обстрелами и взрывами авиабомб. О том, спасется ли он сам, Дима даже не думал. Хотелось хоть несколько минут спокойствия. Но не получалось. В воспаленном от постоянного напряжения мозгу путалась вязкая и лихорадочная паутина мыслей. Нервы превратились в единую натянутую струну, что рвалась от любого раздающегося с улицы звука.       Полумрак кабинета угнетал, жег так, что приходилось задерживать дыхание. Безысходность накрывала лавиной. Диме ужасно не хватало близкого человека рядом. От Кирилла не было новостей уже довольно долго, и Дима покорно ждал его звонка, умирая от беспокойства. Он был готов к любому исходу, но все же внутри трепетала хрупкая надежда, что Кирилл жив.       «Не изводи себя так, я уверен, что с ним все в порядке, — Женя старался подбодрить Диму, насколько это было возможно, — я знаю Кирилла, он не даст себя в обиду. Возможно, он уже на полпути к нашей победе.»       «Ты что-то знаешь, Женька?» — Дима устало поднимал глаза, болезненно хмурился и смотрел на главу районной администрации с такой верой, словно от его слов зависело будущее страны. «Конечно.» — загадочно улыбался Женя.       Дима понимал, что это не более чем слова поддержки. Кирилл никого не посвящал в свои планы. Под внешним спокойствием Дима с трудом скрывал свой страх и сомнения, оставшись один на один с непосильным грузом ответственности. Жизнь без Кирилла ощущалась словно во сне и не верилось, что все может быть настолько плохо.       Чувство тревоги безжалостно кромсало душу. Казалось, что с Кириллом происходит что-то страшное, что он либо ранен, либо мертв. В логове врага с ним могло произойти все, что угодно. «Странно, — подумал Дима, — Кирилл учил меня никому не доверять, а сам так легко доверился генералу Дж. и уповает на его помощь.»       Дима сложил руки в молитве и закрыл глаза. Это все, что он сейчас мог — молиться за своего омегу. Открыв глаза, он снова увидел перед собой Женю. — Прости, я вошел без стука, — извинился тот, — на тебе лица нет. Сходи домой поспи. А я тебя ненадолго подменю. Кому ты сделаешь лучше, если доведешь себя до истощения? Я знаю, что ты думаешь о Кирилле и тебе больно… Но послушай меня… Он жив, я верю.       Дима беспомощно и горько улыбнулся. Сейчас ему были жизненно необходимы слова поддержки. Внутри, словно тусклый огонек, вспыхнула крошечная искра надежды на то, что все будет хорошо. — Я тоже верю… — тихо произнес Дима. — И буду верить до последнего удара сердца. Иначе я не могу.

***

      Ночью Андрею не спалось. На улице стояла зловещая тишина, будто вся природа замерла в предчувствии беды. Взрывы на время прекратились, и Андрею от этого затишья было жутко. Это значило одно: противник готовится к решающему бою, готовится сделать последний рывок. Бойцы героически оборонялись, но у врага было одно неоспоримое преимущество. Их было так много, как песчинок на берегу моря. Линия фронта неумолимо приближалась к городу З. Жителей могла спасти лишь немедленная эвакуация. Накануне Дима объявил о ней, и Андрей стал собирать чемоданы. Он просто не знал, что туда складывать. Хотелось сложить туда всю свою жизнь, все мечты и воспоминания. Взять с собой близких и родных людей, дорогие сердцу вещи, что когда-то ассоциировались с безопасностью и уютом.       Андрей с трудом сглотнул слезы. Им владела грусть и злость одновременно: «Почему я должен уезжать, если мой дом здесь? Это мой город, где все до боли родное. Пусть убираются те, кто пришел сюда без приглашения.»       Андрей через силу заставил себя взять дорожную сумку и побросать в нее вещи первой необходимости. Отчаянно хотелось расплакаться, громко и навзрыд, как в детстве, но что-то не давало этого сделать, от чего еще сильнее болело в груди. Из-за нервов отца малыш начал толкаться сильнее. Андрей погладил натянутую кожу на животе, успокаивая сына. Было страшно и за себя, и за своего нерожденного ребенка. Ведь не так просто оставить в прошлом привычную жизнь и шагнуть навстречу неизвестности. Но Андрей понимал, что останься он тут, их дом сравняют с землей, а его родных убьют. Все это так больно било по сердцу, что, казалось, еще немного — и оно лопнет. Сложив вещи и застегнув чемодан, Андрей, тяжело дыша, отнес его в коридор и поставил возле входной двери. Последнее время он уставал даже от небольшой физической нагрузки. Ребенок давил на диафрагму, мешая дышать, и Андрею в такие моменты казалось, что кто-то невидимый изо всей силы бьет его в солнечное сплетение.       В голове крутилось множество вопросов: что делать дальше? Как смириться со своей участью и принять ситуацию? Как жить, если сердце корчится в муках, а душа наполовину мертва?       Мысль о том, что через месяц он станет отцом, вызывала трепет и ужас одновременно. Это случится далеко от родного дома, неизвестно где и в каких условиях. Андрея совсем не привлекала перспектива жить в центре для переселенцев.       «Может, со временем найдем квартиру и съедем оттуда.» — подумал он, направляясь на кухню. Последний раз попить чаю, ведь завтра уже будет все кончено.       Какой теплой и уютной была для Андрей эта комната! Он с грустью разглядывал предметы интерьера, каждую мелочь. Изнутри царапало наивное детское желание попрощаться. С картиной на стене, что Андрею никогда не нравилась, а сейчас ему было стыдно за нелюбовь к ней, со статуеткой собачки, подаренной бабушкой, со стареньким чайником, верой и правдой служившим много лет. — Работаешь, дружище? Я бы забрал тебя с собой, да не могу, — прошептал Андрей, нажимая на кнопку. Через пару минут чайник забулькал и автоматически отключился. Андрей налил кипяток в большую кружку, и кухня наполнилась запахом свежезаваренного чая.       С самого утра побаливал живот, но Андрей не обращал на это внимания. К боли он привык, да к тому же знал, что на последних месяцах беременности так бывает и эти неприятные ощущения нужно просто пережить. Главное, что внутри растет и готовится к появлению на свет его сын. Ради этого маленького человечка Андрей был готов на все, пройти все круги ада, чтобы стать еще сильнее.       А вот мысли о Косте приносили невыносимые страдания. Две недели от него не было вестей, и каждый телефонный звонок заставлял Андрея содрогаться: а вдруг это звонит муж. Костя и раньше мог пропасть нанесколько дней, но на такой долгий срок еще никогда не исчезал. Он использовал любую возможность, каждую свободную минуту, чтобы позвонить. Андрей старался не думать о плохом, но мрачные мысли сами лезли в голову. Накручивая себя, он только делал хуже своему организму.       «Пропал без вести, — сказал Андрею по телефону командир батальона, где служил Костя, — ждите, может, выйдет на связь.»       Андрей медленно и мучительно умирал, слушая эти безжалостные слова. Очень тяжело принимать такую реальность, когда сердце кровоточит. Но слез больше нет. В душе только выжженая горем пустота. Порой не хотелось жить, и только ребенок держал на этом свете, а еще зыбкая надежда на чудо, хотя Андрей умом понимал, что шансов почти нет. Но глупое сердце не соглашалось с этим вердиктом и верило в невозможное.       За спиной раздались тихие шаги. Это вошла бабушка. — Не спится тебе, мой золотой? — спросила она, обнимая внука за шею.       Андрей кивнул, прикрыв глаза. — Что же нам делать дальше, бабушка? — с надрывом в голосе спросил он, опустив голову. — Мне страшно. Мы же все погибнем. Они начнут стрелять.       Бабушка присела рядом и взяла Андрея за руку: — Все будет хорошо. На блок-постах обязаны пропускать эвакуационные автобусы. Стрелять по мирным — это варварство. А ты не нервничай так, иначе это может плохо закончиться. — Бабушка, я порой завидую Саше. Как он может спать в такой момент? Решается наша судьба, наши жизни висят на волоске. А он словно и не переживает. Хотел бы я иметь такие же крепкие нервы. — На долю этого мальчика выпало много бед. Если он будет реагировать, как ты, Андрюша, то просто сойдет с ума. Он уже отплакал свое. Ему больше нечего терять, — бабушка ласково погладила Андрея по голове. — А теперь спать пора. Нам нужно выспаться до того времени, когда завоет сирена и начнется обстрел.       Андрей допил чай и пошел в свою комнату. В том, что ему удастся уснуть, он очень сильно сомневался. По ночам ребенок был особенно активным, часто и активно пинался. Андрей принял теплый душ, выпил свои таблетки и лег в кровать. Завтра тяжелый день, нужно хоть немного отдохнуть.       Боль становилась все сильнее.